– Я верю тебе.
Сердце его сжалось.
– Но? – Он чувствовал, что за этим что-то кроется.
– Только… – Софи помолчала. – Только я думала, что уже никогда не смогу испытать влечение к мужчине.
Лайам замер. Ему потребовалось усилие, чтобы заговорить ровным тоном:
– Почему же?
Женщина напряглась, осознав, что сказала слишком много.
– Это длинная история. – Она встала.
– Я готов выслушать ее.
– Я не хочу, чтобы ты жалел меня.
Лайам сжал кулаки:
– Обещаю, что не буду жалеть.
Софи снова уселась на скамейку и сделала глубокий вдох.
– Когда мне было восемнадцать лет, меня изнасиловал друг нашей семьи. Это произошло вскоре после смерти мамы… Сначала я решила, что он пытается утешить меня… – Ее плечи опустились. – Это было ужасно.
Он не смог бы сжать кулаки крепче, даже если бы захотел. Софи, взглянув на него, тихо рассмеялась:
– Полегче, Лайам. Он умер несколько лет назад – от сердечного приступа.
Лайам, с трудом разжав стиснутые зубы, спросил:
– Его судили за то, что он сделал с тобой?
Она уставилась на свои руки:
– У меня не было достаточно улик.
– Не было? – Сердце его бешено забилось. – Но это…
– Несправедливо? Да, я понимаю.
Лайам неотрывно смотрел на нее. И как ей удалось справиться с таким суровым испытанием одной?
– Изнасилование не было особенно жестоким. Джонатан не бил меня. Не нанес никаких физических повреждений. Он просто… подавил меня. – Лайам видел, какую боль она пытается скрыть. – И кроме того… – Софи сглотнула. – Дома была Эмми.
Гнев охватил Лайама, когда он представил, какой беззащитной была тогда Софи, какой напуганной.
– Я не хотела, чтобы Эмми услышала, – прошептала молодая женщина. – Я не хотела, чтобы он и ей причинил боль. Она и так много пережила… Поэтому, когда все закончилось, на моем теле не осталось синяков. Я могла обвинить Джонатана только на словах, но ни один суд не принял бы это во внимание.
Лайам накрыл ладонью ее руки:
– Прости меня, Софи.
Ее мешковатые блузки, застегнутые на все пуговицы воротнички – все сразу стало понятным. Сегодня, однако, впервые верхняя пуговичка была расстегнута, а рукава засучены. Она почувствовала себя в безопасности, а он разрушил это ощущение, поцеловав ее.
– Все в порядке, Лайам. – Софи протянула ему руку.
– Как тебе удалось остаться такой…
Она прижала палец к его носу:
– Жизнерадостной – вот самое подходящее слово. Видишь ли, у меня не было времени для депрессии. – Действительно не было. Ей надо было воспитывать двенадцатилетнюю сестру. – Некоторое время я посещала психотерапевта, но особенно мне помогли занятия на курсах самообороны. Я вернула уверенность в себе. Именно это, а не забота об Эмми помогло мне выжить. Я была счастлива. – Она покраснела. – До сегодняшнего дня я думала, что никогда не захочу вступить в интимные отношения с мужчиной. И теперь не знаю, что мне делать.
Примитивное желание показать ей, как прекрасна может быть близость между мужчиной и женщиной, пронзило Лайама. Он подавил его. Софи не готова к этому.
Кроме того, она заслуживает большего, чем ложные надежды, которые он мог в ней пробудить. Женщины плохо переносят уединенную фермерскую жизнь. Пусть Софи – исключение, но даже ей он не позволит снова одурачить его.
Однако это не помешало Лайаму смотреть на нее, любоваться ею.
– И все-таки…
– И все-таки? – Она подняла на него глаза.
– И все-таки ты по-прежнему улыбаешься и смеешься.
– Конечно! – Глаза ее блеснули. – Знаешь, в чем твоя проблема? Ты позволил всему плохому, что случилось в твоей жизни, отнять у тебя радость. Ты забыл о хорошем.
Лайам нахмурился, опустив плечи.
– Никто не говорит, что жизнь – легкая штука или справедливая, – продолжала молодая женщина. – Но если ты утратишь способность радоваться, значит, это победит.
– Что "это"?
– Все плохое.
Глава 9
Софи поставила последнюю тарелку в посудомоечную машину и принялась готовить молочный карамельный коктейль: молоко, много карамели и много-много мороженого. Она старалась не смотреть на Лайама. Он сидел, ссутулив плечи, за кухонным столом, причем сидел так уже полчаса. Обычно к этому времени они желали друг другу спокойной ночи и расходились по своим комнатам.
Софи рискнула взглянуть на него. За обедом он был молчалив: несомненно, на него повлияла ее печальная история. Она с трудом верила в то, что рассказала об изнасиловании. Но глаза Лайама были такими теплыми, что женщина очень легко открылась ему.
И она по-прежнему не могла поверить в поцелуй – в этот божественный, потрясший все ее существо, заставивший ее оцепенеть поцелуй.
Лайам вздрогнул, когда Софи поставила перед ним бокал с молочным коктейлем. Уголок его рта приподнялся в улыбке.
– Тебе нравятся подобные вещи? – поинтересовался он.
– Женскому организму требуется много кальция.
Она устроилась на стуле напротив него. Они чокнулись и опустошили свои бокалы. Софи облизала губы, испачканные коктейлем, и, увидев, что Лайам наблюдает за ней, поняла, что ей следовало уйти к себе сразу после ужина.
Она прочистила горло:
– Расскажи мне о Лукасе. Мне хотелось бы представить себе, каким он был.
Лайам поерзал на стуле:
– Что именно ты хочешь узнать?
– Например, были ли у него какие-нибудь пристрастия?
Лайам усмехнулся. Когда он так усмехался, она готова была провести рядом с ним всю ночь.
– Когда Лукасу было девять лет, его интересы постоянно менялись. К одиннадцати годам он стал собирать модели самолетов. В пятнадцать увлекся тяжелым роком и сводил нас с ума своей электрической гитарой. Но, боюсь, у него было больше энтузиазма, чем таланта.
– Похоже, он был полон жизни! – воскликнула Софи.
Лайам помрачнел:
– Да, был.
Она тут же упрекнула себя.
– Но что в жизни радовало его больше всего?
– Езда верхом, родео и мамин яблочный пирог.
Это заставило ее рассмеяться.
– Он ездил верхом лучше вас всех?
Медленная, чувственная улыбка появилась на лице Лайама. Сердце Софи забилось, запрыгало, заскакало в груди.
– Мне всегда было трудно это признавать, но – да! Его комната увешана призами. Он не раз побеждал в соревнованиях по укрощению диких лошадей.
Сердце отказывалось умерить свой бешеный ритм, ей снова вспомнился поцелуй, волшебный, божественный. Софи пыталась успокоиться, пыталась не замечать, как мужественно он выглядит в рубашке-поло и джинсах и насколько соблазнительны жесткие черные волоски, видневшиеся в треугольном вырезе рубашки. Она не готова.
И никогда не будет готова.
Или уже готова?..
Софи отогнала эту мысль.
– Мать убрала все эти призы после того, как… после этого.
– Может быть, ты вернешь некоторые из них на место? Для Гарри?
Он кивнул:
– Возможно, ты права.
Без дальнейших расспросов Лайам стал рассказывать о победах брата в родео, о мальчишеских потасовках, в которых участвовал Лукас, и о старинных автомобилях, которые тот пытался реставрировать. Софи все больше нравился младший брат Лайама.
– Лукас когда-нибудь рассказывал тебе об Эмми? – спросила она наконец, когда он замолчал.
Лайам покачал головой:
– Я догадывался, что он с кем-то встречается. Я заметил, каким он стал рассеянным. Порой Лукас сидел неподвижно, с глупой улыбкой, устремив взгляд в пространство, и краснел, когда я дразнил его. – Их взгляды встретились. – Не думаю, что Лукас собирался бросить твою сестру, Софи. А после аварии… Наверное, он решил, что калека ей не нужен.
Софи сдержала слезы. Бедный Лукас! Бедная Эмми!
– Лайам, то, что произошло с Лукасом, – ужасно. Но ваша семья делала все, чтобы помочь ему. Поступок Лукаса – его выбор. В том нет твоей вины.
Лайам ничего не сказал, но глаза его вспыхнули. Потянувшись через стол, Софи прикоснулась к его руке.
– О, он был таким веселым и полным жизни! Неудивительно, что Эмми влюбилась в него. И неудивительно, что ты горюешь о нем.
Софи поспешила встать и выйти из кухни, иначе она могла совершить какую-нибудь глупость: например, поцеловать Лайама.
Они согласились с тем, что это не должно повториться. Однако воспоминания о поцелуе не оставляли ее.
Четыре дня пролетели очень быстро. Это были мирные, безмятежные, спокойные дни. Софи могла поклясться, что нечто магическое витает в воздухе Неварры.
Гарри перестал плакать, когда просыпался днем, а Софи не было рядом. Он ползал по кухне, гостиной, саду гораздо быстрее и увереннее, чем раньше, и сердце ее радовалось, когда она смотрела на малыша.
Морщинки на лице Лайама начали разглаживаться, и он все чаще смеялся, запрокинув голову назад. Любовь светилась в его глазах, когда он смотрел на племянника.
А если Лайам поворачивался к Софи, в его глазах появлялось желание.
Она не хотела верить этому. Нет, не желание! Благодарность, возможно, и дружелюбие. Да, именно дружелюбие – ведь они много времени проводят вместе.
Часто, оседлав Джаспера и Лили, они выезжали на прогулку. Вокруг лежали дикие и прекрасные земли. В десяти минутах езды от того места, где они с Гарри купались, бил родник. Увидев его, Софи вскрикнула от восхищения.
Глубокое озерцо, словно вырезанное в скалах, с кристально чистой водой, было необыкновенно притягательным. В него стекал ручеек, выбивавшийся из скалы. Софи захотелось нырнуть, ощутить освежающую прохладу. Она пожалела, что не захватила с собой купальник. Но, взглянув на мощное тело Лайама, женщина решила, что это к лучшему.
Хотя она и не желала это признавать, между ними время от времени вспыхивали искры. И они не знали, что с этим делать. Софи металась ночами в постели без сна, ворочаясь с боку на бок…
Когда они вышли во двор, Лайам позвал:
– Роб!
Он отдал Гарри конюху. В последние дни Роб очень старался подружиться с малышом. У конюха было шесть младших братьев и сестер, он скучал без них и радовался общению с Гарри. Малыш улыбнулся Робу.
Он улыбнулся!
– Поехали, – сказал Лайам и вскочил на жеребца. Софи села на Лили.
Усмехнувшись, он пришпорил коня и пустил его в галоп. Софи еще раз взглянула на счастливого Гарри, а затем с ликующим криком помчалась за Лайамом.
Кровь стучала в ее висках, душа воспарила на небеса. Гарри подружился с Робом, он в надежных руках, а она может насладиться бешеным галопом своей резвой кобылки.
– О, как замечательно! – просияла она, когда они наконец вернулись обратно. – Это словно полет!
Гарри, взмахнув ручонками, заразительно засмеялся. Софи, спрыгнув с лошади, тоже расхохоталась:
– Ты, наверное, хочешь быстро покататься? Ну, боюсь, тебе придется подождать, пока ты не вырастешь.
– Когда он вырастет, – сказал Роб, передавая ей Гарри и беря за поводья Лили, – он всех нас посрамит. Я позабочусь о лошадях, босс, – добавил он, взяв и Джаспера.
– Спасибо, Роб. – Лайам повернулся к Софи. – Давай я понесу Гарри.
Софи отдала ему малыша без всякого ропота, без душевной боли. Кровь ее бурлила, когда они вместе пошли к дому. Она едва сдерживалась. Ей хотелось танцевать от счастья.
– О, как мне понравилось!
Лайам, улыбнувшись, окинул ее взглядом с головы до ног:
– Я заметил.
– Знаешь, мне очень хотелось бы иметь кусочек земли где-нибудь в пригороде Перта, с маленьким коттеджем, с лошадью, цыплятами и… – Софи умолкла на полуслове. Не стоит сейчас думать о том, как она будет жить без Гарри. – Может быть, я выиграю в лотерею, – выдохнула она.
Лайам не смотрел на нее, рот его сжался.
– Ты можешь чаще бывать здесь и в Джарндирри.
Неожиданно Софи осознала, что ей очень скоро предстоит покинуть Неварру. Она забыла об этом в последние дни.
– Я искупаю Гарри и уложу его спать, а затем приготовлю молочный коктейль, если хочешь. – Она взяла у Лайама ребенка. – Или тебе надо заняться делами?
Лайам расправил плечи, засунув пальцы за пояс джинсов.
– У меня нет ничего срочного. – Уголок его рта приподнялся в улыбке. – Молочный карамельный коктейль… Звучит очень заманчиво.
Его ярко-голубые глаза оценивающе рассматривали ее. Софи мгновенно сообразила, что преждевременно засунула в дорожную сумку свою широкую мешковатую рубашку.
Впрочем, это ничего не изменило бы.
– После галопа твои щеки порозовели. – Он с изящной, ленивой грацией открыл перед ней дверь. – Иди укладывай Гарри, я буду тебя ждать.
Лайам улыбнулся – той медленной сексуальной улыбкой, которой в последнее время часто одаривал ее.
– Хорошо, – сказала она и бросилась бежать.
Софи неспешно меняла Гарри подгузник, мыла ему ручки и лицо, пела песенку, укладывая спать. И не потому, что ей требовалось время, чтобы успокоиться. Она наслаждалась драгоценными минутами общения с ребенком.
Она будет помнить о них, когда вернется в Перт.
Гарри заснул. Софи поднялась, одернула блузку и мысленно встряхнулась.
– Карамельный молочный коктейль, – пробормотала она. – Фу-ты ну-ты.
Необходимо превратить это в шутку. Никаких искр.
Решительным шагом Софи пошла по коридору – подбородок вздернут, плечи развернуты. Закрыв глаза, она глубоко вздохнула. Затем открыла их, и…
Ах! Софи чуть не врезалась в почти обнаженного Лайама, который выходил из ванной. На сей раз не было никакой надежды подавить жар, мгновенно охвативший ее тело.
На нем было полотенце – и больше ничего. Оно начало сползать, и Лайам, тихо выругавшись, едва успел подхватить его.
После душа волосы его стали иссиня-черными, а на шее и за ушами появились завитки. Капли воды стекали по широкой сильной шее, и Софи почувствовала, как во рту у нее пересохло.
Темные волоски курчавились на груди, и пальцы Софи потянулись к ним. Рельефные мышцы на плечах и руках были результатом тяжелой физической работы. Золотистый загар свидетельствовал о том, что Лайам иногда трудится без рубашки.
Женщина посмотрела на узкую дорожку из темных волосков, спускавшуюся вниз и исчезавшую под краем полотенца, на плоский живот, стройные бедра. Перед ней стоял совершенный образец мужской красоты. Ей пришлось сжать кулаки, чтобы не дотронуться до него. Она знала, каков он на ощупь: твердый и шелковистый. И горячий.
– Софи?
– Д-да… – Она не могла оторвать от него взгляд.
– Софи!
Резкий тон заставил ее заморгать и посмотреть ему в лицо. Оно было так же прекрасно, как и тело Лайама.
Он провел рукой по волосам:
– Если ты не перестанешь так смотреть на меня…
Она уставилась на его пальцы, представив, как они исследуют ее тело: ласково, нежно, возбуждающе… У нее перехватило дыхание.
– Софи!
Боже, что она делает?! Софи отшатнулась, стукнулась головой о стену и бросилась на кухню.
Молочный коктейль – она о нем совсем забыла! Взгляд ее лихорадочно блуждал по полкам, но найти она ничего не могла. Отчаявшись, Софи побежала через гостиную на веранду и упала на скамью.
– Давай поговорим.
Софи чуть не свалилась на пол.
В дверях стоял Лайам – одетый, слава богу! На нем были джинсы и рубашка-поло.
– Нет, конечно, я не хочу об этом говорить! – Софи, дрожа, вскочила на ноги. Затем заставила себя сесть. Она не могла смотреть Лайаму в глаза. – Почему я должна обсуждать собственную глупость? – Она провела руками по волосам. – Послушай, Лайам, если ты будешь так на меня смотреть, я попрошу тебя уйти.
Неужели она снова испытывает влечение к мужчине, страстно желает его? Она не сможет вынести это! Как с этим справиться или хотя бы не показать Лайаму, какое воздействие он оказывает на нее?
Он уселся на другой конец скамьи.
– То, что ты ощущаешь, Софи, это… нормально.
– Нормально? – С трудом проговорила она сквозь стиснутые зубы. – Это не нормально. Девочка-подросток проявила бы больше сдержанности и такта, чем я. – Она повернулась к нему. – А ты ничего не почувствовал.
– Я не почувствовал? – Он удивленно взглянул на нее. – Ты смотрела на меня таким обжигающим взглядом, что мне показалось, будто кожа моя сейчас покроется волдырями.
– Я… – Она запнулась.
– Твое тело испытывает потребности. Потребности, которые ты отрицала последние семь лет. И это вывело тебя из равновесия. Да, Софи, то, что ты чувствуешь, – это нормально.
– Я не хочу быть нормальной, – взмолилась она. – Я хочу стать такой, какой была прежде.
– Может, это знак.
– Знак чего?
– Того, что настало время двигаться вперед и начать встречаться с кем-нибудь.
Софи в ужасе взглянула на него:
– Нет, нет и нет. – Она замотала головой.
Но вдруг молодая женщина поняла, что, увидев Лайама в одном лишь полотенце, она не испытала никакого ужаса. Механизмы самосохранения не сработали.
– Софи, ты молода, красива. Ты заслуживаешь того, чтобы найти мужчину своей мечты.
– Такого мужчины не существует. – Голос ее, однако, дрогнул. – Кроме того, я все-таки встречалась с мужчинами. – Это были друзья, с которыми Софи посещала занятия по самообороне. Случались у нее и свидания, однако она не допускала никакой близости.
Лайам наклонился к ней, глаза его потеплели, а на губах заиграла улыбка, будто он понимает, какого рода свидания у нее были.
– Достойный мужчина не будет спешить, Софи. Он не будет давить на тебя. И постарается действовать медленно.
Казалось, Лайам видит все ее страхи. Будет ли он спешить? Софи зарделась.
– То, что сделал с тобой тот человек, – это ужасно, Софи. Однако не стоит из-за этого ставить на себе крест. Не позволяй плохому овладеть тобой.
– Вам хорошо так говорить, мистер Я-Никогда-Больше-Не-Женюсь.
Он усмехнулся:
– Не забывай, я старше тебя и у меня было достаточно женщин. Мой совет: ты не должна отгораживаться от жизни.
Софи кивнула.
– Замечательно. – Лайам встал. – Молочный коктейль выпью в следующий раз. Мне надо обсудить кое-что с моим управляющим.
Софи стоически смотрела прямо перед собой, поэтому не видела, как он прошел по веранде и спустился по ступенькам. Снова начать с кем-то встречаться? Пульс ее учащенно забился. Еще неделю назад она и думать не могла об этом. Но сейчас…