- А теперь тебе придется выслушать историю моей любви. Иначе твое представление обо мне будет неполным. Ты ведь хочешь знать, что я из себя представляю?
- Да, - сказала я. - Хочу. Ты мне нравишься, хотя…
Я замолчала.
- Нет, продолжай! - Она сжала мое запястье. - Хотя я кажусь тебе очень странной и даже ненормальной. Ты это хотела сказать?
- Почти. Скорее капризной, чем ненормальной. Ты очень избалована.
- Это Сергей меня избаловал, - произнесла она с гордостью. - Знаешь, я даже рада, что у нас с ним нет детей. Я бы ревновала его к ним. Понимаешь?
- Кажется. Я сама такая.
Мы помолчали, любуясь торжественно спускавшимся в море солнцем. Тамара наконец тряхнула головой и воскликнула:
- А знаешь, он влюбится в тебя! Он ужасно влюбчивый.
- Кто? - не сразу сообразила я.
- Серый. То есть мой муж. Скажи, ты кого-нибудь любила?
Я молча кивнула.
- Может, расскажешь об этом дурне?
- Он не дурень. Вернее, мы оба дурни. Особенно я. Всю жизнь только и делаю, что стараюсь примирить душу с телом.
- Ты не такая уж и девочка, какой кажешься. Это не маска, верно?
- Вроде бы нет, а там не знаю.
- Хочешь, я тебе погадаю? - Тамара взяла мою левую руку в свои, повернула ее кверху ладонью и сделала вид, что изучает ее. - Он влюбится в тебя, потому что у тебя красивая плоть и прекрасная душа. Серый всю жизнь занят поисками этой гармонии. Но у вас ничего не получится. Знаешь, почему?
- Почему?
- Потому, что ты уже любила. А у меня он - первая любовь, понимаешь?
- Ты говоришь об этом так спокойно. А если это произойдет на самом деле? - без особого любопытства спросила я.
- От судьбы не уйдешь. Но я буду бороться. У меня есть оружие, которого нет у тебя. Я одержу победу. Ясно? - Она вдруг расхохоталась. - Я тут всякие глупости мелю, а ты слушаешь. А вот сейчас я буду говорить серьезно. - Она перестала смеяться. Ее глаза потускнели, вся она сникла. - Как ты думаешь: я не обуза для него?
- Он любит тебя, - пробормотала я.
- Посмотри мне в глаза. Если ты соврала, я… - Ее глаза как-то странно блеснули. - Прости меня, Ларка. Это я, наверное, на солнце перегрелась. Пойдем отсюда.
Мы стали спускаться по узкой крутой тропинке. Вдруг я оступилась. На мгновение мне представилось, как я падаю со скалы на острые камни… Тамара подхватила меня, прижала к себе.
- Не бойся, не упадем - я сильная, - сказала она и поцеловала меня в щеку. Когда мы спустились вниз, добавила: - И добрая. Пока он меня любит. Когда разлюбит, я погасну и превращусь в мертвую звезду. А теперь совершим марафонский заплыв.
Она потащила меня в море.
"Я буду любить Антона. Сергей вовсе не в моем вкусе. Да мне и не нужны чужие мужья. А Антон мне нужен?.."
Я заснула, так и не ответив на этот вопрос.
- В нашей редакции еще со времен царя Гороха леди не продвигались выше секретарши, - рассказывал Саша Березовский, газетный мальчик неопределенного возраста. - Вы что, от мафии скрываетесь?
- Нет. - Я оценила его юмор. - С мафией у меня любовь и дружба.
- Тогда позвольте спросить, какой смысл молодой нестандартной даме менять апартаменты с видом на Манхэттен на пещеру в степях Неандерталя? Понимаю, там у вас конкуренция. Мой совет: возьмите себе в мужья иностранца.
- Родители хотели выдать меня за одного французского киноактера, но я сделала ноги в последнюю добрачную ночь. Думаю, вы поймете меня как никто другой.
Я перестаралась - Саша явно был геем. Впрочем, он ничуть не обиделся.
- Я восхищен вашей мудростью. Вы правильно доперли, что я "голубой". Как видите, до нас тоже докатилось цунами цивилизации. А сейчас выпьем кофе, и я покажу вам наш бордель.
Березовский водил меня из комнаты в комнату, знакомя с сотрудниками редакции. Мне было не слишком приятно, когда он обнимал меня за талию, но я терпела. Я не умею быть грубой с людьми. А еще я вспомнила Юрасика…
У них с Сашей было какое-то отдаленное сходство. В чем оно выражалось, я не знала. "Голубизна" здесь вроде была ни при чем - ни один из моих знакомых геев не напоминал мне Юрасика.
- Провинция на всех накладывает свой трагический отпечаток, - изрек Саша, когда мы вернулись в нашу комнату. - Мой вам совет: не задерживайтесь здесь дольше шести месяцев. Это крайний срок.
В его голосе я уловила искренние нотки.
Взвизгнул телефон. Я сняла трубку и услыхала голос Антона:
- Где ты пропадала? Поднимайся ко мне. Тут один интересный человек заехал. Из тех, на ком наша земля держится.
В голосе Антона мне почудилась ирония.
У гендиректора АО "Красный луч" Прокопенко была типичная внешность руководителя крупного предприятия, которых любили изображать в советских фильмах. Представив нас друг другу, Антон сказал, обращаясь ко мне:
- Сделаешь интервью. Форма беседы непринужденная. Главный упор на человеческий фактор. Виктор Петрович личность в нашем городе уважаемая. Что касается его взглядов, они вполне современны. Ну, с Богом. - Он глянул на свои часы. - Вам хватит два с половиной часа на экскурсию по фабрике и все остальное? - спросил он у Прокопенко.
- Надеюсь. А как думаете вы, Лариса Николаевна?
Потом мы надрались втроем в ресторане. Угощал Прокопенко. Как выяснилось, они с Антоном были на "ты", и все равно этот банкет здорово смахивал на взятку. Натурой. Поначалу мне было не по себе, но чувство неловкости притупилось после первого бокала шампанского. Потом и вовсе улетучилось.
Мы долго ехали по сонному городу. Антон нащупал в темноте мою руку и до самого дома не выпускал из своей.
- Я следил за тобой весь вечер, - сказал он. - Этот Прокопенко явно на тебя клюнул. Тоже мне, Ланселот из Жмеринки.
- Просто мы все трое перебрали.
- Объяснение не принято. Ты выглядела совершенно трезвой.
- Ревнуешь? - в шутку спросила я.
- Представь себе. Тем более что этот мужик мне не больно по нутру.
- А мне показалось, вы друзья.
Антон обнял меня за плечи, прижал к себе.
- Не верю в дружбу в конце двадцатого века. Зато верю в любовь.
Он засунул руку мне под свитер. Я напряглась изо всех сил, стараясь не поддаться на его ласки. "Но почему? - спросила я себя. - Ведь он мне нравится как мужчина. Я даже хочу его… Нет, только не сейчас".
Антон уловил мое состояние и, кажется, не обиделся. Проводил до калитки, поцеловал. Бросил уже от машины:
- Завтра можешь не приходить в редакцию. В четверг с утра положишь мне на стол ваш тет-а-тет. Не забудь, о чем я тебе говорил. Доброй ночи.
Я взошла на крыльцо и потянулась к дверной ручке, когда дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Сергей. Он был в расстегнутой рубашке. Увидев меня, вышел на крыльцо и бесшумно прикрыл за собой дверь.
- Аэлите наскучил Марс, и она спустилась на Землю. Но она здесь не задержится - космолет остался на околоземной орбите и готов подхватить ее в любой момент и умчать в таинственные глубины космоса. Не слушай меня - я сегодня напился с горя или от радости, уже не помню. Он тебя целовал, да? Теперь давай я поцелую!
Сергей схватил меня за плечи. Я вывернулась и попыталась открыть дверь, но он загородил ее спиной.
- Не бойся - силой не стану. Значит, ты меня не любишь, а я-то напридумал!.. Прости. Я, наверное, принял тебя за другую. - Он взял меня за руку, перевернул ее ладонью кверху и стал изучать ее, лаская своими мягкими пальцами. Перед моими глазами были его длинные золотистые волосы. Мне вдруг захотелось прижаться к ним щекой.
- У тебя сильная рука, значит, характер тоже не из слабых. Только борьба с самой собой может закончиться полным фиаско. Какое неприличное слово, верно?
Он смотрел на меня совершенно трезвыми глазами и улыбался.
- Хватит ломать комедию. Пусти, я замерзла.
- Не смею удерживать. - Он толкнул ногой дверь. - А я, как ты догадалась, не такой уж и пьяный. Только жене ни слова.
Он зажег сигарету и спустился в сад.
Тамара, сгорбившись, сидела за столом. Она попыталась мне улыбнуться, но ничего из этой затеи не вышло. Зинаида Никитична спросила:
- Сережа во дворе?
- Он… курит в саду.
Я потянулась к вешалке, чтоб повесить куртку.
- Никуда он не денется, - слышала я словно издалека голос Зинаиды Никитичны. - Ну, выпил. С кем не случается? Он пьет гораздо реже, чем другие.
- А раньше он вообще не пил! - сказала Тамара зло. - После отпуска он уже в пятый раз напивается. И орать на меня стал. Ты ведь слышала.
- Сама виновата: не надо к пьяному человеку цепляться. А тем более по всяким мелочам. Сережа тихий, когда выпьет, а ты кидаешься на него, как цепная собака.
Я почувствовала себя лишней при этом разговоре и хотела было удалиться к себе, но Тамара подскочила ко мне и схватила за рукав свитера.
- Не уходи! Мне так тяжело. - Она упала мне на грудь и зарыдала. - Разве ему такая жена, как я, нужна? Он мечтает о молодой и здоровой. О тебе мечтает, Ларочка.
- Перестань ерунду молоть! - рассердилась Зинаида Никитична. - Спятила совсем. Нужно взять себя в руки, иначе…
Хлопнула входная дверь. Сергей ввалился в комнату, постоял на пороге, привалившись к дверному косяку, и, шатаясь, направился в нашу сторону.
"Господи, кажется, он на самом деле того…" - подумала было я и тут же встретилась глазами с ясным незатуманенным взглядом Сергея. Он заключил нас в объятия, положил голову на мое, потом на Тамарино плечо.
- Не серчайте на меня, девочки. - Он чмокнул нас по очереди в щеку. - Я ваш до кончиков ушей. Ваш, ваш… - Он закружил нас по комнате. - Тамарочка, сыграй вальс Шопена. Тот самый, который по радио передавали, когда мы жарили в Дюрсо шашлыки, а Лара наступила на ужа. Иди же. - Он подтолкнул Тамару к роялю. - А мы с Ларой потанцуем.
Тамара крикнула, открывая крышку рояля:
- Смотри, подружка, не урони моего драгоценного дружка!
Сергей схватил меня обеими руками за талию и увлек на середину комнаты. "Ни в одном глазу", - подумала я. Мы приблизились к дивану. Он вдруг швырнул меня на сиденье, а сам упал на колени и уткнулся головой мне в живот.
Зинаида Никитична покачала головой и скрылась за своей дверью. Я вдруг почувствовала, как горячая рука Сергея сомкнулась на секунду на моем запястье.
- Ларочка, милая, прости его! А еще называется джентльмен… Ой, не могу! Чуть не угробил барышню.
Тамара истерично расхохоталась.
Едва проснувшись, я уселась за пишущую машинку. В окно заглядывали унизанные коралловыми бусинами ягод ветки шиповника, из столовой доносились звуки рояля - Тамара занималась с учениками.
Писалось легко, и слова вроде бы находились искренние, не избитые. К обеду беседа была вчерне готова. Я накинула куртку и вышла в сени покурить. Усевшись на старый обитый дерматином диван, стала ломать голову над заголовком. Перебрав в уме с десяток, ни на одном так и не остановилась. Незаметно мои мысли переключились на другое.
Уходя утром на работу, Сергей поцеловал Тамару в губы, прижался к ней на секунду и что-то прошептал на ухо. Тамара раскраснелась, ее грудь высоко вздымалась от волнения.
"Надо думать о заголовке, - одернула себя я. - Завтра беседа должна быть на столе у Антона. Это мое первое серьезное задание, и я должна…"
Внушение не подействовало - перед моими глазами стояло виноватое лицо Сергея, его растерянный и словно молящий о помощи взгляд, обращенный в мою сторону, и полные счастливых слез глаза Тамары.
Я погасила сигарету о ножку дивана и встала. Заголовок нашелся сам собой, словно все это время мое подсознание продолжало работать в нужном направлении.
Антон позвонил около семи и сказал, что дежурит по номеру, а потому не может провести сегодняшний вечер со мной. Тамара, догадавшись по моим ответным репликам, о чем речь, отреагировала несколько странно:
- Ну и дурак. Нам без него даже лучше - вольные каменщики в тесном кругу. Люблю общаться с единомышленниками.
- Что она говорит? - раздраженно спросил Антон. - Она думает, я бездельничаю. Ей не понять, что… - Я услышала женский смех. - Потише, пожалуйста, - бросил он в сторону, потом, как я догадалась, прикрыл рукой микрофон трубки. - Тут уборщица пришла. Ну, я убегаю в типографию. Спокойной ночи.
- Не обращай внимания, - сказала Тамара. - Лучше почитай нам свою беседу с этим подпольным миллионером. Серый, мама, идите сюда. Ларка будет читать свое творение.
Поначалу я волновалась, но потом увлеклась, по ходу дела меняя кое-какие слова и даже целые фразы. Когда я отложила в сторону последнюю страницу, Сергей вскочил из-за стола и стал ходить по комнате.
- Здорово. А главное - честно. Я Витьку знаю как облупленного - когда-то вместе в школу бегали. Мужик оборотистый и хваткий, но не интриган. Власти его не жалуют. - Он остановился посреди комнаты и стал раскачиваться с носка на пятку, засунув руки в карманы джинсов. - Ума не приложу, что это вдруг Антон взялся его рекламировать?
- Его дочка от первого брака занимается у меня в кружке, - сказала Тамара. - Прокопенко полгода назад ушел из семьи. В прежние времена за такие вещи ему бы пришлось выложить партбилет.
Она вздохнула и стала собирать со стола грязную посуду.
- Я не уверена, что Антон напечатает это в таком вот виде. Дело в том, что ты слишком ясно выражаешь свои мысли и не боишься обозначить пристрастия.
- Нас так учили. Да я иначе и не могу.
- Антошка говорит, главное достоинство настоящего журналиста в умении выразиться таким образом, чтобы назавтра можно было истолковать его слова в соответствии с изменившейся обстановкой. - Тамара лукаво мне подмигнула. - Если захочешь, вмиг научишься. Ты талантливая.
Беседу не напечатали. Антон клялся, что ставит ее в каждый номер, но она вылетает из-за того, что в последний момент, как он выразился, "идет официоз".
Потянулись мои рабочие будни - беготня по редакции, недвусмысленные намеки со стороны мужской половины коллектива по поводу моих личных связей с "верхним этажом" (на нем располагались кабинеты начальства) и молчаливая недоброжелательность и даже враждебность редакционных женщин.
- Плевать ты хотела на это дело, - наставляла меня Тамара, когда мы с ней возвращались домой с концерта местного симфонического оркестра. - Как говорил мой бывший сокурсник, болонка тявкает, а самолет летит. Я сама здесь задыхаюсь. Воздух просто-таки смрадный. Но в Москву я не хочу. Да, мы - провинциалы, мы отстали от жизни, но зато мы сохраняем для потомков что-то такое, о чем вы, москвичи, уже и думать забыли. - Она помолчала, глядя куда-то в сторону, и добавила: - Вы называете это предрассудками и косностью, а мы - нравственными устоями.
Наши отношения с Антоном вошли в фазу отчужденности. Я никак не могла ответить на вопрос, люблю ли я его, а потому и вела себя с ним, по его выражению, как сытая кошка с мышью. Антон пребывал в уверенности, что я свожу с ним счеты из-за неопубликованного очерка.
Как-то мы сидели в его квартире, потягивая сухое вино и вяло обсуждая редакционные дела. Антон стал рассказывать мне, какие сложные отношения сложились у него с ответственным секретарем, который метит на его место и потому стучит на него главному, а тот…
Я потеряла нить его рассказа. Я представила себе Сергея, который, устроившись в старом кресле у камина, слушает, как Тамара играет Баха или Моцарта. Она почти каждый день играет по вечерам Баха или Моцарта - их музыка, утверждает она, созвучна гармонии мира. Потом Сергей поднимется в свой кабинет в мансарде готовиться к лекции, а Тамара будет ждать его внизу, зевая над вязанием и изредка перебрасываясь ленивыми фразами с уткнувшейся в экран телевизора Зинаидой Никитичной.
- Лора, может, сегодня ты останешься? - прервал мои мысли Антон и взял меня за руки, пытаясь заглянуть в глаза. - Мы с тобой, кажется, вполне современные люди. Поверь мне, я страдаю. Неужели ты этого не видишь?
Если честно, я не хотела видеть. Мужчины устроены несколько иначе, чем наша сестра. К тому же в тот вечер я никак не могла сосредоточить мысли на Антоне, на наших с ним отношениях.
- Мне пора. - Я встала и резко высвободилась. - Последние дни я зверски не высыпаюсь, и все остальные мои ощущения притупились.
Он молча подал мне куртку, распахнул входную дверь. Когда мы вышли в сырой ветреный мрак рано спустившейся на город ночи, Антон сказал, нервно запахивая плащ:
- Ты правильно вычислила мое слабое место. Но знаешь, это ведь не бокс. Мне иногда кажется, что жизнь для тебя что-то вроде спорта.
Когда я вошла в столовую, исхлестанная дождем и с раскрасневшимися от быстрой ходьбы щеками, Тамара подняла голову от вязания и сказала:
- Счастливая. У вас с Антошей все только начинается. А у нас уже все-все позади…
- С моей работы придут два педагога - скрипач и виолончелистка. Отличные ребята, вовсе не провинциалы, да и по возрасту к тебе ближе, чем к нам: им еще тридцати нет, - говорила Тамара, когда мы готовили праздничные салаты. - Из Сережкиного педа пожалует доцентская пара. Почти мои ровесники. Тоже в доску свои, хоть Мишка и с идеологической заумью. Антошка своих сослуживцев сюда не зовет, зато в его берлоге самые разные звери бывают, вплоть до драных кошек с местной помойки. Ой, не слушай меня, Ларка, - я с утра всяких наливок напробовалась.
Я ее и не слушала. То, что Антон водил к себе девиц, не было для меня секретом, - уж насчет этого меня в редакции просветили с удовольствием. Я не слушала Тамару, потому что думала в тот момент о нашем разговоре с Сергеем на диване в сенях, куда мы выходили покурить полчаса назад. С недавних пор, говоря со мной, Сергей всегда смотрел мне в глаза, словно хотел увидеть в них то, чего я недоговаривала.
Мы сидели на противоположных концах громоздкого дореволюционного дивана, на двух его полюсах, как выразилась бы Тамара. В неясном свете ранних сумерек лицо Сергея казалось нездешним и печальным.
- Ты у нас уже без двух дней месяц живешь, - сказал он и разогнал рукой разделявший нас голубой дым.
- Надоела?
Он словно не слышал моего вопроса.
- Я часто спрашиваю себя, что было бы со всеми нами, если бы Антон не выудил тебя на анапском автовокзале. Наверное, продолжали бы прозябать в своем углу. Ты внесла в нашу жизнь какой-то аромат, запахло чем-то свежим и… беспокойно опасным.
- А я и не знала, что во мне есть что-то зловещее. Интересно, и чьему же покою я угрожаю?
- Не покою, а я бы сказал - жизни.
- Поясни для тупых.
- Антоши, Тамары. Моей в первую очередь.
- Тогда, может, мне лучше уехать?
- Только не это, нет! - Он замотал головой. - Тогда лучше вообще не рождаться на этот свет. Пойми ты, невинными остаются только те, кто не сталкивался с настоящими соблазнами.
- Ты вещаешь, как Иоанн Предтеча.
- Я, быть может, он и есть. - Сергей невесело усмехнулся. - Помнишь притчу об Ироде, его падчерице Саломее и Иоанне? Сей муж сумел побороть в себе соблазн плоти - он ведь был святым, - и тогда ему отрубили голову и поднесли на блюде танцующей Саломее, которая, как гласит легенда, жадно впилась губами в его уже стынущие губы и…