- Совершенно серьезно, - ответил Грант. - Я восторгался ею под разной одеждой - майками, платьями, джемперами, и думал о ней в самых неподходящих местах, например на вершине горы Крейдл. Я рисковал заработать синяк под глазом, намекни я хоть словом о моем растущем восхищении ею, не говоря уж про остальные части твоего тела. - Грант положил свои руки ей на груди. - Ты прекрасна, Брайони. Хочешь знать, каким было одно из моих самых первых желаний? В лесу "Бальный зал" в тот день, когда ты повела туда Дуайта, Дору и компанию и смотрела на меня так, что я должен был бы умереть, если бы взгляды убивали; так вот, мне тогда захотелось, чтобы мы остались там только вдвоем, возможно запыленные и разгоряченные, и, сняв одежду, освежились бы в горном потоке. Мне казалось, я видел, как солнце играет на твоей коже, как вода стекает с твоих грудей, как блестит твое тело.
Брайони вздохнула, но затем ее губы начали складываться в улыбку.
- Я знаю, - сказал Грант улыбнувшись. - Как только я пощупал воду, я понял: она охладит самые пылкие желания. Мы бы просто замерзли.
Брайони искренне рассмеялась.
- Я рассказываю тебе это только потому, - добавил он, и лицо его вновь приняло серьезное выражение, - чтобы ты знала, что в том, что касается тебя, я не так сдержан, как тебе кажется.
Брайони скорчила забавную гримасу, но затем сказала с нежностью:
- Спасибо. - И, обхватив его за шею и прижавшись к нему мокрой грудью, повторила: - Спасибо.
Платье Брайони было такого же голубого цвета, как ее глаза, и подчеркивало ее высокую грудь и тонкую талию. Его дополняли серебряный жакет и серебряные туфли.
И если выражение лица Гранта сказало ей, что она неотразима, то от его вида в великолепно сшитом черном смокинге у нее просто захватило дух.
- Ух ты! - сказала Брайони. - Ты выглядишь великолепно!
- Ты тоже, пошли, - ответил Грант, лукаво улыбнувшись.
Они не только сходили в оперу, но и после представления поужинали в ресторане с оркестром и протанцевали всю оставшуюся ночь. В отель они вернулись в четыре тридцать, весело болтая всю дорогу. Грант снял с нее платье и отнес в постель на руках, как ребенка.
- М-м-м… - сонно протянула Брайони, когда спустя несколько минут он лег с ней рядом. - Спасибо за прекрасный вечер…
- Не стоит, - прошептал Грант и обнял ее.
Она расслабилась рядом с ним и, уже засыпая, прошептала:
- Я так рада, что ты не призрак.
- Нет, я не призрак сладких сновидений, Брайони.
Но она уже спала и не видела, как Грант посмотрел на нее странным холодным взглядом.
Глава 8
На следующий день они проснулись поздно и позавтракали в номере. Шел дождь, было холодно, поэтому Брайони, зашторив окна, вернулась в постель.
- Погода скверная, - сказала она Гранту, который сидя читал газету.
- Какие у тебя планы? - спросил он.
Она потянулась и зевнула.
- Еще поспать, - ответила она.
По сути, они провели в номере целый день, и это был прекрасно проведенный день. Они болтали, смотрели видео или молчали. Брайони показала Гранту все свои покупки, а он сделал заказ на компакт-диск "Оперы-призрака" для ее коллекции. Брайони рассказала ему о своей матери, которая, кажется, нашла себе человека, способного заменить ей их отца, и сестре, которая была младше ее на два года, но уже успела выйти замуж и родить троих детей.
- Она случайно не такой же корифей в менеджменте?
- Нет. - Брайони поморщилась. - Она изучала право, но затем влюбилась и кажется вполне счастливой.
- Они по тебе скучают?
- Я думаю, - медленно проговорила Брайони.
- Поскольку ты здесь, почему бы тебе не навестить их? Я уверен, Линда сможет обойтись без тебя еще пару дней.
Брайони заулыбалась.
- Возможно, я так и сделаю. Кстати, о Линде, я…
- Нет, давай не будем о делах, - возразил Грант. - Я уверен, если бы какое-нибудь несчастье обрушилось на Хит-Хаус, мы бы об этом узнали. Иди сюда. - Он протянул ей руку.
Брайони подошла и устроилась калачиком у Гранта на коленях. Кроме льняной ночной сорочки до бедер в комплекте с трусиками на ней ничего не было, а на нем были одни джинсы.
- Что будем делать сегодня вечером, - спросил он, - раз такой неудачный выдался день?
- А мне было хорошо, я ни минуты не скучала. Я не представляла, что ты можешь так расслабляться.
Грант посмотрел на нее с лукавой улыбкой.
- А мне и в голову не приходило, что ты с твоей энергией не будешь возражать против столь идиллического времяпрепровождения.
Брайони рассмеялась и крепче прижалась к нему.
- Значит, мы оба удивили друг друга. Не забудь, мы с тобой несколько раз за это время побывали на верху блаженства.
- Это так, но последний раз сие случилось уже несколько часов назад, - притворившись серьезным, сказал Грант.
- О, нет!
- Вот что я подумал. - Его руки скользнули ей под сорочку. - Сейчас мы заберемся обратно в постель, а затем отправимся в маленький итальянский ресторанчик, где готовят великолепное минестрони, а уж их "скаллопини алла" или паста…
- Перестань! - взмолилась Брайони. - У меня слюнки текут. Неужели надо ждать?
- О, да. - Большими пальцами своих рук он коснулся ее сосков, и она вздрогнула. - По-моему, так намного лучше, чем мчаться обратно в отель и оставлять половину еды на тарелке. Я решил, что теперь всегда буду так поступать.
- Ты шутишь, Грант, - сказала Брайони.
Он поморщился.
- Нет, ты знаешь, что это не так. - И убрал руки, но только для того, чтобы расстегнуть пуговицы на сорочке и снять ее. Брайони почувствовала, что соски затвердели от его прикосновения, и вздрогнула, когда он, наклонив голову, нежно коснулся зубами одного пульсирующего холмика.
- О, - выдохнула она и запрокинула голову; она гладила его по волосам, шее, плечам с растущей настойчивостью. И когда ей показалось, что она больше не может терпеть, так как желание накатывало на нее волна за волной, Грант прижался к ее губам своими губами, а рукой нашарил ее трусики. Он спускал их все ниже и ниже до тех пор, пока его пальцы не коснулись пружинок-завитушек внизу ее живота, и тут она как будто очутилась в другом мире.
- Грант, не надо… это уж слишком, - сдавленным голосом проговорила она, но это было неправдой, потому что если раньше она считала, что желает Гранта Гудмана, то сейчас ее желание было безмерным.
- Слишком? - тихо переспросил он, целуя ее в шею. - Интересно, Брайони, мы когда-нибудь насытимся друг другом?
В итальянский ресторан Брайони надела свою куртку с парашютами, а Грант джинсы и пуловер с ярким рисунком. Брайони была спокойна, равно как и он, однако Грант держал ее в своих объятиях, пока они ехали в такси, и сидел очень близко к ней в ресторане, пока они ужинали.
Ей пришло в голову вернуться к теме разговора, состоявшегося у них накануне, но Брайони не решилась, потому что, как ей казалось, была в неподходящем настроении. Она вся была под впечатлением их близости, переполнена им, его нежностью, его страстью, и ничто другое не занимало ее. Это было новое для нее состояние полной зависимости от Гранта…
Когда она покончила с кофе, Грант сказал:
- У нас есть выбор. Мы можем вызвать такси, а можем прогуляться. Здесь всего полчаса ходьбы, а погода, кажется, прояснилась.
- Давай прогуляемся, - улыбнулась она ему.
Ночь была ясной, ярко светили звезды, и свет неоновых ламп отражался в лужах на мостовой. Но было уже по-осеннему прохладно, и они шли быстрым шагом, держась за руки и вдыхая чистый звенящий воздух. Они остановились всего один раз, чтобы взглянуть на витрину зоомагазина.
- Ох, нет, - тихо сказала Брайони, - мне этого нельзя позволять.
- Любишь собак?
- Люблю. - Черно-белый щенок в витрине сел, зевнул и приветливо завилял ей хвостиком. - Интересно, какой он породы?
- Я думаю, помесь, - ответил Грант.
Брайони улыбнулась.
- Спокойной ночи, малыш, - ласково сказала она и отвернулась.
Грант задумчиво посмотрел на нее.
- Наверное, не очень практично заводить собаку в Хит-Хаусе.
- Это уж точно, - поморщилась Брайони, - учитывая гостей, летучих мышей, опоссумов и прочих тварей.
Он взял ее за руку и ухмыльнулся.
- Ты говоришь так, будто все они принадлежат к одному виду - гости, летучие мыши и опоссумы, но мне кажется, ты смогла бы обучить собаку. Здесь направо.
- Я довольна, что ты предложил прогуляться, - уже в номере сказала Брайони, разматывая на шее шарф. - Вся эта чудесная еда… - Она замолчала, услышав телефонный звонок.
Грант снял трубку, и она увидела, что лицо его помрачнело. Затем он отрывисто бросил:
- Ну а вы-то как считаете, в чем дело?
- Что случилось? - взволнованно спросила она, когда несколько секунд спустя он положил трубку.
- Ханна заболела - высокая температура, опухшие миндалины, возможно, ангина, но они пока не уверены. Брайони…
- Ты собираешься спросить меня, понимаю ли я, что тебе надо ехать? Разумеется, понимаю. Звони насчет билета, а я начну собирать твои вещи.
Он на секунду закрыл глаза, а затем обнял ее.
- Мне очень жаль, - тихо сказал он. - Нам не повезло, правда? Мне хотелось подарить тебе что-нибудь…
- Грант, - ее ясные голубые глаза смотрели прямо на него, - если ты считаешь, что мне нужны подарки, то ты меня совсем не понимаешь.
- Я… - Он замолчал и, похоже, передумал говорить то, что собирался сказать. - Что ты будешь делать?
Брайони поморщилась.
- Наверное, вернусь на работу, не знаю. - Она коснулась его лица своими пальцами. - Мне было очень хорошо все это время. Спасибо и, ради Бога, не волнуйся за меня, со мной будет все в порядке.
Привычные слова при прощании, подумала она, когда спустя час осталась в номере одна. Интересно, смогу ли я вновь стать такой, какой была?
Она зашла в спальню и уставилась на два своих платья - черное и голубое, висевшие в гардеробе, а затем, стремясь подавить в себе надвигавшуюся эмоциональную бурю, вдруг приняла неожиданное решение - она на короткое время заедет навестить мать и сестру.
Было странно находиться в Сиднее, зная, что Грант здесь, неподалеку. Брайони решила позвонить ему и справиться о здоровье Ханны; но, заглянув в телефонную книгу, не обнаружила никаких Г. Гудманов, а искать Гранта через офис ей не хотелось.
Поэтому она провела день с матерью и сестрой Сарой, поиграла с племянниками, а ночевать вернулась к матери. Тогда же и состоялась между ними задушевная беседа.
- Я так рада видеть тебя, дорогая, я уж начала думать, что ты про нас совсем забыла. - Серена Ричардс задумчиво посмотрела на Брайони, когда они ложились спать в ее маленькой, но уютной квартирке. - Вообще-то говоря, - продолжала она, - я уже решила сама навестить тебя в Тасмании.
- Ну что ты, мама, как я могла вас забыть, - запротестовала Брайони. - Ведь я же тебе часто пишу и звоню.
- Знаю, - улыбнулась мать. - Я храню все твои письма, и не только из сентиментальных соображений, это прекрасное повествование о радостях и горестях управления отелем, но… Брайони, ты так и не объяснила мне, почему так стремительно покинула Сидней, мне осталось только предположить, что причиной явилась несчастная любовь.
- А почему ты так решила?
- Видишь ли, я достаточно хорошо тебя знаю, знаю, что ты не будешь жаловаться и стонать, - сказала ей мать с легким упреком. - К тому же я хорошо знаю твое честолюбие.
Брайони поморщилась, а затем вздохнула.
- Что-то в этом роде, мама. Мам, из твоих писем я поняла, что ты собираешься замуж, а выглядишь ты прекрасно, - с искренним восхищением добавила она.
Серена Ричардс слегка зарделась и ответила:
- Ты не возражаешь?
- Возражаю! С какой стати? Я буду только рада.
- А у меня такое впечатление, что у тебя складывается как бы наоборот, - печально сказала Серена и помрачнела. - Однако вот что я хотела сказать тебе, Брайони. Я понимаю, как тяжело говорить о таких вещах даже с матерью, а может, особенно с матерью, но, видишь ли, ты всегда можешь мне довериться, и, возможно, я смогу чем-нибудь тебе помочь. Понимаешь, - продолжила она, тщательно подбирая слова, - меня всегда беспокоило то, что… любовь может вылиться для тебя в проблему.
Брайони в удивлении захлопала ресницами.
- Почему? - прошептала она.
- Во-первых, ты очень привлекательна…
- Не привлекательней Сары.
- Нет, но в тебе это проявляется иначе, и потом у Сары более легкий характер. Мне кажется, для нее влюбиться - это приятное, счастливое состояние, а вот для тебя - я всегда опасалась, что… для тебя это будет иначе.
- Но почему? - повторила Брайони, удивленно глядя на мать.
- Дорогая, не смотри на меня так, - мягко сказала Серена. - Я всегда знала, что мужчины будут сходить по тебе с ума, ты не просто привлекательна, ты - роковая женщина. Даже в самом раннем детстве ты никогда не плакала, когда я указывала тебе на твои ошибки, а лишь смотрела на меня с невероятным высокомерием, а когда стала чуть постарше, требовалась мудрость царя Соломона, чтобы убедить тебя не делать чего-либо. Я всегда понимала: этой девочке придется нелегко в жизни.
- Так оно и есть, - согласилась Брайони. - Но если бы ты только знала… - Она замолчала и передернула плечами.
- Расскажи мне, дорогая.
Брайони встала и прошлась по комнате.
- В моей жизни было лишь два серьезных романа, - решительно заговорила она, - хотя я и считала, что влюблялась пару раз и до этого, но в первом случае он оказался лжецом и обманщиком и я по-настоящему не любила его, а во втором… Во втором, - повторила она изменившимся голосом, - это человек, без которого, я кажется, не смогу жить, но для которого я могу быть лишь строптивой любовницей. Я думаю, ты не можешь не видеть в этом ужасной иронии.
- Моя дорогая, ни один мужчина не стоит этого, - спокойно заметила Серена.
- Думаешь, я себе этого не говорила?
- Тогда продолжай себе это говорить. Послушай, я понимаю, мне легко говорить, но все меняется, Брайони. Может наступить такой день, когда ты подумаешь: "И что я нашла в этом человеке?"
На следующее утро Брайони вылетела в Лонсестон, и всю дорогу, пока добиралась до Хит-Хауса, слова матери не выходили у нее из головы: "Ни один мужчина не стоит этого".
- Брайони! - воскликнула Линда, когда та появилась в приемной. - Добро пожаловать, с возвращением, я так рада тебя видеть!
- Привет, Линда, спасибо, а что, что-нибудь случилось?
- Ничего не случилось, - торопливо ответила Линда, - но вот сегодня утром мы кое-что получили для тебя. И еще письмо. - Линда сунула ей в руки конверт.
Брайони нахмурилась и, вскрыв конверт, прочитала отпечатанную на машинке записку.
"Я его проверил у ветеринара - он здоров как бык, плюс все прививки ему уже сделаны. Проблему гостей, летучих мышей и опоссумов предоставляю решать тебе… Скучаю. Грант.
P.S. Ханна выздоравливает".
Брайони подняла голову, у нее округлились глаза. За письменным столом стояла корзина, а в ней, свернувшись калачиком, лежал черно-белый щенок. Она подошла к нему и опустилась перед ним на колени. Щенок навострил ушки и, сев, уставился на Брайони с преданным видом. Она протянула руку и нежно погладила его, его маленькое тельце восторженно задрожало, и он с обожанием лизнул ей руку. Она подняла его, обняла и подумала, что всегда будет знать, что нашла в Гранте Гудмане. В этом-то и заключалась вся проблема…
- Но, - сказала Линда, - все не так просто. Где ты собираешься его держать для начала?
- У себя в номере.
- А ты хоть представляешь, сколько хлопот с этими щенками?
- Да, придется его воспитывать.
- Ну, смотри. Как ты его назовешь?
- Не знаю, а впрочем, назову его Оливером, потому что до сегодняшнего дня он был похож на маленького потерянного мальчика.
Линда насмешливо посмотрела на щенка.
- Ну, а как отпуск?
- Прекрасно, спасибо. Ты не хочешь мне ничего сообщить?
Линда посерьезнела.
- Брайони, - гордо сказала она, - осмелюсь сказать, что если я справлялась со всем не лучше тебя, то уж во всяком случае не хуже!
Прошел месяц, прежде чем они вновь увиделись с Грантом. Он позвонил ей из местечка Страхан в часе езды от горы Крейдл и попросил встретить.
В душе Брайони поднялась буря эмоций. Она часто разговаривала с ним по телефону в последнее время, иногда это были долгие, непринужденные беседы, и в каком-то смысле, хотя временами ей ужасно недоставало его, она чувствовала себя на удивление спокойно. Однако она догадывалась, что это происходило потому, что в его отсутствие она отодвинула проблему их взаимоотношений далеко на задний план. Теперь же она вновь всплыла на поверхность…
- Брайони? - спросил он по телефону.
- Да, я слушаю. - Она закусила губу.
- Ты приедешь? Мы могли бы провести пару дней здесь, а затем еще день-два в Хит-Хаусе. Я хочу посмотреть, как идет строительство новых помещений.
- Да. - Она закрыла глаза, и плечи ее опустились.
"Франклин Мэнор", построенный в 1890 и полностью переоборудованный, являл собой великолепный образец особняка в колониальном стиле, но со всеми самыми современными удобствами. В других обстоятельствах Брайони чрезвычайно заинтересовалась бы этим "владением", выражаясь языком профессионалов, но так уж случилось, что, как только она подъехала к автостоянке и увидела Гранта, который шел ей навстречу, все остальное, включая красивый особняк, улетучилось у нее из головы.
Она была немногословной, пока они не очутились в номере, который он заказал, и даже потом оставалась сдержанной и неловкой: возилась с сумкой, ища глазами куда бы ее пристроить, прежде чем сняла пальто и повесила его на вешалку.
Грант какое-то время молча наблюдал за ней, засунув руки в карманы брюк, а затем мягко спросил:
- Как поживает Оливер?
- Прекрасно! - живо отозвалась Брайони. - Ты будешь поражен, как он вырос и какой стал умный. Он уже начинает все понимать про летучих мышей и опоссумов, про то, какие они нахальные.
- Кто сейчас за ним присматривает?
- Линда. Она к нему ужасно привязалась. - Брайони поморщилась и наконец-то перестала возиться со своими вещами; глаза ее были грустными и настороженными. Их взгляды встретились, и они долго-долго смотрели друг на друга. Грант был одет скромно: брюки цвета хаки и рубашка в бело-зеленую клетку с рукавами, закатанными выше локтей. Его волосы растрепал ветер, как будто он вернулся с прогулки, и каждая черточка его лица казалась Брайони до боли родной.
- Прошло очень много времени, не так ли? - серьезно спросил он наконец. - Я сожалею.
Брайони слегка пожала плечами.
- Что поделаешь.
- Я не понял, когда мы разговаривали по телефону, что у тебя подавленное настроение.
- Со мной все в порядке. - Брайони заколебалась. - Это что-то на меня нашло. - Она попыталась улыбнуться. - Как только ты позвонил, не знаю, что это со мной…
Грант ничего не сказал, а только протянул ей руку.