Было после рассветное время, я несла большие амфоры с маслом на хранение в дом за домом моей семьи. Мои шаги были легкие, я шла стараясь не пролить его, и я снова удивилась, как я передвигалась. Я поставила сосуд возле других в сарае и оглянулась к своему дому. Едва сделав 2 шага, появился Кириакос, мой муж. На его лице было скрытое выражение, которое говорило, что он проник сюда, чтобы найти меня и он прекрасно знал, что не должен был этого делать. Это был смелый шаг и не характерно для него, я критиковала его за нескромность.
- Что ты делаешь? Ты увидишь меня сегодня после полудня… и потом еще каждый день!
- Я должен дать тебе это до свадьбы. - Он поднял цепочку деревянных бус, маленьких и прекрасной формы с крошечными анхами, выгравированными на них. - Они принадлежали моей матери. Хочу чтобы они были у тебя и одела ты их сегодня.
Он наклонился вперед, одевая бусы вокруг моей шеи. Как толь пальцы коснулись моей кожи, я почувствовала что-то теплое и мурашки пробежали через мое тело. В возрасте 15 лет, я не совсем поняла этого ощущения, хотя я очень хотела изучить его. Благодаря моему опыту я сегодня узнала раннее проявление похоти, и… ну, там было кое-что еще. Что-то еще, что я еще не совсем понимала. Электрическая связь, ощущение, что мы были связаны в нечто большее, чем мы сами. Быть вместе - было неизбежно.
- Вот, - сказал он, когда бусы были на мне и мои волосы были зачесаны назад. - Идеально.
После этого он ничего не сказал. Да и не нужно было. Его глаза сказали все, что мне нужно было знать и я вздрогнула. До Кириакоса ни один человек не смотрел на меня дважды. Я была дочерью Мартанеса, высокой к тому же, с острым на слово языком, никогда не думавшей прежде чем говорить. Но Кириакос всегда слушал меня и смотрел на меня как будто я была другой, заманчивой и желанной, как красивые жрицы Афродиты, которые все еще продолжали свою ритуалы в тайне от христианских священников.
Я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне и тогда не понимая как я поймала его руку внезапно и неожиданно. Взяв ее я поместила ее на свою талию и потянула его к себе. Его глаза расширились от удивления, но он не отступил. Мы были почти одного роста, было так легко прикоснуться его губам к моим в сокрушающем поцелуе. Я прислонилась к теплой каменной стене позади меня, оказавшись зажатой между ней и им. Я могла почувствовать каждую часть его тела своим телом, но мы все еще не были достаточно близки. Не достаточно.
Наши поцелуи становились все более горячими, как будто только наши губы могли покрыть то расстояние, что лежало между нами. Я снова направила его руку, на этот раз чтобы снять мою юбку с одной стороны. Его руки гладили мою гладкую плоть и без дальнейшего призыва он переместился на внутреннюю часть бедра. Я изогнулась нижней частью своего тела к его телу, почти на нем, нуждаясь, что он дотронулся до меня везде.
- Лета? Где ты?
Ветер принес голос моей сестры, она не была рядом, но без сомнения искала меня. Кириакос и я стояли беспомощно, оба задыхаясь, с пульсом как после забега. Он смотрел на меня, как никогда до этого. В его взгляде горел жар.
- Ты уже была с кем-то до этого? - спросил он удивленно.
Я потрясла головой.
- Тогда как ты… Никогда не думал, что ты сделаешь так…
- Я быстро учусь.
Мы стояли там, замершие на мгновение. Затем он притянул меня к себе, его губы снова сокрушили мои. Его рука возвратилась к моему платью, задирая его до талии. Он крепко держал мои голые бедра и прижимался к моему телу. Я чувствовала его твердость прижатую ко мне, чувствовала, как мое тело откликалось на что-то, что казалось и новым, и естественным одновременно. Пальцы одной руки проскользнули между моими бедрами, пробуя мою влажность. Его прикосновения были подобно огню и я стонала, желая, чтобы он гладил меня там еще и еще.
