Лайам помолчал:
– Если ты вырастила Эмми, почему не хочешь вырастить Гарри?
Неужели он не понимает?!
– Потому что у меня это плохо получилось! – Софи не хотела отвечать так резко. Она постаралась смягчить тон: – После смерти Даны мы поселились в Перте. Я решила, что Эмми не должна постоянно менять школу. Мне пришлось работать на двух работах, чтобы платить за жилье и учебу. Меня не было дома целыми днями. Получается, Эмми утратила не только мать. Она утратила привычный образ жизни.
А Софи, едва сводившая концы с концами, хотела только одного: чтобы у Эмми был дом.
Лайам склонился к ней:
– Ты была молода. Ты заботилась о сестре, любила ее. Ты старалась сделать все, что могла.
– Получается, я делала все, что могла, для себя, но не для нее. Именно поэтому Эмми никогда не отдаст мне Гарри.
Глаза Лайама сузились, будто он почувствовал, что за ее словами кроется нечто большее.
– Что случилось, Софи?
Она уставилась на свои руки:
– Через несколько дней после того, как ей исполнилось шестнадцать лет, Эмми сбежала.
– И?.. – поторопил ее Лайам.
– И ничего. – Она отвела взгляд в сторону. – Я везде искала ее, написала заявление в полицию, даже, пока не кончились деньги, нанимала частного детектива. Все было бесполезно.
Лайам сидел не шевелясь.
– И когда же ты наконец увидела сестру?
– Во вторник, когда она передала мне Гарри и попросила найти его отца… Единственное, что я могу сейчас сделать, – это наилучшим образом устроить Гарри.
Лайам угрюмо кивнул. Софи судорожно глотнула воздух:
– А теперь можно мне задать вопрос?
– Да.
– Я… – Она облизала губы. – Насколько я понимаю, ты был женат. Я догадалась, когда ты упомянул о разводе.
Глаза его вдруг вспыхнули.
– Да. И что?
– У вас с женой были дети? Есть ли у Гарри?..
– Нет. – Лицо Лайама стало замкнутым.
– Но ты все-таки хочешь иметь детей?
– Да!
Он почти рычал. Софи вздрогнула, затем предложила:
– Давай поедим, пока ужин не остыл.
Они ели молча. Софи никак не могла расслабиться в присутствии Лайама. Он был слишком большой, слишком мужественный. Он слишком сильно притягивал ее к себе и пробуждал в ней не страх, а желание и интерес. Она была растеряна. Она умела защищаться от страха, но не от влечения.
– Хорошо, давай поговорим начистоту! – Он бросил на тарелку нож и вилку. – Скажи, о чем ты думаешь, и мы покончим с этим.
Но разве могла она сказать Лайаму, что ей нестерпимо хочется прикоснуться к нему? Что ей хочется узнать, как он целуется? Разве могла она признаться, что тело ее внезапно пробудилось к жизни?
Защитные механизмы, которыми Софи отгородилась от окружающего мира, перестали действовать.
– Я ни о чем не думаю!
– Тебя интересует, почему распался мой брак?
Она вгляделась в его лицо, затем покачала головой:
– Нет, Лайам. Мне интересно, почему ты не заходишь в детскую, почему не был в том конце дома уже пять лет.
Лайам не отвечал. Софи решила настоять на своем – ради Гарри.
– Я только что рассказала тебе об одном из самых тяжелых эпизодов в моей жизни. Ты должен знать, почему я не могу воспитывать Гарри. Я была честной с тобой. Ты тоже должен быть честным – если не со мной, то хотя бы с собой.
– Иначе что? – бросил Лайам. – Ты увезешь Гарри? Я – его единственный выбор!
– Нет, не единственный. – Софи старалась говорить спокойно. – Есть множество пар, которые мечтают усыновить малыша.
Он побледнел:
– Ты предпочитаешь отдать его незнакомым людям?
– Я с радостью отдам его тем, кто будет любить и лелеять его!
Они смотрели друг другу в глаза, тяжело дыша.
– Ты все еще не веришь, что я могу любить его, – наконец сказал Лайам.
– Сейчас мне кажется, что он для тебя – некая обязанность, которую ты должен выполнить в память о брате, чтобы искупить свою воображаемую вину. – Софи помедлила. – Похоже, ты не очень обрадовался, обнаружив, что у тебя есть племянник.
– Послушай, я вообще не очень веселый парень, не так ли?
– Тогда ты не сможешь подружиться с ним. – Все это очень беспокоило Софи. – Иногда мне кажется, что ты боишься его.
– Я купил ему Му-му! И я покормил его сегодня вечером, разве не так?
И еще он пел малышу. Софи хранила это воспоминание, словно талисман.
Они немного помолчали.
– Лайам, ты должен любить ребенка всем своим сердцем. Гарри – совсем крошечный. Он невинный младенец. И он заслуживает всего самого лучшего.
Лайам неотрывно смотрел на нее. Он сжал кулаки так, что косточки на его пальцах побелели.
– Эта детская, – прорычал он, – напоминает мне о давних мечтах, от которых я давно отказался!
Ее сердце защемило от боли.
– Комната вызывает у меня тяжелые мысли. – Лайам провел рукой по лицу, разжав судорожно сведенные пальцы. – Но ты права. Во всем этом нет вины Гарри. Он не должен платить за мои ошибки.
– О, Лайам! Что произошло?
Он долго молчал.
– Когда мы с Белиндой поженились, я чувствовал себя на вершине блаженства. – Лайам хрипло рассмеялся. – О, самонадеянность юности! Мы были молоды, веселы и здоровы. Нам казалось, что весь мир лежит у наших ног. Мы познакомились на скачках и сразу же влюбились друг в друга.
Белинда – очень красивое, безобидное имя. Но, взглянув на Лайама, Софи поняла: то, что Белинда сделала с ним, не было ни красивым, ни безобидным.
– Значит, у вас был головокружительный роман?
Губы его скривились.
– И поспешная свадьба… Мне было двадцать четыре, ей – двадцать пять. И мы оба хотели ребенка. Нас не слишком огорчило, что в первый год ничего не получилось. Но через пять лет…
– О, Лайам, прости. – Софи знала, как тяжело переживали такую же ситуацию Джерри и Анна.
– Врачи не могли найти причину бесплодия. Белинда стала злой, раздражительной, начала отдаляться от меня. Она все чаще уезжала из Неварры и жила в Перте. – Плечи его поникли. – Я делал все возможное, чтобы ободрить жену, но ей все было не по нраву. В том числе и я. В конце концов родственники и друзья посоветовали мне оставить ее на время в покое. Я с головой погрузился в работу.
Глаза его потемнели от горестных воспоминаний. Софи хотелось дотронуться до руки Лайама, но это вряд ли понравилось бы ему.
– Однажды Белинда явилась домой. Я не видел ее пять месяцев, она выглядела гораздо спокойнее, гораздо добрее. Жена попросила у меня прощения. – Он помедлил. – Она сказала, что все еще любит меня, и я поверил ей.
– Что же случилось?
– Она была беременна. Это казалось мне чудом. – Его голубые глаза сверкнули. – Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ты догадываешься, что произошло дальше, Софи?
– Ребенок… не твой? – прошептала она.
– Это стало совершенно ясно, когда в роддом явился настоящий отец. Он написал заявление об отцовстве и устроил большой переполох.
Софи прижала руку к груди:
– О, Лайам!
– Мы сделали анализ ДНК, который все подтвердил.
– Но Белинда вернулась к тебе. Она хотела быть с тобой. Это что-то значило.
Он горько усмехнулся:
– Это значило, что Белинде были нужны мои деньги и положение в обществе, которое давала ей фамилия Степлтон. Она думала, что, родив наследника, получит все это.
Сердце Софи переполнилось состраданием. Она видела, как сжались кулаки Лайама, каким каменным стало его лицо, как потемнели глаза. Предательство жены оставило в его душе незаживающую рану.
– Но я получил хороший урок.
У нее перехватило дыхание.
– Какой?
– Я больше никогда не женюсь. У Лачлана и Лейси есть дети, и они продолжат наш род… а с ними – и сын Лукаса. Но ты права, Софи. Гарри не имеет к этому никакого отношения и не должен расплачиваться за чужие грехи. – Он взглянул в ее глаза, а затем встал. – Сегодня был долгий день. Я иду спать. Спокойной ночи.
Она изо всех сил старалась не смотреть на его крепкие стройные бедра, на сильные ноги.
У них с Лайамом нет будущего – никакого. А вот у Лайама и Гарри – вполне возможно. И ей следует сосредоточиться именно на этом.
Софи вспомнила выражение его лица, и ей вдруг стало страшно. Если Лайам узнает о том, что она в восемнадцать лет сделала аборт, он навсегда разлучит ее с Гарри.
Молодая женщина попыталась успокоиться. Ведь об этом никто не знает. Только она сама может признаться Лайаму. А это ни в коем случае не должно случиться.
Глава 7
Весь следующий день Софи почти не видела Лайама. О да, конечно, он помогал ей кормить Гарри, но сразу же после этого исчезал. И он не пожелал уложить Гарри в постель, не вошел в детскую.
Вначале Софи делала вид, что ничего не замечает. Но прошел еще один день, и она решила, что ситуацию следует изменить. Конечно, Лайаму требуется время, чтобы привыкнуть к Гарри, но у них есть всего лишь две недели. Сердце ее болело за Лайама. Но оно болело и за Гарри.
Последние семь лет она подавляла в себе любое проявление материнского инстинкта, однако сейчас поняла, что готова пойти на все ради благополучия племянника.
– Знаешь, Гарри, – начала Софи, прибираясь в кухне после завтрака, – мне кажется, настало время исследовать новые территории. – Они до сих пор не выбирались за пределы сада. – Что ты думаешь?
– Соф! Соф! Соф!
Софи повернулась, изумленно уставившись на ребенка, сидевшего на полу со своими кубиками.
– Гарри, мальчик мой, что ты сказал? – Наверное, она ослышалась.
– Соф! Соф! Соф! – повторил он. И подарил ей широкую слюнявую улыбку, которая осветила его личико. Малыш подполз к ней, встал на ножки и похлопал ее по колену: – Соф! Соф! Соф!
Сердце женщины растаяло.
– Умный мальчик! – Она подхватила Гарри на руки и зарылась лицом в его шейку, наслаждаясь тяжестью, запахом и теплом ребенка.
И неожиданно слезы подступили к ее горлу.
– О, Гарри, – выдохнула она. – Как я могу отказаться от тебя?
Она уже отказалась от одного ребенка…
Ей пришлось прикусить губу, чтобы не расплакаться. Всем сердцем Софи хотела этого: ребенка, семью. Но одно роковое решение навсегда перечеркнуло ее мечты. Нельзя вернуться в прошлое и исправить свои ошибки.
Софи сглотнула слезы. Сейчас решается судьба Гарри, а не ее судьба. И если он останется с Лайамом, это будет для него лучше всего.
– Эй, Гарри. – Она встала. – Давай найдем дядю Лайама. Узнаем, чем он занимается целый день.
– Шадку! – потребовал Гарри, когда она направилась к двери.
Вернувшись обратно, Софи нагнулась и подняла Лошадку с пола, чуть не наступив на край своей длинной и широкой рубашки. Ей постоянно приходилось засучивать длинные рукава, когда она убиралась в доме. И, возясь с Гарри, молодая женщина непременно запутывалась в ней.
Так зачем же она носит ее?
Софи застыла на месте. Оглядела кухню, посмотрела в окно. Здесь ей нечего бояться.
И она сняла рубашку.
Сердце ее забилось быстрее. Софи заправила футболку, которую носила под рубашкой, в джинсы. Неожиданно она вспомнила, как вспыхнули глаза Лайама, когда он взглянул на нее, и как внутри ее зажегся ответный огонь.
Софи медленно натянула рубашку. В последнюю минуту решила оставить незастегнутыми две верхние пуговицы и засучила рукава. Так будет лучше. Не слишком хорошо, но все же лучше.
Они с Гарри вышли из сада. Когда миновали газон, пейзаж изменился. Перед ними расстилались красная земля, желтые скалы и блеклая трава. Воздух был сухим и чистым, и Софи жадно вдохнула его, откинув назад голову. Глаза ее устремились в бесконечное голубое небо – такое же голубое, как глаза Лайама. Здесь, на бескрайнем диком плато, она чувствовала себя как дома. А если она дочь Брайса Каррена, то, возможно, любовь к этой земле у нее в крови.
За хозяйским домом располагались многочисленные строения.
– Вот это, наверное, дом главного скотника, – сказала Софи малышу. – А там, вероятно, живут конюхи. О, какой огромный навес для машин! А вот скотный двор, хотя и небольшой. Хм, а вот коровник и конюшня.
Гарри внимательно взглянул на нее. Она улыбнулась:
– Держу пари, тебе понравится конюшня.
Мальчик улыбнулся в ответ, и все было решено.
Когда они подошли к огромным двойным дверям конюшни, навстречу им выехал Лайам на гнедом жеребце. Его копыта громко стучали.
Гарри замер.
Лайам выглядел великолепно. Он был прирожденным всадником. Его движения так гармонично сочетались с движениями жеребца, что она не могла сдержать восхищение.
Нет, нет, конечно, не вожделение. Просто восхищение.
Жеребец вскинул голову, желая пуститься вскачь, но, повинуясь твердой руке, остановился как вкопанный.
О боже! Следует быть честной: не восхищение охватило женщину. Софи так размякла, что, казалось, готова была растечься по земле.
Она открыла было рот, но не успела ляпнуть какую-нибудь глупость, которая выдала бы ее с головой. К счастью, Гарри стал подпрыгивать у нее на руках.
– Шадка! Шадка! – закричал он, потянувшись к коню.
– Ты разрешишь Гарри погладить твою лошадь?
Лайам догадался, о чем она его в действительности спрашивает: безопасно ли это для ребенка? Он взглянул на Гарри, и лицо его смягчилось.
– Конечно.
– Посмотри, Гарри. – Софи погладила шею жеребца. Потом взяла ручонку мальчика и поводила ею по шее великолепного животного.
Глаза малыша расширились.
– Шадка… – прошептал он.
– Это лошадь дяди Лайама, – объяснила Софи. – Она хорошая, и зовут ее…
– Джаспер. – Лайам тоже потрепал Джаспера по шее, рядом с ручкой Гарри. И рядом с рукой Софи. – Гарри, познакомься с Джаспером.
Неожиданно Гарри протянул ручки к Лайаму. В этот момент молодая женщина поняла, что у дяди и племянника все будет хорошо – они принадлежат друг другу. И что-то сломалось в душе Софи.
Ведь именно этого она хотела, именно этого добивалась с таким трудом. Почему же так тяжело на сердце?
– Софи, что-то случилось? – Лайам нахмурился.
Она встрепенулась, вскинула голову:
– Лайам, ты сможешь держать Гарри и одновременно управлять лошадью?
– Да.
Софи протянула ему ребенка. Она уже достаточно знала его, чтобы понять: он никогда не подвергнет Гарри риску. Какое восторженное личико было у малыша, когда Лайам, посадив его перед собой в седло, сделал по двору круг.
Гарри запищал от восторга, а затем нагнулся, схватил жеребца за гриву и поцеловал его. Лайам крепко держал малыша.
– О, Гарри. – Софи рассмеялась. – Как это замечательно!
– А ты ездишь верхом? – поинтересовался Лайам.
Софи посмотрела на него. Он улыбался, радуясь, что ребенок постепенно избавляется от стресса, становится веселым и живым… Такой горькой радости Софи не испытывала никогда в жизни. Молодая женщина поняла, что Гарри будет счастлив, окружен любовью и заботой, а она… потеряет племянника.
Но она не может оставить его себе.
Нет, не может!
Софи, собрав все свои силы, заставила себя улыбнуться.
– Да, я умею ездить на лошади, но мало тренировалась и не совсем уверена в себе.
– Эй, Роб! – позвал Лайам.
Конюх – наверное, на пару лет моложе Софи – появился в дверях конюшни:
– Да, босс?
– Оседлай для мисс Томас Лили.
– Хорошо. – Притронувшись к полям шляпы, Роб исчез. Через несколько минут он вывел во двор серую кобылу.
– О! – выдохнула Софи. – Какая красавица!
– Тебя подсадить? – спросил Лайам.
Софи вздернула подбородок:
– Нет, не надо.
Он одарил ее улыбкой, и от этого Софи буквально взлетела в седло. Урегулировав длину стремян, она просияла, взглянув на окружающий мир с высоты. Ее восторг был таким же непосредственным и открытым, как у Гарри. Лайам расхохотался. От этого ее охватил жар с головы до ног.
Нет, нет, это всего лишь солнце!
– Мне нравится ездить верхом, – призналась Софи. – Но у меня не было возможности часто заниматься этим в Перте.
– Ты хорошо сидишь в седле.
Солнце жгло немилосердно. Она попыталась защитить глаза рукой.
Лайам прямо на лошади заехал в конюшню. Через секунду он появился с двумя широкополыми кожаными шляпами.
Одну он протянул Софи. Она немедленно надела ее. По меркам Кимберли, сейчас не было жарко: через пару недель должна начаться зима. Впрочем, здесь признавали только два сезона – дождей и засухи. Однако сегодня солнце палило безжалостно.
Софи не могла сдержать смех, когда Лайам надел на головку Гарри крошечную шляпу.
– В детстве у каждого из нас была своя шляпа, – объяснил он. – Их сделал для нас отец. Вчера я нашел свою старую шляпу и привел ее в порядок.
Его шляпу, а не Лукаса. Сердце женщины растаяло. Софи надвинула шляпу на лоб. Возможно, он не заметит выражение ее лица.
– Спасибо за заботу.
– Здесь необходимо носить шляпы, – коротко заметил Лайам.
– Угу. – Ей хотелось сказать гораздо больше, но она прикусила язычок.
Пожав плечами, Лайам направил жеребца в сторону бескрайней степи:
– Мы поедем к речке. Гарри сможет поплескаться в ней, если захочет.
Гарри радостно лепетал, обращаясь то к Софи, то к Лайаму, то к Джасперу. Казалось, катание на гнедом жеребце вернуло его к жизни.
В отдалении показалась гряда скал из желтого песчаника, казавшихся оранжевыми в лучах утреннего солнца. Подножие было покрыто низким кустарником, перемежавшимся с колючими дикими травами, а на подступах лежала красноватая земля. Лайам направился чуть левее, к двум огромным баобабам. В детстве Софи очень любила эти деревья – из-за их своеобразной формы. Даже сейчас они вызвали у нее улыбку.
Путники спустились в овражек, который, извиваясь, постепенно расширялся. Затем показалась река.
– О, как красиво! – вырвалось у Софи.
Гарри захлопал в ладошки.
Сейчас, в период засухи, река была мелководной и узкой. В тихих заводях стояла прозрачная вода, и душу Софи охватило ощущение покоя.
Она спрыгнула с лошади и пустила ее пастись. Затем взяла Гарри, чтобы Лайам тоже смог спешиться. Но, оказавшись на земле, он забрал у нее малыша. Софи пришлось прикусить губу, чтобы не закричать, и напомнить себе, что так лучше для Гарри.
Она села на большой валун, скрестила ноги и стала смотреть, как Гарри и Лайам резвились в реке. Лайам снял ботинки и носки, засучил джинсы и раздел малыша. Тот плескался, бил ручками по воде. Они веселились от души. Лайам искренне наслаждался игрой с маленьким племянником, и Софи была почти счастлива. Конечно, расставание с Гарри дастся ей тяжело, но ребенка ждут прекрасный дом, чудесная жизнь и мужчина, который будет любить его.
Не следует требовать большего.
Наконец Лайам посмотрел на Софи, пронзив ее взглядом ярко-голубых глаз, и она вдруг поняла, что шляпа с широкими полями не защищает ее от него.
– Ты не хочешь рассказать, что случилось там? – поинтересовался он.
Она напряглась:
– Где там?
– Там, во дворе. Когда Гарри протянул ко мне ручки.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Ты выглядела так, будто наступил конец света.
Она потрясенно уставилась на него: