Последнее время я жалела, что не осталась в Москве, - писала бы короткие заметки в разные газетенки, переводила бы детективы. Быть вершителем людских судеб мне не хочется, я теперь это твердо знала.
С Антоном мы виделись главным образом на людях. Он относился ко мне с уважением, больше не читал нравоучений и даже похвалил как-то за довольно безликую заметку. Мне казалось, он наблюдает за мной с интересом, пытаясь угадать, что я еще отмочу. Иногда в его взгляде было страдание, и мне становилось стыдно за свою холодность. Я уже вот-вот была готова поддаться и уступить его чувству, но в самый последний момент мне всегда что-то мешало, и все оставалось по-прежнему.
Когда в доме поселилась Поля, Антон стал бывать у нас реже. Она тоже его недолюбливала и чаще всего уходила в свою комнату, как только Антон появлялся на пороге.
- Ну как, Серега еще не перебесился? - как-то спросил у меня Антон, стараясь придать голосу шутливую окраску. - Ты не очень обращай на них внимание - еще та семейка. У каждого комплекс, да не один. Когда станет совсем невмоготу, что-нибудь придумаем.
Однажды я возвращалась домой после десяти - Саша Березовский пригласил на просмотр последней картины Фрэнсиса Копполы. Я попросила его не провожать меня до дома, но, когда сошла с автобуса и очутилась совершенно одна на пустынной, залитой холодным светом луны улице, пожалела об этом. Под сапогами зловеще поскрипывал снег, ветер швырял в лицо колючую поземку.
Сейчас появится из-за угла насильник в черной маске и…
Я с трудом удержалась, чтоб не вскрикнуть, когда из переулка вышел какой-то мужчина. Теперь я неслась вдоль глухих заборов, проклиная себя за легкомыслие.
Мужчина тоже ускорил шаги. Он был на расстоянии каких-нибудь пятнадцати метров сзади меня и упорно держался в тени заборов. "Ждет, когда я сверну на пустырь… - пронеслось в голове. - Войду во двор через заднюю калитку".
Я обернулась. Мужчина остановился, прикуривая сигарету. Потом вновь заскрипел снег.
Я влетела в столовую со стороны веранды, которая, к счастью, оказалась незапертой. На меня уставились три пары изумленных глаз.
- Там… За мной кто-то гнался! - выпалила я, с трудом переводя дух.
Тамара вскочила и, сложив руки домиком, выглянула в окно.
- Хулиганья нынче развелось… - Зинаида Никитична смотрела на меня с тревогой и сочувствием. - И как это Антоша тебя одну отпускает? Здесь не Москва - здесь по ночам нельзя ходить одной.
- Ей теперь недолго ходить одной, - неожиданно подала голос Поля.
Тамара оторвалась от окна и вернулась на свое место.
- Никого там нет. Наверное, на пустырь свернул. Однако ж Серый загулял.
Я пила крепкий горячий чай и потихоньку расслаблялась. Мне стало стыдно своих недавних страхов. Шел себе человек своей дорогой, а я черт знает что напридумывала. Психопатка.
Скрипнула калитка. Тамара вздрогнула и напряглась.
- Это он, - сказала Поля и вперилась в меня немигающим взглядом.
Тамара вскочила и замерла у двери по стойке "смирно".
Сергей с порога обвел взглядом всех сидящих за столом, потом улыбнулся Тамаре и похлопал ее по плечу.
- Это ты Ларку испугал? - спросила она, беря из его рук шапку и шарф. - Прибежала белее привидения.
- Разве я мог бы ее напугать? Лара, скажи, неужели я страшный? - Сергей сел за стол, задумчиво придвинул к себе чашку с чаем. - На улице удивительно хорошо: лунно, морозно, снег поскрипывает… Благословенная среброснежная ночь.
- А незнакомку ты случайно не встретил? В дубленке и без вуали? - ехидно поинтересовалась Тамара.
- Вот она. - Поля ткнула пальцем чуть повыше моей головы. Там на стене висела репродукция "Неизвестной" Крамского.
Тамара рассмеялась.
- Скажите, какая эрудиция!
Поля обиженно поджала губы и спрятала руки под стол.
- Тамарочка, а у нас не осталось лимонной настойки? - спросил Сергей. - Хочу выпить за прекрасную даму, которая бесстрашно расхаживает по ночам одна. И без вуали, как ты правильно заметила.
Тамара достала из буфета графин и три рюмки и быстро разлила настойку. Затем залпом проглотила свою рюмку. В ее глазах появился отчаянный блеск.
- Тамарочка, тебе совсем пить нельзя, - робко подала голос Зинаида Никитична. - А ты, как извозчик, - до дна.
- Я и есть извозчик - от меня потом разит за версту, и язык мой, как поганая метла. Не всем же быть прекрасными незнакомками в канадских дубленках, которых преследуют на лунных улицах красавцы поэты.
Она стрельнула глазами в сторону Сергея и тут же испуганно их опустила.
В лицо мне бросилась кровь. У Сергея резко обозначились скулы. Он вышел из-за стола и встал за моей спиной, скрестив на груди руки.
"Сейчас он удивительно похож на Блока", - подумала я, не в силах оторвать взгляда от его отражения в тусклом зеркале на стене напротив.
Там, где скучаю так мучительно,
Ко мне приходит иногда
Она - бесстыдно упоительна
И унизительно горда.Средь этой пошлости таинственной,
Скажи, что делать мне с тобой,
Недостижимой и единственной,
Как ветер дымно-голубой?
- Браво! - крикнула Тамара. - Наконец ты раскрыл свои карты!
- А я и не думал их прятать. Какие у тебя, Лара, волосы - шелковые и душистые! Как у Офелии.
Он с картинным изяществом склонился надо мной и коснулся губами макушки. Я вздрогнула. Мне показалось, будто сквозь меня пропустили сильный разряд электрического тока. Захотелось скинуть с плеч его тяжелые руки, встать и оказаться за пределами магического круга от большого оранжевого абажура над столом, в котором мы все очутились, как в клетке. Но я сидела, не в силах шевельнуться, и смотрела в зеркало напротив.
"Балаган, дешевый провинциальный балаган, - подумала я. - Но стихи пронзительные…"
Внезапно погас свет. Это часто случалось - не выдерживали пробки. Обычно Сергей выходил тут же в сени и все налаживал.
"В Москве не бывает такой густой темноты", - только и успела подумать я и вдруг почувствовала, как по мне заскользили горячие ладони. Я оторвала их от себя резким движением. Какое-то мгновение подержала в своих руках и только потом отпустила.
Я вскочила и, ориентируясь на подсвеченное лунным светом окно, пошла к буфету за свечой. Пляшущий огонек выхватил лица трех женщин за столом. Меня поразило сходство их скорбных поз. Я вышла в сени и починила пробки.
Яркий электрический свет безжалостно высветил бледные угрюмые лица. Я оказалась за пределами круга и теперь наблюдала все со стороны.
Сергея в комнате не было.
Я накинула дубленку и вышла в сад. Подо мной качалась земля, тело пылало так, словно я неделю валялась на пляже под июльским солнцем. Сквозь голые ветки деревьев на меня равнодушно взирала луна.
"Бежать, бежать нужно отсюда. И чем скорее, тем лучше, - думала я, бредя снежной целиной. - Из этого дома, из этого города. И от себя…"
В дальнем конце сада светился огонек от сигареты. Я остановилась, раздумывая: идти туда или повернуть назад. Огонек застыл на месте, точно прирос к темной пустоте морозного воздуха. В комнате Зинаиды Никитичны вспыхнул свет. Я очутилась в самом центре желтого прямоугольника от окна.
Я метнулась в сторону и упала бы в снег, если б не Сергей. Он подхватил меня под мышки и поднял в воздух…
В ту ночь я не сомкнула глаз. Ругала себя за безвольность, обзывала предательницей и еще покрепче, а сама прислушивалась, не скрипнет ли лестница.
Ложась спать, я закрылась на крючок, а минут через двадцать встала и тихо откинула его. Если он придет, я его прогоню - обязательно прогоню, но… Пускай он все-таки придет. Нет-нет, бред какой-то, тут же одергивала себя я. Я вспомнила, что совсем недавно осуждала свою старшую кузину, которая завела женатого любовника. Более того, не разговаривала с ней почти месяц. Как вдруг она позвонила мне среди ночи и разрыдалась. Она твердила между всхлипами: "Лорка, скажи, что мне делать? Я слабая, я не могу от Сашки отказаться. Не могу. Я очень слабая…"
"А я сильная, - внушала себе я, вертясь с боку на бок. - К тому же я не имею права…"
На рассвете Тамара вошла ко мне без стука, села в ногах кровати, сгорбившись и опустив плечи.
- Не спишь? Прости за вчерашнее. Только не уезжай от нас, а то беда большая будет. Сережа сказал, я бешусь, потому что у меня ранний климакс. Может быть… Ты тут вовсе ни при чем. Он все равно меня скоро бросит. Из-за тебя или кого-то другого - какая мне разница! Он сказал, что уедет в свою станицу и будет учительствовать. Я за ним поеду. Без него мне уже не жить. Господи, откуда ты только взялась такая?
- Какая? - без всякого интереса спросила я.
- Из сказки будто. Ты, наверное, сама этого не понимаешь.
- Мне все-таки лучше уехать.
- Нет. Только не сейчас. Сергей меня убьет. Он решит, это я заставила тебя уехать.
- Но я… Мне тоже очень тяжело.
- Знаю. Это из-за того, что я такая психованная. Я всех завожу. Прости меня, Ларка. Ты же не виновата, что к тебе мужики липнут. Ты этого часто даже не замечаешь. Правда?
Я пожала плечами. Я замечала. Но далеко не всегда придавала этому значение.
- Я люблю тебя, Ларка. Очень. Что бы ни случилось потом.
Накануне отъезда в Дюссельдорф Антон устроил у себя вечеринку. Я приехала последней - записывала на местном телевидении беседу с писателем, которого выдвинули на соискание Госпремии.
Дверь открыл Сергей, помог раздеться, стараясь не касаться меня. Мы не виделись с позавчерашнего вечера в саду, но мне казалось, с тех пор прошел по крайней мере месяц. Похоже, он чувствовал то же самое. Мы избегали смотреть друг другу в глаза.
Компания была здорово навеселе. Антон представил мне томную златокудрую девицу в платье змеиного рисунка.
- Молодая примадонна нашего ТЮЗа, - сказал он. - Играет фей и прочие романтические персонажи.
- Ты очень много потеряла, - сказала Тамара, когда я села рядом с ней на диван. - Хмырь, что слева от тебя сидит, - он, между прочим, поэт, - читал свои стихари. Дерьмо собачье, но все расхваливали, будто он по меньшей мере Бальмонт. Сама понимаешь - человек местным отделением писателей заправляет, а здесь многие спят и видят себя членами союза. А Сережа вдруг взял и сказал, что за такие стихи надо в Чернобыль ссылать. - Ее глаза блеснули почти счастливо. - Антошка прав - совсем парниша распоясался.
Тамара навалила в мою тарелку закуски. Я потягивала шампанское под пьяную болтовню актрисули, не вникая в смысл слов. Похоже, им там и не пахло.
Сергей сидел справа от Тамары. Он то и дело прикладывался к своему бокалу.
- Антошка за этой крашеной мымрой приволокнулся, - сказала Тамара. Она обращалась ко мне, но слышали, думаю, и все остальные. - Только ты не переживай: такие существуют для разового использования.
- Потише там, - услыхала я голос Антона. Он пристально глянул на меня. Я выдержала его взгляд, и он почему-то занервничал. - Я хотел сказать, сейчас будет тост. - Он встал, поднял бокал. - Я хочу выпить за всех присутствующих женщин. Гусары пьют стоя.
- Какая неразборчивость! - Тамара презрительно хмыкнула. - Я буду пить за нас с Ларкой. - Она выпила шампанское и снова обратилась ко мне: - Ларка, никогда не осветляй волосы блондораном, не то будешь похожа на ведьму, тьфу, фею из ТЮЗа. Налейте-ка еще шампанского. У меня тоже есть тост.
- Тебе уже хватит.
Антон едва сдерживал себя.
- Ты прав, дорогой братишка, но в то же время и не прав. Я пью с горя, сечешь? Пока ты будешь дышать благодатным воздухом Дойчланда, твою подружку будет трахать другой. Ха-ха-ха, только не надо принимать все так близко к сердцу, братишка. Оно у тебя одно, а подружек целая куча. Ты, Антошка, дуралей: тянешься за медным колечком, когда в твоем собственном кармане лежит перстень с бриллиантом. И все равно я хочу предложить тост за тебя, хоть в этом и нет никакой логики. Поехали, что ли?
Она осушила свой бокал под всеобщее молчание.
- Извините, но мне пора.
Саша Березовский первым встал из-за стола и, подойдя к Антону, что-то шепнул ему на ухо.
- Помню. - Антон поморщился. - У меня и так куча заказов. - Он наклонился к своей златокудрой соседке, которую, похоже, совсем развезло, и проговорил что-то, указывая глазами на Тамару.
- Ты совершенно прав - я больная и истеричная. Но только не развратная. - Тамара вдруг схватила мою руку и прижала к своей пылающей щеке. - А она из нас самая чистая. Ясно вам?
В такси Тамара сказала мне:
- Если ты будешь спать с Антошкой, я первая брошу в тебя камень. Потому что ты его не любишь и не можешь любить. А кривить душой подло.
- Тома, успокойся, - сказал Сергей, который до того сидел молча.
- А я вовсе и не нервничаю. Спрашивается: что случится, если ты возьмешь и украдкой от меня трахнешь, ну, скажем, ту же бабу-ягу из ТЮЗа? Отвечаю: ровным счетом ничего. С нее не убудет, тебе не прибудет. Ах, Ларка, ну почему мужики такие наивные?
Возле крыльца Тамара поскользнулась и упала на бок. Я вскрикнула, а Сергей мгновенно подхватил ее на руки и внес в дом. Я невольно вспомнила, как он нес ее однажды на руках в штормившее море и отдыхающие, в особенности женщины, с завистью смотрели им вслед.
Тамара угодила в больницу с переломом лодыжки. Сергей навещал ее каждый день. Я тоже иногда заходила. Если у Тамары сидел Сергей, она, завидев меня с порога, говорила ему:
- Тебе пора. У нас секреты.
Сергей послушно вставал и уходил, даже не глянув в мою сторону.
- Вы поссорились? - как-то спросила Тамара.
- С чего это ты взяла?
- Так. Если я спрошу что-то про тебя, он либо хмыкнет неопределенно, либо пожмет плечами.
- Мы с ним почти не видимся.
- Почему?
- Сама не знаю. Тебя нет и… все стало по-другому.
Она смотрела на меня с любопытством.
- Странно, а мне казалось, ты чувственная.
- Наверное. Ну и что из этого? Главное - любить.
- Так считают далеко не все. Ты никогда не пробовала секса без любви?
- Нет.
- Ты очень несовременная. Как и я. А они всегда готовы. Только они очень хитрые: знают, что многие из нас любят всякие романтические штучки-дрючки, вроде "ты словно с другой планеты" или "до тебя я не знал, что такое любить по-настоящему", ну и так далее, и вовсю эксплуатируют нашу бабскую глупость. А им нужен только секс, поняла? Голый примитивный секс.
- Нет. - Я замотала головой. - Это не так.
- Хочешь сказать, что есть такие, кому секса не нужно? Березовскому и тому нужен секс, хоть он и похож на дождевого червя, которые, как тебе известно, размножаются без всякого спаривания. Я тоже когда-то думала, что этим двуногим козлам от нас нужна еще и духовная поддержка, понимание, а также наш интеллект, душа и прочие слагаемые выдуманного нами счастья. Это не так. - Она поморщилась - болела нога. - Но лучше, мне кажется, пребывать в полном неведении. Как выразился Александр Сергеевич, "тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман" или что-то в этом роде. Имеются контраргументы?
- Нет. Но я все равно с тобой не соглашусь. Никогда.
- Дело хозяйское.
- Хочешь сказать, и Сергей такой?
Я спросила это, глядя Тамаре в глаза.
Она слегка смутилась.
- В общем-то нет, хотя… Дело в том, что у нас с ним взаимовыгодные отношения. Своего рода симбиоз. Знаешь, что это такое?
- Длительное сожительство организмов разных видов, приносящее им взаимную пользу, - процитировала я словарь иностранных слов.
У меня была фантастическая память.
- Совершенно верно. Впрочем, любой брак суть та либо иная форма симбиоза. Паразитируют в девяноста девяти случаях из ста мужчины.
- До конца жизни буду верить в тот один-единственный, - пробормотала я. - Хотя ты, наверное, права.
- Нет, я не права! Не слушай меня, Ларка. Есть, есть эта любовь. Прекрасная, светлая, чистая, жертвенная. Даже если мы многое выдумываем. Но мы же делаем это, только когда встречаем своего избранника. Ведь ты не можешь ничего напридумать про Антошку, верно?
- Не могу, - сказала я и отвернулась. - Наверное, я слишком требовательная в любви.
…Я ходила по большой комнате Антона, смахивала тряпкой пыль и думала о том, что в такой квартире мне, наверное, было бы неуютно жить. Все в ней новое, как говорится, с иголочки, все стоит незыблемо на зеркально-лаковом паркете. А в старом доме на Бездорожной обеденный стол кочует с места на место в зависимости от того, откуда дует, большой старинный буфет поблескивает разноцветными стеклышками, старое круглое кресло все в Прошкиной шерсти. Антон никогда на него не садится. Сергей же обычно зашнуровывает ботинки, сидя в нем, и потом Тамара чистит его штаны влажной щеткой.
Я взяла с полки том стихов Блока, открыла наугад.
С мирным счастьем покончены счеты,
Не дразни, запоздалый уют.
Всюду эти щемящие ноты
Стерегут и в пустыню зовут…
Я захлопнула книжку. Из нее вывалилась черно-белая любительская фотография, на которой была изображена я. Я вспомнила - снимал меня Сергей. Была моя очередь идти за хлебом, он вызвался в провожатые. Мы шли по самому пеклу и почему-то все время смеялись над какими-то пустяками. На снимке я была такая счастливая! Я тогда не знала, что в жизни все так… Как? Мне не хотелось копаться в собственной душе. Я оделась, замкнула дверь и поспешила на Бездорожную.
В доме было темно. Я долго рылась в сумке в поисках ключей. Но дверь оказалась незапертой. Я нащупала в сенях выключатель. Свет не горел. Очевидно, опять вышибло пробки. Интересно, почему Сергей их не починит? Или он еще не вернулся от Тамары?..
В столовой в камине дотлевали поленья, рассыпаясь фейерверками тусклых искр. Привыкнув к темноте, я разглядела пустой стол, посреди которого стояла ваза с искусственными цветами. Когда семья собиралась за столом, вазу обычно ставили на буфет. Атласные маки, бывало, неделями пылились под потолком. Без Тамары мы существуем каждый сам по себе. И все-таки где же Зинаида Никитична? Поля? Спать улеглись?..
Я сняла с плиты кипевший на маленьком огне чайник, заварила в темноте чай и примостилась с чашкой на коврике возле камина.
Потом починю пробки, решила я. Так даже лучше. Последнее время темнота меня умиротворяет, раньше я ее боялась.
В доме было тихо, но вдруг каким-то непостижимым образом я почувствовала присутствие Сергея. Меня бросило в жар. Я схватила сигарету, но спички никак не хотели зажигаться, и я швырнула коробку в камин.
Сергей спускался сверху медленно, осторожными неуверенными шагами. Лестница скрипела нестерпимо громко. Я закрыла уши руками.
- Где все? - спросила я.
- Мать повезла Полю к Маше. Она там заночует. Налей мне, пожалуйста, чаю.
Он сел за стол. Я видела, как поблескивают в темноте его глаза. Ставя на стол чай и варенье, я старалась держаться от Сергея как можно дальше.
- Ты замерзла? - спросил он, когда я вернулась к камину.
- Да. То есть уже согрелась.
- Понятно. А я сегодня не пошел к Тамаре. Она говорит, что устала от меня. Велела не приходить, пока не пройдет моя мерехлюндия. - Он усмехнулся. - Ну да, это очень заразная болезнь. А ты не боишься заразиться?
- Я уже переболела ею. У меня иммунитет.
Он вздохнул и ничего не ответил.