- Ты слышала, что я сказал, Селина? - произнес раздраженно Летчуиз скрипучим голосом, с хрипом, словно от тяжелой одышки.
- Да, - ответила Селина, стараясь не повышать тона. - А какое такое мое положение вы имеете в виду, мистер Летчуиз?
- Полагаю, отец известил вас о достигнутом между нами соглашении? - в углах его рта пузырилась белая слюна.
В полном отчаянии Селина шагнула было в пределы досягаемости крепких рук Джеймса, но жирная толстая рука Летчуиза легла ей на запястье.
- Селина, ваше участие в событиях сезона имеет единственную цель - избавить вас впоследствии, когда мы с вами несколько позже… э-э… от глупых женских сожалений по поводу утраченных якобы возможностей…
Селина почти не слушала его. Она мечтала: хорошо бы сейчас оказаться вместе с Джеймсом далеко отсюда, где не будет ни этой соблазнительницы с золотисто-каштановой гривой, ни гадкого Бертрама Летчуиза!
- …Очень скоро ты поймешь, как тебе повезло, дорогая, что ты попалась на глаза зрелому и опытному человеку. - Летчуиз выпятил губы и проникновенно продолжил: - Давай отойдем в сторонку. Твоя репутация не улучшится, если ты и впредь будешь водить компанию с этим молодым повесой! До моих ушей доходит, что все танцовщицы и ветрогоны Лондона молятся на этого молодчика. Конечно, тебе не стоит пополнять список его пустоголовых обожательниц!
Селина отнюдь не считала Джеймса сорвиголовой, а себя - пустоголовой.
- Вы употребляете чересчур резкие слова, - заявила она Летчуизу.
Тут маркиз очень кстати снова взял слово:
- Джеймс, леди Анастасия уверяет, будто ты пропадешь здесь, если она не будет повсюду сопровождать тебя на моем приеме!
- Это не совсем точные мои слова, Джеймс! - Леди явно нервничала: веер в ее руках то разворачивался, то складывался. Я лишь сообщила лорду Кастербриджу о нашем с вами соглашении - служить друг другу гидами на сегодняшнем восхитительном вечере.
Селина вся напряглась от этих слов, но в ее мысли вновь грубо ворвался Летчуиз:
- А сейчас мы отправимся танцевать! - объявил он, впиваясь кончиками пальцев в ладони Селины. Она похолодела, затем вся запылала огнем.
- Разве вы не собираетесь пригласить меня на танец? - сказала Джеймсу леди Анастасия.
- Конечно, мне бы очень этого хотелось, - ответил Джеймс. Он повернулся к Селине, посмотрел так, будто Бертрама Летчуиза рядом вообще не было, и добавил: - Однако мисс Годвин уже дала согласие на то, чтобы я был ее партнером в следующем танце. Мне представляется, что первые звуки вальса уже прозвучали. - Селина едва сумела изобразить на лице улыбку. - Итак, начнем, мисс Годвин?
- О да, конечно.
Летчуиз все еще держал ее за запястье. Теперь во взгляде Джеймса, устремленном на этого человека, горела острая, как клинок, угроза. И Летчуиз выпустил руку Селины. Она успела заметить, что на красной лоснящейся физиономии торговца мелькнула гримаса ярости, а пылающее негодованием лицо леди Анастасии укрылось за веером. И когда они с Джеймсом закружились в вальсе, Селина засмеялась. Красиво изогнутая бровь Джеймса поползла вверх.
- Ты находишь что-то смешное в том, как я танцую?
- Да нет же! - пролепетала Селина, - ты танцуешь чудесно. Мне просто не верится: я здесь, в этом зале, впервые танцую вальс.
- Наверное, все же ты раньше танцевала вальс - ты двигаешься прекрасно.
Они словно летели в такт музыке. Да разве можно было не вальсировать хорошо с партнером, который танцевал с таким изяществом и уверенной грацией! Она ощутила бьющую ключом радость. Пусть в самом воздухе, которым она дышала, ощущалась опасность возможной катастрофы! Несмотря ни на что она была способна смеяться!
- Ты выглядишь совершенно бесподобно! - сказал Джеймс. Его движения были быстрыми, уверенными, и ее ноги почти не касались пола. - Ты само совершенство, безупречный бриллиант, который сверкает подлинным блеском среди всей этой мишуры.
Лицо у Джеймса оставалось сумрачным, а Селина все больше таяла от блаженства.
- Все, что сказано вами, сэр, - лишь поэтическая метафора. Здесь полным-полно очаровательных дам.
- Однако никто из них не может соперничать с тобой, - сказал он, и его слова звучали настолько искренне, что ей захотелось поверить…
Селине никак не удавалось справиться с приступом веселья:
- Ты видел?..
- Видел ли я выражение лица Летчуиза? Ты об этом хотела спросить?
- Именно.
- Сердце этого человека вряд ли долго выдержит наплыв дурного настроения, - сухо заметил Джеймс. Гибкой элегантностью движений он напоминал чемпиона по фехтованию.
- Не менее велика опасность, что, пока мы беседуем, сердце прекрасной леди Анастасии тоже лопнет от ярости.
Она поскучнела. А вдруг из-за этой рыжей леди Джеймс откажет ей в том, что пообещал? Тогда она погибла!
- Отчего такая серьезность? - Джеймс продолжал кружить ее в танце. - Почему ты перестала смеяться? Расскажи, о чем твои думы?
Селина засмеялась. Может ли она быть с ним совсем откровенна? Но, видно, придется.
- Тот человек… Летчуиз сказал, что у него условлено… В общем, он ожидает, что…
Еще один вираж, и Джеймс ловко увел ее из круга танцующих - туда, где гости беседовали, собравшись группами.
- Пойдем со мной, Селина.
Взяв ее за руку, он помчался вниз по лестнице. Ей пришлось подобрать атласные юбки выше щиколотки, чтобы поспевать за ним.
Они выскочили на балкон, который нависал над холлом.
- Джеймс, куда же мы направляемся?
- Мы направляемся… - ответил он, ведя ее вдоль стен, что шли полукругом, пока не распахнул дверь и они не оказались в полутемной комнате, - …мы направляемся в такое местечко, где нам никто не сможет помешать.
- Джеймс! - Селина пыталась отпрянуть назад, но он улыбнулся, и она тут же оказалась в его объятиях.
Потом они продолжали идти в полумраке, словно духи ночи, вперед - к мигу блаженства и счастья. Его пальцы отодвинули в сторону деревянную панель в стене. Они оказались внутри какого-то помещения, и Джеймс вновь задвинул панель. Перед ними была винтовая лестница, ведущая наверх, откуда лился поток бело-голубого света. Джеймс подхватил Селину - легко, как пушинку, и начал подниматься по лестнице. Она обвила его шею руками.
- Пожалуйста, Джеймс, ты пугаешь меня. Куда мы идем? - В голубоватом свете его глаза казались совсем черными. - Джеймс!..
- Не волнуйся, милая. Скоро мы забудем, что на свете существует некий Бертрам Летчуиз.
Глава восемнадцатая
Его целью была комната на верхнем уровне башни. Продолжая держать Селину на руках, Джеймс медленным шагом обошел помещение, все стены которого были увешаны запыленными зеркалами в золоченых рамах.
- Здесь нас найти не смогут, - сказал он и почувствовал, как по телу девушки пробежала легкая дрожь.
- Почему? - спросила она, уткнувшись лицом в его шею.
- Потому что… - в его голове мелькнуло: осторожно, нельзя ей рассказывать, как он десятилетним мальчиком приходил сюда с отцом, который еще не ведал, что это будет их последний совместный визит во дворец. - Как ты слышала сама из уст маркиза, мой отец был близким другом семейства Кастербриджей. Отец обнаружил эту комнату много лет назад и, сохранив от всех это в тайне, лишь мне рассказал, как открывается та деревянная панель в стене.
Селина еще крепче обняла его за шею. Свои пальцы она погрузила в его волосы, прижалась лбом к подбородку. На миг Джеймс закрыл глаза и глубоко вздохнул: ему предстояло принять важное решение, так что лучше обойтись без эмоций.
- А теперь, моя золотая дева, продемонстрируй силу духа, которой, как мне известно, ты обладаешь. Расскажи о своих мыслях. - Он медленно спустил Селину с рук и поставил на каменный пол. Прижавшись к нему, она обвела глазами таинственную комнату, стараясь получше рассмотреть ее в лунном свете, лившемся из узких, высоко прорезанных окон, больше напоминавших бойницы.
- Как использовали эту комнату раньше, Джеймс?
Он коротко рассмеялся:
- Здесь было тайное убежище одной леди. - Его бабушка была мастерица сочинять необыкновенные и печальные истории для развлечения сына…
- Почему же здесь одни зеркала?
- Когда-то здесь повсюду были разложены подушки, из которых легко соорудить роскошное ложе. - Отец пересказывал Джеймсу эти легенды так убедительно, что они запоминались как вполне реальные события…
- Но зеркала, Джеймс, зачем они?
- Затем, что у нее была потребность видеть свое отражение. - Он произнес эту фразу, а сам думал: что будет теперь, когда" они остались наедине? Ему следовало раньше сообразить, что в башне у нее разгорится любопытство. - Дело в том, что эта леди понесла тяжелую утрату.
- Утрата заставляла ее смотреться в зеркала? - Селина расхаживала по комнате и в голубых лучах казалась Джеймсу каким-то неземным существом, сотканным из сияния и теней.
- Смотреться в зеркала ей было необходимо, чтобы вернуть уверенность в себе.
- А зачем ей надо было обязательно возвращать себе уверенность?
- Она отдалась одному мужчине, - сказал он спокойно и протянул вперед руку, чтобы коснуться щеки Селины. - Этот человек уверял, что любит ее и будет просить ее руки.
- Что же произошло потом, Джеймс?
Селина смотрела прямо в глаза собственному отражению. Так легко и просто было протянуть руку и погладить тыльной стороной пальцев ее нежную шею, потом плечо и ниже - до края оборок у выреза воротника. Это притворно скромное подобие кружевной косынки на ее груди вызывало у Джеймса страстное любовное желание. Эта девушка вполне созрела, размышлял Джеймс, она готова стать всем, что может пожелать настоящий мужчина. Он оторвался от стены и встал за спиной Селины. Их глаза встретились в отражении зеркала.
- Я привел тебя сюда не для того, чтобы пересказывать старинные предания. - Нет, не следует спешить с прикосновениями, надо продлить прелесть наблюдения, ожидания, предвкушения…
- Но мне так хотелось бы услышать, чем закончилась эта история.
- Ты это еще услышишь, - пообещал он. - Однако с рассказом можно повременить, нас ждут собственные дела. - Она закрыла глаза, а Джеймс принялся изучать ее лицо: было видно, как сильные чувства пробуждающейся страсти отражаются на его нежных чертах. - Ты очень молода, Селина. Может быть, слишком молода для тех решений, которые будешь вскоре вынуждена принимать.
- Решений? - Ресницы у нее медленно, словно в полусне, распахнулись, и она пристально посмотрела на него в зеркальном отражении. В ее глазах он смог прочитать выражение полного доверия и… любовного желания. Очень мягким движением Джеймс сомкнул руки вокруг ее плеч, прижался грудью к ее спине.
- Все подталкивает теперь тебя к тому, чтобы ты приняла эти решения, Селина. - Он провел большим пальцем по ее щеке и шее, приподнял ее подбородок. - И от них, этих решений, будет зависеть вся твоя дальнейшая жизнь.
Селина доверчиво прижалась спиной к его груди.
- Они хотят, чтобы я вышла замуж за Летчуиза, - сказала она сдавленным голосом, полным напряжения.
- Юной особе не следует решать в спешке такие вопросы. Ей должны дать время подумать.
- Я не хочу об этом думать, я выйду замуж только по любви!
Распрямив пальцы, Джеймс подсунул их под кружева корсажа. Прикосновение к шелковистой, словно атласной коже ее груди вызвало ощущение одновременно знакомое и по-новому сладостное, пьянящее. Он попытался втянуть живот, чтобы умерить пыл своего тела, но не смог ничего поделать с нарастающим пульсирующим давлением в своих… жилах.
- По любви?.. - наконец сумел он выдавить из себя.
- Да, да! - Она схватила руку Джеймса и прижала к груди. - И я лучше умру, чем выйду за Летчуиза!
- Не говори о таких ужасах, прошу тебя.
Она расслабилась, прижавшись к нему и накрыв своими ладонями его руки, которые оставались у нее на груди.
- Не считай меня наивным ребенком, который не понимает, что тогда, в карете, я доставила тебе… приятные ощущения. - Она зажмурилась. - Мне неудобно об этом говорить, однако я видела, как велико было твое наслаждение. Вероятно, как и у меня… Однако тогда этого было недостаточно. Этого мало и сейчас. Но ничего иного я не могу тебе предложить… в обмен на громадную услугу, которую ты мне обещал оказать. Пожалуйста, не надо меня жалеть. Я все понимаю. И благодарна за то, что мы вместе испытали. К тому же я узнала, что на свете есть мужчины, сердца которых полны доброты, заботы о других.
Слова Селины вызвали у него едва ли не полное отвращение к самому себе.
- Я обещал, что окажу тебе помощь. Повторю слова, сказанные в бальном зале: тебе не следует больше опасаться Летчуиза.
Она вздохнула:
- Я не позволю тебе и впредь помогать мне. Не могу допустить, чтобы из-за меня ты переносил оскорбления и злобные нападки. Нет, Джеймс! Благодарю тебя, но давай условимся, что моей эгоистической просьбы как бы и не было. Пожалуйста!
Как бы не так, подумал Джеймс, но вслух произнес:
- Селина. - Он склонил голову, чтобы поцеловать чуть ниже уха. - Я отказываюсь забыть о твоей просьбе. Что бы ни произошло между нами, это никогда не навлечет на меня оскорблений. Посмотри на себя в зеркало.
Словно нехотя она исполнила его просьбу.
- Не отворачивайся, - потребовал он, когда она попыталась отвести глаза. - Мне хочется, чтобы ты наблюдала и училась… Училась познавать саму себя и меня тоже. - Она подняла глаза, их взоры встретились. При малейшей попытке Селины отвернуться, он удерживал ее на месте. - Имеешь ли ты представление о том, какой ты мне видишься, когда твое тело тянется ко мне в ответ на мой призыв? - Она отрицательно покачала головой. Он знал: если бы комната освещалась не только лунным светом, он увидел бы густой румянец смущения на лице Селины. - Смотри, смотри на себя, моя дорогая. Ты увидишь, какая ты женщина! И какою тебе предназначено быть!
Джеймс осязал пальцами, как участилось ее дыхание, а тело волнами охватывает дрожь. Спокойно, уговаривал он себя, стараясь действовать нежно и мягко, насколько позволяло его собственное бунтующее тело.
- Джеймс!
Склонившись к плечу Селины, он повернул ее лицо в свою сторону и прикоснулся губами к уголку ее рта. Она тихо вздохнула и раскрыла губы. Он вновь приказал:
- Смотри в зеркало.
Джеймс целовал ее плечи, руки скользнули вдоль спины по гибкой талии и накрыли груди. Он улыбнулся, услышав легкий вскрик, и нежными движениями стал ласкать ее соски. Бросив взгляд на отражение Селины в зеркале, Джеймс увидел ее сияющее лицо.
- Джеймс! О, Джеймс! - только и смогла она произнести.
- Да, моя любимая. Вот такой ты и должна быть…
- Я не в состоянии перебороть то, что чувствую. - Она прикусила нижнюю губу своими белыми, правильной формы зубами и крепко зажмурилась. - И если я делаю что-то нехорошее - пусть, я не могу иначе!
Он чуть отстранился в тщетной попытке самоконтроля. Однако кружева на ее корсаже соблазнительно шуршали и пружинили под его пальцами, как бы приглашая двигаться дальше. Раздвинув их, он обнажил роскошную полноту ее плоти и снова был вынужден глубоко вдохнуть воздух в пылающую страстью грудь. Быстрым движением он шире распахнул кружева, вставил пальцы в вырез воротника и приспустил платье, сдвинув его вниз.
