Пока Саншайн распаковывала сумку и раскладывала по комнате свои пожитки, зазвонил телефон. Тейлон снял трубку.
- Привет, Ник... да, о Зареке слышал. - Он осторожно покосился на нее. - Нет, я... Послушай, я сейчас не один.
Он отошел подальше, но Саншайн все равно слышала каждое слово. И, заметив его необычную нервозность, невольно начала прислушиваться.
- Я видел Зарека чуть раньше. Как раз перед этим он насосался кетчупа. Не знаю, что на него нашло, но настрой у него был препоганый... - Несколько минут он молча слушал. - Ладно. Теперь вот что я тебе скажу. Со мной женщина, ее зовут Саншайн. Если она тебе позвонит, - сделай все, что она просит, и держи рот на замке. Ладно, увидимся. - И повесил трубку.
- Кто такой Ник?
- Мой личный помощник. Я плачу ему зарплату. Так что если тебе что-то потребуется, набери четверку и знак фунта - это его номер.
Вот это да!
- Серьезно? У тебя есть личный помощник?
- А что здесь особенного?
- Должна сказать, ты единственный известный мне байкер, у которого есть личный помощник и унаследованное от предков состояние!
Он рассмеялся в ответ.
- А что значит "насосался кетчупа"? - не унималась она. - Это какое-то спиртное?
- Что-то в этом роде, - пробормотал Тейлон, отводя глаза.
Опять секреты! Это начинало ей надоедать.
Определенно, этому парню стоит чуть-чуть расслабиться и научиться доверять людям.
И Саншайн была полна решимости помочь ему в этом.
- Не знаю, как ты, - проговорил Тейлон, направляясь в маленькую кухню, - но я устал и хочу подкрепиться. Спать я ложусь обычно уже после рассвета. Есть хочешь?
Она наблюдала, как он шарит по шкафам и извлекает на свет божий пару сковородок.
- Не особенно, но, если хочешь, могу что-нибудь приготовить.
Он поднял на нее глаза, кажется, удивленный этим предложением.
- Буду очень благодарен.
Она взяла у него сковородку и поставила на плиту.
- Чего бы тебе хотелось?
Он выразительно облизнул губы и скользнул по ней взглядом, от которого Саншайн мгновенно бросило в жар.
- Как насчет голой Саншайн, покрытой взбитыми сливками и шоколадом? - Он откинул с ее шеи прядь волос. - И, пожалуй, с вишенкой наверху.
- Аппетитный рецепт! - рассмеялась она.
Тейлон наклонился к ней и, обхватив ладонями ее груди, поцеловал в шею.
Саншайн запрокинула голову и застонала. Соски ее мгновенно напряглись, в трусиках стало влажно, по телу прошла горячая волна желания.
- Ты всегда такой ненасытный? - спросила она.
- Только когда вижу то, что хочу, - ответил он, скользнув рукой вниз, к застежке ее джинсов. - А больше всего я хочу тебя.
С колотящимся сердцем она наблюдала, как он расстегивает на ней джинсы. Длинные тонкие пальцы потянули молнию вниз, обнажив кружевные белые трусики. Дразня мочку ее уха языком, обжигая ей шею своим горячим дыханием, он скользнул рукой под эластичный пояс и нащупал ее влагалище.
Саншайн ахнула - и от наслаждения, и от красоты сильных загорелых пальцев на белоснежной коже.
Издав низкий грудной стон, она потерлась о его руку, как бы приглашая его войти.
Зарычав, как дикий зверь, он одним рывком стянул с нее джинсы и трусики и опустился перед ней на колени.
Саншайн торопливо помогла ему снять с себя джинсы и туфли.
Стоя перед ней на коленях, совершенно одетый, он не отрывал взгляда от темного треугольника между ее ног.
Его обсидиановый взор встретился с ее взглядом: в нем полыхало черное пламя.
- Откройся мне, Саншайн. Пригласи меня войти.
От этой просьбы Саншайн залилась краской. Никогда еще она не делала ничего подобного, - но, чтобы доставить ему удовольствие, была готова на все.
Стряхнув смущение, она присела и широко раздвинула ноги, выдвинув их вперед.
- Милый, я вся твоя!
И, словно голодный зверь, он зарылся лицом в райское местечко между ее ног.
Саншайн громко вскрикнула от наслаждения и схватилась за стойку, чтобы не упасть. Он лизал ее, сосал, покусывал; язык его вертелся веретеном. Она зарылась пальцами в его густые кудри; все тело ее горело, словно в лихорадке, соски набухли и почти болели от сладостного напряжения.
- Да, да, Тейлон, да! - шептала она, прижимая его голову к себе.
Из груди Тейлона вырвалось негромкое рычание. От ее вкуса, от неповторимого женского запаха у него кружилась голова.
Он обежал языком затвердевший клитор, пробуя, исследуя, вкушая сидящую перед ним женщину. Много сотен лет ничто не доставляло ему подобного наслаждения! Ничто и никто!
Это счастье подарила ему она.
Страстная, изобретательная, отважная. Его тянуло к ней, словно магнитом, - и это чувство было неодолимо, как закон притяжения.
Он лизал ее, дразнил, мучил, срывая с ее губ стоны и возгласы удовольствия, и когда, наконец, громко выкрикнув его имя, она достигла вершины наслаждения, Тейлон мог поклясться, что вознесся на небеса.
Тяжело, прерывисто дыша, Саншайн смотрела, как Тейлон поднимается с пола. Вот он снова навис над ней, как башня: глаза его по-прежнему горели голодом и желанием.
- Что в тебе за чары, что я не могу им противиться? - глухо спросил он. - Всякий раз, когда ты рядом, я думаю только о том, чтобы наслаждаться тобой.
Он взял ее руку и положил себе на чресла, на мощное мужское орудие.
- Не знаю, - хриплым голосом прошептана Саншайн. Скользнув рукой за пояс брюк, она погрузила пальцы в мягкую кудрявую шерстку, нащупала набухшее мужское естество.
Он резко втянул в себя воздух.
- Но я чувствую то же самое, - договорила она, опуская руку ниже, к двум источникам его мужской силы.
Он закрыл глаза и стиснул зубы. Казалось, он претерпевает сильную боль, - но Саншайн знала, что дарит ему блаженство.
Стоя перед ним, совершенно одетым, обнаженная снизу, но по-прежнему в свитере и лифчике, она ощущала себя странно уязвимой.
Это ощущение возбуждало, но и смущало.
Словно угадав ее чувства, Тейлон во мгновение ока сорвал с нее оставшуюся одежду. Теперь она стояла перед ним нагой.
А он - нет.
Нежно и умело он пробежал руками по ее телу.
- Расскажи мне о своих фантазиях, Саншайн. Расскажи, о чем ты мечтаешь поздно ночью, лежа в постели.
Никогда в жизни Саншайн не делилась с мужчиной своими интимными фантазиями - но, прежде чем сообразить, что делает, услышала свой собственный голос:
- Я представляю, что ко мне приближается прекрасный незнакомец.
Он обошел ее и встал у нее за спиной. - А дальше?
- В комнате темно. Он подходит ко мне сзади, привлекает к себе. Он берет меня сзади, но я не вижу его лица. Ничего не вижу - только чувствую...
Тейлон подошел к стене и выключил свет.
Оказавшись в полной темноте, Саншайн вздрогнула.
- Тейлон!
- Тише! - его глубокий голос со странным акцентом обволакивал ее, словно морской прибой.
А в следующий миг она ощутила на себе его руки. Лишенная зрения, Саншайн вся превратилась в осязание и слух. По его движениям, по шороху кожи и ткани она поняла, что он сбрасывает куртку и рубашку. Затем он привлек ее к себе сзади, положил руки ей на грудь, легонько укусил за спину у основания шеи.
Саншайн мечтала об этом много лет, но впервые ее фантазия стала явью. Прежде, в мечтах, она не видела лица своего полночного любовника. Теперь воображала лицо Тейлона, представляла, как выглядит его рука, нежно гладящая ее между ног.
Послышался шорох молнии на брюках. Жар его тела согрел Саншайн; склонившись к ней, он шептал что-то на неведомом языке, - и шепот этот звучал для нее слаще и соблазнительнее самой прекрасной музыки.
А в следующий миг он уже был в ней, твердый и жаркий. Саншайн со стоном выгнула спину и прижалась к нему - а он входил в нее снова и снова.
Погрузив руки в ее волосы, он жадно целовал ее шею и плечи.
Прикосновение его обжигало, как огонь.
Он подтолкнул ее, заставив наклониться.
Саншайн ахнула, ощутив, как он входит в нее еще глубже прежнего. Он вонзался в нее с неистовой силой, и от его движений по ее телу расходились волны наслаждения. Саншайн с удивлением услышала собственные стоны и вскрикивания в такт его ритму.
Тейлон стиснул зубы. Он чувствовал, как тела их сливаются воедино, почти становясь одним существом. Как немыслимо прекрасна Саншайн внутри - горячая, влажная, шелковистая! Быть может, это безумие, но сейчас, с каждым толчком, ему казалось, что к нему возвращается утраченная душа.
- Кончи для меня, Саншайн! - прошептал он на своем родном языке. А затем, вспомнив, что она не знает гэльского, перевел свою просьбу на английский.
- О, Тейлон! - В голосе ее звучало наслаждение и боль - и горячее, испепеляющее желание.
Чувствуя, что она на пороге кульминации, и желая ей помочь, Тейлон опустил руку и принялся в такт своим рывкам поглаживать ее клитор.
Почти мгновенно она вскрикнула, забилась в его руках, - и в следующую секунду сам он вместе с ней взлетел к вершинам божественного наслаждения.
Оба они тяжело дышали, обливаясь потом. Он тихо смеялся ей на ухо, благодарный за то, что в кои-то веки ему не надо прятать клыки.
Во тьме она их не увидит.
Но он видел ее, как днем, - всю, даже ее полночно-черные косы. Чувствовал ее запах - сладкий запах женщины, только что пережившей минуты блаженства. Ощущал ее горячее, влажное, податливое тело.
Он поднял ее на руки и, сев в кресло, усадил к себе на колени. Сейчас им обоим нужно было отдохнуть.
Она прильнула к нему, обвила рукой его шею. Тейлон покрывал поцелуями ее лицо, шею, плечи.
Никогда еще Саншайн не испытывала такого наслаждения любовью.
Разумеется, ей не раз случалось заниматься сексом, и бывший муж ее в постели бывал очень неплох, но ни разу в жизни никого она не желала так, как Тейлона.
Вот и сейчас ей мечталось лишь об одном - сидеть у него коленях вечно.
Она удовлетворенно вздохнула.
- Тейлон, неужели ты такое творишь со всеми своими женщинами?
- Нет, - прошептал он ей на ухо. - И ни одну женщину я никогда не приводил к себе домой. Ты - особый случай.
- Правда?
- Абсолютно. А ты? Ты любого встреченного парня приводишь к себе домой?
Она откинулась назад, стараясь разглядеть во тьме его лицо.
- Нет. Клянусь тебе, ты для меня - тоже особый случай.
Он нежно поцеловал ее.
Долго еще они сидели молча, прижавшись друг к другу, в предрассветной тиши.
Саншайн не совсем понимала своих чувств в отношении Тейлона. Она хотела бы сидеть вот так, прильнув к нему, вечно, но в то же время ясно понимала, какой дурой надо быть, чтобы мечтать о вечном блаженстве с едва знакомым человеком.
Да, на нем отлично сидят кожаные штаны, он потрясает ее до кончиков ногтей каждым своим прикосновением... но что дальше? Не окажется ли он таким же, как все прочие ее кавалеры?
Эгоистом? Собственником? Человеком, который ее не принимает, не понимает - и не желает понять?
Ответа на этот вопрос Саншайн не знала.
И не факт, что ей хотелось его узнать.
Девушка зевнула. Ночь выдалась долгая и утомительная - и физически, и морально.
Единственное, чего ей хотелось, - свернуться клубочком, уткнувшись в его сильное мускулистое тело, и заснуть.
Но Тейлона вдруг охватила тревога. Когда он предложил Саншайн поехать к нему, - казалось, лучшего решения и вообразить невозможно; лишь теперь он сообразил, что это означает. Спать с ней в одной постели.
Так близко к себе он подпускал лишь одного человека - жену. Конечно, не раз случалось, что после бурного секса Тейлон и его случайные подруги ненадолго задремывали на одной кровати, - но это совсем другое.
Вместе с Саншайн он проведет целый день. Под одним одеялом. Сплетясь телами...
Она снова зевнула.
- Я сейчас.
Тейлон включил для нее свет и молча наблюдал, как она натягивает извлеченную из сумки футболку и направляется в ванную.
Она скрылась за дверью. Тейлон прислушивался к шуму воды, слушал, как она умывается и чистит зубы.
Как все это... странно.
В его мозгу вновь заклубились воспоминания. Воспоминания о том, что он давно и сознательно стремился стереть из памяти. Воспоминания мертвеца. В его памяти оживились бесчисленные вечера, когда он, лежа в постели, наблюдал, как готовится ко сну его жена. Как расчесывает волосы, пока они не засияют в свете очага, и заплетает их в длинные косы.
Вспомнилось, как она напевала за шитьем, когда ей не спалось...
На тумбочке у кровати Саншайн оставила косметичку, розовую расческу и флакончик - должно быть, с теми самыми пачулями.
Эти вещички, хрупкие и легкомысленные, в его комнате, среди его вещей, казались чужими, словно с иной планеты. Они говорили о присутствии рядом с ним женщины. Другого человека.
Совершенно другого. И от этой мысли у него перехватило дыхание.
Как давно он ни с кем не делил свою жизнь!
Сколько лет рядом с ним не было никого, о ком он мог бы заботиться, кто бы заботился о нем самом!
Много, много столетий он не думал об этом. Просто не осмеливался.
Но теперь, когда задумался, - приходилось признать, что жизнь Темного Охотника все-таки невозможна без одиночества.
Саншайн вышла из ванной: косы лежали на груди, короткая футболка не скрывала стройных ног. От ее сияющей улыбки у воина сжалось сердце.
Много столетий назад он ждал битвы с нетерпеливой радостью смельчака, зная, что, если выживет, - вернется в теплые объятия любящих рук. Туда, где его ждут.
А к чему возвращается после битвы Темный Охотник? В лучшем случае - к телефону или к компьютеру, чтобы рассказать о сражении кому-нибудь из товарищей, живущих за сотни, а то и за тысячи миль.
Прежде это его устраивало.
Но сегодня почему-то все изменилось.
- У тебя все хорошо? - спросила она.
Он кивнул.
Но Саншайн это не убедило - она заметила тоску и тревогу на его лице.
- Ты передумал? Не хочешь, чтобы я осталась?
- Нет, что ты, - быстро ответил он. - Просто сегодня выдался нелегкий день.
Она кивнула:
- Еще бы!
Саншайн забралась в постель, натянула на себя черное одеяло и выключила прикроватную лампу.
Тейлон смотрел на нее в темноте. Она лежала, отвернувшись к стене; голова ее на огромной черной подушке казалась маленькой, словно детской. И вся она - такая хрупкая, такая женственная на суровой постели одинокого воина...
И очень соблазнительная.
Тейлон скользнул вслед за ней под одеяло и, не успев сообразить, что делает, обнял ее и прижал к себе.
- М-м-м, как мне нравится, когда ты так делаешь! - сонно протянула она.
Тейлон прикрыл глаза и вдохнул ее неповторимый запах. Как сладко сжимать ее в объятиях! Сердце его рвалось от боли, в голове разум вел нескончаемый спор со страстью.
"Мае!" - кричал разум. Не делай этого! Тебе нельзя к ней привязываться!
Между ними ничего нет - и быть не может. Завтра он отвезет ее домой, и они расстанутся навсегда. Она вернется к своей жизни, он - к своей.
И никак иначе.
Вздохнув, он нежно поцеловал ее в затылок и приказал себе засыпать. Жизнь такова, какая она есть, и сожалениями тут ничего не исправишь. Им с Саншайн вместе быть не суждено.
Никогда.
Но Саншайн еще не спала. Она лежала неподвижно, прислушиваясь к его ровному дыханию, и пыталась понять, что же чувствует рядом этим человеком. Что-то очень неожиданное. Как будто они... идеально подходят друг другу. Как будто созданы для того, чтобы быть вместе.
Но почему?
Она не знала, сколько времени провела в раздумьях, пока наконец ее не одолела дремота. Саншайн заснула - и увидела самый странный и своей жизни сон...
Ей снился Тейлон - совсем молодой, лет двадцати. Золотистые кудри его были еще длиннее и заплетены в косы, но, как и сейчас, две тонкие косички болтались на левом виске. Юное лицо казалось старше из-за густой золотистой бороды. Но, несмотря на все это, она сразу его узнала.
Ведь в этом человеке для нее заключался весь мир.
Во сне, как и наяву, они занимались любовью. Сильное, мускулистое тело его нависало над ней, прижимая ее к зеленой траве; он входил в нее и выходил с такой нежностью, что сердце ее таяло и, казалось, готово было выскочить из груди.
- Драгоценная моя Нин! - шептал он ей на ухо в такт движениям. - Как я могу тебя покинуть?
Она сжала его лицо в ладонях и поцеловала его в губы, затем отстранила, чтобы взглянуть ему в глаза. Во сне глаза у него были не обсидианово-черными, а светло-карими.
- Спейрр, у тебя нет выбора. Ты столько сражался, столько претерпел, чтобы стать наследником своего дяди, - неужели же теперь все разрушишь? Клан не признает тебя королем, если ты не женишься на королевской дочери.
- Знаю, - угрюмо проговорил он.
Оба они любили друг друга, сколько себя помнили. Точнее, с первой встречи, когда он спас ее от разъяренного гусака. Ей тогда было шесть лет, ему - восемь.
Так он стал для нее героем.
С тех пор они росли вместе.
Еще детьми они скрывали свою дружбу, понимая, с какой легкостью их могут разлучить или высмеять. За несколько лет юный Спейрр претерпел такое количество несправедливостей и насмешек, что хватило бы и на десять тысяч жизней.
Меньше всего на свете Нинья хотела навлечь на него новую беду.
Вот почему они никому не рассказывали о том, как, сбежав от родных и от семейных обязанностей, целыми днями бродили рука об руку по лесам и зеленым лугам.
Много лет их встречи были невинными. Они играли вместе, купались, ловили рыбу, делились своими детскими радостями и горестями.
Только в последний год Спейрр и Нинья начали прикасаться друг к другу иначе - не как друзья.
Она была дочерью торговца рыбой - беднейшего из бедных, низшего из низших. Но Спейрр обращался с ней, как с королевой. Никогда не смеялся над ее изношенным, заплатанным платьем, не дразнил, как другие, тем, что от нее пахнет рыбой.
Он дорожил ею, а она дорожила им.
С радостью отдала она ему свою невинность, хоть и знала, что им не быть вместе. Настанет день, когда он женится на другой.
Это разобьет ей сердце, но иного выхода нет. Он должен жениться на равной себе по роду и положению, чтобы стереть позорное пятно, оставленное на нем матерью. Чтобы доказать всему клану, что он благороден и кровью и душой.
- Ты станешь прекрасным мужем, Спейрр. Жена будет с тобой счастлива.
- Не надо! - проговорил он, крепче сжимая ее в объятиях. - Не хочу думать о других женщинах, пока я с тобой. Обними меня крепче, Нин. Дай хотя бы на миг забыть о том, что я сын своей матери. Дай поверить, что мы с тобой одни в целом мире, что никто и ничто не сможет нас разлучить!
Нинья крепко зажмурилась, сдерживая слезы.
Ах, если бы это было так!
Склонившись над ней, он нежно погладил ее по щеке.
- Ты - единственное, что согревает мне сердце. Единственный луч солнца, знакомый моей зиме.
О, как любила она такие слова в его устах! Как любила, когда наедине с ней он, бесстрашный принц и непобедимый воин, открывал другую сторону своей натуры. Об этом знала только она. Лишь рядом с ней он раскрывал свой поэтический дар.