"А сама я разве не со странностями? Первый раз увидела сельских ребят - и сдуру поддалась на их предложение ночью пойти в лес. А вдруг у них в головах какие-то нехорошие намерения по отношению ко мне? Не такие они и дети…" Идти ей расхотелось, но и материала не было. Вздохнув, она собралась выходить, сжимая в кармане куртки просроченный баллончик со слезоточивым газом.
Старалась идти осторожно, не шуметь, но все равно Шабалкина, непонятно по какой причине устроившаяся спать на большом сундуке в кухне, хотя пустовал диван в гостиной, встрепенулась.
- Чего тебе не спится, полуношница? Если приспичило на двор по надобности, то в сенях стоит ведро - пользуйся.
- Спасибо. Голова болит. Так решила прогуляться…
- У тебя не голова болит, а ее просто нет! Среди ночи шататься по двору! Скоро полночь - время нечистой силы! А ты шастать!
- Да я не одна буду. Ругон… Ростик обещал подойти.
- Ростя? Так он еще пацан малый, а ты девка вроде в летах.
- Молодая я, а не в летах. Двадцать пять мне.
- Пора уже о замужестве подумать, остепениться, - нравоучительно произнесла старуха.
Иванна, поняв, что не переговорит старуху, решительно сказала:
- Так я пошла. Двери не закрывайте, я через час вернусь.
- Не велика пани - постучишь. Открою я.
- Как скажете - не хотела вас тревожить.
Вышла на застекленную веранду, спустилась по ступенькам во двор. Калитка скрипнула, выпуская ее на улицу. В небе зависла желто-коричневая луна, щедро даря свет земле. За колодцем Иванна свернула на тропинку, ведущую в лес. По мере приближения к лесу, казавшегося непроглядной стеной, становилось все темнее. Даже свет полной луны здесь мало помогал. Ребят нигде не было видно, и это ей не понравилось. Причины могли быть разные: им в облом ночью идти в лес или пошутили над ней, дурехой, а может, еще не пришли? Пожалела, что не взяла номер мобильного у Ростка. Он один из всех этих ребят произвел на нее благоприятное впечатление, несмотря на бешеную езду по разбитой дороге.
Углубляться в лес не стала, остановилась на краю. Вспомнила рассказы о волках, диких кабанах и прикинула, на какое дерево ей будет лучше влезть в случае опасности. В глубине леса заухал филин, нарушив призрачную тишину леса.
- А, пришла, не забоялась! Молодец! - услышала позади себя и увидела Вольфа, его белое лицо в свете луны казалось еще бледнее, словно неживое.
- А где остальные? - спросила Иванна, оглядываясь по сторонам, ища взглядом ребят.
- Никого и не будет. Какая сумасшедшая мамаша отпустит сыночка ночью в ЭТОТ лес?
- Тебя же отпустили.
- Я - другое дело: живу с бабушкой. У матери свои заботы - как свою жизнь устроить. А отца в глаза не видал - сбег от мамаши еще до моего рождения. А может, его и не было вовсе?
- Как это?
- Вовкулаки тоже ведь мужики… Бывает, подстерегут девчонок, которые грибы-ягоды собирают, и возвращаются те домой уже зачавшими… А что из них вылупится через девять месяцев - лишь Бог знает.
- Может, хочешь сказать, что ты один из них?
- А кто его знает? Пошли, время поджимает.
От этих слов у Иванны пропало всякое желание идти с ним дальше, вглубь леса. Но она пошла. В душе тряслась от страха, сжимала в кармане баллончик с газом, но пошла.
Чем дальше они углублялись в лес, тем больше темнело. Вскоре она даже стала подсвечивать мобильным телефоном себе под ноги. Ее спутник легко находил дорогу в темноте, и от этого ей стало еще страшнее.
"Мы не так далеко зашли в лес, еще не поздно повернуть назад, вернуться в дом вдовы. А раз материала не нашла, то выдумаю редактору что-нибудь…"
Мысль была здравая, вызывала ощущение безопасности, но Иванна к ней не прислушалась, продолжала идти за Вольфом, который молча, не оглядываясь, шел вперед.
- Как тебя звать по-настоящему? - шепотом спросила Иванна. - Ведь Вольф - это не настоящее…
- Тихо! - прошипел Вольф. - Мы пришли - теперь смотри в оба. Ближе подходить опасно - могут учуять!
- Кто? - испуганно спросила Иванна.
- Кто-кто! Дед Пихто… Вовкулаки!
- А они существуют… в самом деле? - уже охваченная ужасом, спросила Иванна.
- Сейчас увидишь - существуют они или нет.
Иванна вспомнила, что оставила фотоаппарат на столе, и чуть не заплакала от досады.
"Хотя в такой темени вряд ли получилось бы что-то снять", - подумала она.
Перед ними виднелась небольшая полянка, скудно освещенная луной - ее свет едва пробивался сквозь густые кроны деревьев. Они устроились на корточках, стараясь не производить шума, и вскоре у Иванны затекли ноги. Стало совсем холодно, у нее появился небольшой озноб.
- Вон, смотри - началось! - тихо прошептал Вольф, и Иванна увидела тень, которая скользила среди деревьев.
- Ты видела? Видела? - взволнованно говорил ей на ухо Вольф. - Они ОБОРАЧИВАЮТСЯ!
- Если честно, то ничего не рассмотрела в этой темени, - сообщила Иванна, но храбрости у нее не прибавилось.
- Вот еще один! - возбужденно шепнул Вольф.
Теперь Иванна рассмотрела фигуру, похожую на человеческую, только в странном головном уборе, хотя это, возможно, была всего лишь кепка. И тут у нее кровь застыла в жилах. Робкий лучик упал на то, что она приняла за головной убор, - это была голова волка, спокойно стоящего на своих двоих!
- Теперь и я вижу! - прошептала она.
- Я подберусь ближе, - сказал Вольф, проскользнул ужом несколько метров, а потом вдруг встал, освещенный лунным светом, и спокойно направился к вовкулакам.
"Что он делает?! Он что, с ума сошел? Они ведь его сейчас увидят!"
Те, заметив парня, остались на месте, никак не реагируя на его появление. Вдруг Вольф исчез, а вскоре Иванна увидела, что к вовкулакам присоединился третий. Она стала лихорадочно пробираться назад, стараясь идти как можно тише, и тут, обернувшись, увидела, что эта странная группа направляется в ее сторону… Теперь она, уже не думая об осторожности, рванула бегом назад, не разбирая дороги, спеша выбраться из страшного леса. Шум позади подтвердил, что на нее охотятся.
Идя за Вольфом, она особенно не всматривалась, стремясь запомнить дорогу, так как это было бесполезно в темноте. Сейчас Иванна неслась наугад, мечтая только не налететь на дерево, чтобы не покалечиться.
Наверное, от нервной организации человека зависит, как он себя ведет в экстремальных ситуациях: одни теряются, охваченные паникой, другие, наоборот, сконцентрировавшись, пробуждают в себе скрытые способности, обычно дремлющие в повседневности. Иванна относилась ко второй категории, и она об этом узнала, только оказавшись в этой ситуации.
Во время бегства благополучно "перелетела" в темноте через все преграды и очутилась на краю леса, в том самом месте, откуда начала свое путешествие. Тут она остановилась, прислушиваясь, далеко ли погоня. К удивлению, позади не услышала никакого шума. Ее терзали противоречивые мысли: одни - они преобладали - требовали немедленно и как можно быстрее добежать до дома вдовы Шабалкиной, закрыться на все запоры, взять в руки что-то увесистое и так ждать рассвета; другие, эти были в меньшинстве, предлагали осмотреться, притаиться и узнать, что будет дальше.
Близость деревушки, до которой было менее километра, вызвала у нее прилив оптимизма и глупости, права большинства здравых мыслей были попраны, и она спряталась за стволом огромной лиственницы. Слегка отдышавшись, она задала себе логические вопросы: "Что ты ожидаешь?
Что предполагаешь увидеть?" И еще много "что", но не успела себе ответить, как внезапно услышала рядом шум-треск, сопровождающий чье-то передвижение по лесу, и тут намерение затаиться и понаблюдать испарилось, и она снова бросилась бежать. Но теперь у нее не было той форы в расстоянии, как вначале, когда она вырвалась вперед.
И только она выбежала из леса, как полная лупа скрылась за тучами и стало совсем темно. От ужаса у нее все заледенело внутри, выступил холодный пот. Деревушка, которая, казалось, была рядом, никак не хотела появляться. В институте, на тренировках, Иванна пробегала километр за две с половиной минуты, сейчас бежала, как ей показалось, значительно быстрее, но явно гораздо дольше двух минут.
Наклонив голову, она неслась, охваченная ужасом, задыхаясь и теряя силы. Наконец деревушка все же показалась. Иванна добежала до домика вдовы Шабалкиной, рванула дверь, но она оказалась запертой. Иванна начала тарабанить в нее изо всей силы и кричать, обернулась и в свете вновь выглянувшей луны увидела приближающегося к ней Вольфа. Он был в человеческом обличье, но его лицо было бледным, неживым, как у мертвеца, и на нем была кровь. Тут силы покинули ее, она почувствовала, как дверь за спиной поддалась, И, падая назад, девушка потеряла сознание.
6. Афганистан. Зима. 1988 год
Патрульная боевая машина пехоты осторожно продвигалась но серпантину дороги в направлении Кандагара.
Объявленное перемирие на период вывода ограниченного контингента советских войск из Афганистана не снижало бдительности бойцов, так как ценой была жизнь. Отделение сержанта Николая Лукомлина расположилось на броне, ведя наблюдение - каждый за своим сектором обзора. На вчерашнем расширенном совещании с участием всего сержантского состава замполит батальона настойчиво внушал мысль, что отдельные полевые командиры душманов всеми силами постараются нарушить перемирие и - по информации разведки - "залить кровью обратную дорогу оккупантам". Поэтому бдительность следовало усилить, чтобы не подвести себя и своих товарищей.
- На дороге лежит человек, - раздался в наушниках голос механика-водителя Нечипоренко, но Лукомлин сам его увидел и громко скомандовал:
- На броне! Готовность! - И по ларингофону водителю: - Близко не подъезжай. За два десятка шагов тормози.
Когда БМП остановилась, сержант внимательно осмотрел местность - ничего угрожающего не заметил. Место для засады было неудачное, в основном открытое пространство. Вот в двух километрах впереди, где горы подходят почти к самой дороге, словно образуя горловину, горловину Смерти - так прозвали это место, - было опасно, но там на постоянном блокпосте, еще не переданном афганцам, были наши. Повернувшись к находившемуся позади солдату, сержант сказал:
- Петро, а ну пойди глянь, что там за жмурик лежит. Его не трогай - он может быть "нафарширован".
- Не учи ученого, - проворчал тот, спрыгивая с брони.
Солдат, внимательно осматривая дорогу впереди себя на предмет мин, осторожно приблизился к лежащей фигуре в шароварах и каких-то лохмотьях.
Неожиданно фигура зашевелилась. Это был человек с бородой и всколоченными грязными волосами. Он приподнял голову и прошептал:
- Пить! Пить хочу! - И его голова снова упала на землю.
Солдат передернул затвор автомата и громко спросил:
- Ты кто? Говори!
- Пить! - Голова у лежащего дернулась.
Солдат достал флягу, наклонился и дал тому напиться. Бородатый мужчина пил жадно и выпил бы всю фляжку, но солдат не позволил ему этого сделать.
- Очухался? Теперь говори, кто ты? Как здесь оказался?
- Я Антон. Барановский. А где я нахожусь?
- Шуткуешь, парень? Где находишься? У тещи на блинах, да тут я зашел за угощением! Отвечай - кто ты, из какой части, как здесь оказался, почему на тебе этот наряд? - Он указал на афганскую одежду.
- Не знаю… Рисовал стенгазету… в дисбате… Дальше не помню… Потом горы, очень хотелось есть и пить. Но больше пить… Вышел здесь на дорогу…
- Ладно. Пошли - наш особист с тобой разберется.
- Не могу… Я, похоже, ранен… Спина… Сил уже нет…
- Не можешь встать, тогда ползи. Ползи, я тебе сказал! - и направил на него автомат.
Антон с трудом прополз метра полтора.
- Хватит, - сказал солдат, махнул рукой своим товарищам и крикнул: - Здесь "трехсотый", нужна помощь. Только чудной какой-то.
БМП рванула с места и подъехала к ним. Раненого Антона погрузили на броню, а сержант Лукомлин связался по рации с базой.
На базе Антону оказали медицинскую помощь - у него была ножевая рана на спине, уже успевшая загноиться, и, похоже, частичная потеря памяти. По заключению врачей, потеря памяти произошла вследствие недавней контузии.
Его навестил в походном госпитале капитан - особист, который тоже без успеха попытался выяснить, кто он и как здесь очутился. Ушел из лазарета с твердым убеждением, что этот тип - явно перебежчик и воевал на стороне душманов, а теперь, что-то не поделив с ними, хочет вернуться домой и темнит, придуриваясь, что потерял память. Неудовлетворенный "виляниями" Антона, он решил проверить все, что тот рассказал, - местонахождение дисбата, номер воинской части. Во избежание неожиданностей со стороны Антона особист приказал медперсоналу глаз не спускать с "чужака", обещая в скором времени установить возле его палаты постоянный вооруженный пост.
Интенсивное лечение позволило частично восстановить Антону память. Он вспомнил афганский кишлак высоко в горах, где он находился долгое время в качестве пленника. Воспоминания всплывали как отдельные смутные картинки, но не давали ответа, как и почему он там очутился.
Ответ на запрос особиста пришел удивительно быстро, подтверждая все, что рассказал Антон. Тот в самом деле был отправлен в дисциплинарный батальон, где находился до середины 1986 года, затем случилось непонятное - внезапно его оправдали и направили дослуживать в другую воинскую часть, однако подразделения с таким номером в Афганистане не было. На запрос в эту часть пришел странный ответ: она была полностью расформирована год тому назад, причем не сообщалось о месте ее дислокации. Тогда он отправил повторный запрос. Все это утвердило особиста во мнении, что он прав, но доказательств не прибавило. Затем особиста отвлекли более важные дела, и он выехал в командировку на не-сколько дней, наскочил на засаду, получил тяжелое ранение и сам попал в госпиталь. За это время лазарет с больными и ранеными отправили на "большую землю". Там Антон как лицо гражданское был направлен долечиваться в небольшую районную больницу. В больнице него вскоре завязалась интрижка с медсестрой Натальей. Была она невысокого роста с непропорционально большой грудью, которая так и выпирала из халата, едва сдерживаемая лифчиком. Вечерами в ее дежурство, когда се успокаивалось, он приходил к ней на пост и они вели долгие беседы, которые обычно заканчивались вызовом медсестры в палату к больному с приступом. Из этих разговоров он узнал, что Наталья замужем, муж тоже медик, работает врачом на "скорой помощи". Однажды, когда дежурство проходило более-менее покойно, так как в отделении не было тяжелобольных, Наталья предложила перейти с поста, где они были у всех а виду, словно в аквариуме, в рядом расположенную комнату, "сестринскую", где медсестрам во время ночного дежурства удавалось пару часов подремать. Вначале, как только они уединились, несколько минут царило молчание - было неловко от темноты, близости друг друга, некой недосказанности. Они тихонько сидели за шкафом, отгораживающим от входа узкий топчан, на котором они и устроились. Затем незаметно завязался разговор на сокровенные темы, и оба стали предельно открыты друг перед другом, чувствуя единение душ, усиливаемое теплом соприкасающихся тел.
- Вот ответь мне, - попросила Наталья, - только честно! Находясь в плену у боевиков, ты имел отношения с женщинами… ты понимаешь какие?
- Конечно, Натали, - раз в неделю мне привозили женщину! - нервно воскликнул Антон, так как прошлое своей беспощадной наготой вновь заявило о себе, разрушив очарование мгновения. - Ты что, не понимаешь? Это был маленький кишлак, у нас его назвали бы хуторком. Я почти ничего не помню о том времени… Но подумай сама, кто мог позволить мне, пленнику, не то что прикоснуться к женщине - даже просто посмотреть на нее? Наверное, специально для меня они снимали чадру и еще кое-что!
- Да ладно тебе! Не волнуйся так… Значит, у тебя никого не было уже давно… если никто из сестричек раньше не позарился на твою невинность! - произнесла Наталья. Ее дыхание становилось все глубже, и казалось, вот-вот отлетят пуговицы на халате. - Знаешь, Антоша, мир полон хороших и не очень хороших людей. К хорошим относится мой муж: всем он хорош, да вот только он не любовник, а… просто так… - И она внезапно придвинулась и поцеловала в губы Антона, который вновь находился в туманном прошлом, неожиданно нахлынувшем на него после слов медсестры, неосторожно затронувшей эту тему.
Он не сразу понял, что происходит, пока не почувствовал ее язычок у себя во рту. Желание охватило их обоих, и его руки уже беспрепятственно ласкали тело молодой женщины, у которой под халатом практически ничего не было. Она тяжело дышала, слегка вскрикивая от нахлынувшего возбуждения, которое охватило все ее существо.
- Дверь… Закрою дверь… Ключ где? - пробормотал Антон, с усилием оторвавшись от уже полностью обнаженного тела, тускло отсвечивающего белизной в темноте, манящего и такого доступного…
Он сделал несколько шагов к двери, обнаружил ключ в замочной скважине, закрыл на два оборота и вернулся к женщине, находящейся почти в бессознательном состоянии от возбуждения.
- Возьми меня! Возьми меня! - шептала она, лежа на кушетке, и Антон навалился на нее, но тут дверь дернулась и послышался женский голос:
- Наташа! Вы здесь? Старушке из седьмой палаты плохо, наверное, сердце. Наташа! - Потом кому-то в сторону: - Похоже, ее здесь нет. Давайте пройдем по палатам, может, она где-то на свободной кровати пристроилась. Я пойду по этой стороне, а вы - по противоположной. - Голоса удалились.
- Возьми меня! У нас есть пять минут! Возьми, а то я сойду с ума! Что ЭТО?
- Я не могу… так. Их голоса… мне помешали… может, там человек умирает…
- Настройся… я тебе помогу… Нет, только не это! Я сейчас сойду с ума!
- Наверное, у меня давно не было женщины…
- Ой, как мне плохо! Зачем ты все это начинал, если… Может, ты импотент?
- У меня все в порядке!
- Было раньше… Может быть… Сейчас этого не вижу. Кругом одни импотенты!
Вернувшись в палату, Антон долго не мог уснуть, а потом во сне к нему пришла смуглая девушка со множеством искусно заплетенных тонких косичек. Она размахивала перед его лицом ножом и что-то гневно кричала. Он набросился на нес, разорвал рубаху, шаровары и навалился на девичье тело…
Проснувшись, с удивлением произнес четверостишие, крутившееся в голове, возможно связанное с жизнью, отгороженной провалом в памяти.
Каково состояние, ведущее к любви? Напряжение и страсть. Каково состояние, производимое любовью? Облегчение и нежность.