Ее сладостно-горькое путешествие по тропинкам памяти прервал звук открывающейся входной двери.
– Кто там? – окликнула она, спеша к лестнице, и собралась спуститься, но поймала взгляд Луки, который стоял в дверях.
– Что ты хотел? – Впервые с тех пор, как он ее нашел, они оказались наедине.
Лили рядом не было, и незачем было смягчать тон, поэтому Грейс не пыталась скрыть враждебность.
Она обратила внимание на то, что он снял перевязь. Лука был в черных джинсах и голубом джемпере и стоял, скрестив руки на груди. Темная щетина, покрывавшая подбородок, придавала ему зловещий вид.
– Франческо Кальветти пригласил нас на день рождения во Флоренцию в следующую пятницу, – объявил он без всяких предисловий.
– Почему он отмечает его во Флоренции?
Этот Франческо такой же гангстер, как ее муж. Именно после того, как Лука вместе с ним вложил деньги в сеть казино и ночных клубов, с ее мужем начали происходить перемены…
– Он купил там гостиницу. Я принял приглашение и от твоего имени.
– Это слишком скоро.
– Меня не интересует твое мнение. Я просто ставлю тебя в известность.
– А как же Лили?
– Мама согласилась посидеть с ней.
– Это невозможно!
Грейс не собиралась оставлять ребенка ради того, чтобы присутствовать на этом празднике.
– Еще я поговорил с местным священником по поводу крещения дочери, – продолжал Лука, словно не слыша ее. – И записал Лили на первое воскресенье января.
– Знаешь что? – Она стремительно спустилась по лестнице. – Крестины мы можем обсудить и потом. Я не брошу Лили ради идиотской вечеринки.
– Это не идиотская вечеринка. Это важное мероприятие, и ты пойдешь со мной, как преданная жена.
Преданная жена…
Лука не пытался изображать мир и согласие с женой перед своими домочадцами, но на круг его делового общения это не распространялось. Он ждал, что она будет повсюду сопровождать его и вести себя как послушная жена. Что она будет играть роль любящей подруги человека, которого ненавидит всей душой. А если ей это не удастся, последствия будут весьма суровыми.
– Позволено ли мне, по крайней мере, высказать свое пожелание относительно крестин? Или ты один собираешься распоряжаться будущим Лили?
У него затрепетали ноздри.
– Это будет зависеть…
– От чего?
– От того, насколько твое мнение совпадет с моим.
– Значит, не позволено! – с горечью воскликнула Грейс.
– Скажи спасибо, что ты находишься здесь и можешь хотя бы его высказывать, – проговорил Лука тихо и угрожающе. – Это много больше, чем ты позволила мне.
– Это много больше, чем ты заслуживаешь, – прошипела она. – А теперь, если тебе больше нечего сказать, можешь идти.
Лука почувствовал, как его кулаки сами собой сжались. Грейс вызывающе скрестила руки на груди, ее волосы торчали во все стороны. Они успели немного отрасти, и натуральный светлый тон проступал сквозь рыжие пряди.
Лука сам не знал, чего хочет сильнее – то ли сжать горло жены, то ли стереть поцелуями вызывающее выражение с ее лица.
Грейс жила в поместье уже шесть дней. Все это время он старался не думать о ней, но она продолжала растравлять ему душу. Он заговаривал с ней исключительно по делу, и при одном только виде ее лживого лица у него сводило желудок.
– Я уйду не раньше, чем ты мне кое-что объяснишь.
– Я тебе ничего не должна объяснять.
Каждая мышца его тела напряглась. Когда Грейс повернулась к нему спиной и направилась к рабочему столу, Лука с трудом подавил желание грубо схватить ее за плечи и развернуть лицом к себе.
– Еще как должна. Все шло нормально, и вдруг ты исчезла. Без письма, без звонка. Мне оставалось только гадать, жива ты или нет.
Она обернулась, прислонилась к столу и закатила глаза:
– Тише, Лука, а то можно подумать, что ты беспокоился из-за меня. Но чтобы беспокоиться, надо иметь сердце.
