Горячие капли воска падают мне на живот. Я вскрикиваю - скорее от неожиданности.
М. бросает на меня пренебрежительный взгляд.
- Ты еще не знаешь, что такое боль. - Он опускает свечу ниже. На этот раз мой крик вполне оправдан - воск жжет кожу словно раскаленное железо.
- Пожалуйста, - прошу я, - не надо больше.
Но М. словно не слышит: он льет воск мне на живот, вокруг сосков, на внутреннюю поверхность бедер, соизмеряя расстояние от свечи до кожи с силой моих криков. Когда он поднимает свечу повыше, капли воска успевают немного остыть; когда же он опускает ее, они жгут как кипяток. Я умоляю его остановиться.
- Остановиться? - Он приближает свечу вплотную к моей коже. - Ты хочешь, чтобы я остановился?
Я смотрю на огонь, не в силах отвести взгляда.
- Да, - бормочу я. - Пожалуйста.
- Тебе это не нравится? - В голосе М. звучит насмешка. Я отрицательно мотаю головой. М. поднимав свечу повыше, и я вздыхаю с облегчением.
- Вероятно, я должен дать тебе что-нибудь другое. - Он ставит свечу на стол и оценивающим взглядом окидывает мое тело, все залепленное застывшим воском, а потом, открыв средний ящик шкафа, достает оттуда моток веревки. - Возможно, легкое наказание поможет тебе укрепить дисциплину.
М. распутывает веревку - два длинных конца, каждый из которых с помощью металлического кольца прикреплен к кожаной манжете.
И снова я инстинктивно подбираю ноги. М. нагибается, чтобы меня остановить. От прикосновения его руки я начинаю хныкать и упираться, хотя понимаю, что в этом нет никакого смысла. М. по очереди надевает мне кожаные манжеты на обе ноги.
Встав на матрац, он поднимает мои ноги вверх, складывая меня пополам, затем привязывает концы веревок к крюкам в стене. Мои ноги теперь раздвинуты в стороны, ягодицы висят в воздухе. Внутри ножные кандалы мягкие и не ранят кожу, но само такое положение очень неудобно. Сойдя с кровати, М. любуется на свою работу, затем снова подходит к шкафу и до стает из него длинный красный шарф. Сделав петлю, он надевает ее мне на шею. Меня охватывает паника, мне кажется, что он собирается меня задушить, но М. подтягивает петлю вверх и закрывает ею мой рот.
- Я не могу позволить, чтобы ты слишком шумела.
Подойдя к южной стене, он останавливается перед набором хлыстов. В раздумье постояв перед ними, М. выбирает длинную, около метра длиной, тонкую палку, которую до сих пор он на мне не испытывал.
- Бамбук. - Палка сгибается в его руках. - Это наказание будет отличаться от тех, которые я раньше устраивал, - продолжает он. - То было только сексуальной прелюдией.
Он проводит пальцем вдоль палки, пробуя ее на прочность, а потом бьет ею по моей заднице. Мои ноги вздрагивают, резкая боль пробегает по всему телу. Я издаю стон, из глаз ручьями текут слезы.
- Я больше не намерен терпеть твои глупости - надеюсь, ты это понимаешь, - и не желаю слышать твои возражения. Я буду связывать тебя всякий раз, когда этого пожелаю.
Он подходит к столу и, подобрав мою одежду, поднимает ее вверх, а затем бросает на ковер.
- Отныне ты будешь одеваться соответственно своему положению.
М. снова обрушивает на меня палку, на сей раз целясь в заднюю поверхность бедер. Еще один приступ жгучей боли пробегает по моему телу.
- Ты поняла? - спрашивает он, и я сквозь слезы киваю.
Отныне ты будешь одеваться соответственно. Отныне. Значит, М. не собирается убивать меня прямо сейчас. Он не будет моим палачом. Пока не будет.
- Вот и хорошо, что мы договорились. - М. довольно кивает. - Но я пока не кончил. Еще пять ударов палкой.
Я отчаянно мотаю головой.
- Да, моя собачка, - поглаживая меня по ноге, он чуть усмехается. - Я хочу, чтобы ты вспомнила об этом, когда в следующий раз тебе захочется не подчиниться.
Я получаю еще пять ударов палкой, один сильнее другого, и каждый раз волна острой боли пробегает по моему телу.
Закончив, М. развязывает мои ноги и опускает их, затем разматывает шарф и вынимает его из моего рта, но по-прежнему оставляет мои руки прикованными к стене. По моему лицу все еще текут слезы, тело покрыто потом и заляпано воском. Для того чтобы перестать плакать, мне требуется несколько минут.
Когда я наконец успокаиваюсь, М. спрашивает:
- Теперь ты будешь послушной?
- Да. - В моем голосе не осталось ничего, кроме покорности.
- Хорошая девочка.
М. гладит меня по щеке, а потом пристально смотрит на меня, словно решая, что еще предпринять. Наконец он медленно вытаскивает из ножен клинок: его сверкающее лезвие изогнуто на конце. От предыдущего любовника я знаю, что это охотничий нож, который обычно используют для того, чтобы свежевать животных. М. небрежно помахивает им в воздухе.
- Я бы не стал использовать его, но ты сама во всем виновата.
Мое дыхание прерывается. Я думаю о Фрэнни, о порезах на ее груди и животе. Стук сердца отдается у меня в ушах. Я хочу что-то сказать, но не могу открыть рот. Он сказал "отныне", лихорадочно думаю я. Он сказал "отныне". Это еще не конец.
Подняв нож, М. приставляет его к моей груди. Ощутив его острие, я испускаю тихий стон.
- Ты все еще не знаешь, с кем имеешь дело, не так ли? Я мог бы оказаться маньяком. - Он нажимает сильнее. - Или серийным убийцей.
Я чувствую запах своего пота, и слезы снова подступают к моим глазам.
- Раздвинь ноги, - приказывает М.
Я закрываю глаза, напрягаюсь, но не могу сделать то, что он говорит, - мое тело сковано страхом и не способно двигаться.
- Давай! - повторяет М.
Я открываю глаза и смотрю на него. Лицо М. сурово и непроницаемо. Внезапно я понимаю: сегодня М. убьет меня. С этой маской он становится другим человеком, способным преступить грань допустимого. Так вот что видела Фрэнни в свой последний день перед тем, как он изрезал ее!
- Давай, - снова повторяет он, - ну же!
Я мотаю головой. М. сильнее прижимает нож к моей груди. Каким-то непонятным образом мои ноги раздвигаются. Их как будто двигает чья-то рука - моя воля в этом процессе никак не участвует.
- Шире, - говорит он. - Шире.
Мое тело стало липким от пота. Я облизываю пересохшие губы и раздвигаю ноги до тех пор, пока едва не сажусь на шпагат. Глядя на прижатое к моей груди острие ножа, я думаю о Фрэнни.
В мгновение ока нож оказывается у меня между ног, и я чувствую прикосновение холодной стали к своей промежности. Хныча, я смотрю на руку М.
- Не двигайся! - предупреждает он. Свободной рукой М. приподнимает мой подбородок, заставляя меня смотреть на него, а не на нож. Обдавая меня горячим дыханием, М. вплотную приближает свое лицо к моему.
Затем он устраивается у меня между ног. Закрыв глаза, я начинаю молиться высшей силе, чувствуя при этом, как М. скоблит ножом внутреннюю поверхность моего левого бедра. Я напрягаюсь, каждую секунду ожидая, что он вонзит его в мое тело.
М. продолжает скоблить - сначала один участок кожи, потом другой. Взглянув туда, я обнаруживаю, что он соскабливает с моей ноги отвердевший воск. Покончив с левой ногой, М. принимается за правую. Ни разу не поцарапав кожу, он очищает мой живот, затем ногтем счищает воск с моей груди и сосков. Закончив, он вводит палец во влагалище.
- А ты мокрая. Вот что значит легкий испуг. Я лежу неподвижно.
Встав, М. снова расстегивает ножны, кладет туда нож и бросает на стол, а потом, сняв с себя джинсы и нижнее белье, остается в черном капюшоне и перчатках, с повязкой на руке. Подойдя ко мне с напряженным пенисом, он берет со стола ключ и открывает наручники.
Свободна! Это происходит так неожиданно, что я на миг застываю в изумлении, а затем, опомнившись, опускаю руки и начинаю их растирать. Меня охватывают ощущения, которые не описать словами; я тяну время, пытаясь понять смысл того, что произошло. К глазам вновь подступают слезы.
- Черт бы вас побрал, - говорю я и пробую сесть. М. толкает меня обратно и берет мои руки в свои.
- Разве я тебя испугал? - поддразнивая, спрашивает он. Я хочу вырваться, но он слишком силен, а мои руки все еще болят.
- Не надо со мной бороться, Нора, - со смехом говорит М. - Это только сильнее меня возбуждает. - Он собирается меня поцеловать, но я отворачиваюсь.
М. встает.
- Может, мне снова тебя заковать?
Я отвечаю ему злым взглядом. М. возвышается надо мной с напряженным членом и капюшоном на голове, одновременно грозный и смешной.
После этого мы трахаемся. Не знаю почему, но я все еще сержусь на него. Мы лежим на узкой постели не в обнимку, но наши тела соприкасаются.
Сняв капюшон, М. бросает его на пол.
- Сегодня я обедал в Сакраменто, - говорит он, - перед тем, как ты приехала. И вот теперь праздник продолжается. Как красиво!
М. указывает на красные пятна у меня на животе. Их не очень много - большую часть времени он держал свечу достаточно высоко, чтобы воск успевал немного остыть, не вызывая на коже ожога, но и эти метки кажутся мне безобразными, не говоря уже о том, что они болят.
- Ты так эротично выглядишь! - М. проводит по мне пальцем. - Повернись - я хочу посмотреть свою работу у тебя на .заднице.
Я переворачиваюсь на живот, и М. довольно улыбается.
- Кожа цела? Мне кажется, что нет.
- Совершенно цела. - Он делает серьезное лицо. - Там просто несколько симпатичных красных рубцов. Я мог бы избить тебя сильнее.
- Мне это не нравится.
- И не должно нравиться. Я бил тебя, чтобы наказать, а не ради твоего удовольствия - тебе следует понимать разницу. - Повернувшись, он целует мою задницу. - Обожаю тебя клеймить. Это пройдет через несколько дней, максимум через неделю, даже шрамов не останется. Разве я не говорил, что никогда не причиню тебе вреда? Ты должна была запомнить мое обещание. Если бы запомнила, то так бы не испугалась. Это ведь только игра, и сегодня ты еще раз могла в этом убедиться.
Нахмурившись, я переворачиваюсь на спину. Вряд ли М. способен держать слово.
- Это была не игра. Вы причинили мне вред.
- Ты все еще не понимаешь значения этого слова, - М. как-то странно смотрит на меня, - но скоро поймешь. Теперь уже скоро.
Я скрещиваю руки на груди. Часть свечей догорела, и в комнате сгустились сумерки. В оставшемся свете поблескивает висящий на стене клинок.
- Зачем вы принесли сюда отцовскую саблю? - спрашиваю я.
М. улыбается.
- Я подумал, что тебе будет интересно - такие вещи помогают создать нужную атмосферу, усиливают страх. Это тоже часть игры.
- А как насчет дыбы и скамейки? Для чего они?
- Скоро ты и об этом узнаешь. Повернувшись на бок, он кладет руку мне на грудь.
- Уверен, что тебе это нравится.
- Что нравится?
- Ну, страх, отчаяние. Я качаю головой.
- Вы зашли слишком далеко.
- Твоя писька говорит о другом.
Я выбираюсь из постели и начинаю собирать свою одежду.
- Тебе всегда нравится, когда я немного груб с тобой - тяну тебя за волосы, запугиваю; нравится, когда к сексу примешивается страх. Признайся, Нора, - ты любишь опасность.
Я отрицательно мотаю головой.
- Нет, любишь. Это было нетрудно угадать по тому, как адреналин пульсировал в твоем теле, и еще по твоей мокрой письке.
Я начинаю одеваться.
- Теперь тебе понятно, что значит жить на краю пропасти. Ты думаешь, что я убил Фрэнни, и боишься, что так же я могу убить тебя. Это тебя ужасает и вместе с тем возбуждает как ничто на свете.
- Вы не знаете, о чем говорите. - Я открываю дверь.
- Нора! - резко окликает М.
- Что? - Мне ни секунды больше не хочется оставаться в его доме.
- На кухне я оставил для тебя подарок.
Не говоря ни слова, я выхожу и, пройдя на кухню, обнаруживаю на кухонном столе несколько страничек бумаги. На пер вой из них заголовок: "Водяная крыса".
Глава 25
ФРЭНСИС ТИББС ВОДЯНАЯ КРЫСА
Девочка невысоко ценит себя, свое тело, свой интеллект. У нее есть сестра Нора, и когда сестра узнает, что она сделала, то грозит ей наказанием. "Неделю без телевизора!" - резко говорит Нора, как будто это может остановить девочку. Крепко сжимая ее руку, словно девочка может куда-то убежать, она усаживает сестру для беседы "по душам", дрожащим голосом предупреждает о грозящих опасностях и заставляет дать обещание больше такого не делать. Теперь ее глаза полны любви, и девочка, которой всего пятнадцать лет, опуская голову, покорно кивает, хотя знает, что не будет выполнять свое обещание.
Проступок девочки заключается в том, что она в холодный, промозглый день спокойно вошла в океан. Мистер Клэнси, местный почтальон, взял эту девочку вместе со своей дочерью на прогулку. Девочка не хотела ехать, но Нора, которая в этот день работала, сказала, что ей не следует слишком много сидеть дома одной. Поэтому девочка поехала на прогулку с мистером Клэнси и его дочерью Жанин. Мистер Клэнси очень высокого роста, такого великана девочка еще никогда не видела, и она так и не смогла понять, каким образом он вмещается в свою крошечную "тойоту". Но он все-таки там поместился - как-то сложился пополам, словно у него тело на шарнирах. Жанин, которая учится с девочкой в школе, всю дорогу просидела с ней на заднем сиденье, рассказывая о каком-то мальчике, которого девочка не знала и не хотела знать.
Они прогуливались по берегу, кутаясь в куртки - слишком холодно для купания, сказал мистер Казней, - как вдруг девочка, не обращая внимания на холод и отчаянные крики мистера Клэнси, приказывавшего ей вернуться, по горло вошла в ледяную воду. Об этом поступке скоро узнали. История разнеслась по всей округе, и сделал это мистер Клэнси.
Девочка больше всего хотела, чтобы ее оставили в покое, но теперь в школе у нее появилось новое имя - Водяная Крыса. Все думают, что ей нравится океан, нравится настолько, что она готова играть в нем даже в зимний день. Водяная Крыса. Девочка ненавидит это прозвище. Они просто не знают, о чем говорят, не знают, что океан пугает ее больше всего. Даже Нора, которая должна это знать, потому что живет с девочкой и видит ее каждый день, единственная, кто ее действительно любит, - не знает, зачем она зашла в океан.
Сейчас девочка устроилась на кровати в своей комнате. Нора сидит рядом. "У тебя отличные волосы. - Нора ловко орудует любимой щеткой девочки с украшенной жемчугом рукояткой - прежде эта щетка принадлежала ее матери. - Тебе нужно их отрастить".
Девочка не считает, что это правда. Вот у Норы действительно красивые волосы - блестящие, черные, совершенно прямые - не как ее собственные, тусклые, каштанового цвета, едва доходящие до плеч. Раньше они были еще короче, не более дюйма длиной, но в день смерти родителей девочка перестала их стричь.
- Не люблю оставлять тебя одну, - говорит Нора. Хотя сейчас субботнее утро, ей нужно на службу, как почти каждую субботу и воскресенье.
- Это ничего. - Девочка улыбается. - Кроме того, я буду не одна, а пойду в библиотеку.
Она закрывает глаза и наслаждается тем, как щетка прохаживается по ее волосам - медленно, осторожно. Это напоминает ей о том времени, когда два с лишним года назад, перед смертью Билли, у нее были длинные вьющиеся волосы и мама каждый вечер их расчесывала. Но после того как ее брат умер, волосы перестали расчесывать, и девочка, не видя смысла оставлять их длинными, начала их стричь, дюйм за дюймом, пока не осталась почти совершенно лысой.
- Я делала так, когда ты была маленькой. - Нора старательно продолжает свою работу. - Твои волосы были такими шелковистыми и мягкими - я любила их расчесывать. И до сих пор люблю.
Она замолкает и, остановившись, обнимает девочку за плечи, а потом привлекает к себе. В воздухе витает легкий цветочный аромат ее духов.
- Сегодня мы что-нибудь придумаем, - говорит Нора. - Поедем поужинаем или пойдем в кино.
- Вот и хорошо. - Девочка кивает, зная, что на работе обязательно что-нибудь случится и они никуда не пойдут. Однако от этого ей не становится горько - она жалеет Нору, которая так много работает и тем не менее пытается выкроить время для нее. Нора обязательно попытается это сделать, но сегодня вечером девочка все равно останется одна наедине со своими воспоминаниями.
- Я знаю, что не слишком часто бываю дома, - Нора обнимает сестру за плечи, - но мне хотелось бы, чтобы все было иначе.
- Не волнуйся за меня. - Девочка прикрывает глаза и решает не ходить в библиотеку.
Встав, Нора направляется к выходу. На ней черный костюм и красная блузка - готовность к работе номер один. У самой двери она останавливается.
- Я действительно горжусь тобой. Этот год был таким тяжелым, но ты все выдержала. У тебя в школе одни пятерки, ты помогаешь мне с готовкой и уборкой. Иногда ты ведешь себя как взрослая, и тогда я забываю, что ты еще ребенок.
Улыбнувшись на прощание, она уходит.
Услышав, как хлопает входная дверь, девочка встает, снимает одежду, надевает купальный костюм и начинает разглядывать себя в зеркале. В последнее время ей кажется, что она существует отдельно от своего тела. Она находится где-то в другом месте, и сейчас, в зеркале, она видит какую-то странную особу, чужую и не имеющую с ней ничего общего. Девочка всегда была худой, но теперь на животе и бедрах появились слои жира, а ноги стали пухлыми, с бледной кожей. Купальный костюм красный, с радужными полосками по диагонали, и плотно прилегает к ее округлившемуся телу. В этом теле девочка не чувствует себя комфортно, это не то тело, которое она знает.
Снова одевшись, она выходит из дома. Порыв холодного ветра ударяет ей в лицо, и девочка поспешно застегивает свой синий жакет. Стоит осень, и тротуары засыпаны коричневыми опавшими листьями. Она быстро проходит по улице, не обращая внимания на соседского ребенка, который просит ее подождать. Девочка не может ждать, ей нужно к океану. Пройдя несколько кварталов до поворота на шоссе, она протягивает руку и поднимает большой палец, в надежде, что какая-нибудь машина подвезет ее. До океана далеко добираться. Ей всегда приходится выходить рано утром, чтобы успеть вернуться до того, как Нора заметит ее исчезновение.
На этот раз дорога до океана отнимает четыре часа, и девочке семь раз приходится менять попутчиков - сначала над ней сжалилась какая-то леди в автофургоне, потом семья в трейлере и, наконец, подростки в обшарпанной легковушке, а затем по очереди четверо дальнобойщиков, трое из которых сказали, что такой молодой девушке, как она, опасно ездить автостопом. Последний из водителей - старик на грузовике - высадил ее возле узкой асфальтовой дороги, ведущей в маленький городок на побережье, названия которого девочка не знает.