Луке ничего не оставалось, кроме как загнать горе вглубь. Он лихорадочно входил в суть дел и одновременно держал под контролем стервятников Сальваторе Кальветти, готовых заграбастать поместье.
Тринадцать лет он управлял поместьем, вкладывал прибыль в новые виноградники и оливковые рощи в Южной Европе и за ее пределами. А по ходу дела наращивал состояние семьи.
Тринадцать лет он исполнял свой долг. И только взглянув на мир колдовскими глазами Грейс, Лука понял, в какую ловушку угодил, и захотел из нее выбраться.
Франческо Кальветти вздохнул с облегчением после смерти своего отца, которому ничего не стоило перерезать горло конкуренту. Смерть Сальваторе освободила их обоих и позволила возобновить былую дружбу. Как и Лука, Франческо был готов прокладывать собственный путь. Наряду с сетью приобретенных сообща ресторанов, они вложили деньги в пару казино и в несколько дорогих ночных клубов. И только после того, как Лука выложил деньги на бочку, он понял, что подобные заведения требуют совсем иных методов, чем его обычный стиль управления.
Осознав это, он только пожал плечами. Что поделаешь, если Франческо использовал весьма жесткие приемы – видимо, унаследовал немало отцовских качеств. Таков этот мир, в конце концов. Лука и сам не брезговал пускать в ход кулаки и оружие, защищая себя и свою собственность.
Но это не означало, что ему нравились подобные вещи. В глубине души он осуждал их. Тут требовались стальные нервы, и шотландский виски помогал их успокоить. Достаточно было двух хороших порций…
Отец, возможно, не пришел бы в восторг от предпринимательской деятельности сына, и еще меньше обрадовал бы его выбор компаньона, но он понял бы. Или нет?
А что сказал бы Пьетро, узнай он, что его старший сын заставляет жену надеть ненавистное ей платье в качестве наказания? Это он понял бы?
– Что тебе тут понадобилось?
В дверях стояла Грейс с Лили на руках и смотрела на него враждебно.
– Я зашел напомнить, что завтра утром мы уезжаем.
Грейс закатила глаза, прошла мимо него и положила Лили на кровать. Их дочь немедленно потянула ножку в рот.
– Где вы были? – спросил Лука.
– Обсуждали с твоей мамой распорядок дня Лили.
– Какие-то проблемы?
– Нет.
Ему бросилась в глаза ее бледность.
– А ты хорошо себя чувствуешь?
– Я? – Грейс натянуто улыбнулась. – Просто превосходно. Я счастлива, что оставляю дочь. Ты это хотел услышать? Чтобы совесть не мучила?
– Меня не мучает совесть из-за того, что я оставляю дочь с мамой.
– А должна бы!
Если бы Лука не догадался, что ее воинственность – только маска, он вышел бы из комнаты и оставил ее беситься в одиночестве. Но у Грейс дрожали руки, и она часто-часто мигала, борясь со слезами. И что-то в нем надорвалось.
Лука опустился рядом с ней на кровать и взял ее за руку. Рука была ледяная.
– Меня не мучает совесть, потому что я знаю: моя мать прекрасно о ней позаботится. Она еще избалует ее! Если Лили захочет икры на закуску, мама ей это обеспечит.
Кончики ее губ едва заметно дрогнули.
– Конечно. Просто…
– Просто – что?
Грейс высвободила свою руку и взглянула на Лили. Лука обратил внимание, что она упорно не смотрит на него.
– Флоренция слишком далеко. – Она вздохнула. – Было бы легче, если бы праздник устраивали в Палермо. Мы могли бы быстро вернуться, случись что-нибудь…
– Ничего не случится.
– Но может.
– Грейс! Посмотри на меня. – Но она продолжала смотреть на Лили, и тогда он пальцем приподнял ее подбородок и повернул лицо женщины к себе. Ее ореховые глаза блестели от непролитых слез. – Я договорюсь в аэропорту, чтобы в случае необходимости мы смогли вылететь обратно в любое время.
– Ты сможешь?
– Да.
– Но нам придется дожидаться определенного рейса…
– Я все организую. Не будет никаких проблем. Разве тебя не устраивает такое решение?
– Только если ты пообещаешь никого не запугивать и не принуждать.
Лука должен был бы оскорбиться, но он не мог винить жену. Любое насилие было ей противно. Даже если бы он детально объяснил ей специфику своего бизнеса, попробовал растолковать, почему дела обстоят именно так, а не иначе, она все равно не поняла бы его.
Лука провел по ее щеке большим пальцем.
– Единственное, что я пущу в ход, – это деньги.
– Это ты можешь себе позволить.
Ему нечего было ответить. Он мог позволить себе все, что только желал. "Но только не сердце Грейс", – ехидно прошептал внутренний голос.
Кровь бешено застучала в висках. Лука смотрел в ее глаза и видел в них теплоту, от которой успел отвыкнуть. Губы Грейс слегка приоткрылись. Грудь быстро поднималась и опускалась, на щеках выступили красные пятна.
Dio, ну разве она не самая прекрасная женщина на планете? Неудивительно, что он не смог найти ей замену. Ее маленькие груди дерзко выдавались вперед под толстым зеленым свитером. Лука машинально протянул руку, коснулся одной груди и резко втянул в себя воздух, словно его пронзил электрический разряд.
Грейс широко раскрыла глаза, ее дыхание замерло, она тоже подняла руку и поднесла к его лицу, но не успела притронуться. Ее черты исказило страдальческое, почти отчаянное выражение.
Она заморгала, тряхнула головой. Тепло и желание исчезли из глаз. Их сменила настороженность, к которой он успел привыкнуть за последнее время. Ее полные губы, к которым он уже готов был прижать свои и выпить их сладость, сурово сжались.
Грейс отвернулась и встала:
– Ты мог бы сейчас уйти? Лили нужно выкупать, а потом я хочу написать подробные инструкции для твоей мамы.
– Можно я ее искупаю?
– Ты?!
– Я многое пропустил в ее жизни. – На этот раз в его тоне не было обвиняющих нот. – Я хочу стать хорошим отцом.
Лука ждал отказа. И что тогда? Он смирится. Грейс – мать Лили. Может, он и передал дочери половину своей ДНК, но право стать ее отцом надо заслужить.
К его удивлению, Грейс кивнула:
– Только на твоем месте я переоделась бы во что-нибудь непромокаемое.
– Мне все равно.
Но уже через двадцать минут Лука пожалел, что не внял совету Грейс. Он и представить не мог, что такое крошечное существо способно учинить такой беспорядок. Пухлые ножки Лили выплеснули добрую половину воды из ванночки. Пол был залит. Он промок до нитки, сшитые на заказ новые брюки безвозвратно погибли.
Грейс заглянула в ванную и, усмехнувшись, исчезла. Лука довольно быстро справился с подгузником и комбинезончиком. Непослушные кнопки были должным образом застегнуты с третьей попытки.
Когда Лили, сытая, лежала в кроватке, Лука ушел.
Он закрыл дверь и вздохнул в замешательстве, потрясенный тем, какую глубокую тоску испытывает, покидая их.
Укладывая вместе с женой дочку, он почувствовал, как что-то в его душе сдвинулось. Он не мог это объяснить, однако понял, что должен поговорить с Пепе накануне отлета во Флоренцию. И еще он решил, что встреча с Франческо Кальветти, которая должна состояться перед приемом, будет носить совсем другой характер, чем ожидает его компаньон.
Глава 9
Отель, где они остановились, был построен в эпоху Ренессанса и оказался не менее роскошным, чем все те, в которых супруги останавливались прежде. Подобные здания с высокими, покрытыми фресками потолками Грейс очень любила.
Но сегодня ей было не до архитектурных красот. Что-то изменилось. Она понимала это. Ненависть перестала быть доминирующим чувством, определяющим их с Лукой новые отношения.
Вчера, когда они сидели на кровати и он коснулся ее груди… Они оба попытались обуздать возбуждение, которое передавалось от одного другому. Грейс понадобились титанические усилия, чтобы не прижаться грудью к его ладони. Не погладить его по лицу, не потереться щекой о его щеку, не усесться к нему на колени и задушить поцелуями, а потом…
Она вздрогнула и закрыла глаза.
Если бы Лили не было в тот момент с ними, едва ли ей хватило бы сил не поддаться желанию. Как ни старалась Грейс это отрицать, ее охватило восторженное предвкушение… Предательское пламя разгорелось в полную силу.
Чтобы отвлечься от неутешительных мыслей, она открыла дверцу шкафа и уставилась на уродливое платье. Если бы под рукой оказалась бутылка красного вина, она с наслаждением выплеснула бы ее на это мерзкое творение человеческих рук. А остатками забрызгала бы отвратительные бежевые туфли, которые Лука подобрал в тон платью. Похожие туфли носила ее нелюбимая учительница – вредная и на редкость безвкусно одетая. Но Грейс, глядя на это уродство, немного приободрилась: это было наглядное доказательство садистских склонностей, которые развились в ее муже.
Взглянув на часы, она убедилась, что в ее распоряжении еще целый час. Не успели они зайти в номер, как Лука отправился на встречу с кем-то, предупредив, что вернется перед самым выходом. Грейс не спросила, с кем он собирается встречаться, – наверняка с Франческо. Или, может, он должен проследить, как выколачивают деньги из очередного идиота, имевшего несчастье смошенничать в заведении Луки Мастранджело и его команды.
Но Лука не всегда был таким. Первый год их брака – хотя ее свобода уже тогда была ограничена – был изумительным. Перемены происходили неуловимо, и поначалу Грейс не замечала их. Ей все чаще приходилось оставаться в одиночестве по вечерам, а потом это стало происходить почти каждый день. Грейс утешала себя тем, что Лука непременно придет к ней ночью. В последние месяцы их совместной жизни, если Лука оставался дома, вместо кофе он наливал себе виски. Он стал вспыльчивым, постоянно раздражался. Грейс уговаривала его поделиться с ней своими проблемами, но он отказывался признавать, что таковые имеются.
Оглядываясь назад, она призналась себе, что, в общем, никогда не ставила вопрос ребром, не требовала ответов во что бы то ни стало. За исключением их ссоры накануне ее бегства.
Было гораздо проще спрятать голову в песок и притвориться, что все в порядке.
Не то же ли делал и сам Лука? Чем больше Грейс размышляла, тем сильнее запутывалась.
Закрыв дверцу шкафа, она решила – уже в который раз – позвонить Донателле и удостовериться, что с Лили все в порядке. Но не успела: пришло сообщение на мобильный. На фотографии Лили лежала на диване в любимой позе морской звезды и улыбалась во весь рот. Эта же фотография была отправлена Луке. Внизу Грейс прочитала: "Лили шлет вам обоим свои поцелуи, просит не волноваться за нее и хорошо провести вечер".
Молодая женщина прикусила губу и сморгнула слезы облегчения. Боже, какой она стала дурочкой! За Лили присматривает родная бабушка, которая ее обожает и не даст даже волоску упасть с ее головы.
Она перечитала послание и остановилась на "вам обоим". Лука тоже звонил матери? Смотреть, как он купает и переодевает малышку, было забавно и очень трогательно. Когда утром перед отъездом Грейс встала, чтобы дать Лили бутылочку, Лука появился через несколько минут и настоял на том, что покормит Лили сам.
Господи, да он действительно полюбил малышку! Она видела это по тому, как теплел его взгляд, обращенный на дочку, как смягчался голос, с какой нежностью он ворковал с ней.
И Донателла без ума от внучки. Если Грейс найдет способ сбежать, позволит ли ей совесть исчезнуть вместе с Лили?
Но сейчас она не стала задумываться над этим. Ей предстоит длиннейший вечер, и она должна вести себя как примерная сицилийская жена. Придется притворяться послушной и кроткой овечкой, чья единственная цель в жизни – угодить мужу. Делать вид, что она по-прежнему влюблена в Луку, и держать его за руку.
Лучше всего убедить себя, что муж ничего для нее не значит, что кровь ее не играет, а пульс не учащается всякий раз, когда он дотрагивается до нее.
Внезапно у Грейс зачесались пальцы, но не оттого, что ей захотелось ударить Луку. Нет, это был зуд, знакомый по прежним временам. Впервые после бегства она испытала отчаянное желание рисовать и делать эскизы. Но не успела она броситься на поиски карандаша или ручки, как в дверь легонько постучали.
Грейс посмотрела в глазок и, убедившись, что пришла служащая отеля, открыла дверь.
– Signora Мастранджело? – спросила та. – Это доставили для вас.
– От кого?
– Не знаю, signora. Может, внутри есть записка? – подсказала женщина.
– Спасибо, то есть grazie.
– Рrego.
Грейс закрыла дверь, положила пакет на стол и разорвала обертку. Внутри оказалась длинная кремовая коробка со знакомым узором.
Сердце ее внезапно забилось где-то в горле. Она открыла крышку с таким чувством, будто ожидала увидеть кобру или гремучую змею.
И прижала ладони ко рту. Никакой записки не было, да она и не была нужна.
В коробке лежало платье с юбкой в виде павлиньего хвоста.
Значит, Лука заметил, как она разглядывала манекен, и не только заметил, но и запомнил. Грейс затрепетала.
Когда он купил его? Зачем? Почему платье доставили именно сейчас? Множество вопросов замелькало в голове, и она не сразу услышала, что в дверь снова стучат.
Та же служащая держала коробку поменьше:
– Простите, signora, это тоже для вас.
Грейс распаковала новую коробку. В ней оказались изумительные босоножки – золотые, с ремешками, на высоких каблуках.
Грейс наносила макияж, когда услышала, как в номер вошел Лука. Ее твердая рука художницы дрогнула, и она больно ткнула себя в глаз щеточкой с тушью.
– Грейс! – окликнул он.
– Я у себя в комнате, – ответила она, прижимая ладонь к пострадавшему глазу.
– Ты уже собралась?
– Почти.
– Будешь готова через пятнадцать минут?
– Да.
– У тебя все в порядке? – Он, должно быть, что-то уловил в ее тоне и забеспокоился.
– Все прекрасно.
Грейс опустила руку и едва не расхохоталась, глядя на свое отражение. Один глаз был безупречно накрашен. Второй, весь в размазанной туши, покраснел и слезился.
– Просто превосходно, – процедила она сквозь зубы.
Дверь открылась.
– Ничего себе прекрасно, – заметил Лука с упреком, подходя ближе и вглядываясь в нее. – Что случилось?
– Ткнула в глаз щеточкой. Не беспокойся. Через пару минут он перестанет слезиться, и я заново накрашусь.
Он усмехнулся:
– Ты похожа на того клоуна. Как его… Пуаро?
– Пьеро! – поправила она, фыркнув.
– Вот-вот. Ты когда-то рисовала Кару в его облике.
– Да, было такое. – Грейс тоже усмехнулась, вспомнив, как хохотал Лука, увидев законченную работу. – Я отомстила ей за то, что она испачкала мое платье, когда жутко напилась однажды.
– Мы тогда ездили в Палермо, и она споткнулась о дерево.
– Да! – Она посмотрела в зеркало и скорчила гримасу. – Ну, я и страшилище.
– Ты неосторожна.
– Это ты виноват, – сказала она, сурово глядя на Луку. – Ты напугал меня, когда внезапно затопал в прихожей, как африканский слон.
– Я не похож на слона. – Он вздернул бровь. – За исключением одной анатомической подробности.
На этот раз бровь приподняла Грейс:
– Ты, кажется, собирался принять душ?
– Может, вместо этого ты предпочтешь обсудить мой слоноподобный придаток?
Кровь в ее жилах забурлила, как шампанское.
– Ты не перестаешь поражать меня своей скромностью. Иди лучше в душ, пока весь номер не пропах потом.
– Уже иду, – вздохнул Лука с притворным смирением. Но в дверях обернулся. – Ты в мое отсутствие не получала никаких пакетов?
Грейс вернулась к реальности, и все ее добродушие мгновенно улетучилось. Она оцепенела. В те короткие минуты, пока они поддразнивали друг друга, она забыла, что ненавидит мужа.
– Да. Получила. Спасибо.
Сейчас она наденет это платье и туфли. Можно считать ее сумасбродкой, но она предпочла бы нарядиться в уродливое бежевое платье и тогда, по крайней мере, имела бы право злиться на Луку весь вечер.
Когда он вышел, Грейс умылась. Вскоре он вернулся.
– Вот, возьми. – Он протянул маленький флакон. – Капни пару капель в глаз, и краснота пройдет.
– Спасибо.
– На здоровье. Я предупредил шофера, что мы немного задержимся, так что не спеши.
– Конечно, ты меньше всего хочешь, чтобы твоя идеальная жена выглядела так, словно собиралась впопыхах.
– Ты отлично знаешь, что я не это имел в виду. Но если тебе нравится переиначивать мои слова, дело твое.
Глядя ему вслед, Грейс хотела было признать свою неправоту. Но в чем она не права?
Разумеется, невозможно постоянно жить в состоянии ссоры. Однако нельзя терять бдительность.
Она не должна расслабляться. Ни не секунду.
Двадцать минут спустя Лука вышел из своей комнаты и нашел Грейс на диване, а на столе стоял бокал красного вина.
– Быстро ты управилась, – отметил он, тоже наливая себе вина.
Она встала, взяла свой бокал и отпила глоток.
Лука медленно оглядел ее, изучая каждую деталь.
Грейс, как правило, была перепачкана красками, однако она обожала наряжаться на вечеринки и умела добавлять к своей естественной красоте яркие, причудливые, изысканные нюансы.
Сегодня за какие-то пятнадцать минут она превзошла саму себя.
– Ты очень красива, – хрипло проговорил Лука.
Золотистые тона подходили ей идеально. Лиф цвета лютиков зрительно увеличивал небольшой бюст, придавал большую округлость гибкой, как у подростка, фигуре. Спереди юбка открывала точеные ножки, позади почти касалась пола. Волосы, успевшие немного отрасти, были небрежно взбиты. Глаза – подведены дымчатым и коричневым, отчего их цвет казался насыщеннее. Оранжевая помада, которая на другой выглядела бы вульгарно, напротив, придавала ее облику совершенство.
Грейс сделала несколько шагов. Юбка покачивалась в такт.
– Ты мог бы застегнуть мне молнию?
Голос ее прозвучал отрывисто, лицо было напряжено.
– Да, конечно.
Когда Лука вошел к ней несколько минут назад, ему показалось, что он видит свою прежнюю Грейс, шутки которой никогда не бывали злыми. Она хотела только повеселиться, а не обидеть или уколоть.
Но все же эта женщина не была прежней. А он очень хотел отыскать ту Грейс. Ведь где-то внутри она по-прежнему была ею. Лука мечтал вытащить ее наружу – раз и навсегда.
Грейс повернулась к нему спиной. Она сумела застегнуть молнию на две трети. Подойдя к ней вплотную, так что услышал ее прерывистое дыхание, Лука положил ладонь ей на плечо, прикрытое одной лишь тонкой бретелькой платья. Кожа Грейс была светло-медовой и атласной на ощупь.
Лука застегнул молнию до конца, но не отошел. Его пальцы скользнули вверх, к впадинке на затылке.