- Нет! - Она беспомощно забилась в его крепких руках.
Джеймс выждал, пока она вновь расслабится, и полностью сдернул кружева и весь корсаж с полных округлых грудей. Теперь уже ничто не мешало ему страстно ласкать налитые розовые почки ее сосков.
- Это невозможно, - простонала она и попыталась отвернуться от зеркала. Джеймс помедлил, едва касаясь сосков, и это почти довело ее до неистовства.
- Продолжай смотреть, Селина. Не отводи глаз.
Медленным движением она снова повернулась к зеркалу, издала сдавленный стон и забилась в его руках, стремясь освободиться. Громко смеясь, Джеймс удержал ее в объятиях.
- Это только начало, моя дорогая. За этим последует нечто большее. Мне придется приучить тебя к терпению. - Он приспустил ее платье еще ниже, и оно упало на пол. - Терпение - в этом суть великого искусства любви. - Подняв ее на руках, он отбросил платье в сторону, оставив на ней лишь короткую тоненькую сорочку, которая также была спущена до талии.
- Джеймс, я больше не выдержу, - сказала Селина.
Ее обнаженная грудь судорожно вздымалась. Он снова рассмеялся и, несмотря на ее попытки ускользнуть, взял сосок губами - это ввергло ее в экстаз…
Прежде чем Селина сообразила, что он собирается предпринять, рука Джеймса оказалась у нее между ног и покрыла ее холмик через тонкую ткань сорочки. От неожиданности она ахнула и начала неистово извиваться.
- Джеймс, я хочу касаться тебя.
Он погрузил в нее кончики пальцев, ощутив влажный жар плоти. В бессознательном порыве она двигала бедрами навстречу движению его пальцев… Нет, это уже слишком! Больше ему не вынести такого напряжения. Он торопливо расстегнул бриджи, поднял выше талии ее полупрозразную сорочку, и прижался к маленьким упругим ягодицам. И… начал отчаянную борьбу с желанием совершить то, что теперь было столь легко осуществимо и чего так жаждало все его естество.
- Джеймс! Что ты делаешь? - Она произнесла это еле слышным голосом, почти не дыша.
Лишь с большим трудом ему удалось улыбнуться, глядя в ее широко раскрытые, потемневшие глаза в зеркальном отражении и снимая с нее сорочку - последнее покрывало невинности.
- Ты прекрасна, - прошептал Джеймс. - Я всегда буду желать тебя именно такой, какая ты в этот миг. - Отталкивая ее мечущиеся у бедер руки, он продолжал со все возрастающим нажимом ласкать интимные местечки.
- Джеймс! О, нет!
- Да, моя дорогая, да!
- Да! - откликнулась она, словно эхо, повторив его слова. Одна за другой накатывались на нее волны наслаждения. Потом она вся расслабилась в его руках. Джеймс поддерживал ее мягко, но крепко и надежно. Все усилия его воли были направлены на подавление собственного нестерпимого жгучего желания, и он не сразу услышал, что она плачет.
- Не надо слез, любовь моя. - Он встал на колени. - Для них нет причин, ведь все было точно так, как и должно было быть.
- Нет, - проговорила она прерывающимся голосом. - Нет, не так. Но я хотела бы, чтобы все происходило, как нужно! - Он в ответ сумел лишь улыбнуться. - И что бы ни произошло в дальнейшем, я буду помнить эту ночь, когда мне на долю выпало испытать самое лучшее, что может возникнуть между женщиной и мужчиной… А сейчас, милый, закончи свой рассказ о той леди и зеркалах.
Он пожал плечами: все же к женщинам, как бы ни были они смелы и сообразительны, порой следует относиться с юмором.
- Та леди была, согласно легенде, из древнего рода Кастербриджей. Она влюбилась, все ожидали, что она выйдет замуж, но любовник отказался от нее. Репутация леди погибла, и никто больше не просил ее руки. Как предполагают, она оборудовала эту комнату, как убежище, и приходила сюда, чтобы изучать себя в зеркалах.
- Но зачем?