Вместо этого, он развернул меня так, чтобы я уперлась в стену. Одной рукой он придерживал подол моего платья, а другой, как я могла предположить, возился со своей одеждой. Спустя мгновение, он толкнулся в меня. Это был шок, такого я прежде не испытывала. Я имею ввиду то, что говорила ранее: у меня никогда не было другого мужчины. И не смотря на то что я была влажной от желания, было больно ощущать его во мне в первый раз. Казалось, что он слишком большой, а я слишком маленькая.
Я закричала от боли, странной боли, которая не уменьшала огня, разгорающегося во мне. Его толчки были сильными и частыми, без сомнения подпитываемые чувствами, которые ему приходилось долго сдерживать. И через какое-то время, боль стала не важной. Удовольствие начало расти, когда он двигался во мне снова и снова, и я передвинулась, сильнее наклоняясь, и позволяя ему брать меня еще глубже. Он толкнулся еще сильнее, и я снова вскрикнула от удовольствия и блаженной боли. Я услышала приглушенный стон, и затем его тело содрогнулось, когда он излился, его движения наконец замедлились.
Когда он закончил, он вышел и развернул меня к себе. Я впервые видела его голым. На нас обоих были кровь и сперма, которые я попыталась оттереть со своих бедер, наконец, сдавшись, я просто позволила скрыть их своему платью. Я все равно буду купаться перед свадьбой.
Кириакос только закончил натягивать свою одежду, когда мы снова услышали мое имя. На этот раз, это была моя мать. Он и я уставились друг на друга в изумлении, не веря что мы сделали то, что у нас было. Я лучилась любовью и радостью от секса и множеством новых чувств, которые я хотела исследовать более подробно. Страх перед моей матерью заставил нас оторваться друг от друга.
Отступая он улыбнулся и прижал мою руку к своим губам.
- Сегодня… - выдохнул он, - сегодня ночью мы…
- Сегодня ночью, - согласилась я. - Мы повторим это. Я люблю тебя.
Он улыбнулся мне с жаром в глазах, а затем поспешил прежде, чем мы были бы пойманы. Я смотрела ему вслед, мое сердце наполнилось радостью.
Остальная часть дня прошла в мечтательном тумане, частично из-за волнений по поводу свадебной подготовки и еще из-за того, что случилось с Кириакосом. У меня были смутные представления о нашей брачной ночи, но мои представления никогда не приближались к реальности. На самом деле я протанцевала весь остаток дня, в нетерпении стать женой Кириакоса, снова и снова заняться с ним любовью.
Свадьба проводилась в нашем доме, так что было полно работы (наряду с моей собственной подготовкой), чтобы отвлечься. Поскольку приближалось время церемонии, я помылась и одела свадебный наряд: туника цвета слоновой кости из хорошего материала оборачивала вуаль пламенного красного цвета. Я должна была встать на колени чтобы моя мать могла приспособить вуаль, заработав много шуток по поводу моего роста от моей сестры.
Не имело значения. Ничего не имело значения кроме как быть навсегда вместе с Кириакосом. Вскоре гости начали прибывать, и мой пульс участился. Ожидание и дневная жара заставили меня вспотеть, и я сокрушалась, что испорчу платье.
Кто-то крикнул, что Кириакос и его семья приближаются. Волнение в воздухе, разделенное всеми, стало более ощутимым. Все же, когда Кириакос прибыл, он ворвался прямо в дом, нарушая тем самым традиционную процессию и торжественную церемонию, которые должны были состояться. В течении половины секунды я думала, что Кириакос, в своей горячей любви ко мне, просто не мог дождаться окончания церемонии. Я была быстро просвещена.
С полным ярости лицом он подошел к моему отцу. - Мартанес, - прорычал Кириакос, тыкая пальцем в лицо моего отца. - Ты оскорбишь меня если думаешь, что я доведу эту свадьбу до конца.
Мой отец был явно озадачен, ему было не легко осознать. Люди отчитывали меня за мой острый язык, но это было в основном из-за того, что я была женщиной. Я и в половину не было так плоха как мой отец, и он запугал много мужчин в два раза больше его. (В этом была печальная ирония, что, в то время как я была слишком высока для женщины, мой отец был слишком низок для мужчины.) Несколько мгновений спустя, мой отец разразился свойственной ему гневной тирадой.
- Конечно доведешь! - воскликнул он. - Вы помолвились. Мы заплатили приданное.
Отец Кириакоса был там, и судя по его элегантной одежде и удивленному выражению лица, для него это тоже было новостью. Он положил руку на плечо сына.
- Кириакос, в чем дело?
- В ней, - сказал Кириакос, указывая пальцем на меня. Его пристальный взгляд переместился на мое лицо и я вздрогнула от такой силы, как-будто меня хлопнули. - Я не женюсь на дочери-шлюхе Мартанеса.
Вокруг были вздохи и шепот. Лицо моего отца стало ярко-красным.
- Вы оскорбляете меня! Все мои дочери целомудренны. Они - все девственницы.
- Все ли? - Кириакос повернулся ко мне. - А ты?
Все глаза повернулись ко мне, и я побледнела. У меня пересохло во рту. Я не могла подобрать слова.
Мой отец вскинул руками, явно раздраженный этой ерундой.
- Скажи им, Лета. Скажи им, чтобы мы могли покончить с этим и вернуть наше приданное.
У Кириакоса был опасный блеск в глазах, когда он изучал меня.
- Да, скажи им, чтобы мы могли покончить с этим. Ты - девственница?
- Нет, но…
Разразился хаос. Мужчины кричали. Моя мать вопила. Гости были воплощением ошеломленного шока и восхищения по поводу новому скандалу. Отчаянно, я попыталась обрести дар речи и перекричать всех.
- Это было только с Кириакосом! - кричала Я. - Сегодня был первый раз!
Кириакос отошел от того места, где он говорил моему отцу, что не вернет приданное. Он осмотрел меня:
- Правда, - сказал он. - Мы сделали это сегодня. Она отдавалась так легко как какая-нибудь шлюха, просила меня взять ее. Еще не известно скольким мужчинам она предложила свое тело или скольким предложила бы даже после свадьбы.
- Нет! - закричала я. - Это не правда!
Но никто не услышал меня. Возникло слишком много споров. Семья Кириакоса бушевала над оскорблением. Моя семья ощетинилась за свое доброе имя, и мой отец старался изо всех сил, чтобы возместить ущерб, хотя прекрасно понимал, что мое собственное признание сулило нам провал. Добрачный секс не был необычным явлением для низших классов, но как семья торговца, мы придерживались многих наших обычаев для наших лучших среди знати, или считавших себя такими. Целомудрие девушки было священным, и отражалось на ее отце и семье в целом. Это позорило всех их и имело серьезные последствия для меня. Что Кириакос отлично знал.
Он двинулся ко мне так, чтобы я могла услышать его несмотря на шум.
- Теперь все знают, - сказал он низким голосом. - Все знают для чего ты.
- Не правда, - сказала я сквозь слезы. - Ты знаешь, что это не так.
- Никто не захочет тебя теперь, - продолжал он. - Слишком плоха для всех. Ты проведешь остаток своей жизни на спине, раздвигая ноги для любого, кто придет. И в конечном счете ты останешься одна. У тебя никого не будет.
Я зажмурилась, пытаясь остановить слезы и когда открыла глаза - меня окружала темнота.
Ну, не полностью в темноте.
Прямо передо мной Онейриды пылали так ярко, как никогда прежде, освещались изнутри ярким светом.
- Интересный сон, - сказал Второй, с чем-то, похожим на улыбку. - Он многое дал на чем питаться.
- Не правда, - сказала я. Проснувшись у меня были слезы на щеках, прямо как во сне. - Все не правда. Ложь. Так не происходило.
Сон запутывал мой мозг, почти заставляя усомниться в себе, но мои собственные воспоминания скоро победили. Я вспомнила тот день. Я вспомнила поцелуй Кириакоса у здания и как мы тогда разошлись в разные стороны, гонимые знанием, что скоро мы станем мужем и женой, что сделает нашу брачную ночь намного слаще. И это было. Это не было быстрое удовольствие у стены. У нас было время, чтобы изучить и исследовать тела друг друга. Он был на мне, смотря в мои глаза, а не на спину. Он говорил мне, что я была его жизнью. Он говорил мне, что я была его миром.
