– Как ты можешь так говорить? С ней могло произойти что-нибудь другое. Несчастный случай. Болезнь. Что угодно. Это не в твоей власти.
В ответ Деклан издал какой-то неразборчивый звук, от которого у Шелли сжалось сердце.
Миллионер в восемнадцать лет. Миллиардер в двадцать. Перед ней выдающийся человек, привыкший, что все идет так, как он хочет. Тем не менее он не смог уберечь свою маленькую семью. И принял это на свой счет.
Готов ли он двигаться дальше? И будет ли готов когда-нибудь? Хватит ли у нее сил, чтобы помочь ему? Удержать тот свет, которым – по его словам – она осветила темные глубины его души?
Она будет очень стараться.
Шелли обняла Деклана и испытала огромное облегчение оттого, что он ее не оттолкнул.
– Здесь пыльно. Давай выйдем на улицу. Я могу сделать тебе кофе?
На его лице застыло каменное выражение.
– Шелли, я не нуждаюсь в том, чтобы со мной нянчились. Я живу с этим уже два года и в состоянии справиться.
Да, если только закрыться от всего мира значит справляться.
– Если ты уверен в том, что не берешь на себя несуществующую вину.
– Может, и беру. – Он вгляделся в ее лицо. К счастью, она заметила, что его черты смягчились, глаза потеплели. – Но я впервые начинаю верить, что смогу простить себя. Ты. Моя мать. Вы помогаете.
– Ты позволяешь нам помогать. Это первый шаг.
– Я должен сделать его сам. Больше не хочу об этом говорить. Ни теперь. Ни потом.
Шелли так сильно тряхнула головой, что коса упала вперед.
– Ну, вот опять. Ты слишком категоричен. Ты можешь об этом говорить. Ты должен об этом говорить. И если захочешь, я всегда готова тебя выслушать.
Она протянула к нему руки, Деклан, шагнув в ее объятия, крепко прижал к груди.
– Спасибо тебе, Шелли. Я рад, что ты здесь, со мной.
Ее сердце заныло. Он впервые признал за ней место в своей жизни.
– И я рада, что здесь с тобой.
Так они стояли довольно долго, пока Шелли не отодвинулась, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Обещаю больше не говорить о вампирах и летучих мышах.
– Я ничего не имею против них. Но не хотелось бы, чтобы меня сравнивали со слизнем.
– И правильно. Лучше заменим растениями, которые растут в тени. Если сразу пересадить их на яркое солнце, они засохнут и погибнут. Это надо делать постепенно. Вот так и с тобой. Слишком много света.
Он поднял ее подбородок, чтобы она смотрела ему в глаза.
– Если этот свет ты, Шелли, не думаю, что его слишком много.
Она долго не отрывала от него взгляд.
– Это хорошо. А сравнение с растением тебя не смущает? Я говорю о растениях, которые можно держать в доме, например hosta, spathifillum и…
Опять она за свое, говорит первое, что пришло в голову. Ну почему она так делает?
– Ты снова душишь меня латынью.
– Могу тебе сказать, что spathifillum – это разновидность лилии. В конце концов, я же не сравниваю тебя с грибами. Они любят жить в темноте и питаются… ну, в общем, их подкармливают навозом.
Деклан рассмеялся. Шелли любила его смех, хотя слышала его нечасто.
– Я добавлю гриб к списку ярлыков, которые на меня навешивают. – Он посерьезнел. – Ты совершенно очаровательна, Шелли. Оставайся такой.
Она подняла на него глаза.
– Только не обманывай меня, Деклан. Это все, о чем я прошу. Мне так хочется сделать твою жизнь светлее.
Он прижал ее к себе и поцеловал.
Они еще долго целовались, стоя в старом сарае.
И не было ничего в мире важнее этого.
Пачке бумаг придется подождать.
Глава 14
Неделю спустя Шелли нетерпеливо постукивала ногой перед фонтаном. Не могла дождаться, чтобы рассказать Деклану новости. Но чтобы спуститься в сад, требовалось время.
"Дыши глубже, Шелли. Дыши глубже", – уговаривала она себя, пытаясь сосредоточиться на тихом журчании струй, поднимавшихся и падавших в пруд, на восхитительных цветах желтых и пурпурных ирисов, которые она посадила. Золотые рыбки успели вырасти вдвое с тех пор, как она выпустила их в пруд, и теперь вода то и дело вспыхивала яркими проблесками, когда они выпрыгивали на поверхность между растениями.
Внезапно Шелли испытала эффект дежавю. Разве не эту картину с золотыми рыбками она представляла, стоя на этом месте у полуразрушенного фонтана?
Правда, тогда она не могла предвидеть, насколько важным станет для нее этот сад. И главное, его хозяин. Тогда Деклан еще был мистером Высоким, Мрачным и Злобным, а теперь… стал самым желанным на свете.
За последнюю неделю процесс узнавания быстро набирал обороты. Ощущение того, что до любви один шаг, сменилось у Шелли желанием все осмыслить.
Он принял ее. Принял такой, как есть. Не просто примирился с ее слабостями, судя по всему, они начинали ему нравиться. Теперь рядом с ним она чувствовала себя спокойно, как никогда раньше. Пьянящее чувство.
Шелли была готова сделать следующий шаг и сегодня собиралась пригласить его к себе на обед. Секс многое изменил бы в их отношениях, к тому же обоим с каждым разом становилось все труднее ограничиваться одними поцелуями. Она считала, что готова к переменам, и думала, что Деклан испытывал то же самое.
Наконец Шелли увидела его. Он направлялся к ней с улыбкой, которая, похоже, прочно заняла место прежней постоянной мрачности. Благодаря ей, ее поддержке, поощрению, благодаря всему тому, что она пока не хотела называть любовью. Ну и, конечно, благодаря своей болтовне, нелепым оплошностям, которые продолжала делать, несмотря на все свои старания.
– Цветы, фонтан и ты в розовом платье. Жаль, у меня нет с собой фотоаппарата. Получился бы красивый снимок.
Шелли до сих пор не привыкла к его манере. Этот человек продолжал удивлять, постепенно раскрываясь перед ней, будто слой за слоем освобождался от своих доспехов.
– Спасибо.
Он сгреб ее в охапку и закружил в воздухе.
– Что у тебя стряслось такого потрясающего и не терпящего отлагательств?
Деклану хотелось остановить мгновение, когда Шелли подняла голову и увидела его. Ее лицо выражало предвкушение чего-то важного. Но не только это. Оно выражало чувство. К нему. Она давала ему второй шанс, которого он не заслуживал.
Ему захотелось нарисовать ее такой. Не Эстеллу. Шелли. Не мифическую женщину-воина, созданную воображением, а живую женщину, чье великодушное сердце и добрая душа постепенно возвращали к жизни его окаменевшие чувства.
Он, смеясь, покружил ее и, поставив на землю, ждал ответа.
Шелли сверкнула широко раскрытыми глазами.
– Во-первых, я ездила на встречу с продюсером, и он сказал, что очень заинтересован в том, чтобы я стала ведущей.
– Это действительно хорошая новость. Ты молодец.
Деклан очень надеялся, что она получит эту работу. И останется в Сиднее.
Она достала из сумки толстый конверт.
– Но самые сногсшибательные новости здесь. Хотя тебе они, конечно, могут показаться не такими сногсшибательными, как мне. Я же знаю, что ты…
– Давай выкладывай, – перебил Деклан с улыбкой, против которой Шелли, как он знал, никогда не могла устоять.
– Помнишь, на прошлой неделе нашли дневники в сундуке?
– Конечно.
Как он мог забыть время, проведенное с Шелли в этом богом забытом сарае, который ей так нравился? Хотя ему вспоминалось скорее то, как он ее обнимал, чем кипа старых тетрадей, вызвавших у нее такой восторг.
– На следующий день я снова пошла в сарай, чтобы посмотреть бумаги, завернутые в клеенку.
– Я их помню.
Тогда Деклана порадовало, что Шелли про них забыла, так он смог беспрепятственно целоваться с ней. Если бы в сарае нашлось что-то более удобное, чем деревянная скамья, дело могло бы зайти гораздо дальше.
Шелли похлопала рукой по конверту.
– Вот они, эти бумаги. – Она с благоговением достала пачку старых документов, высохших и пожелтевших по краям, и показала ему рисунки, сделанные от руки. – Это первоначальные планы сада, сделанные Энид Вильсон. Смотри, вот фонтан, стены и все остальное. Просто невероятно, да?
Деклан взял листы и, держа так, чтобы на них падал свет, начал критически изучать.
– Красивые акварели. И действительно похожи на этот сад. – Его бабушка больше всего любила работать акварелью. – Да, они хороши. Очень хороши.
– Конечно, хороши. Энид Вильсон была настоящим художником. Ее рисунки – произведения искусства, как и сами сады. – Ее голос звенел от восторга. – Твой сад был не просто вдохновлен ее работами, она сама спроектировала его. Это неизвестный сад Энид Вильсон.
Деклан не стал прыгать от радости и, видимо, разочаровал ее. Он часто говорил, что не особенно интересуется садоводством.
– Ладно, ладно, это замечательно.
– Поняла, ты не видишь в этих бумагах то, что вижу я.
– И что же ты в них видишь? Расскажи.
– Когда я впервые обнаружила этот сад, у меня возникли подозрения. Он казался поразительно удачным подражанием Вильсон. Конечно, здесь есть более поздние изменения, как, например, этот жуткий ficus benjamina. Но шаг за шагом я находила все больше характерных признаков ее дизайна.
– А почему это так важно?
– Большинство садов Энид Вильсон находятся в Виктории. В этом штате она тоже создала несколько, но, насколько мне известно, в сельской местности. Я не знаю ни одного в Сиднее. По этой причине не воспринимала свои подозрения слишком серьезно. Без доказательств они казались невероятными. – Шелли взмахнула бумагами. – Вот доказательства. Просто потрясающее открытие. Мое открытие. – Ее глаза сияли.
– Почему ты так уверена? Разве рисунки не могут тоже оказаться подражанием?
– Я уже думала на эту тему. Поэтому ничего не стала тебе говорить, пока не получила подтверждение их подлинности от эксперта. Я отсканировала планы и отправила их в Мельбурн одному из моих преподавателей.
– Что ты сделала?
– Да. Представляешь, как мне повезло, что он оказался на месте? Он признал их подлинными. И тоже пришел в восторг. Я надеюсь, он сможет приехать сюда, посмотреть своими глазами. Я, конечно, пока ничего не говорила телепродюсеру, но это был бы потрясающий сюжет. Открытие неизвестного шедевра!
Она все говорила и говорила, не замечая, что настроение Деклана стремительно портится. По правде сказать, он пришел в ярость.
– Нет, – наконец вставил он.
Шелли замолчала и уставилась на него, пораженная резким тоном.
– Что значит "нет"?
– Здесь не будет никаких посетителей. Никаких экспертов. И уж точно никакого телевидения.
Он чувствовал себя так, словно на него напали. И она, эта женщина, которой он уже начал доверять, пробив брешь в его защите, открывала дорогу чужакам, покушавшимся на его уединение. Этот дом так долго служил надежным убежищем, крепостью. Он не позволит, чтобы какие-то люди явились сюда осматривать, изучать, снимать, да еще наверняка ожидая, что он будет в этом участвовать. Нет, он не может этого допустить. Неужели Шелли не понимает?
– Но, Деклан, это такая находка. Люди будут в восторге. И это так важно для меня лично, для моей карьеры.
– Эти документы принадлежат мне. Ты не имела права выносить их из дома. Показывать другим людям. Приглашать сюда каких-то там экспертов без моего разрешения.
Деклан с горечью увидел, как исказилось лицо Шелли от его резких слов.
– Я не знала. Искренне считала, что ты обрадуешься.
Ее губы изогнулись в саркастической усмешке, которой он никогда раньше не видел. Ему это совсем не понравилось.
– Твои соседи тоже наверняка обрадовались бы. Такой шедевр повысит цену всей недвижимости на этой улице.
– Мне плевать на соседей. Пора бы тебе это понять.
Глаза Шелли сверкнули.
– А на что тебе не плевать, Деклан? Уж точно не на меня. Ты даже не хочешь подумать, что это значит для моей карьеры.
– Дай мне остальные бумаги. – Он протянул руку к конверту.
Она нехотя отдала их.
Где-то в глубине души шевельнулось желание уступить. Пойти на компромисс. Сказать, что она может объявить о своем открытии. Возможно, в порядке исключения пригласить своего преподавателя приехать сюда с частным визитом. Но это означает открыть шлюзы. А к этому он был не готов. Ни за что.
– Это больше не обсуждается.
Продолжая дрожать от такой резкой смены его настроения, Шелли пошла бродить по саду в попытке прийти в себя, позволить этому прекрасному месту успокоить ее, как умела это делать только природа.
Деклан прав. Она перешла грань. Как она могла, поддавшись энтузиазму, забыть о деликатности, без которой невозможно иметь с ним дело?
Она же сама решила, что, выводя его из мрака отшельнической жизни, должна действовать постепенно. Прежде чем бежать, он должен был научиться ходить. Так почему, черт возьми, она вдруг, пришпорив его, принудила перейти в галоп?
Его раны еще слишком саднили, чтобы он мог лицом к лицу столкнуться с любопытством любого рода, особенно на своей территории. Как она могла не видеть, что он еще не готов опустить забрало перед лицом внешнего мира? Она снова вляпалась. Как всегда.
Шелли шумно вздохнула, зная, что здесь ее никто не слышит. Неужели она так и не сможет помочь ему? Неужели не справится?
Гуляя по дорожкам, она снова вернулась к фонтану. Вспомнилось, каким безнадежным он казался ей поначалу. Грязь, развалившиеся стены, прогнившие трубы. Он не мог служить украшением сада, не говоря уже о том, чтобы выполнять свои функции технически. Даже она сомневалась в том, что его удастся восстановить. Думала, не стоит ли просто убрать, заполнив пруд водой. И все же не отступила. И взгляните на него теперь.
Да, Деклан до сих пор не пережил боль утраты. Но она готова и дальше помогать ему. За последние недели Шелли уже увидела проблески того необыкновенного человека, которым он когда-то был и мог стать снова. И вопреки всему хотела его.
То, что он на нее разозлился, ничего не меняло, она все равно останется рядом. Ей понадобится время. Больше, чем она думала. Поездку в Европу можно отложить. Закончив работу в этом саду, можно найти другую работу в Сиднее. Прежний наниматель говорил, что с радостью примет ее назад. Возможно, ее пригласят на телевидение. Деклан наверняка не откажет ей в квартире. И она останется здесь ради него. Столько, сколько понадобится.
Он того стоит.
Взгляд невольно устремился в сторону самого верхнего окна. Кабинет Деклана. Она могла послать эсэмэску, попросить снова спуститься к ней. Могла извиниться. Объяснить. Дать понять, насколько он ей небезразличен.
Но нет.
Шелли вспомнила про ключ, открывавший дверь из ее кухни в дом. Она не даст ему времени снова закрыться от нее защитными барьерами.
У нее хватит смелости сделать то, чего он не ждет. Встретиться с ним в доме. Рассказать о том, что чувствует. Даже если сама мысль об этом ее пугает.
Глава 15
Сердце стучало так громко, что Шелли испугалась, как бы Деклан не услышал, даже находясь двумя этажами выше. Она на цыпочках прошла по коридору, держа в руках серебристые лодочки, которые надела к розовому платью, когда ехала на встречу с телепродюсером.
Постояв перед лифтом, Шелли решила, что не поедет. Слишком ненадежно. Вдруг она застрянет. Надо идти по лестнице.
Она осторожно двинулась вверх по мраморной лестнице с ажурными перилами мимо закрытых дверей первого этажа, за которыми, как она подозревала, скрывались спальни и ванные комнаты. Печальные комнаты, где никто не жил.
Остановившись на лестничной площадке, Шелли посмотрела сквозь витражное окно на сад. Все его устройство идеально совпадало с планом. Классический дизайн Энид Вильсон. Как она могла сомневаться? Однако открытие не станет достоянием гласности. Она должна уважать желание Деклана, как бы ни хотелось добиться признания. Заслуженного признания.
На верхнем этаже Шелли увидела еще один небольшой лестничный марш, по-видимому ведущий в башню. Здесь, должно быть, обитала прислуга в те дни, когда большой дом жил полной жизнью.
Теперь перегородки демонтировали, превратив помещение в одну изысканную комнату, обставленную кожаной мебелью в серо-черных тонах. Владение Деклана. Помимо нее Шелли заметила дверь, похоже ведущую в его кабинет, и две двери поменьше, которые вели в маленькую кухню и в ванную. На стенах висели черно-белые фотографии в рамках: привлекательная молодая женщина с шапкой темных волос, узким лицом с резкими чертами и очень широкой улыбкой. Лиза.
Толкая дверь в кабинет, Шелли заметила, что у нее дрожат руки. Он так разозлился, стал таким мрачным, что напоминал черные тучи над Сиднеем перед сильной летней грозой.
Да, она немного боялась. Боялась человека, которого уже почти любила? Мужчину, с которым этим вечером намеревалась лечь в постель? Нет. Не боялась. Деклан ни за что не обидел бы ее. Шелли нервничала, не зная, какой будет его реакция, когда он увидит, что она нарушила обещание не вторгаться в его святая святых.
На стук никто не ответил. Но Шелли точно знала, что он там, уже успела заглянуть в тренажерный зал и удостоверилась, что тот пуст.
Повернув ручку, она открыла дверь.
Деклан сидел перед огромным монитором, большие черные наушники закрывали уши. На нем были очки в черной оправе, которые очень шли ему, но делали каким-то другим, незнакомым.
Похоже, это совсем плохая идея.
Шелли уже повернулась, чтобы как можно быстрее вернуться к себе, но Деклан, видимо, уловил движение. Обернулся. Они долго смотрели друг другу в глаза: его темные и непроницаемые, ее наверняка вытаращенные от ужаса.
– Шелли, какого черта?
Он снял очки и наушники. Но даже после этого не перестал казаться мрачным и зловещим.
– Извини. Я не собиралась вторгаться в твою… в эту пещеру летучей мыши.
Он нахмурился.
– В пещеру летучей мыши?
Она окинула взглядом шеренгу компьютеров и другой аппаратуры.
– Это действительно похоже на пещеру летучей мыши, но не настоящую, а из кино. Где обитал супергерой, превращавшийся в летучую мышь. В настоящей пещере грязно, там пахнет и… – Она умолкла. Опять за свое. – Извини. Я ухожу.
Деклан вскочил.
– Шелли. Не уходи. Не извиняйся. Это я должен извиниться за свое поведение. Я…
В комнате стоял большой мольберт, расположенный так, чтобы на него падал свет, и чертежная доска с приколотыми к ней рисунками.
Шелли шагнула к окнам и с грохотом уронила туфли. Рука взметнулась ко рту, но не смогла удержать потрясенного возгласа.
– Что это? Кто это? – Сердце бешено стучало, во рту пересохло. – Это же… – Она подошла ближе. – Это я. На этих рисунках. И на картинах. Что это значит?
На большом холсте, стоявшем на мольберте, она с голой спиной скакала на белом единороге. На ней было надето что-то облегающее, почти незаметное и высокие зеленые ботфорты, волосы развевались сзади на фоне леса, как знамя. Великолепная картина. Дух захватывало. Но Шелли чувствовала себя словно изнасилованная. Повернулась к чертежной доске. На рисунках тоже она. Несмотря на шок, она видела, что Деклан талантлив. Всего несколько штрихов, и на бумаге рождалась линия ее подбородка, копна волос, движение.
– Это не ты, Шелли. Это Эстелла.