- Почему ты так хорошо танцуешь? - спросила я, переступая через Обри. Она, казалось, вообще не беспокоилась о возможности быть раздавленной и даже не попыталась сдвинуться, когда мы начали танцевать.
- Что это за вопрос? Почему ты так хорошо танцуешь?
"Я полагаю это природный инстинкт. Вот что мне интересно. Родился ли ты с этим? Или это было что-то, что тебе не давалось, но ты совершенствовался годами? Я имею ввиду, ты путешествовал некоторое время. Я предполагаю, что если ты достаточно долго обращаешь свое внимание на что-то, не может быть, чтобы ты с этим не справился.
Он засмеялся.
- По правде говоря я не знаю. Может это в крови.
- О, брось! Я не могу представить Джерома на танцполе.
- Не он. Моя мать. Она была танцовщицей. Рабыней какого-то короля когда-то давно, много лет назад… - Взгляд Романа ушел в себя. Он не выглядел сердитым, скорее ностальгическим. - Конечно, он был тот еще, свалил, когда она забеременела. Такая вещь имеет тенденцию разрушать кордебалет".
- Что с ней случилось? - Я еще не жила в то время, но некоторые вещи остались такими же на протяжении времен. Рабов, которые злили своих хозяев, избивали или продавали еще кому-нибудь. Или даже хуже.
- Я не знаю. Джером увез ее в какую-то деревню, где она могла быть свободной.
Я нахмурилась. У меня по прежнему были проблемы с пониманием влюбленности моего босса - романтической и божественной - к смертной женщине.
- Он с ней остался? К тому времени он уже был демоном?
- Он не вернулся. Первый раз я увидел его в прошлом году. Все же моя мать не держала на него зла. Она все время говорила о нем… говорила, что он был красив. Я не знаю, имела ли она в виду как ангел или демон. Думаю, на самом деле, он выглядел так же, как и другие люди.
- Полагаю, он не выглядел как Джон Кьюсак.
- Нет. - Это заставило Романа снова рассмеяться. - Вероятно нет. Когда мы переехали в деревню, моя мать нашла себе обычную работу, стирала и работала в поле. Но по крайней мере она была свободна. И она все еще иногда танцевала. Я видел ее однажды, когда был очень молод… прямо перед тем, как ее убили. Был праздник, и я помню, как она танцевала в красном платье около огня. - Вся его радость исчезла. - Этот образ запечалился в моей памяти. Я мог понять, почему ангел пал ради нее.
Я не задавала вопросов о том, как она была убита. В те дни, это, наверное, было столь же привычным как набег или нападение. Они были обычным явлением. Или, скорее всего, она была убита при нападении на Романа и его сестру. Он когда-то упоминал, что они всегда жили в бегах от ангелов и демонов.
- Может поэтому ты подсознательно учился танцевать чтобы отдать ей дань уважения, - сказала я, возвращаясь к чему-то легкому.
Вернулась его полуулыбка.
- Или может я унаследовал дар отца привлекать изящных, чувственных женщин?
Песня закончилась, а мы стояли там, словно застывшие с переплетенными руками. Фокстрот, с его прыжками и скольжениями, почти не встречался в современных клубах, но наши тела были близки и я чувствовала его жар. Было ли это в реальности или выдумано, я не могу сказать. Но я знала что было что-то обольстительное в танцах, зеркальное отображение другого тела, так или иначе, я не была удивлена когда он склонился и поцеловал меня.
Я была немного удивлена, что поцеловала его в ответ. Но не долго. Потому что как только наши губы встретились, я поняла как сильно я уважала Романа за утешение в моей жизни. Мы выросли из противников в друзей… для чего? Я точно не знала. Я знала, что мне нравилось его присутствие рядом и что на самом деле я никогда не была сражена его привлекательностью, которая сразила меня давным давно. Я так же знала, что я была одинока и у меня сработал автоматический инстинкт - ответить на поцелуй.