- Ложь, - повторила я более отчетливо, фиксируя сияние Онейридов. - Все произошло не так. Все произошло не так. - Я знала, что была права, все же я чувствовала потребность продолжать повторять это, чтобы быть уверенной, что эти слова правдивы.
Первый беззаботно пожал плечами.
- Это не имеет значения. Я говорил тебе: Мать показывает правду. Но сны? Сны снами. Они могут быть правдой или ложью, и все дают нам пищу. А ты? - Он зеркально отобразил улыбку своего близнеца. - Ты будешь спать… и спать… и спать…
Глава 11
Я была в Сиэтле. В современном Сиэтле, слава богу. Я хотела быть подальше от четвертого века, даже если боялась того, какое ужасное видение Онейриды покажут мне на этот раз.
Я была не просто в Сиэтле, я была с Романом. Он только что припарковался на Черри-Стрит и шагал к сердцу Пайонир-Сквер, который сегодня гудел от туристов и других, наслаждающихся ясной осенней ночью. На этот раз меня во сне не было. Я была просто наблюдателем, следующим за ним как призрак, или, может быть, документальная камера. Я хотела заговорить с ним, пообщаться о чем-нибудь, но у меня не было рта, которым я могла бы это сделать. У меня не было вообще никакой формы, только мое сознание, наблюдающее это сновидение.
У него был быстрый шаг, и он проталкивался сквозь блуждающую толпу, не обращая внимания на злобные взгляды и редкие комментарии. Он был полностью сосредоточен на своем пункте назначения, который я сразу узнала: Подвальчик. Наш любимый бессмертными притон был сегодня вечером переполнен смертными. Тем не менее, независимо от того насколько бы ни был заполнен бар, по какой-то причине, Джерому всегда удавалось получить тот же самый угловой столик у стены. Он сидел сейчас с Картером, но его взгляд не выражал обычное равнодушие, с которым мы часто заставали его при выпивании. Лицо демона было переполнено волнением, и он с Картером о чем-то спорили.
Аура Романа была скрыта, так что ни ангел, ни демон не заметили его прихода. Джером выстрелил в него сердитым взглядом, без сомнения пологая, что их побеспокоил какой-то человек. Выражение лица Джерома резко изменилось, когда он увидел кто это был, он открыл рот, чтобы что-то сказать. Но не получил возможности, потому что Роман заговорил первым.
- Где она? - требовал Роман. Он сел в кресло и подвинул его напротив Джерома, так что отец и сын могли смотрел в глаза друг другу. - Где, черт возьми, Джорджина?
Музыка и разговоры перекрыли большую часть его крика, но несколько ближайших посетителей одарили его удивленными взглядами. Роман этого не заметил. Все его внимание было сосредоточено на Джероме. Гнев окутывал нефилима подобно ауре.
Джером явно был чем-то озабочен, когда Роман вошел, но сейчас, в присутствии подчиненного, демон принял, настолько типичное для него, холодное и надменное выражение лица.
- Забавно, - сказал Джером. - Я собирался спросить тоже самое.
Роман негодовал:
- Какого хрена я могу знать? Она исчезла прямо на моих глазах! Ты единственный, кто как предполагается может связаться с ней.
Лицо Джерома не изменилось, но его слова походили на удар под дых и мне и Роману.
- Я больше ее не чувствую. Она и для мня исчезла.
Может у меня и не было физической формы, но тем не менее, я ощутила как холодок страха пробежался по моей спине. Архидемон был связан со своими подчиненными. Он всегда знал их место нахождения и мог сказать, не страдают ли они от боли. Когда Джером был похищен, связь была разрушена, отрезая нас от наших адских "талантов". Теперь произошло обратное. Была похищена я, если можно так выразится, и отрезана от Джерома. Слова Онейридов всплыли в моей памяти: Он не найдет тебя. Ты больше для него не существуешь.
- Это не возможно, - проворчал Роман, - Если… - Он обеспокоенно оглянулся вокруг. - Кто-то скрыл ее ауру? - Было бы ужасно нелепо, если бы схема, которую он однажды планировал осуществил бы кто-то другой.
Джером покачал головой и жестом попросил официанта повторить.
- Я бы не смог найти ее, если бы это произошло, но связь осталась бы. Я знаю она еще существовала бы.
Для него ты больше не существуешь.
- Она… она мертва? - Ярость Романа немного стихла.
На самом деле, это не был необоснованный вопрос. В каком-то смысле я чувствовала себя мертвой.
- Нет. Ее душа появится в Аду. - Джером пригубил свой напиток сузил глаза, глядя на Романа. - Но не твоя работа задавать вопросы. Что ты знаешь? Ты сказал она исчезла. Буквально?
Лицо Романа стало совершенно суровым. Он посмотрел на Джерома и мрачного и в настоящий момент тихого Картера.
- Да. Буквально. У нее были эти… не могу объяснить. Она сама-то не могла объяснить это.
- Я был там, - напомнил ему Джером. - Она говорила мне. Музыка. Цвета. - Насмешка в его голосе прояснила как он расценил все эти неприятности.
- Было похоже, что эта странная сила подталкивала ее, принуждала. Она хотела, что Джорджина приняла это. - Роман повторял известную информацию, возможно пытаясь убедить Джерома воспринимать ее серьезнее. - Она называла это сладкой песней и лунатизмом. А затем… сегодня ночью она попала туда.
- Ты это видел? - спросил Картер. Было странно видеть его таким серьезным и… ну, перепуганным. Первую эмоцию (серьезность) я видела только несколько раз. Последнюю (испуг) - никогда.
- Я видел ее исчезновение. Как будто бесследно исчезла. Точно я не видел этого. Я почувствовал. Я ощущал всякий раз, как эта сила была рядом.
- Как она ощущалась? - спросил Джером.
Роман пожал плечами:
- Я не знаю. Как… сила. Сласть. Не как существо. И не то, что я могу идентифицировать. Не высший бессмертный или что-то такое.
- Это, - заключил Джером, - абсолютно бесполезная информация.
Гнев Романа вернулся.
- Это все, что я знаю! Если бы раньше ты послушал ее, этого бы не произошло! Ты позволил этому произойти. Ты не воспринял ее всерьез и сейчас она исчезла!
Срываться на Джероме. Не лучшая идея.
- Осторожнее, как бы я не отменил свое приглашение, - прошипел демон, сверля глазами сына. - И я слушал. Я велел тебе защищать ее. Очевидно, ты и только ты "позволил этому произойти".
Роман вспыхнул.
- Я был в другой комнате когда эта штука снова показалась. Я поспешил к ней, так быстро как мог, но было слишком поздно. Джорджина уже отдала себя и честно… не уверен, что я мог ее остановить.
Большое признание для Романа. Нефилим не мог унаследовать всех сил бессмертных родителей. Роман был очень близок к той силе, которая была у Джерома, но все еще не дотягивал. В дополнение, виды сил, которыми владеют высшие и низшие бессмертные отличаются. Как гибрид Роман не был готов к той драке, которую мог бы предложить Джером.
Джером не развивал дальше эту тему.
- Итак, мы все еще ничего не знаем.
- Мы знаем, что независимо от того, кто это сделал, он не из наших, - наконец тихо сказал Картер.
- Да, - подхватил Джером. - Остается только миллиард других вещей, которые могли бы произойти. Если только…
Он посмотрел на один из стульев за их столом. Только что оно пустовало. Как вдруг там сидела Симона. Картер не был удивлен, но Роман и я были. А она была особенно удивлена, продемонстрировав это визгом страха и сбитым с толку выражением лица. Быть телепортированной высшим бессмертным не было приятной неожиданностью.
Сегодня она была блондинкой, одетой в простую блузку и джинсы. Признак ее волнения, что она не расширила свой вырез при виде Картера.
- Что… что происходит? - запнулась она.