Сильвия сидела застыв. Она в полной мере осознавала ужас ситуации. Для Валентина его профессия - это все, это дверь в небо. Если он не сможет играть… Сильвия не знала, чем это закончится. Ничем хорошим, надо полагать.
- Могу я увидеть его? - с трудом выговорила она.
- Сейчас он спит. Я согласился, чтобы вы приехали немедленно, однако впустить к нему не могу. Может быть, вы возвратитесь утром, мисс Бейтс?
- А могу я остаться здесь до утра? - Сильвия понимала, что не выдержит одиночества в квартире.
- Да, конечно. У нас есть специально оборудованные комнаты для отдыха.
19
Ночь Сильвия провела практически без сна. Ей выделили небольшую комнату с кроватью, показали, где общая душевая. Однако сон конечно же не пришел. Сильвия задремала лишь под утро, и то на полчаса, и проснулась от громкого смеха медсестер за дверью комнаты. Она поспешно встала и умылась.
В семь утра ее наконец впустили в палату к Валентину. Сильвия и ждала, и боялась этого момента. Она не знала, что ему скажет, и опасалась, что своим видом только усугубит положение. Однако стоило ей войти в палату, как решимость вернулась.
Валентин выглядел ужасно: все лицо в кровоподтеках, правый глаз заплыл, левая рука забинтована. Он не спал и повернул голову, когда Сильвия вошла. Медсестра, находившаяся в палате, кивнула ей, что-то подкрутила в капельнице и вышла. Сильвия остановилась у кровати и взяла правую руку Валентина в свою ладонь.
- Здравствуй.
- Здравствуй. - Говорил он достаточно четко. - Извини, что тебя выдернули среди ночи. Но твой номер почему-то вспомнился мне первым…
- Не извиняйся, все в порядке. - Она прикоснулась к взъерошенным волосам Валентина. - Однако, наверное, нужно предупредить Кэрол?
- Да. Чуть позже я продиктую тебе ее номер. Сядь. - Она опустилась на край кровати. - Ты говорила с врачом?
- Доктор Браун очень мил. Кажется, он хороший специалист.
Валентин поморщился.
- Каким бы специалистом он ни был, он мне не поможет.
- Что ты имеешь в виду?
- Вот это. - Он слабо кивнул на забинтованную руку. - Если хирурги не справятся с последствиями, можно сразу выходить на пенсию. Я на это не рассчитывал. Не в ближайшие несколько лет, во всяком случае.
Сильвия глубоко вздохнула.
- Валентин, пожалуйста, не отчаивайся. Тебя еще никто не смотрел. Давай подождем окончательного вердикта врачей. - Она помолчала и осторожно спросила: - Ты не хочешь рассказать мне, как это произошло?
- А, все просто. Я был по делам тут неподалеку. И, когда закончил их, пошел коротким путем, а не по освещенной и многолюдной улице. Мне хотелось как можно скорее приехать к тебе, я и так уже опаздывал. - Он попытался изобразить улыбку. - Ну они и вышли на меня. Затащили в переулок, начали избивать, даже ничего не спросили. Я дрался, конечно. Безрезультатно. Я скрипач, а не Шварценеггер. - Валентин скривился. - А их было четверо. Так что они меня сбили с ног, забрали все ценное и удрали. Я смог добраться до ближайшего магазинчика. Хозяин долго не хотел впускать меня внутрь, потом все-таки позвонил в "скорую". И меня привезли сюда.
Сильвия смотрела на него не отрываясь. Она не знала, чем ему помочь. Она не хирург, обычная девушка, которая не умеет справляться с такими ситуациями. Или умеет?
- Валентин, ты молодец, - твердо произнесла она. - И мы справимся. Обещаю.
- Мы? - Он горько усмехнулся. - Я постараюсь справиться. Ведь мне придется теперь с этим жить.
- Не надо так говорить. - Сильвия с трудом сдерживала слезы.
- А что я еще могу сказать?
- Ты должен бороться.
- К сожалению, боролся я вчера, и с весьма печальным результатом. Кэрол с меня шкуру снимет. Она всегда говорила нам, что в подобных случаях нужно подчиниться и безропотно отдать все ценное, чтобы сохранить руки. Впрочем, меня не спрашивали, просто начали избивать. Что мог, я сделал. А теперь… что я могу сделать теперь? Вылечить сам себя я не в состоянии. И кое-что понимаю в медицинских терминах, а также в работе собственных рук.
- Валентин…
- Давай не будем об этом, Сильвия, пожалуйста. - Он прикрыл глаза. - Я скажу тебе номер Кэрол, позвони ей.
Кэрол приехала через час в сопровождении Фредерика Майера, с которым, Сильвия знала, Валентин дружил. Она вышла из палаты, чтобы он мог поговорить с коллегами наедине. Через некоторое время хмурая Кэрол отправилась разыскивать доктора Брауна, а Фредерик остался в палате. Сильвия не решилась войти: наверняка друзьям есть о чем поговорить без нее. Она сидела на пластиковом стуле, уставившись в одну точку, и лихорадочно размышляла. Что может сделать она? Только поддерживать Валентина.
Кэрол возвратилась через полчаса, еще более хмурая, чем прежде, и уселась на стоявший рядом стул.
- Вам рассказали то же, что и мне? - поинтересовалась Сильвия.
- В подробностях. - Кэрол покачала головой. - Браун не стал скрывать, что случай очень сложный. Тут нужно приглашать специалиста, и он порекомендовал мне нескольких, однако сложность состоит в том, что операцию нужно делать быстро. А у светил медицины все расписано на год вперед. - Кэрол скривилась. - Я попробую задействовать кое-какие связи, но не уверена в результате. В любом случае Валентин выбывает из игры на долгое время. Черт, как я хотела бы ему помочь! - Она рубанула воздух ребром ладони. - Но я не умею делать операции на запястье. И мы улетаем на гастроли через два дня. Я найду, кем его заменить, но не в этом же дело - вы понимаете?
Сильвия кивнула.
- Короче, так. Вы ведь будете рядом с ним? - Кэрол внимательно вгляделась в лицо Сильвии. - Валентин говорил мне, что встречается с вами. Но я не знаю, насколько это серьезно…
- Мне хотелось бы думать, что да, - прошептала Сильвия. - Но… я не знаю…
- Я, к сожалению, тоже. Ладно. Я оставлю вам номера телефонов, вы можете звонить в любое время, а я позвоню вам, если что-то прояснится. Хорошо? - Кэрол на мгновение стиснула руку Сильвии и поднялась. - Пойду попрощаюсь, и мы с Фредериком поедем. Буду держать вас в курсе.
Она ушла, а Сильвия осталась сидеть, все так же глядя в пол. Потом вспомнила, что нужно позвонить на работу, достала телефон и набрала номер Джареда Тейлора.
Сильвия провела с Валентином большую часть дня; потом его увезли на процедуры, а доктор Браун посоветовал ей отправиться домой. Сильвия сочла за лучшее послушаться. Валентин пребывал в угнетенном состоянии духа, и попытки взбодрить его оканчивались ничем. Сильвия старательно делала вид, что все идет к лучшему, что выздоровление наступит нескоро, но наступит. Она понимала, как это жалко выглядит со стороны. Но не поддаваться же Валентину в его меланхолии! Ему не это нужно сейчас. Ему нужна надежда.
Откуда, откуда ее взять?
Раньше Сильвия наивно полагала, что может помочь любимому человеку, если возникнет надобность. Теперь от этой смешной иллюзии не осталось и следа. Что она может сделать? Она обычный человек. Не волшебник. Она может сколько угодно улыбаться и говорить подбадривающие слова, только Валентин знает, что все это пустое. И если бы он хотя бы любил ее по-настоящему, то, возможно, она могла бы убедить его. Однако с каждым часом Валентин все больше замыкался в себе, а она все больше отдалялась. Сильвия не находила нужных слов, не знала, насколько далеко она может зайти и какие аргументы подействуют на Валентина. Если бы она знала, что нужно кричать, она бы кричала. Если бы его ободряло ее молчание, она больше не произнесла бы ни слова. Но Валентин не давал ей никаких подсказок. Она, оказывается, вовсе не знала его.
Прошел день, затем второй. Никаких перемен не было. Ссадины и синяки понемногу заживали, однако доктор Браун по-прежнему хмурился, стоило Сильвии заговорить об операции на запястье. К концу второго дня позвонила Кэрол.
- Я честно пыталась найти хирурга, - мрачно сообщила она. - Увы, мы птицы не столь высокого полета, чтобы те связи, которые я задействовала, сработали. Максимум, что мне могли пообещать, это осмотр в конце апреля.
- Но это слишком долго…
- Да, операцию надо делать быстро. И в этом вся загвоздка. - Кэрол вздохнула. - Мы улетаем завтра утром. Мой помощник останется здесь и будет продолжать поиски. Он свяжется с вами, Сильвия, если ему удастся что-либо организовать. - В голосе Кэрол не было особой уверенности.
- Хорошо. - Сильвия постаралась говорить твердо. - Я присмотрю за Валентином.
- Спасибо вам. Спасибо. Я сейчас сама ему позвоню.
Сильвия положила трубку и поняла, что ситуация усложняется. Она так надеялась, что Кэрол удастся, потянув за ниточки знакомств, найти хирурга для Валентина. И эта надежда растаяла.
Сильвия представила себе, что будет дальше. Представила во всей ясности, со всей возможной прагматичностью. Вряд ли хирург найдется сразу, скорее всего удастся организовать операцию для Валентина много позже. Тогда уже никто не даст никаких гарантий. Если запястье не сможет снова двигаться, как нужно, Валентин лишится не просто работы - смысла жизни. Глупо полагать, что она, Сильвия, может стать для него этим смыслом. Даже если бы он и полюбил ее так, как она его любит. Любовь может вдохновлять, поднимать на крыльях, быть надежным тылом и защитой, но любовь никогда не сможет заменить тебе тебя самого. А Валентин - это то, что он делает. Музыка, которая слетает с его пальцев. Сильвия помнила тот концерт в Карнеги-холле, помнила выражение лица Валентина, когда он играл. Это нечто непостижимое, это его сущность. Если лишиться этого - как жить?
На следующее утро Сильвия поехала в госпиталь пораньше. Она догадывалась, что после разговора с Кэрол Валентин должен пребывать в наимрачнейшем расположении духа, и не ошиблась. Он даже не поздоровался с нею, когда она вошла.
- Ты как? - спросила Сильвия, присаживаясь на стул рядом с его кроватью.
Он молчал.
- Валентин?
- Как я могу быть? - тихо откликнулся он. - Пытаюсь свыкнуться с мыслью, что никогда больше не смогу играть. Пытаюсь представить, что меня ждет дальше. Ты это хотела услышать?
- Валентин, - Сильвия постаралась придать твердости своему голосу, - перестань отчаиваться. Надежда остается, Кэрол продолжает поиски хирурга. Давай верить в лучшее.
- Это ложь.
- Прости, что?
- Верить в лучшее в данном случае невозможно.
Сильвия перевела дух.
- Ты же сам говорил мне, что всегда нужно бороться! Я научилась этому от тебя!
- Кроме тех случаев, когда борьба бессмысленна. - Валентин отвернулся.
Сильвия встала и, взяв его лицо в ладони, заставила взглянуть на нее.
- Я не позволю тебе сдаться, - сказала она, - слышишь?
- Ты не имеешь права меня заставлять.
Ей стало пусто и очень больно.
- Что, прости?
- Ты не имеешь никакого права меня заставлять, - повторил Валентин. - Это моя проблема, и только моя. Я с ней либо справлюсь, либо нет. Оставь меня в покое, пожалуйста.
Сильвия опустила руки и отступила на шаг от кровати.
- То есть… я для тебя никто? Ты даже не хочешь меня послушать?
- Ты многое значишь для меня. Но слушать тут нечего. Что толку в утешениях?
- Я могу помочь…
- Как?! - закричал Валентин, и Сильвия отшатнулась от этого резкого крика. - Как ты мне поможешь?! Все плохое, что могло случиться, уже произошло, и это никак не исправишь! Остается смириться, но это очень сложно, Сильвия, пойми! Очень сложно, когда вся твоя жизнь летит под откос, все планы на ближайшие двадцать лет оказываются растоптанными! Я всегда знал, кто я и что должен делать! А что мне делать теперь?
Ее губы задрожали.
- Я могу поддержать тебя…
- Что толку от этой поддержки.
Сильвия отступила еще на шаг.
- Мне уйти, Валентин?
- Да. Уйди, пожалуйста.
Она взяла сумочку и вышла из палаты не оглядываясь. За дверью она налетела на доктора Брауна.
- Извините, - буркнула Сильвия.
- Ничего. - Доктор сочувственно потрепал ее по плечу. - Не обижайтесь на него, люди в таком состоянии способны наговорить что угодно, так как сильно расстроены. Я попрошу одного из наших психологов поговорить с мистером Джекобсом.
- Ему нужен не психолог, - вздохнула Сильвия, - а классный хирург.
Доктор Браун только развел руками.
20
На работу Сильвия ехать не могла и потому отправилась домой. Жгучая обида на Валентина не проходила. Ну что она опять сделала не так? Почему он отбрасывает ее, словно ненужную игрушку?
Ответ прост: Сильвия всегда была для него игрушкой.
Он и говорил, что влюблен, только для того, чтобы поймать ее. Чтобы усыпить бдительность. Все это игры, в которых Сильвия ничего не понимает. Валентину нравилось проводить с ней время, однако она не та женщина, которая одним своим присутствием делает жизнь любимого человека легче. Сильвии казалось, что Валентин при ней становится веселее и бодрее.
Очередной миф, которым она сама себя наградила.
Она была для него всего лишь подружкой, а стоило столкнуться с настоящими проблемами, как оказалось, что Сильвия Бейтс не поддержка, а обуза, помеха.
Сильвия бродила по квартире, не в силах сосредоточиться. Она понимала, что Валентин мог накричать на нее сгоряча, и все же пыталась примириться с тем, что сказка закончилась. Вот так вот бездарно завершилась. Что же теперь делать? Смириться с обстоятельствами, как она делала всю жизнь? Бороться? Но как? И за что? Если бы Сильвия была уверена в любви Валентина, все было бы иначе. Или…
Мысль, пришедшая ей на ум, поразила ее так, что Сильвия остановилась посреди комнаты.
Какая разница, любит ее Валентин или нет? Она-то любит его! Он самый важный для нее на земле человек - и ему плохо! Какая разница, что он прогнал ее, что не хочет больше видеть? Он не решил свою проблему, сделав это. Он просто сорвался, он хочет быть один со своим горем, и хотя Сильвия этого не понимала, однако могла как-то принять. Проблема же не исчезла. Валентину нужен хирург. Сильвия понимала, что у нее ничтожно мало связей, можно сказать совсем нет, но все же кое-что осталось. Почему бы ей не попробовать? Ну и что, что у Кэрол не получилось? А вдруг у нее получится?
Сильвия раскопала в залежах бумаг старую записную книжку родителей и принялась обзванивать бывших знакомых. Большинство из них не помнили ее, остальные очень удивились, но помочь ничем не смогли. Когда номера закончились, уже наступал вечер и Сильвия отложила вторую часть плана на следующий день.
Утром она встала пораньше и засела перед компьютером. Через некоторое время перед Сильвией лежал листок с выписанными в столбик телефонами светил хирургии, проживавших и практиковавших в Нью-Йорке и окрестностях. Если не получится найти того, кто живет поблизости, Сильвия обзвонит всех чертовых хирургов США. Не согласится ни один - начнет обзванивать канадских и европейских врачей. Ей было все равно, лишь бы добиться желаемого.
Она звонила до обеда, пока не стало казаться, что телефонная трубка раскалилась и приросла к уху. Пришлось сделать небольшой перерыв, заказать пиццу и передохнуть. Сильвия позвонила доктору Брауну, узнала, что новостей нет, и продолжила свое занятие.
Ей отвечали очень вежливо - и отказывали.
- Сожалею, но доктор Робинсон в отъезде…
- Извините, доктор Болд занята до конца июня.
- Он на конференции в Детройте, а когда вернется, сразу улетит в Милан…
- Простите, у нее очень плотное расписание…
- Если желаете, мы запишем вас на прием двадцать девятого мая. Вас устраивает эта дата?
Нет, Сильвию не устраивали эти даты. Она объясняла ситуацию, просила, умоляла. Ей очень сочувствовали, но ничем помочь не могли. И номеров становилось все меньше и меньше…
Она остановилась, когда рабочий день подошел к концу. За окном падал мелкий снег, едва ли не последний в этом году. Весна уже совсем близко. Сильвия сидела в сумерках, светилась только настольная лампа, чай в кружке давно остыл. Она знала, что должна продолжить завтра, однако время так быстро утекает… Что будет, если она не найдет врача через неделю? Через две?
Нужно было бы отправиться спать, только Сильвия не могла сомкнуть глаз. Она включила телевизор, убрала звук практически до минимума, уставилась в экран и просидела так несколько часов. Мысли вертелись вокруг ситуации с Валентином.
За две минуты до полуночи измученная память, сдавшись, подкинула крохотную картинку из прошлого.
И тут Сильвию осенило.
Валентин лежал и смотрел в белый потолок. Унизительно, бесперспективно белый. Отныне он всегда будет ненавидеть белый цвет - как символ того, что жизнь разрушена. Всегда, когда попробует пошевелить пальцами и кистью, будет белая вспышка, воспоминание о тягучих часах, проведенных в больничной палате. С каждой минутой надежда все меньше. На самом деле, ее уже нет.
Валентин пытался свыкнуться с мыслью, что его жизнь теперь навсегда изменилась, и не мог. А еще он прогнал Сильвию, и осознание этого мучило его. Но так лучше. Она не должна видеть его таким. Она всегда знала его другим - и пусть уйдет до того, как поймет, что он навсегда изменился. Лучше разрубить узел одним махом, чем нудно и долго пилить волокна тупым перочинным ножиком. Причинить боль один раз. Боль утихнет, Сильвия исцелится, и так будет лучше для всех.
Ему не хватало ее как воздуха, но он не собирался звонить.
Он смутно осознавал то, что происходит вокруг. Оркестр улетел на гастроли, и даже Фредерика, старого приятеля, не было рядом. Звонить кому-то еще Валентин не хотел. Он лежал, закрыв глаза, отвечал на вопросы врачей, делал то, что ему велели, терпел все процедуры и перевязки. И прокручивал свою жизнь в голове, раз за разом. Все моменты, которые были такими естественными - вроде игры в Парке ради своего удовольствия, а не для публики, - а теперь оказались закрытыми от него, замурованы в каменной стене.
Он сумеет жить, но кем он стал теперь? Обычным безработным, который накопил себе на безбедное существование, но который не сможет вести полноценную жизнь. О, конечно, его позовут преподавать. Он может читать лекции, заниматься с новичками не слишком высокого уровня - большего не позволит негнущаяся кисть. Он найдет чем заняться. И это будет полужизнь, дань обществу. Он так сможет, но… зачем?
Валентин глубоко вздохнул, пытаясь отыскать в себе искру надежды. Хорошо. Он должен бороться, он должен справиться. Ах, если бы можно было исцелить себя одним только желанием.
- Мистер Джекобс!
- Да. - Он открыл глаза.
Доктор Браун стоял у его кровати, а рядом с ним возвышался средних лет мужчина в белом халате. Незнакомец был массивнее доктора и выше, так что Браун стал напоминать Валентину кузнечика.
- Меня зовут Кристофер Боннер, - представился незнакомец. - Если мы с мистером Брауном договоримся, - тут лечащий врач Валентина усмехнулся, - то я вами займусь.
- В каком смысле - займетесь? - не понял Валентин.
- В самом прямом. Вашей кистью. Браун показал мне снимки. Вы готовы рискнуть?