Это прозвучало так цинично, что он не мог больше сдерживаться. Она ни в чем не раскаивается! Она даже намекает, что в ее жестоком, эгоистичном поступке виноват он!
Гнев, который Лука подавлял с той минуты, когда нашел Грейс, вырвался наружу. Стоило ему начать говорить, как он почувствовал, что теряет над собой контроль.
– Беспокоился из-за тебя? – И он уже не мог остановиться – слова полились яростным потоком. – Беспокоился?! Я думал, что ты погибла! Я представлял, как ты лежишь мертвая на обочине дороги. Или в морге. Две недели я не спал из-за кошмаров.
Луке почудилось, что по ее лицу пробежала тень. Но тут же вернулось уже ставшее привычным безразличие.
– Ну, извини, если причинила тебе неудобства…
Отчаянная потребность дать выход вихрю эмоций взяла верх, и он с силой ударил кулаком по стене.
– Ты так и не объяснишь мне? – воскликнул в ярости Лука. – Я полагал, что мы счастливы. Когда ты пропала, я решил, что тебя похитили. Но никто не позвонил с требованием выкупа, и я подумал, что ты убита. Я позвонил твоей матери, позвонил Каре, но они ничего не знали. Так они, по крайней мере, утверждали. Мне и в голову не пришло, что ты способна поступить так мерзко – уйти, не сказав ни слова. Ты не просто ушла от меня, ты бросила все – свою одежду, свои работы…
Давая волю гневу, Лука тем не менее заметил, что Грейс сильно побледнела и схватилась за край стола, словно боялась упасть. Прерывисто вздохнув, он заставил себя несколько сбавить тон.
– Через две недели после твоего исчезновения пришел твой банковский баланс. Я открыл его и увидел, что все деньги были переведены на другой счет в тот самый день, когда ты пропала. Знаешь, что я тогда испытал? Эйфорию. Это была надежда на то, что ты, возможно, жива. До тех пор я не удосуживался заглянуть в сейф и проверить, там ли твой паспорт.
Обнаружив, что паспорта нет, Лука испытал громадное облегчение. Он без сил опустился на пол и обхватил голову руками. Его обычно быстрому уму потребовалось немалое время, чтобы осмыслить эти новые факты. А потом…
Лука детально изучил все банковские счета Грейс. Помимо неумеренных порой расходов на рисовальные принадлежности, Грейс почти не тратила деньги, которые он ей давал. За два года она сэкономила более чем два миллиона евро.
Неужели она с самого начала задумала побег? Как бы то ни было, у его жены скопилась достаточная сумма, и она могла начать жизнь с чистого листа.
С этой минуты главной задачей стало отслеживание перемещения денег. К счастью, богатство позволяло ему подмазывать даже самых суровых чиновников, и в тот же день Лука был уже во Франкфурте. К сожалению, он опоздал на неделю. Грейс успела скрыться, и понадобилось четыре месяца, чтобы отыскать ее. Но и здесь он снова опоздал. Однако Пепе удалось добыть телефон Кары. С помощью распечаток звонков они определили номер, который принадлежал Грейс. Но этот номер бездействовал и ожил лишь две недели назад.
– Ты заставила меня пройти через ад, – процедил Лука сквозь зубы. – Я с радостью отдал бы за тебя жизнь, а ты заставила меня думать, что тебя нет в живых. Теперь скажи мне: почему я не заслуживаю объяснений?
– Я хотела оставить записку, – сказала Грейс. Впервые ее голос немного смягчился. – Но не могла рисковать. Я боялась, что ты найдешь ее, прежде чем я успею уехать. Я понимала, что ты никогда не позволишь мне уйти.
– За кого ты, в самом деле, меня принимаешь? – Он всплеснул руками. – Та наша ссора перед твоим бегством – неужели все дело в ней?
– Нет! Ссора была ужасна, но я со временем простила бы…
– Так объясни! Чем я тебя настолько напугал, что ты решила, будто я могу тебе что-то не позволить?
– Ты никогда не позволял мне что-либо сделать! Ты обещал, что я смогу выставлять свои работы в Палермо, и что? Я находила подходящее помещение, а ты изобретал предлог, чтобы я не могла его приобрести. Мне не позволялось самой водить машину. Мне приходилось повсюду ходить с вооруженными охранниками. Даже покупая тампоны, я чувствовала, что охранник дышит мне в затылок. А если я уговаривала его подождать у входа, то не была уверена, что он не следит за мной в бинокль.
– Мои люди охраняли тебя, а не шпионили за тобой, – огрызнулся Лука. – Они заботились о твоей безопасности. Здесь не Англия. Когда ты выходила за меня, то знала, что становишься членом семьи…
– Я ничего не знала! Я ни в чем тебя не подозревала. Я просто думала, что на Сицилии принято ходить с оружием для самообороны. Если бы я догадывалась, кто ты на самом деле… – Неудержимая злоба не позволяла Грейс остановиться. Но вдруг она замолчала, глаза ее широко раскрылись, взгляд устремился на его плечо. – Лука, у тебя кровь!
Он увидел на плече красное пятно. Следом за этим ощутил резкую боль. Разбитые суставы пальцев тоже заявили о себе.
Грейс быстро пододвинула к нему запачканный краской стул.
– Садись и сними свитер, – отрывисто приказала она, – а я принесу аптечку.
– Не пытайся сменить тему.
Сжав побелевшие губы, Грейс присела на корточки перед маленьким шкафчиком.
– Ты ранен, – пробормотала она, копаясь в нем. – В моих откровениях не будет смысла, если ты потеряешь сознание. Сначала я займусь твоей раной.
Луке было плохо. Тошнило и так сильно сдавило грудь, что было трудно дышать.
– Мне меньше всего хочется, чтобы именно ты занималась моей раной – сейчас или позже.
– Если хочешь истечь кровью, на здоровье. Но если ты взрослый разумный человек, то дай мне взглянуть на рану.
Лука всегда знал, что у жены твердый характер, но проявился он в полную силу только после ее возвращения на Сицилию. Унаследует ли Лили независимый нрав матери? И не придется ли ему выступать в роли миротворца?
Если, конечно, их брак дотянет до тех времен. Учитывая нынешнее развитие их отношений, хорошо, если они не поубивают друг друга уже к Новому году. Лука ощущал кипевшую в Грейс ярость так же отчетливо, как свою собственную.
Он наклонил голову и медленно стянул с себя свитер, потом рубашку.
Грейс села напротив. Подавшись вперед, осмотрела рану.
– Швы разошлись. Сиди спокойно.
Сосредоточенно склонив голову, она правой рукой осторожно стерла кровь стерильной салфеткой. Ее левая рука слегка оперлась о его колено. В носу Луки защекотало от аромата ее шампуня. Он также ощутил запах скипидара, который за время ее отсутствия стал значительно слабее. Снова оказавшись вдвоем с Грейс в студии, он испытал гамму противоречивых эмоций. До чего он любил раньше наблюдать, как она рисует, уйдя в себя! Грейс могла отрешиться от окружающего мира, оставаясь один на один с холстом, который становился ее продолжением. Она, казалось бы, напрочь забывала о присутствии мужа, однако то и дело оглядывалась и награждала его лучезарной улыбкой, не оставлявшей сомнений в том, что Грейс рада его обществу.
Еще до ее бегства Луке не хватало этих часов, проведенных вдвоем, но управление казино и ночными клубами вынуждало его часто уезжать из дому, особенно по вечерам.
– Мне нравится твоя новая стрижка.
Она застыла и взглянула на него:
– Я думала, ты ее возненавидишь.
– Ты именно поэтому так подстриглась? Мне назло?
– Отчасти. Главное – чтобы тебе или тому, кто занимался поисками, было труднее меня узнать. Каждый раз, переезжая на новое место, я подстригалась короче и перекрашивалась.
– Хорошо, что я вовремя нашел тебя, не то ты стала бы выглядеть как тибетский монах.
Грейс засмеялась, несколько вымученно:
– Да, я могла бы укрыться в каком-нибудь монастыре, тогда ты точно меня не нашел бы.
– Может быть. – Лука вздохнул. В неторопливых и мягких прикосновениях ее пальцев было что-то успокаивающее. Ощутив знакомое напряжение в паху, он закрыл глаза.
Он не хочет ее, не должен хотеть.
Но это сильнее его.
– Кровь больше не идет, – сказала молодая женщина. – Я наложу свежую повязку, но все равно лучше показаться врачу.
В ее голосе слышалось участие. Сосредоточенно сдвинув брови, она аккуратно бинтовала его плечо, но теперь ее движения стали менее уверенными, пальцы слегка дрожали, дыхание сделалось неглубоким. Лука узнал это дыхание. Оно подействовало на него, как бензин, вылитый в костер.
Его кулаки сжались, но на сей раз не из-за попытки обуздать гнев. Он жаждал погрузить пальцы в ежик ее волос, погладить щеки, ощутить бархатистость кожи…
Грейс прокашлялась. Когда она снова заговорила, голос прозвучал глухо.
– Вот и все. Теперь посмотрим, что у тебя с пальцами.
Она подняла глаза. На миг время обратилось вспять, и Лука оказался в той точке, где на свете не существовало ничего, кроме них двоих. Ее прямой нос все так же покрывала россыпь веснушек, которые он собирался когда-нибудь сосчитать. На левой щеке так же темнела крошечная родинка, а над верхней губой розовел тонкий шрам – результат падения в детстве на колючую проволоку. Тысяча воспоминаний захлестнула мужчину, и страстное желание прижать губы к ее губам и впитать их незабываемую медовую сладость уже готово было поглотить его.
Луку спас сигнал мобильного телефона.
Воспоминания относились к прошлому, когда они были другими людьми.
Теперь же она ему ненавистна.
Откинув волосы со лба, он поднялся и достал телефон:
– Сiao.
И со вздохом выслушал доклад секретаря о неполадках на винном заводе.
– Я должен идти, – сказал Лука. – Побеседуем в следующий раз.
Грейс бросила ему стерильную салфетку.
– Для твоего кулака, – проговорила она натянуто. – И не забудь показать рану врачу.
В ее глазах мелькнуло тоскливое выражение, но она тут же поднялась и повернулась к нему спиной.
Выйдя на воздух, Лука несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться.
Если бы не телефонный звонок, он поцеловал бы жену. Но одним поцелуем дело не обошлось бы. Он захотел бы ее всю. Целиком.
Бормоча ругательства, он пошел к особняку. Он не станет рабом своего либидо. Он укротит его, пока не найдет женщину, с которой сможет дать ему волю. Но сколько Лука ни пытался представить эту мифическую женщину, на ум приходила только его жена.
Глава 6
Грейс с трепетом переступила порог семейной спальни. Теперь это была территория Луки.
Женщина быстро прошла к двери, ведущей в прежнюю гардеробную, и распахнула ее. И снова Грейс показалось, что она вернулась в прошлое. Ее одежда по-прежнему висела на плечиках. Вся – ярких расцветок.
Покинув Сицилию, Грейс ни разу не купила ничего яркого. Отчасти потому, что знала: головорезы Луки будут выслеживать женщину в яркой одежде. Но главное – она утратила прежнюю беспечность, и ее сердце окутал мрак. Теперь она подсознательно выбирала одежду темных оттенков. Этот же мрак уничтожил ее способность творить.
Вернется ли к ней когда-нибудь прежняя легкость?
Интересно, заходил ли Лука в гардеробную в поисках разгадки ее исчезновения? А поняв, что она его бросила, не захотел ли он швырнуть всю ее одежду в костер?
Его мать сказала, что Лука сохранил вещи на случай, если она все-таки за ними вернется.
Как ни старалась Грейс не думать о нем, но всякий раз, закрывая глаза, видела страдальческое лицо Луки, когда он рассказывал, как подействовало на него ее бегство. Его неподдельное волнение больно укололо сердце Грейс. Но ведь он не может не догадываться, почему она ушла! Кто в здравом уме решился бы родить ребенка в таком опасном окружении? Для него-то все обстоит по-другому, Лука родился и вырос здесь. Для него этот мир нормален. Это стало ей окончательно ясно за два дня до бегства.
* * *
Грейс тогда рисовала в своем коттедже. Вдруг ей стало дурно от запаха скипидара, которым она промывала кисти и разводила краски. По правде говоря, ее подташнивало уже несколько дней, и она решила, что подцепила вирус. Обычная неуемная энергия тоже ей изменила, и она собиралась пораньше лечь спать.
Но не успела Грейс открыть дверь на их с Лукой половину, как услышала крики.
Лука и Пепе нередко ссорились, но сейчас происходило нечто из ряда вон выходящее. Внезапный громкий грохот заставил женщину подскочить.
Она смотрела на дверь кабинета мужа в растерянности, не зная, как лучше поступить – войти и разрядить атмосферу или же предоставить им возможность разобраться самим.
Грейс не успела ни на что решиться. Дверь распахнулась, и из кабинета вылетел Пепе, едва не сбив ее с ног:
– Прости, я не знал, что ты здесь.
– Ничего, – пробормотала она. – У вас все в порядке?
– Спроси лучше у своего мужа, – коротко бросил он.
Выходя из их крыла, Пепе так хлопнул дверью, что Грейс испугалась, как бы та не слетела с петель. Она вошла в кабинет и увидела, что ее муж ходит взад-вперед со стаканом виски в руке. На белой стене расплывалось кофейное пятно, на ковре валялись осколки чашки.
– Что случилось? – спросила Грейс. – Кто бросался чашками?
Лука круто развернулся. Его лицо, как и у Пепе, было мрачнее тучи.
– Я полагал, ты у себя в студии, – произнес он громко и резко. Грейс, не привыкшая к такому его тону, поморщилась. – Прости! – Лука помотал головой. – День сегодня не задался.
– Я слышала, как вы с Пепе спорили. Что случилось?
– Ничего особенного.
– Наверное, все-таки что-то случилось – вы так кричали. И бросали вещи. – Она говорила спокойно, надеясь, что этим поможет Луке расслабиться.
– Я же сказал: ничего особенного! – Он осушил бокал и схватил со стула пиджак.
– Куда ты?
– На воздух.
– А потом?
– У меня есть дела.
– Но уже почти десять часов.
– У меня ненормированный рабочий день.
– Я заметила.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Раньше ты всегда проводил вечера дома, со мной, но с тех пор, как открыл совместный бизнес с Франческо, я тебя практически не вижу.
– Я совладелец двух казино и нескольких клубов. Это ночные заведения, и они нуждаются в руководстве, – процедил Лука сквозь зубы.
– Я догадываюсь.
– Так на что же ты жалуешься?
– Я не жалуюсь. – Ее голос дрогнул. В эту минуту в Луке вдруг проступило что-то жестокое, дикое, и не только из-за щетины на подбородке и растрепанных волос, хотя обычно он следил за собой. – Я беспокоюсь. Тебе вредно…
– Я сам буду решать, что мне вредно, – грубо оборвал ее он. – Ты сама работаешь допоздна.
– Когда я устаю, то прекращаю работу, как сегодня, например. А ты постоянно перенапрягаешься и неделями испытываешь стресс. И к тому же много пьешь. Когда вчера мы были в казино, ты вел себя со мной…
– Я уже извинился за это.
– Да, но я все равно не понимаю, что происходит.
– Ничего не происходит, и я буду благодарен, если ты перестанешь наконец пилить меня!
Лука почти кричал. Не успела Грейс моргнуть, как он резким движением смахнул со стола все, что на нем лежало, на пол.
Она уставилась на мужа, широко раскрыв глаза. Сердце гулко стучало о ребра.
– Лука, что с тобой?
– Сколько раз я просил тебя не лезть не в свое дело! – выкрикнул он. – Мой бизнес тебя не касается.
– Конечно, касается, ведь мы женаты! – Грейс знала, что у Луки взрывной темперамент, но не собиралась отступать. – Я твоя жена, а не ребенок. Раньше ты обсуждал со мной все на свете, а теперь не рассказываешь ни о делах, ни о ссоре с братом. Ни о чем!
Он взмахнул руками: