- Забудь о том, что я сказала. - Она вырвалась из его рук и стояла к нему спиной. - Я знала, ты слишком джентльмен, чтобы согласиться.
Джеймс подумал, что либо она, либо он теряют рассудок. Ему не доводилось слышать, чтобы юная особа просила о таком одолжении мужчину… Нет, каково! Неопытная девица опережает мужчину в его планах совращения!
- На меня упала дождевая капля, - прошептала Селина внезапно каким-то севшим голосом.
- Милая моя. - Он намеренно старался говорить ровным, мягким тоном. - Ты просишь, чтобы я скомпрометировал тебя?
- Да. Но больше не думай об этом.
- О, как я могу забыть! Но почему ты попросила меня?
- Потому что мне совершенно необходимо быть скомпрометированной, - простонала она.
Осторожным движением он коснулся ладонью ее шеи.
- Ты не ответила на мой вопрос. Почему ты просила меня? Почему не… твоего друга-священника?
Она застонала снова и завертела головой:
- Потому что Дейвид отказался бы. - Селина не делала попыток уклониться от его прикосновений. - Ты, видно, считаешь меня очень глупой.
- Вовсе нет, - возразил Джеймс спокойно. Он считал ее великолепной. Но не может же он допустить, чтобы она сыграла роль, которая отводится мужчине.
- Пора возвращаться. На меня упала еще одна капля - совершенно точно.
Джеймс прикинул, сколько прошло времени с того момента, как они отпустили Вон Теля. Нет, еще рано…
- Ты уверена, что твой Дейвид отказал бы тебе?
- Не называй его моим. Конечно, Дейвид - мой друг, но он не принадлежит мне. - Она на мгновение задумалась. - И потом Дейвид, вероятно, настаивал бы, чтобы мы поженились.
Джеймс чуть не впал в панику:
- А ты этого не хочешь? Ты отвергаешь замужество?
- Отвергаю, если нет любви. - Селина вздернула подбородок. - На заключение брака идут не по обязанности.
Почва под ногами Джеймса заколебалась еще заметнее.
- Ты не допускаешь, что я мог бы полюбить тебя?
- Нет. - Ее голос теперь звучал тверже. - Нет. Я не думаю, что ты сможешь полюбить меня.
Ситуация становилась весьма деликатной.
- А ты… ты могла бы полюбить меня? Возможно, уже любишь?
Она покачала головой и залилась алым румянцем.
- Какое самомнение! Меня предупреждали насчет мужчин, подобных тебе. Если бы мое чувство к тебе было любовью, я это, безусловно, поняла бы.
- А как?
- По тем ощущениям, что ты во мне вызываешь. Я бы чувствовала исходящее от тебя тепло, и на сердце у меня становилось бы радостнее. И я бы знала, что я в безопасности, что очень и очень надежно защищена.
Доброта! Чувство безопасности, видите ли!
- Значит, я не вызываю у тебя подобных ощущений?
- Нет!
Он рассмеялся, хотя ему было ни капли не смешно.
- Тогда что же я вызываю в твоей душе?
- Ощущение угрозы, опасности. - Глаза Селины сверкали. - Я думаю, ты - самый волнующий и самый опасный мужчина в мире.
Джеймс едва удержался, чтобы не схватить ее, прижать к себе и показать, насколько он действительно опасен.
- Почему ты выбрала меня, чтобы бросить этот свой вызов?
- Выкинь из головы мои слова. Ты, конечно, считаешь меня, мягко говоря, навязчивой. - Она отстранилась. - Забудь все, прошу. Извини меня. - И она бросилась бежать.
- Селина, подожди!
- Нет! - Она мчалась стремглав, подхватив юбки.
Джеймс ринулся за ней, крича во все горло:
- Стой! Иди ко мне, тебе говорят!
Как бы в ответ на его слова сверкнула молния, расколов потемневший небосвод, порыв сильного ветра растрепал высокую траву, прогремел гром, упали первые крупные капли дождя.
- Как это глупо, Селина! - Сделав большой прыжок, он наконец поймал девушку за руку и повернул ее к себе лицом. - Ты мне совсем не противна, глупенькая. Разве ты можешь быть противной кому-нибудь из мужчин?
Ее губы раскрылись, но она не произнесла ни слова. Дождь омыл ее лицо, смочил локоны, выбившиеся из-под шляпки, хлестнул по шее и ключицам. В руках Джеймса она чувствовала себя такой хрупкой, беззащитной…
Внезапно вырвавшись, Селина вновь кинулась бежать. Вот она достигла деревьев и в наступающих сумерках скрылась за толстыми стволами.
- Селина! Прекрати немедленно!
- Я хочу домой! - выкрикнула она в ответ. - Мистер Вон Тель! Ау-у, мистер Вон Тель!
Джеймс криво усмехнулся и сбавил шаг. Пусть вымотается, тогда с ней легче будет справиться. Когда они выбрались из рощицы на поляну, где остался экипаж, понадобились секунды, чтобы Джеймс настиг девушку.
- Пожалуйста, отвези меня домой, - сказала она, едва переводя дыхание.
Джеймс, опустив вниз уголки губ, изобразил огорчение:
- Это может оказаться не таким уж легким делом.
- Не шути со мной, Джеймс. Мы уедем отсюда немедленно и забудем все, что наговорили друг другу.
- Уехать невозможно.
- Возможно, - возразила она с горячностью. - Ты джентльмен и будешь вести себя соответственно.
- Джентльменом я могу быть, но волшебником - нет. - Глазами Джеймс указал вперед. - У нас проблема.
Селина резко повернулась:
- Что ты имеешь в виду? О, я вижу, верх ландо поднят. Слава Богу, иначе нам пришлось бы ехать на совершенно мокрых сиденьях… Но что это? О, нет! Нет! Джеймс! Лошади куда-то ушли.
Глава четырнадцатая
Селина бросалась из стороны в сторону, и серебряные колокольчики на ее платье и капоре позвякивали вразнобой в серой пелене начавшегося ливня.
- Мистер Вон Тель, ау, где вы?! - Ее зов перешел в крик отчаяния.
Джеймс большего и не желал - обстановка даже лучше, чем он надеялся. Не было никакой нужды продолжать мучения девушки, она готова к приобретению нового для нее опыта. И он уверенно остановил Селину:
- Хватит, ты вся промокла. Ну-ка быстро в коляску.
- Я подожду здесь, пока лошади… не придут, - с вызовом сказала она.
- Селина, моя сладкая, - иногда ты просто испытываешь мое терпение. - Без предупреждения Джеймс наклонился, обхватил ее ноги ниже колен и перекинул девушку себе через плечо лицом вниз.
- Я не твоя сладкая! - Она барабанила кулаками ему в спину, извиваясь всем телом. Джеймсу эти ощущения пришлись по вкусу: округлые ягодицы, твердо поддерживаемые его широкой ладонью, вертелись самым восхитительным образом. Добравшись до коляски, Джеймс распахнул дверцу, бесцеремонно отправил свою ношу внутрь, затем забрался сам и уселся рядом с Селиной. Она немедленно пересела на сиденье напротив, скрестив руки на груди.
- Ну вот, - заявил Джеймс с деланным воодушевлением, - Вон Тель, слава Богу, поднял верх и закрыл окошки. Здесь мы будем в тепле и укроемся от дождя. - И ни слова о весьма приятной обстановке полной интимности.
- Летти станет беспокоиться обо мне.
- К сожалению. Когда вернемся, я объясню ей, с какими ужасными обстоятельствами мы неожиданно столкнулись. - Вряд ли Джеймсу улыбалось превратиться в законченного лжеца, но временами способность соврать приносила пользу. - А пока отдыхай. И сними одежду.
- Что-о? - Она еще теснее сжала руки на груди. - Я и не подумаю раздеваться, сэр.
- Но ты промокла.
- Как и ты. - Он расстегнул сюртук. - Я тоже разденусь.
- Ты не сделаешь этого! - Селина отвернулась.
Джеймс решил попробовать обходной маневр. Он быстро изучил содержимое корзинки мисс Фишер: там был лимонад и целая гора бутербродов. Потом открыл корзину, что собрала для них Лиам: под крышкой уютно лежала, словно в гнездышке, бутылка шампанского. При виде ее Джеймс улыбнулся. Надо будет похвалить Лиам за заботу. Он извлек два хрустальных бокала, аккуратно завернутых в полотняные салфетки, открыл бутылку, громко хлопнув пробкой, и уголком рта улыбнулся Селине, когда она обернулась, вскрикнув от неожиданности.
- Это нас согреет. - Джеймс наполнил бокалы, зажав их коленями.
- Что это - шампанское?
- Да.
- Я не одобряю крепкие напитки. - Селина снова дала ему лицезреть свой профиль. - Так что будем делать?
Будем делать многое, мог бы сказать Джеймс. Но прежде надо добиться, чтобы у нее развязался язык и расслабилось все еще скованное тело.
- Если позволишь, я успокою тебя относительно нашей ситуации. Уверяю, долго бедствие не продлится.
- Откуда тебе это известно?
- Так уже бывало раньше.
- Да? - Она снова взглянула на своего собеседника.
- О, да. Не сомневаюсь, что Вон Тель распряг лошадей и пустил их пастись, а Энтони сбежал.
- Энтони?
- Да. Вороной конь. А другой - за ним. Но они далеко не уходят. Вон Тель, я уверен, заметил, в каком направлении они ускакали. Он подождет, пока лошади устанут, и приведет их назад.
- Сколько же времени на это потребуется?
Джеймс пожал плечами:
- Час. Может быть, два.
- Два часа!
А может случиться, подумал Джеймс, что все протянется и до утра.
- Звучит не очень-то утешительно, скажу я тебе, - промолвила Селина, откинувшись назад. - Провести два часа с глазу на глаз с мужчиной, который тебя терпеть не может, - не такая уж заманчивая перспектива.
Джеймс поставил бутылку на пол и предложил бокал даме. Она покачала головой:
- Я же сказала, что не одобряю выпивающих.
- Это не выпивка ради выпивки, - сказал он, стараясь придать голосу убедительность. - Благодаря чисто медицинским свойствам вино способно предупредить простуду.
- Я не собираюсь напиваться. - Селина всматривалась в его лицо, полная подозрений.
- От маленького бокала шампанского ты не опьянеешь, моя дорогая. Только согреешься.
Джеймс с настойчивостью вложил ей в руку бокал, который девушка осторожно взяла и поднесла ко рту. Сморщив нос из-за шипящих пузырьков, сделала глоток. Он наблюдал за ней поверх края своего бокала. Она сделала еще глоток - побольше, затем еще один.
- Довольно… приятно, а? - Она смотрела на Джеймса, запрокинув бокал, который накрыл ее нос, и осушила все до дна.
- Очень согревает, - изрек Джеймс, как нечто само собой разумеющееся, и быстро наполнил снова бокал Селины. - Чудесно предохраняет от простуды.
Селина хихикнула:
- Кто тебе это сказал? Твоя няня?
- Я бы не удивился. Но почему ты думаешь, что выпивать нехорошо? Я имею в виду, пить более основательно, чем требуется лишь из медицинских соображений?
- Дело в том, что у некоторых вино вызывает, - Селина сделала новый глоток, - приступы бешенства, и никогда не знаешь, кто им подвержен. Я очень боюсь, когда пьют.
- Ты намекаешь на что-то вроде припадков бешенства, какие бывают у твоих родителей?
- М-м-м.
- Что, собственно, происходит с ними в таких случаях?
- Я их тогда практически не вижу. - Лицо Джеймса омрачилось, но он прикусил язык. - Понимаешь… Она снова потянула вино и провела языком по губам. - Понимаешь, когда такой приступ начинается, родители отсылают слуг по их комнатам. И нас с Летти тоже. И всех держат взаперти.
Джеймс прижал зубами нижнюю губу:
- Взаперти? Не долго, надеюсь?
- О, нет, долго. - Она вздохнула. Взгляды их встретились, и он увидел, как огромны ее слегка затуманившиеся глаза, какая в них печаль. - Иногда нас не выпускают в течение целого дня или двух дней. Наиболее долгий срок, как случилось однажды, - трое суток. Это был самый ужасный припадок. Если бы не моя дорогая Летти…
Джеймс испытал потрясение, но попытался сосредоточиться на добывании информации.
- Ты, должно быть, хоть отчасти догадываешься, почему твои родители предпочитают, чтобы ты оставалась в своей комнате? Вероятно, они заботятся о твоей безопасности?
Селина покачала головой:
- Нет, они не хотят, чтобы мы видели, как они ведут поиски.
- Ведут поиски? - Сердце Джеймса екнуло: он и не мечтал узнать так много за столь короткое время. - Почему ты считаешь, что они что-то ищут?
- Все очень просто. - Селина сделала еще глоток. - Они переворачивают дом вверх дном. Мебель, картины, портьеры. Особенно буйствуют в кухнях. Некоторые вещи вообще не возвращаются на свои места.
- Понятно. На тебя это, очевидно, действует ужасно.
- Я научилась скрывать свои чувства. Они бы наслаждались, увидев меня в состоянии ужаса. Поэтому я никогда не подаю вида, - сказала девушка без тени жалости к самой себе. - Как ты считаешь, я могу выпить еще чуточку шампанского - чтобы не заболеть простудой?
Джеймс выполнил ее просьбу, заткнул бутылку пробкой и поставил ее назад в корзину. Ничего слишком - и ради нее, и ради него самого.
Он нашел в корзине небольшое блюдо, плотно запакованное в кружевную салфетку. Поверх материи Лиам обернула блюдо серебристой бумагой и обвязала лентой, сделав большой бант. В узел была вставлена желтая роза сорта "Очарование Тилли". Да, Лиам, маленький китайский дружок, всегда ставила его интересы выше своих собственных. Подавая Селине блюдо, Джеймс увидел, как она просияла, заметив розу.
- Боюсь, роза чуть увяла и уже не так прекрасна, как ты, - сказал Джеймс. - Открой, там внутри, наверное, что-нибудь приятное.
Изумительные сладости, приготовленные Лиам, обрадуют кого угодно. Селина улыбнулась Джеймсу.
- Ты так добр, Джеймс… И все же я убеждена: ты огорчен, как и я, всеми этими неприятностями.
- Не беспокойся обо мне.
- А я беспокоюсь. И буду впредь. - Лицо ее светилось нежностью, на влажных губах - легкая улыбка. - Если он поцелует ее сейчас, то почувствует вкус шампанского. - А еще я очень сожалею, что поставила тебя в затруднительное положение своим…
- Я решил принять твое предложение, - перебил он.
- Ты решил… принять?
- Да. Но сначала ты должна точно объяснить, чего ты хочешь от меня, что означает - погубить твою репутацию, и почему ты этого хочешь.
- Ну, хорошо. - Девушка понюхала розу, и он обратил внимание, как медленно, как плавно опустились ее ресницы. - Ты, наверное, слышал, что говорил этот отвратительный Персиваль Летчуиз?
- Да.
- Но ты сумел отделаться от него. - Селина сдвинула брови. - Кстати, как тебе это удалось?
Джеймсу предстояло позаботиться, чтобы девушка не заснула раньше времени. Позднее ее сонливость может оказаться благословением, но сейчас пора еще не пришла.
- Оставим эти подробности. Лучше расскажи мне о Персивале Летчуизе. Почему этот человек тебе угрожает?
- Пустяки, что мне его угрозы. Вот его отец, Бертрам Летчуиз, тот страшно опасен. Слухи, которые, очевидно, до тебя дошли, - не выдумка. Мои папа и мама дали ему основание надеяться на их благосклонность, если он попросит моей руки.
У Джеймса все внутри сжалось:
- А тебе бы это не понравилось?
- Он невыносим. - Селина наклонилась вперед, заговорила громким шепотом. - Старый, толстый. От него воняет перегаром и помадой. Он брызжет слюной, когда говорит, и прижимается ко мне.
Однажды… - Она содрогнулась. - Однажды он сдавил мне… И сказал… Вроде того, что он, мол, попробовал, созрели ли плоды.
Лишь гигантским усилием воли Джеймс позволил себе не взглянуть на то, что сдавил проклятый Летчуиз. При мысли о том, что подобное отродье касается тела Селины, у него закипела кровь. Этого человека ждет возмездие, уж он позаботится!
- Не думай о нем, - сказал молодой человек. - Объясни мне все до конца.
- Но разве ты еще не все понял?
Пожалуй, подумал он, но…
- Мне нужно, чтобы ты рассказала сама.
- Единственное, что может заставить папу и маму передумать и отказать Летчуизу, это - более выгодное предложение. Но уверяю тебя, такое предложение вряд ли последует. Поэтому остается лишь один выход.
- Какой же?
- Погубить себя, чтобы Летчуиз не захотел жениться на мне. - Она выпрямилась. - Вот и все. Теперь ты знаешь.
- Дай-ка сообразить, правильно ли я понимаю. Ты хочешь, чтобы я погубил твою репутацию. Но ты не просишь, чтобы я сделал тебе предложение.
- Конечно нет, - покачала Селина головой. - Ничего подобного. Я знаю, что ты вовсе не собираешься жениться на мне. Зачем бы тебе это понадобилось? Ты слишком отважен и свободолюбив, чтобы взять себе в жены такую бесцветную особу, как я. К слову, я и завела вчера вечером разговор о своих требованиях к супругу, чтобы убедить тебя и себя: мы совершенно не подходим друг другу. Во всяком случае, я не надеюсь когда-либо услышать, что ты размышляешь о подобном шаге. Однако я считаю тебя хорошим человеком, и у меня есть, чем вознаградить тебя за твою жертву.
- Чем же? - Джеймс пришел к выводу, что девица сбивает его с толку слишком уж часто.
Щеки Селины ярко зарделись:
- Я сделала открытие. Ты сочтешь меня глупой гусыней, поскольку я не знала этого раньше. Но теперь я понимаю, что чувствуют джентльмены… Ну, они испытывают ощущения страсти, как и женщины, не правда ли? - Джеймс промолчал. - Так вот, в знак благодарности за твою помощь, я буду делать вместе с тобой, то, что вызывает в тебе ощущение страсти. И дам тебе заверения в своей вечной признательности и дружбе до конца дней. - Она говорила бодро, но голос ее дрожал.
- Когда… Каким образом ты хочешь, чтобы я… Как долго мне ждать часа, когда я должен буду, гм, погубить тебя?
- Не очень долго. - На ее золотисто-карие глаза набежала тень тревоги. - К сожалению, мама и папа еще не приехали в Лондон. Иначе мы бы с этим уже покончили, вернувшись домой, сегодня вечером.
- С чем покончили бы?
- Я могла бы пойти к ним, объявить, что я погибла, а потом ты бы рассказал, как я вынудила тебя пойти на подобный шаг. Ты бы отметил, что не имеешь ни малейшего намерения жениться на мне. Дело будет кончено, и ты сможешь тут же уехать. Но родителей еще нет в Лондоне, а Летти будет настаивать, чтобы мама и папа слышали все своими ушами.
- То есть Летти знает, что ты затеваешь?
- В некотором роде. - Селина нервно повертела блюдо в руках. - Но точно она не знает. Я не говорила ей, что намерена идти напролом.
- Тебя можно понять, - сказал он со значением.
Все замыслы Джеймса пошли под откос. Он старался скомпрометировать ее не сразу, постепенно, чтобы процедура длилась достаточно долго, а тем временем он добился бы, чтобы его принимали в Найтхеде и Годвины доверяли ему.
- Ты, верно, считаешь меня ужасной сорвиголовой.
- Я считаю тебя обворожительной, - сказал он, положив руку на сердце. - И я тебе помогу. Обещаю. Но ты должна вопрос о сроках и всем остальном предоставить мне.
- Но…
- Селина, никаких "но". Положись на меня.
Она поиграла розой.
- Тебе виднее.
- Я убежден: если очень спешить, ничего вообще не получится.
- Но я хочу отделаться от этого как можно скорее. - Она поднесла цветок к лицу и, прикрыв глаза, понюхала. - Не выношу даже присутствия этого толстяка. И ума не приложу, какая может быть из меня жена для него? Зачем ему такая желторотая девица, как я?
Джеймс всматривался в ее черты и чувствовал тяжесть на душе. Как это возможно, чтобы мать и отец обрекли собственное дитя на подобную судьбу? Впрочем, он знал ответ: так заставляет поступать алчность.
Тем временем Селина отложила розу. Осторожно развязала бант, украшавший запакованное блюдо, развернула серебристую бумагу, заглянула внутрь и… закричала. Джеймс бросился к ней, обхватил ее плечи руками. Но она кричала без умолку: