– Нет. – Софи больше не могла выносить это. Оттолкнув его руки, она встала. – Я же говорила, что это всего лишь судорога.
– Судорога не могла возникнуть оттого, что ты просто оступилась, – возразил он. Она расправила штанину джинсов. – Судороги вероятны при обезвоживании организма.
– У меня нет обезвоживания. Я пила много воды с тех пор, как приехала сюда. Не говоря уже о чае.
Он взглянул на глухой воротник ее рубашки, на длинные рукава:
– Бьюсь об заклад, ты сильно потеешь в этом одеянии.
Едва не задохнувшись, Софи вскочила на ноги:
– Пусть моя одежда тебя не волнует!
– Ты можешь наступать на больную ногу?
– Конечно. – Она обрадовалась перемене темы и сделала несколько шагов по веранде, чтобы это доказать. – Видишь? – Мышца все еще была напряжена, но Софи все-таки могла двигаться.
– Хорошо, тогда пойдем со мной.
Лайам провел ее по незнакомому коридору и рывком открыл какую-то дверь:
– Это комната Лейси.
Его сестры?
– Я понимаю, что ты не собиралась провести целых две недели в Кимберли, поэтому не взяла с собой все необходимое. – Он вошел в комнату и открыл платяной шкаф. – Лейси не будет возражать, если ты возьмешь кое-что из ее вещей.
В шкафу висели платья и юбки.
Лайам выдвинул ящик – в нем были шорты. Много шорт. В другом ящике лежали блузки всех цветов радуги – с оборками, с короткими рукавами, с декольте.
Софи уставилась на них. Затем отступила назад, нащупав рукой верхнюю пуговицу на своей кофточке.
– Нет, спасибо. Я обойдусь тем, что у меня есть.
Повернувшись, она бросилась бежать.
В конце рабочего дня Лайам стоял у двери, ведущей в кухню, и не решался ее открыть. У него дрожали руки и подгибались колени.
Лачлан и Лейси расхохотались бы, если бы увидели сейчас своего "бесстрашного" брата. Губы его дернулись – Лукас тоже повеселился бы.
Сняв шляпу, Лайам потер лоб, затем повесил шляпу на крючок. Наконец он заставил себя войти. И снова замер.
Софи сидела на полу, прислонившись спиной к кухонному шкафу и вытянув ноги. Рядом стоял Гарри, и она поддерживала его за ручки. Когда малыш услышал шаги Лайама, он сел на попку, а затем заполз на колено Софи. Она обняла мальчика.
Сможет ли он полюбить Гарри, как собственного сына? Сердце Лайама заныло. Он уже перестал мечтать о детях.
– Посмотри, Гарри, это дядя Лайам! – Софи взяла ручку малыша и помахала ею. – Здравствуй, дядя Лайам!
Лайам помахал в ответ, пытаясь улыбнуться:
– Привет, Гарри. Привет, Софи. – Он поставил на пол сумки, которые принес с собой.
Глаза Софи сузились, но голос ее оставался веселым и певучим:
– Ты уверен, что хочешь подружиться с Гарри?
– Да. – Он должен доказать ей, что сможет стать хорошим отцом. И докажет это. Ради Лукаса. Ради всей своей семьи. – Да, – повторил Лайам.
Видимо, на лице его отразилась боль, поэтому взгляд ее смягчился. Одним легким движением она поднялась, прижав Гарри к бедру, и плавной походкой направилась к Лайаму:
– Хорошо, тогда начнем.
Он напрягся. Что за черт?
Софи пахла детским тальком, рубленым луком и какой-то пряностью – розмарином, наверное. Это был аромат дома и уюта.
– Тетя Софи поцелует Лошадку. – Взяв игрушку, она поцеловала ее. – А теперь дядя Лайам поцелует Лошадку.
Она протянула игрушку ему, и в глазах ее сверкнули озорные искорки. Лайам улыбнулся и поцеловал Лошадку в нос.
– А теперь Гарри поцелует Лошадку.
Гарри наблюдал за этой процедурой с глубоким недоверием. Он взглянул на Лайама, затем – на игрушку. Потом осторожно взял Лошадку и прижал ее к груди, чмокнув губами.
– А теперь Софи поцелует Гарри. – Женщина поцеловала малыша в щеку. – А теперь дядя Лайам.
