– Это точно. Сорваться и покусать всех, кто под руку подвернётся. То бишь, под лапы и зубы…
– Пойду я, – заскучал собеседник. – Всех благ, циркачи.
– Как это – пойду? – возмутился Леонид. – Кто разбудил леопарда? Вы и разбудили, богомольные продавцы индульгенций. Фил зарычал? Ещё как. Эхо разлетелось во все стороны. Бедный ослик испугался и помер? Вон лежит, бедняга, задрав вверх копыта…. Короче говоря, с тебя, слуга Божий, три флорина. Типа – плата за погибшее тягловое животное. Так, на мой взгляд, будет по-честному. Индульгенциями, предупреждаю сразу, не берём…. Итак?
– Ладно, уговорили. Вот, кладу монеты на камушек.
Монах развернулся и, отбросив в сторону бесполезную дубину, уныло заковылял вслед за убежавшими товарищами…
Когда рыжеватый премонстрант, расстроено размахивая руками, скрылся из виду, Тиль скомандовал:
– Всё, Иеф, можешь подниматься. Сегодня ты нас славно повеселил. Даже три флорина заработал. Бывает…. Ха-ха-ха!
– Гав-гав-гав! – поддержал хозяина никогда неунывающий Тит Шнуффий, мол: – "Действительно, очень смешно. У тебя, братец Иеф, талант – наконец-таки – прорезался…".
Иеф тут же вскочил на ноги и, радостно потряхивая длинными ушами, принялся увлечённо гоняться, нарезая широкие круги, за нахальным псом.
Из-за прибрежной коряжины раздалось задорное хихиканье.
Лёнька, почему-то засмущавшись, промолчал.
А Даниленко, многозначительно усмехнувшись, предложил:
– Вылезай, нежданная беглянка. Опасность миновала.
Светловолосая девица поднялась на ноги и, старательно отряхивая платье от прибрежного песка, вежливо поблагодарила:
– Спасибо за помощь. Вы, добрые и забавные господа, спасли меня от верной смерти.
– Забавные, говоришь? Нет-нет, милочка, никаких обид…. Действительно, забавные. Глупо, ей-ей, скрывать…. Что было бы, если сердитые монахи поймали бы тебя?
– Бросили бы в воду с обрывистого берега, проверяя мою истинную природную сущность. А я, стыдно признаться, плавать не умею. Потонула бы…. Могли, впрочем, и по-другому поступить. То есть, взяли бы – много-много раз – меня насильно, а потом придушили бы да и закопали в ближайшем овраге. Про премонстрантов рассказывают много гадкого, а вокруг, как назло, было безлюдно…
– С чего, собственно, монахи решили, что ты – ведьма? – продолжил расспросы Тиль. – Не на ровном же месте?
– Нет, не на ровном, – девушка, перестав отряхиваться, подняла голову и робко улыбнулась. – Во-первых, особа женского пола, в одиночестве проводящая ночь у костра, уже вызывает жгучие подозрения. Мол: – "Не колдовством ли она, странная, здесь занимается?". Верно, ведь?
– Не знаю, честное слово. А, что – "во-вторых"?
– Монахи сразу поняли, что я гадала.
– Что из того? Гадала и гадала. Дело житейское.
– У нас во Фландрии принято считать, что гаданьем занимаются только подлые языческие еретички. Ну, и ведьмы, конечно же…. На песчаном холмике была укреплена деревянная кукла, изображавшая Святую Екатерину Александрийскую. Рядом стояла плоская серебряная чаша, до краёв наполненная свежей золой. Цветочных венков было много – и на берегу, и в водах канала. Вот, монахи и завопили, как резаные, мол: – "Гадалка! Ведьма! Колдунья! Держи её!".
– А, чему…э-э-э, было посвящено гаданье? – неуверенным голосом спросил Макаров.
– Извечной девичьей проблеме, – опустив глаза долу, вконец засмущалась незнакомка. – Мол: – "Выйду в этом году замуж? Или же нет? Выйду? Тогда и имя суженого хотелось бы узнать…". Ерунда, конечно. Дурь и детство голоштанное, как говорит моя матушка.
– Ничего и не дурь. Я тоже верю во всякие народные приметы, предания и поверья…. Кстати, про упомянутую Екатерину. Кто она такая?
– Святая Екатерина Александрийская – верная покровительница незамужних женщин, вдов и…м-м-м, и непорочных девиц…
Вредный Даниленко тут же принялся нагло и ехидно подмигивать Леониду, мол: – "Непорочная девица! Редкий продукт по здешним непростым Временам. Смотри, Лёньчик, не упусти своего счастья…".
Вволю намигавшись, он резюмировал:
– Понятное и насквозь знакомое дело. Просто встретились – совершенно случайно, на травянистом берегу фламандского канала – поклонник и поклонница устного народного творчества. Бывает, конечно…. Извини, деточка, за нескромный вопрос. Но, пардон, чем завершилось гаданье? Выйдешь ли ты замуж в этом году?
– Да, выйду.
– А, за кого конкретно? Уже известно имя этого счастливца?
– Нет, к сожалению. И лица – в венках, плавающих по ночной воде – рассмотреть не удалось. Только пепел в серебряной чаше подсказал: – "Твой жених где-то близко. Совсем рядом…".
– Я здесь, честное и благородное слово, не причём, – обманчиво-серьёзным голосом заверил Тиль. – Так как уже обручён с прекрасной рыжеволосой норвежской красавицей. Кто ещё из присутствующих здесь господ может претендовать на роль счастливого жениха? Франк ван Либеке, беззаботно дрыхнущий в фургоне? Нет, не годится, ещё слишком молод. Иеф, Фил и Тит Бибул Шнуффий? Они, конечно, полноценные самцы. Но, вместе с тем, животные, не пригодные для церковного венчания по всем католическим правилам…. Следовательно, что? Остаётся только один подходящий и, безусловно, безупречный кандидат. А именно, мой закадычный друг Ламме Гудзак, – беспардонно ткнул указательным пальцем в Макарова. – Мужчина взрослый и достойный во всех отношениях. Главное, что – на данный конкретный момент – абсолютно холостой.
– Ламме Гудзак? – поднеся к карминным губам сложенные вместе ладошки, тихонько и восторженно охнула светленькая девчушка. – Тот самый, про которого рассказывают…э-э-э…
– Глупые байки и пошлые анекдоты, – печально вздохнув, завершил фразу Лёнька. – Да, это я и есть. Глупо скрывать…. Данный же длинноногий балабол, не умеющий толком шутить и острить, зовётся – "Тиль Уленшпигель". То есть, является, если смотреть правде в глаза, ходячей и живой легендой.
– Это правда?
– Чистейшая, – надувшись гордым мыльным пузырём, заверил тщеславный Даниленко. – Чтоб мне только безалкогольное пиво употреблять…. А с кем мы имеем честь – трепать языками? Если, конечно, не секрет?
– Не секрет, – покачала льняной головой девушка. – Меня зовут – "Неле". Иногда величают – "Нель". Я дочь угольщика Клааса. Проживаю в городке Дамме.
"Как же тесен Мир", – подумал Макаров. – "Вернее, Миры…".
Глава семнадцатая
Неле, Клаас и Сооткин
– Гм, интересный поворот событий, – протянул Тиль. – Очень даже оригинальный…. А, как, симпатичнейшая Неле, зовут твою уважаемую матушку? И чем она занимается?
– Сооткин, – ответила девушка, и её глаза заметно потеплели. – Чем она занимается? Тем же, что и все остальные женщины нашего Дамме. Женщины из небогатых семей, я имею в виду…. Работаёт по дому. Стирает. Готовит еду. Полы моет. Пыль протирает. Ухаживает за скотиной и птицей. Ткёт полотно. Шьёт и штопает одежду. Возится с огородом и маленьким садом. Пашню поднимает вместе с отцом. Ну, и другое всякое. Я ей, конечно, помогаю – в меру сил.
– Понятное дело…. Есть ли у тебя братья и сёстры?
– Нет. Лет десять назад родился братик. Но почти сразу и умер. Ему даже имени дать не успели.
– Ну-ну. А, вот, соседи…. Не проживает ли рядом с вашим домом женщина по имени – "Катлина"? Она ещё всякие полевые травы и цветы сушит?
– Не знаю такой. Извините. Может, раньше жила, а потом переехала в другой город? Так частенько бывает…. Это ваша давняя знакомая?
– Можно и так сказать, – неопределённо передёрнул плечами Даниленко, после чего, задумчиво почесав в затылке, подытожил: – Получается, что в художественных произведениях далеко не всё является авторским вымыслом. Да, главные Герои, как правило, являются "собирательными образами". А второстепенные, зачастую, оказываются самыми "настоящими". Диалектика, блин горелый.
– О чём это вы, господин Уленшпигель? – забеспокоилась Неле. – Говорите как-то непонятно…
– Да, так. Не обращай внимания. Просто немного философствую…. Ещё одно. Перестань "выкать" и называть меня "господином". Только – "Тиль" и, пожалуйста, на "ты". Договорились?
– Хорошо, договорились…. Ой, кошечка!
На полянке появился заспанный Франк ван Либеке, ведший на длинном поводке Фила.
– Р-ры! – заметив незнакомую девицу, отметился леопард.
Именно, что отметился. То бишь, рыкнул безо всякой злобы, сугубо для пущего самоутверждения.
Тем не менее, Леонид счёл нужным сделать строгое внушение:
– Не смей больше, Фил, рычать на эту милую девушку! Она – наш друг. То есть, подруга…. Всё, надеюсь, понял?
– Мяу, – не стал спорить покладистый леопард, мол: – "Как скажешь, уважаемый дядя Гудзак. Тебе, ясный пятнистый хвост, виднее…".
– Что, собственно, у вас здесь происходит? – сладко зевнув, поинтересовался парнишка. – Крики всякие. Фил грозно рычит. Какие-то широкоплечие монахи, сломя голову, бегают по полям…. Девчонка откуда-то появилась. Кто она такая?
– Невеста нашего Ламме, – заговорщицки подмигнув, известил Тиль. – Любовь-морковь до гроба. Это, ребятки, понимать надо.
Макаров только смущённо хмыкнул пару раз. Да и Неле – по неизвестной причине – промолчала…
Даниленко, тем временем, вывалил из мешка на траву пойманную рыбу и объявил:
– Не желаю уродоваться в одиночку! Это, братцы, не по-умному. Предлагаю всем собравшимся – внести посильную лепту. Чешую можно пока не трогать, потом разберёмся. А, вот, выпотрошить рыбин надо обязательно, чтобы не стухли. Денёк-то обещает быть жарким.
– Ничего себе! – удивлённо воскликнул Франк. – Добытчики, однако…. А, зачем нам, спрашивается, столько рыбы? Многовато будет. Всю не съедим. Засолить? Так, соль заканчивается. Половина вашего улова, наверняка, сгниёт.
– Не сгниёт, – заверил Лёнька. – Мы рыбёху презентуем. В качестве платы за постой, – внимательно посмотрел на девушку. – Ведь, твои родители разрешат нам поставить фургончик рядом с вашим домом? Ненадолго, только на несколько дней?
– Ой, какая же я бестолковая! – огорчилась Неле. – Забыла обо всём на Свете, заболталась. Мне же нельзя возвращаться в Дамме. По крайней мере, несколько недель…. Что теперь делать?
– Почему – нельзя возвращаться?
– Ну, как же…. Эти премонстранты, конечно, пришлые. Появились в нашем городке совсем недавно. Сколько пробудут? Трудно сказать. Может, с неделю. Может, и полный месяц. Пока все индульгенции не распродадут. Моего имени они, скорее всего, не знают. Но лицо, наверняка, хорошо запомнили…. Увидят меня в Дамме. Что тогда будет?
– Да, что будет? – заинтересовался Даниленко.
– Ничего хорошего. Схватят и начнут вопить. Мол: – "Ведьма! Мы её загнали в канал. По воде пошли пузыри. Подумали, что девица утонула. Оказывается, всё же, выплыла…. Точно, ведьма!". А после этого поволокут на жаркий костёр. Не хотелось бы, честно говоря.
– А я сразу настраивался – прикончить эту монашескую троицу, – принялся ворчать Макаров. – Чисто на всякий случай. Чтобы окружающий воздух был чище. Так, нет же. Некоторые белобрысые длинноносые типы, строящие из себя высокое начальство, принялись многозначительно покашливать…
– Нам, мой друг Ламме, нельзя рисковать, – поморщился Тиль. – Кто-то мог знать, куда пошли означенные монахи. Организовали бы поиски. Могли обнаружиться случайные свидетели.
– Какие ещё свидетели?
– Обыкновенные. Вон, вдоль противоположного берега, лошадки волокут баржу. Теперь обернись. Что видишь?
– Пастух гонит стадо коров на выпас.
– Вот, я и говорю, мол, случайные свидетели.…Нельзя нам, братишка, рисковать. Спалимся на ерунде свинячьей. Заметут. А, кто за нас дело сладит? Молчишь?
– Куда же мне теперь деваться? – загрустила Неле. – Родственники? Имеются, конечно. Только живут далеко. За Льежем. Считай, неделя пути. По дороге одинокую и беззащитную девушку кто угодно может обидеть. Желающих – без счёта. Да и отец с матушкой…. Что они решат-подумают? Скорее всего, только самое плохое и чёрное. А у мамы, и без того, сердце болит по ночам. Просыпается утром, а лицо – белее свежей льняной простыни…. Как быть?
– И-а? – беспомощно продублировал Иеф, мол: – "Безвыходная ситуация. Всё плохо, мрачно и безысходно…".
– Гав! – не согласился с осликом оптимистично-настроенный Тит Шнуффий. – Гав! Гав!
– Правильно, друг рыженький, всё понимаешь, – поддержал пса Даниленко. – Никогда не надо отчаиваться. Ни раньше времени, ни, вообще…. Из любой, даже самой пиковой ситуации можно найти достойный выход. Причём, всегда и везде…. Франк, у тебя найдётся запасной комплект одежды? Вторая пара башмаков?
– Не отдам! С чего бы это, вдруг? – возмутился понятливый парнишка. – В том плане, что за бесплатно…. Я похож на простака?
– Похож, понимаешь, не похож…. Есть запасной комплект?
– Найдём. Не вопрос – как вы с дядей Ламме любите говорить.
– Три флорина устроят?
– Так отдам. Без денег. За кого вы меня принимаете?
– За честного и нормального пацана, – заверил Тиль. – Тем не менее, денежки-то возьми. Лишними не будут. Накупишь в Дамме себе всяких обновок. И одёжек, и обувок.
– Где взять-то?
– Вон, на камушке лежат. Типа – монетки. Это Иеф заработал сегодня. Не забудь с ним поделиться. Например, купи сочной морковки. Ну, и про Шнуффия с Филом, понятное дело, не забудь. Иначе, в гости не ходи, обидятся и, сговорившись, загрызут бедного осла. Шутка, ясные морские угри…. Ладно, тащи, брат ван Либеке, пацанскую обувь-одежду. Да и мой кожаный дорожный баул прихвати.
– А, как же с рыбой? Когда будем её потрошить?
– Потом. Задачи и проблемы надо решать последовательно, одну за другой. По мере их важности. В строгом порядке.
– Что вы задумали? – насторожилась девушка.
– Ты. Мы же договаривались.
– Хорошо. Что ты задумал?
– Ничего особенного. Побудешь некоторое время мальчиком. То бишь, юношей из бродячей цирковой труппы. В моём бауле имеются дельные ножницы. Сейчас, на скорую руку, сварганим тебе новую причёску…
– Не дам – обрезать волосы! Ни за что.
– Вот же, засада, – огорчился Даниленко. – Уговаривай её теперь…. Гудзак, дружок закадычный. Поговори-ка со своей сердечной зазнобой. Будь так ласков.
– Иди ты в ж…, в жопеньку, – помня о присутствии молоденькой барышни, смягчил фразу Леонид.
– Поговори. Не капризничай.
– Кхы-кхы. Э-э-э…. Неле.
– Что?
– Надо срезать волосы. Уленшпигель прав.
– Хорошо, Ламме. Как скажешь. Надо, так надо.
– Вот, и ладушки, – обрадовался Тиль. – Из послушных девочек, как правило, получаются отличные жёны. Повезло некоторым лысоватым пузанам…. Эй, Франк! Где тебя черти носят?
– Уже иду…
Стрижка заняла минут десять-двенадцать.
– Готово! – громко щёлкая ножницами, объявил Даниленко. – Принимайте работу, господа и дамы!
– Ну, как? – испуганно глядя на Лёньку, спросила Неле.
– Ты и до этого была красавицей, – успокоил Макаров. – А сейчас стала ещё…м-м-м, симпатичней и пикантней.
– Спасибо, Ламме. Хотя, значение последнего слова мне не ведомо. Извини…
– Ладно, голубки белокрылые, прекращайте болтать, – понимающе улыбнувшись, велел Тиль. – Успеете ещё поворковать…. Хватай, юная фламандка, этот узел с одеждой-обувью, следуй вон в те кусты и переодевайся.
Вернувшись (уже в новом обличье), на поляну, Неле, заметно смущаясь, спросила – с кокетливыми нотками в голосе:
– Ну, похожа я на мальчика?
– Не очень, – признался Леонид.
– Почему?
– Э-э-э…
– Сиськи выпирают из-под робы, – бухнул нетактичный Франк. – А, как известно, у мальчишек ничего подобного не наблюдается.
– Я, честное слово, не виновата, – покраснела до корней волос девушка. – Что же теперь делать?
– Не волнуйтесь, ребятки, – лукаво усмехнулся Даниленко. – Добрый дядюшка Уленшпигель уже спешит к вам на помощь. Пожертвую, так и быть, свою праздничную широкую рубаху. Придётся, конечно, немного укоротить по длине. Рукава? Закатаем. Не вопрос…. А после этого начинаем собираться в дорогу. Франк отлавливает и запрягает лошадь. Все остальные – во главе со мной, бравым – занимаются рыбой. Ну, и прочими бытовыми моментами…
Когда с разделкой рыбы было покончено, Лёнька галантно проводил Неле к месту ночного гаданья.
– Ничего нет, – огорчилась девушка. – Ни куклы, ни серебряной чаши, ни венков. Наверное, монахи всё затоптали. Или же выбросили в канал. Жалко…. Ладно, возвращаемся.
Вскоре походная колонна тронулась к Дамме.
Возглавляла её меланхоличная пегая лошадка, влекущая вперёд старенький цирковой фургончик. Иеф и Тит Бибул старательно изображали из себя матёрых разведчиков. То бишь, беспорядочно шастали туда-сюда, нарезая круги, овалы и разнообразные спирали.
Замыкающими следовали, болтая на самые разные темы, Макаров и Неле. Вернее, говорил в основном Лёнька, а девушка, будучи от природы молчаливой, только старательно отвечала на вопросы и скупо рассказывала о повседневной жизни сонного провинциального Дамме.
– Спой песенку, – попросил Леонид. – У тебя очень хорошо получается.
– Какую?
– Ну, не знаю. Например, о любви.
– Хорошо. Как скажешь. Слушай…
Сакура где-то в предгорьях росла,
Над тихой – горной – рекой.
Она по поздней весне цвела,
Громкий – нынче – прибой.Она – цвела. Восхищались все.
Шелест – лент – на ветру.
Ночью цвела – поклоняясь Звезде.
Тихо цвела – поутру.Знойно лето пришло потом.
Жажда – сильный магнит.
Ливни ударили. Снова – потоп.
Осень листвой шелестит.За осенью – тихо – входит зима.
Льды сковали прибой.
Тихо и нежно поёт пурга,
Где-то рядом с тобой.Чахлое деревце на скале,
Заледенело всё.
И уснуло – в седом феврале,
Словно – сердце моё.Но говорят – будет весна.
Сакура вновь расцветёт…
Ветер несёт – пустые слова.
Сердце чего-то ждёт.Мне не дано – тебя понять.
Тебе – меня – простить.
Только весна умеет – ждать.
Только шарманка – любить…Только весна умеет – ждать.
Только шарманка – любить…
– Очень хорошая песенка, – одобрил Макаров. – Красивая. Только я кое с чем не согласен. То есть, с одним утверждением.
– С каким?
– Мол: – "Только шарманка умеет любить…". Я, вот, тоже умею.
– Не уж-то? – притворно удивилась девушка, после чего, коротко улыбнувшись, пообещала: – Обязательно проверю…. Ой, отец с матушкой идут нам навстречу! Наверное, меня ищут. Ругаться будут…
Дорога в этом месте делала широкую замысловатую петлю, поэтому встречные пешеходы были как на ладони.
Черноволосый мужчина (лет сорока с небольшим), невысокий, но очень приземистый и плечистый, был одет в мешковатые тёмно-коричневые штаны и светло-серую холщовую робу. На ногах пешехода наличествовали неуклюжие деревянные башмаки, а на голове красовался бесформенный войлочный колпак.
Стройная женщина (визуально моложе супруга на несколько лет), была облачена в простенькое тёмное платье с оборками и рюшечками. Из-под кружевного чепца выбивались светлые прядки волос, а на ноги были обуты низенькие светло-коричневые замшевые сапожки, украшенные аккуратной чёрной бахромой.