Его рот сильнее припал к моему, так же пылко и требовательно, как я помнила. Его руки быстро переместились от формального фокстрота к чему-то более интимному и нетерпеливому, опускаясь вниз к моим бедрам, прижимая меня к стене, одновременно стягивая мою футболку. Мои собственные руки были на его шее, нижняя половина туловища прижималась к его и я почувствовала как все мои нервные окончания вспыхнули и по мне пробежала жажда.
Он отодвинулся достаточно, чтобы стянуть мою футболку, а затем его руки пробежались по моей груди, которая сегодня была в кружевном белом лифчике. Он посмотрел вниз и сделал лицо будто оторвался от поцелуя.
- Можешь развернуться?
С помощью небольшой трансформации, я заставила лифчик исчезнуть.
- Не беспокойся, - сказала я.
Он улыбнулся и его губы оказались на моей шее, в то время как руки очертили изгибы моей груди. Это лишило меня возможности снять футболку, но мои руки двинулись вниз, ощущая тепло его кожи и крепость мускулов. Я слегка наклонила голову назад, позволяя ему пробовать меня и увеличивать интенсивность поцелуев.
И кстати, в моей голове не было никаких голосов. Я не слышала никаких мыслей, не ощущала ни одно из его чувств. Я была одна - наедине со своими реакциями, просто наслаждалась тем, что чувствовало тело без всяких помех. Это было великолепно.
Мне наконец удалось вырваться и стянуть с него футболку, а потом мои руки направились к его штанам, возникла краткая заминка, когда он потянулся губами к моим соскам. Я победила и наблюдала, как его штаны упали на пол. После этой уступки, он тоже потянул меня вниз и, почти стоя на коленях передо мной, продолжил свои усилия, чтобы поцеловать мою грудь, и он это сделал. Я запустила руки в его волосы, обхватывая голову, а его рот засасывал и дразнил. Пока он это делала, его глаза встретились с моими. Я увидела в них желание и… нечто большее.
Что-то чего я не ожидала увидеть. Это было… что? Любовь? Обожание? Привязанность? Я не могла точно определить, но я узнала общую группу. Это было как пощечина. Я этого не ожидала. Я ожидала похоть. Примитивный инстинкт, завалить и оттрахать меня, чтобы облегчить потребности его тела. Так далеко я зашла предполагая, что отчасти нравлюсь ему и отчасти ему нужно меня ненавидеть. Все же, теперь я поняла, что те хорошие моменты, которые недавно сличались у нас, были не случайны. Его резкое отношение было лишь ширмой, предназначенной скрывать его чувства.
Роман все еще любил меня.
Я определила, что именно это было. Он делал это не потому, что хотел мое тело. Он хотел меня. Для него это было большим, чем просто физическая потребность, и внезапно… внезапно, я не знала, что делать. Потому что одновременно я поняла, что не знаю почему это делаю я. Было изрядное количество вожделения с моей стороны и я стала ближе к нему после его возвращения в Сиэтл. Но остальное..? Я была не уверена. Существовало столько всего, что происходит прямо сейчас: Мэдди, Симона, Сет… Всегда Сет. Сет, который даже сейчас, несмотря на то, что меня обнимали руки другого мужчины, заставлял болеть мое сердце. Мои эмоции представляли собой клубок из смятения, боли и отчаяния. Я была с Романом в качестве противодействия, некоторой попытки заполнить дыру в моем сердце и стремления к ложному комфорту. Мои чувства не соответствовали его. Я не могла так поступить с ним. Я не имела права так поступать с ним.
Я оттолкнула его и вскочила на ноги, отступая в сторону прихожей.
- Нет… - сказала я. - Я не могу… не могу. Извини.
Он смотрел на меня растеряно и немного с болью, что было понятно после страсти, которую я выражала несколько секунд назад.
- О чем ты говоришь? Что случилось?
Я не знала как объяснить, даже не знала как сформулировать то, что я чувствовала внутри себя. Я покачала головой и продолжила отступать.
- Мне жаль… Мне так жаль. Я просто не готова.
Роман вскочил на ноги одним изящным движением. Он сделал шаг ко мне.
- Джорджина…
Но я уже удалялась, прочь к безопасности моей спальни. Я хлопнула дверью позади себя - не от гнева, я из-за отчаянной необходимости сбежать от него. Я слышала, как он звал меня по имени из зала, и я боялась, что он войдет так или иначе, несмотря на мой отказ ответить. У меня не было никакого замка, и чтобы я не сделала, это не остановило бы его. Он назвал мое имя еще несколько раз и затем наступила тишина. Я думаю, он вернулся в гостиную, уступая и предоставляя мне мое пространство.
Я бросилась на кровать, плотно закутываясь в простыню и стараясь не плакать. То ужасное отчаяние, которое так часто изводило меня, снова меня наполняло. Это был старый друг, которого я никогда не смогу оставить. Во всех моих отношениях, дружеских и любовных, был беспорядок. Либо я причиняла им страдания, либо они причиняли их мне. Не было никакого покоя для меня. Никогда не будет, не для слуги Ада.
А потом, через эту ужасную, сжимающую боль во мне, я почувствовала легчайшее из прикосновений. Шепот. Дуновение музыки, цвета, света. Я приподняла свою голову над подушкой, в которую зарывалась, и осмотрелась вокруг. Не было ничего материального, не совсем, но я могла ощутить все это вокруг себя: ту теплую, завлекающую песню. У нее не было никаких слов, даже через свое отчаяние я могла это отчетливо слышать. Она говорила мне, что я не права, что у меня может быть покой. И не только это, у меня мог быль уют и любовь, и многое другое. Это было похоже на руки приглашающие меня, на мать приветствующую давно потерянного ребенка.
Я медленно поднялась с постели, двигаясь в сторону того, у чего не было формы. Ближе, ближе.
За дверью я услышала как Роман выкрикивает мое имя, но тон отличался от того, что был до этого. Это не был испуг или мольба. Он звучал безумно и озабоченно. Звук грохотал в ушах как только я ступила в эту прекрасную теплоту. Я была дома. Это было приглашение. Все, что я должна была сделать - это согласиться.
- Джорджина! - дверь разлетелась на куски и Роман стоял там, пылая силой. - Джорджина, остановись!
Но было уже поздно. Я дала свое согласие.
Вся эта радость и защита, которая была вокруг, приняла меня в свои объятия.
И мир растворился.
Глава 10
Я очнулась во мраке. Был только мрак и давящая пустота.
Я была в маленькой комнате, скорее настоящей коробке, такой тесной, что я обхватила себя руками, а мои колени были тесно прижаты к груди. Странно, мои конечности были слишком длинными. Все мое тело было другим. Мое тело все время изменялось мною когда я хотела, но сейчас это было не мое обычное тело которое я носила с Романом. Оно было другим. На мгновение, это ужасное место казалось поглотило меня. Я не могла дышать. С большим трудом я старалась успокоиться. Здесь было достаточно воздуха. Я могла дышать. И даже если бы я и не могла, это не имело бы ни какого значения. Страх нехватки воздуха был лишь человеческим инстинктом.
Где я нахожусь? После того, что произошло в моей спальне я ничего не помнила. Постепенно я начала вспоминать прекрасный свет и музыку и то как Роман начал рваться ко мне, но было слишком поздно. Я почувствовала как вырывается его могущество, как он принял решение действовать, но я не увидела окончания всего этого. И теперь я была здесь.
На моих глазах внезапно появились две люминесцентных формы, они светились подобно факелам в темноте. Они были высокие и худые, и выглядели подобно гермафродитам. Их тела были закутаны в черную ткань, свет просачивался сквозь нее, длинные черные волосы струились по их головам, они почти сливались с их одеждой. Их глаза были поразительного цвета светящейся синевы, чересчур синего для любого нормального человека, и казались ошибкой их длинные, бледные лица, которые были не мужскими и не женскими.
Очень странно, потому на сколько далеко они стояли от меня комната должна была быть большой, как будто они стояли на расстоянии 10 метром от меня или даже больше. Тем не менее, я по - прежнему была ограничена в пределах своей темницы (коробки) и ее невидимых стен, едва в состоянии пошевелиться. Кроме них, все остальное было пустотой, непостижимой тьмой. Я не могла видеть даже собственное тело или любые другие приметы комнаты. Мой мозг не смог адаптироваться к пространственной метаморфозе. Все это было слишком нереальным.
- Кто вы? - требовала я. - Что я здесь делаю? - Я не видела смысла напрасно тратить время.
Дуэт сразу не ответил. Их глаза были холодными и нечитабельными, но я видела немного самодовольства на их губах.
- Наш суккуб, - сказал один. Его (мой мозг решил обозначить им пол) голос был низкий и скрипучий, шепелявый, что напомнило мне о змее. - Наш суккуб в прошлом.
- Труднее поймать чем мы думали, - добавил другой идентичный голос. - Мы думали, что ты стала суккубом давным давно.
- Кто вы? - повторила я, с вновь вспыхнувшей злостью. Я вырывалась в тщетной попытке сбежать. Мои ограничения были так крепки, что я даже не могла ударить кулаками по несуществующим стенам.
- Мать будет довольна, - сказал один из них.
- Очень довольна, - подтвердил другой.
То, как они обменивались фразами напомнило мне как взаимодействовали Грейс, бывший лейтенант Джерома, и Мэй. С теми двумя это было очаровательно, умеренно жутко ощущать. А с этими… было что-то другое. Как-то ужасающе и с холодом, сжигая мои чувства, прямо как ногтем по доске.
- Мать вознаградит нас, - сказал первый. Я решила называть их Первым и Вторым для удобства работы психики. - Она вознаградит нас когда будет свободна, когда она сбежит от ангелов.
- Кто ваша мать? - спросила я. У меня появились тревожное предчувствие.
- Мы будем мстить за нее, пока она сама не сможет это сделать, - сказал Второй. - Ты будешь страдать за свое предательство.
- Никта, - пробормотала я. - Никта - ваша Мать. А вы… вы Онейриды.
Они ничего не сказали, что я восприняла как подтверждение. У меня закружилась голова. Онейриды? Как же это случилось? Онейриды были вроде демонов снов, но не такие как те демоны с которыми я сталкивалась. Небеса и Ад следили за порядком во вселенной, но были и другие, которые скрывались и часто действовали параллельно с системой, в которой я существовала. Никта была одной из таких сил, лицом хаоса с начала времен, когда из беспорядка был создан мир.
И Онейриды были ее детьми.
Я знала кое-что о них, но никогда не видела их, и никогда не ждала. Они посещали сны, питаясь ими. Никта делала тоже самое, но манера немного отличалась. Она манипулировала людьми, показывая в их снах видения будущего, искаженная версия которых, приводила не к тому результату, которого ожидал спящий. Это приводило к экстремальным действиям, которые порождали в мире хаос, позволяя ей становиться еще сильнее. Она также питалась непосредственно моей энергией, забирая ее в чистом виде и отвлекая меня моими собственными мечтами.
Но Онейриды кормились непосредственно снами, черпая свои силы из эмоций и реальностей, переживаемых спящим. Насколько я понимала, они также могли управлять снами, но редко имели для этого причины. Люди сами обеспечивали множеством надежд, мечтаний и страхов. Они не нуждались ни в какой помощи со стороны.
Это был предел моих знаний об Онейридах, но этого было достаточно. Наличие хоть какой-то информации о ситуации придавало мне уверенности.
- О чем идет речь? Вы взяли меня из-за Никты? Но я не была тем, кто ее поймал. Это сделали ангелы.
- Ты помогла им, - сказал Первый. - Привела их к ней.
- А потом отказалась спасать ее, - добавил Второй.
С болью я вспомнила ту ужасную ночь, когда Картер и его соратники поймали Никту, после ее разрушительного для всего Сиэтла освобождения. Той ночью умер ангел. Другой пал. И Никта обещала мне показать будущее и семью с любимым человеком, если только я отдам ей оставшуюся часть моей энергии и позволю ей вырваться на свободу.
- Она лгала, - сказала я. - Пыталась заключить сделку, когда ей нечего было предложить.
- Мама всегда показывает только правду, - сказал Первый. - Сны могут быть ложью, а могут быть правдой.
Я решила не указывать им, что их заявления были бесполезными.
- Ну, уверена, она оценит подарок на День Матери, но вы теряете время. Джером придет за мной. Мой архидемон. Он не оставит меня здесь.
- Он не найдет тебя, - сказал Второй. На этот раз я определенно заметила его самодовольство. - Он не сможет найти тебя. Для него тебя больше не существует.
- Вы ошибаетесь, - ответила я немного самодовольно. - В этом мире нет такого места куда бы меня могли взять и где он не смог бы меня найти. - Предполагалось, что они не могу скрыть мою бессмертную ауру. На сколько я знаю, только высшие бессмертные могли сделать такое. Я не была уверена, что Онейриды не провалятся с этой затеей.
Первый улыбнулся. И это не выглядело привлекательно.
- Ты не на земле. Не в смертном мире. Это мир грез.
- Ты в одной из грез, - сказал Второй. - Одна мечта посреди всех человеческих грез. Твоя сущность здесь. Твоя душа. Потеряна в море многих других.
Мой страх остановил меня от комментариев по поводу его внезапной метафоры. Метафизика вселенной и ее слои, и создания были выше моего понимания. Даже если бы кто-то объяснил мне их, это было бы что-то вне понимания смертного, низшего бессмертного, или любого другого существа, которое было создано, а не рождено. Все же у меня было достаточно понимания, чтобы признать некоторую правду в его словах. Существовал мир грез, мир без формы почти с такой же большой властью, как и физический, в котором я жила. Было ли возможно заманить мою сущность в нем в ловушку и скрыть меня от Джерома? Я была достаточно не уверенна, чтобы не принимать это во внимание.
- И что? - сказала я высокомерно, но звучала так же не просто как себя чувствовала. - Вы просто запрете меня в это коробке-мима и от этого будете чувствовать себя лучше?
- Нет, - сказал Первый. - Ты будешь в мире грез. И будешь мечтать.
Мир снова растворился.
Это был день моей свадьбы.
Мне было 15, малолетка в 21 веке, но уже достаточно давно готова стать женой в 5 веке на Кипре. И слишком высока к тому же. Онейриды послали меня в воспоминания или в сон о воспоминаниях или типа того. Это напоминало о мечтах Никты, в которые она мне помещала. Я смотрела на себя как в кино….и в то же время я была самой собой, совершенно естественно испытывая все.
Это дезориентировало меня, усугубляя положение тем, что я никогда не хотела еще раз видеть себя человеком. Продажа души прошла с очевидными недостатками, но были и льготы: возможность менять обличье и никогда снова не носить то тело, которое совершило такие тяжкие грехи в моей смертной жизни.
Тем не менее я была здесь и не могла отвести взгляд. Будто я была в Заводном Апельсине. В юности я была примерно 5 футов 10 дюймов, высокой по современным стандартам и гигант в ту эпоху, когда люди были меньше. Когда танцую, я хорошо применяю свое длинное тело и конечности, двигаясь изящно и легко. Хотя в повседневной жизни я всегда мучительно чувствую свой рост, неловко и неестественно.
Смотря со стороны на старую себя, я была поражена, видя, что я не выглядела неуклюжей как всегда верила. Не отрицаю, я чувствовала отвращение глядя на густые длинные черные волосы до талии или на вполне приятное лицо. Тем не менее, для меня было сюрпризом смотреть на себя в реальности (если это была реальность) и в воспоминании.