Лайам замер. Софи ободряюще кивнула ему. Наклонившись, он поцеловал ребенка в макушку и отпрянул назад. Лайам заверил себя, что не хочет испугать малыша.
Софи качнула малыша:
– А теперь Гарри поцелует дядю Лайама.
На секунду Лайаму показалось, что Гарри сейчас потянется к нему и запечатлеет мокрый поцелуй на его щеке. Затаив дыхание, он ждал, но в последний момент мальчик уткнулся Софи в шею.
Она усмехнулась и подмигнула Лайаму:
– Все получилось гораздо лучше, чем я ожидала. – Придвинув стул, женщина села. – Я показала ему, кто его друзья.
Он опустился на стул напротив, сердце его стучало.
– Значит, меня еще не окончательно отвергли?
– Нет, конечно, если ты не будешь делать из этого драму.
Лайам снова улыбнулся. Может, если бы Софи сначала поцеловала его, чтобы подать пример Гарри… Вот она целует его, а он целует ее в ответ…
– Такие вещи требуют времени, – продолжала Софи. – Бетти улетела?
– Да. – Лайам доставил Бетти в Кунунурру на одномоторном самолете. – Она очень благодарна тебе.
– Ну что ты! Какие пустяки! – Она отмахнулась, и он почувствовал, что снова улыбнулся. Или все еще продолжает улыбаться?
Лайам попытался стать серьезным, но сегодня был долгий день, а на кухне так аппетитно пахло, что плечи его невольно расслабились.
– Очень вкусно пахнет.
– Ах, я совсем забыла. У меня к тебе вопрос по домашнему хозяйству.
Глаза Софи весело блеснули. Гарри сидел на ее колене, задумчиво жуя ухо Лошадки, но, услышав голос тети, взглянул на нее, и лицо его осветила улыбка. Лайам не мог глаз отвести от них.
– Какой вопрос?
– Скажи, фермеров не тошнит от мяса? Ведь ты работаешь со скотом каждый день: подсчитываешь, отбираешь, клеймишь, не говоря уже о разведении. Тебя не тошнит от говядины?
– Нисколько.
– Может, ты мечтаешь о хорошем куске запеченной рыбы или о жареном цыпленке с золотистой корочкой? Или хочешь какое-нибудь китайское блюдо или пиццу?
Откинувшись на спинку стула, он вытянул ноги.
– Нет. – Это было не совсем так, но ему нравилось дразнить Софи. Лайам улыбнулся еще шире. – Между прочим, в моем меню сочный стейк всегда был на первом месте.
Она покачала головой:
– Боюсь, ты будешь разочарован вечером, когда тебе не подадут стейк. У нас сегодня жаркое из ягненка. Ах да, я испекла кукурузный хлеб.
Лайам заморгал:
– Кукурузный хлеб?
– Моя мать всегда готовила такой хлеб в Джарндирри. Когда я увидела в кладовой пакет с кукурузной мукой, не смогла устоять.
– Звучит очень заманчиво. – Как давно он не сидел на кухне и не чувствовал себя счастливым!
Лайам взглянул на Гарри. Затем перевел взгляд на Софи. И нахмурился. Это похоже на домашнюю идиллию, но…
– Прекращай анализировать и наслаждайся отдыхом после трудного рабочего дня, – посоветовала Софи, будто прочитав его мысли.
Она устроила Гарри в высоком детском стульчике. На лице малыша отразилась паника, и сердце Лайама дрогнуло, когда он увидел это.
Софи не моргнула глазом. Хлопнув в ладоши, она просияла:
– Мы сейчас покажем дяде Лайаму, как накормить тебя обедом, Гарри.
Мальчик не улыбнулся, однако хлопнул в ладоши, подражая Софи, и с лица его исчезло паническое выражение. Лайам поник. Всего за несколько дней Гарри и Софи стали близкими людьми. Как ей удалось добиться этого? Разве сможет он сделать Гарри счастливым? Разве способен он сделать так, чтобы малыш чувствовал себя защищенным, любимым?
Но тут Софи принялась исполнять очередную песню "АББА" в совершенно немыслимой интерпретации. И это снова вызвало у него улыбку. Танцуя, она дошла до кухонного шкафа и вернулась с тремя ложками. Одну протянула ему, другую – Гарри, а третью бросила на стол.
Софи протанцевала к другому шкафу и вытащила из него две банки с детским питанием.
– Цыпленок или говядина, Гарри? – спросила она.
– Говядина, – быстро ответил Лайам. Гарри застучал ложкой по стульчику. – Смотри, он соглашается со мной.
Софи подогрела баночку в микроволновке, а затем протанцевала к столу и принялась кормить Гарри. Лайам крутил свою ложку в руках.
Общаясь с ребенком, Софи одновременно рассказывала Лайаму, чем они с Гарри занимались, пока он летал в Кунунурру. Они осмотрели дом, веранду и сад, устроили пикник под перечными деревьями.
Когда Софи вычерпала последнюю ложку детского питания, Лайам неожиданно вспомнил:
– Я привез вам подарки.
– О, Гарри, подарки! – Софи всплеснула руками. – Как я люблю подарочки! – Она улыбнулась Лайаму. – Ты не забыл о карамельках-леденцах?
Конечно, он не забыл. Софи предупредила, что не сможет прожить целых две недели без леденцов. Лайам положил их на стол и предупредил:
– Но это не подарок. Кто первый: ты или Гарри?
Глаза ее округлились.
– Ты привез мне подарок?
Лайам порылся в сумке, стоявшей возле его ног, перебрал газеты и журналы, которые обычно покупал, и вытащил диск DVD.
Лицо Софи засияло.
– "Мамма миа!" Обожаю этот фильм. О, Гарри, угадай, что мы будем смотреть сегодня? – Она подпрыгнула на стуле, и Гарри, улыбнувшись во весь рот, еще раз ударил ложкой по своему стульчику. – Я обнаружила здесь кинозал. Он замечательный.
Кинозал. Лайам не был в нем с тех пор, как…
– Мы соорудили его после того, как Лукас попал в аварию… – Он надеялся, что большой экран и стереозвук помогут брату.
– Лайам!
Он встряхнулся:
– А теперь подарок для Гарри. – Лайам достал из сумки игрушечную корову.
Малыш изумленно вытаращил глаза, уставился на игрушку, потом – на Лайама. Затем он протянул ручки, и Лайам очень осторожно вложил в них мягкую игрушку.
– Та! – воскликнул Гарри.
– Она тебе понравилась, – решил Лайам. – Только мы не будем звать ее Коровкой. – Он дернул игрушку за ухо, и низкое протяжное "му-му-у-у" наполнило комнату.
Софи рассмеялась. Гарри протянул ей свою новую игрушку, и личико его расплылось в улыбке.
– Му-му, – сказал он.
– Му-му – замечательное имя, – согласилась Софи. – Теперь у Лошадки есть друг. – Она повернулась к Лайаму. – Спасибо, ты угадал с подарками.
Лайам задумчиво смотрел на Гарри, поджав губы.
– Когда он будет улыбаться мне?
– Послезавтра.
Точность ответа заставила его удивленно заморгать. Он фыркнул:
– Ты не можешь об этом знать.
– Ах, но ведь и ты не знаешь.
Лайам замолчал. Она была права.
Софи показала Гарри очередную баночку:
– Шоколадный крем!
Малыш замахал ручками, заболтал ножками. Волна нежности охватила Лайама, и ему стало трудно дышать.
Софи подмигнула:
– Путь к сердцу мужчины…
– Лежит через его желудок?
– Совершенно верно! За шоколадный крем можно отдать жизнь.
Она зачерпнула полную ложку крема и положила себе в рот. Закрыла глаза в экстазе, и Лайам почувствовал, что ему стало трудно дышать.
– Давай, теперь твоя очередь.
Придя в себя, он обнаружил, что Софи протягивает ему ложку с кремом.
– Все друзья Гарри едят шоколадный крем.
Открыв рот, Лайам позволил ей положить в него сладкую массу. Однако перед глазами его стояли ее губы, обхватившие эту самую ложку, спелые и сочные.
Взгляды их встретились. Глаза Софи были огромными. Она перевела взгляд на губы Лайама, и по телу его пробежала дрожь. Софи отпрянула, тихо вскрикнув.
– Ням, – обратился Гарри к Лайаму.
Лайам не понял, что это: вопрос, утверждение или требование накормить.
– Ням, – согласился он. И Софи дала малышу две полные ложки.
– Ням, – снова сказал Гарри.
Лайам уже не помнил, какой вкус у этого крема. Он помнил только глаза Софи. И Гарри прав – "ням"!
– О, дядя Лайам знает эту игру. – Софи сунула банку с кремом ему в руки. – Покорми Гарри, пока я подогрею ему бутылочку.
Неужели она действительно доверила ему покормить Гарри? Маленькая ложка, маленькая банка – они казались крошечными в его крупных руках. Гарри внимательно посмотрел на дядюшку, затем открыл рот, с нетерпением ожидая еще одну ложку крема.
Лайаму удалось направить ложку в рот ребенка точным движением, не оплошав. Гарри проглотил лакомство и снова открыл рот. Лайам гордо выпятил грудь. Он давно не испытывал такого удовлетворения от выполненного дела.
Откинувшись на спинку стула, Софи смотрела, как Лайам кормит Гарри, и пыталась совладать с теми эмоциями, которые стали охватывать ее. Большой широкоплечий мужчина и крошечный ребенок – эта картина способна тронуть до глубины души любую женщину.
Нет! И о чем только она думает? Наверное, это от недостатка сна.
Софи попыталась отвести взгляд от ворота его рубашки, из которого выглядывали жесткие черные волоски. Она не должна влюбляться в мужчину из плоти и крови. Ей можно влюбляться лишь в недоступных мужчин: звезд кинематографа, рок-певцов.
Она не позволит себе завести роман с Лайамом Степлтоном!
Однако она не побоялась остаться с ним вдвоем в большом и пустом доме на пару недель. А ведь это должно было ее испугать. Когда он вчера помогал ей подниматься по ступенькам и массировал ее ногу, она совершенно не беспокоилась.
Потому что этот мужчина не может совершить насилие.
Она вспомнила, как нежно его пальцы прикасались к ее ноге. И вспомнила его глаза, когда он смотрел на нее поверх банки с шоколадным кремом. От этой мысли Софи стало жарко. Он смотрел на нее так, как мужчина смотрит на женщину, которую хочет.
Она не желала, чтобы жизнь ее пошла наперекосяк.
Она хотела только одного: помочь Гарри и Лайаму установить между собой контакт. Все остальное недопустимо.
– Он еще любит играть в поезд: "Ту-ту!" – подсказала Софи, отворачиваясь, чтобы подогреть молоко для Гарри.
Лайам немедленно стал изображать поезд. Его мрачное настроение бесследно улетучилось, и надежда блеснула в глазах, разгладив морщинки вокруг рта и глаз. Он стал выглядеть гораздо моложе.
– Не забудь накормить друзей Гарри. Лошадка и Му-му тоже любят шоколадный крем.
Лайам притворился, что кормит игрушки, и сердце ее вновь дрогнуло. Приготовив бутылочку с молоком, Софи приказала себе: "Не влюбляйся".
Лайам выскреб до дна баночку с шоколадным кремом и сообщил:
– Мне кажется, он готов съесть еще одну такую банку.
Софи сдержала усмешку:
– А мне кажется, что ты говоришь о себе.
Он пожал плечами, и лицо его стало таким восхитительно недоуменным, что она едва сдержала желание кинуться к нему и поцеловать его в макушку.
Сумасшедшая мысль!
Софи вытерла личико Гарри и взяла малыша на руки. Взглянув на Лайама, она увидела голодный блеск в его глазах.
– Хочешь поесть сейчас или немного подождешь?
– Я подожду.
– Тогда возьми гитару и жди меня в детской.
Улыбка Лайама исчезла, плечи напряглись. Он встал:
– Я пока приму душ. Занимайся своими делами. – Сказав это, он вышел из кухни.
Софи посмотрела ему вслед, и сердце ее похолодело. Лайам не был в детской с тех пор, как… С тех пор, как жена ушла от него? Пять лет?
– Ох, Гарри, дело плохо. – Если Лайам не хочет взглянуть в глаза своим демонам, тогда… тогда следующие две недели они проведут здесь напрасно, и Гарри отдадут незнакомым людям, в приемную семью.
Софи прижала к себе малыша:
– Не волнуйся, Гарри. Я не допущу, чтобы это произошло.
Глава 6
Софи подцепила вилкой кусочек мяса, положила его в рот, разжевала и проглотила, но вкуса не почувствовала. Она посмотрела на Лайама. Он, казалось, наслаждался ужином – в отличие от нее.
Она наблюдала, как он ест, как губы его обхватывают вилку, как ноздри раздуваются, вдыхая горячий пар, поднимающийся над тарелкой, – и внутри у нее все переворачивалось.
Дядя Гарри. Только так она должна думать о Лайаме. И ей нужно одно: чтобы Лайам сблизился с Гарри, причем очень быстро. Но ничего не получится, если он отказывается заходить в детскую.
Может, оборудовать детскую в другой комнате? Нет, это проблемы не решит.
Ее охватила нервная дрожь. Уронив вилку, она схватила стакан с водой.
Лайам жестом указал на свою тарелку:
– Очень вкусно.
Он, похоже, не ожидал от Софи таких кулинарных способностей.
– Это рецепт Даны, моей матери. Она научила меня готовить.
– Ты называешь свою мать Даной?
– Называла, – поправила Софи. – Она умерла, когда мне было восемнадцать лет.
Глаза его померкли.
– Прости, Софи.
Молодая женщина пожала плечами:
– Мама предпочитала, чтобы ее так называли. – Софи снова взяла вилку. – Дана была свободолюбивой натурой, в ней было что-то цыганское. Мы никогда не задерживались долго на одном месте. И еще она была хиппи. Отсюда наши имена.
– Софи и Эмеральд. Сапфир и Изумруд, – пробормотал он.
– Она называла нас своими драгоценными камнями. – Софи улыбнулась. – Эмми очень похожа на нее, она унаследовала мамину страсть к путешествиям.
Софи же мечтала осесть где-нибудь и пустить корни.
Лайам откинулся на спинку стула:
– Постоянные передвижения – не совсем подходящая жизнь для ребенка.
– О, я не знаю. Нам нравилась такая жизнь.
– Ты действительно так думаешь?
Софи вспомнила, как ей хотелось иметь свой дом – из кирпича, с белеными стенами. Однако согласиться с Лайамом – значит в какой-то степени предать свою мать, поэтому она ответила:
– Конечно.
Лайам долго молчал.
– Софи, могу я задать тебе один вопрос?
Горло ее мгновенно пересохло. Она схватила стакан с водой, залпом выпила его, затем кивнула:
– Задавай.
– Я наблюдал за тобой и Гарри и увидел, как сильно ты полюбила его за короткое время.
– Почему бы его не полюбить? Он ребенок, он замечательный, и он такой… любимый!
– Мне показалось, что ты очень хочешь сама воспитать его.
Его слова вонзились в ее сердце, словно нож. Рука Софи дрогнула.
– Я уже сказала тебе, что это невозможно.
– Правда?
– Да.
Эмми никогда не согласилась бы на это.
И тогда, словно током, ее пронзила мысль: в очень недалеком будущем ей придется расстаться с Гарри.
Софи охватил страх.
– Лайам, если мы все – ты, я и Эмми – решим, что ты лучше всех воспитаешь Гарри, ты позволишь мне иногда видеться с ним?
Он порывисто схватил ее за руку:
– Если я усыновлю племянника, ты можешь навещать его, когда захочешь. Софи, вы с Гарри любите друг друга. Вы важны друг для друга. И будете важны до конца жизни. Я никогда не разрушу вашу связь.
Глаза ее загорелись.
– Спасибо.
Она совсем не заслужила такого доброго отношения, но не могла не принять его предложение.
Отпустив руку Софи, Лайам снова откинулся на стуле и спросил:
– Значит, ты не усыновишь Гарри, даже если Эмми попросит тебя об этом?
– Эмми не захочет отдать мне Гарри, Лайам. Она никогда на это не согласится.
Он нахмурил брови:
– Почему бы и нет? Ты прекрасно обращаешься с ним.
Софи уставилась в тарелку, борясь с подступившими слезами. Проглотив комок в горле, она вскинула голову:
– Мне было восемнадцать, когда умерла Дана, но Эмми исполнилось лишь двенадцать лет. И я стала ее опекуном. Соседи были добры к нам, и еще помогал друг Даны.