– Это группа из отдела по расследованию убийств, – с облегчением объяснил полицейский.
Среди прибывших находились: врач, двое сотрудников отдела – с фотоаппаратами и дактилоскописты. Главным среди них был, пожалуй, самый красивый следователь Нью-Йорка, лейтенант О'Тул.
Бравый лейтенант, профессионально оглядев сцену, заметил Поттера. Они встретились глазами и незаметно кивнули друг другу.
– Пошли! – обронил О'Тул; Гирам показал ему дорогу.
Осмотр врача-криминалиста потребовал всего несколько минут.
– Шнурок накинули сзади, со спины. Скорее всего, жертва и не увидела своего палача. Все произошло за считанные секунды, – заключил медицинский эксперт. – Хотя, простите, забыл: на руке убитой – огромный синяк. Возможно, что этот след оставил преступник, схватив несчастную за руку.
Поттер старался не смотреть на тело покойной, но после слов врача разглядел безобразный багрово-синий подтек чуть выше локтя. Ева была в том самом черном платье с оторванным рукавом. На полу валялся белый шелковый жакет...
"Так вот зачем понадобился массивный восточный браслет, – догадался Поттер. – Украшение никак не подходило к образу современной героини. Я обратил внимание на это несоответствие еще в первом акте. Необходимо расспросить костюмершу. Мелисента говорила, что Ева беседовала с кем-то перед началом репетиции. Мисс Кролин стучала в уборную Евы, но ей не открыли".
Пока работали фотографы и дактилоскописты, а молодой сержант исследовал сцену, О'Тул обратился к своему опытному коллеге – Поттеру.
– Весьма кстати, что ты оказался в театре. Думаю, в истории с убийством далеко не все просто, – мрачно заметил он. – Истинная головоломка. – Касс Грант, бывший муж погибшей, однажды привлеченный к суду за убийство. Торнтон Грант – ее будущий муж. Элизабет Мейтленд – вдова убитого художника, у которого был роман с ныне покойной Евой, зверски задушенной. Да и Дженет Грант, по слухам, ненавидела невестку. Страшный клубок убийств, так или иначе связанных между собой.
– Миссис Фредерик – вне подозрений, лейтенант. Я сам провожал ее. Она ушла из театра, когда Ева еще была жива, примерно за час до убийства.
– Ты уверен? Если ты видел ее в фойе, это отнюдь не значит, что она покинула театр.
– Кто-то наверняка видел ее. Моросил дождь со снегом, но она отправилась пешком, хотя я предлагал ей вызвать такси.
– Судя по записке, преступник к своей чудовищной акции готовился заранее. – О'Тул поднял смятый листок, на который были тщательно приклеены вырезанные из газеты буквы, и снова прочел фразу вслух: "Моя роковая женщина, тебе нравится это новое ожерелье?" Он задумчиво повертел послание и обратился к дактилоскопистам:
– Вы что-нибудь обнаружили на этом бумажном клочке?
– Нет, все чисто.
О'Тул отдал бумагу одному из сотрудников:
– Пусть ребята из лаборатории повнимательнее исследуют ее, может, что-то и обнаружат. Одно я могу сказать сразу: это цитата "Метаморфоз" Овидия в переводе Горация Грегори.
Поттер изумился. О'Тул – типичный супермен и пижон, оказывается, на досуге изучает древнегреческую классику!
О'Тул поймал недоуменное выражение лица Поттера. Они были старыми друзьями-соперниками. Детектив часто помогал лейтенанту, высказывая иногда парадоксальные, но меткие суждения.
– В чем дело? – спросил О'Тул.
– Да я просто думаю. Искусство древних далеко не каждому по зубам, это обстоятельство сужает круг подозреваемых.
– Кто бы это мог быть?
– Ну, – раздумчиво ответил Поттер, – первый, кто приходит на ум, это – Торнтон Грант. Он широко известен как переводчик и исследователь античной классики.
– Но оставить такую записку – все равно что указать пальцем на самого себя.
– Убийцы иногда ведут себя необъяснимо, даже если они умны и хитры.
– Я должен переговорить со всеми очевидцами случившегося. Но прежде скажи: возможно, ты заметил нечто существенное – так поделись со мной! Кстати, а ты-то как оказался на репетиции?
Поттер рассказал, что Еву в последнее время кто-то настойчиво преследовал и Коллинж обратился к нему за помощью. Даже сегодня во время репетиции неизвестный пробрался в гримерную и оторвал рукав от ее костюма для второго акта. По просьбе Евы мисс Грант согласилась помочь ей как-то исправить туалет.
– Не понимаю, неужели сестра Касса согласилась помогать Еве? Если ты помнишь, на суде...
– Я помню, – ответил Поттер. – Так вот: Дженет помогала Еве, боясь осложнений. Ее брату, конечно, не понравился такой порыв всепрощения. Он не пускал сестру в гримерную, но Дженет ослушалась.
Поттер замолчал.
– Продолжай, – настаивал О'Тул. Детектив не торопился, он размышлял: "Все равно кто-нибудь да расскажет. Лучше, если это сделаю я. По крайней мере честно, объективно. Некогда задумываться о том, почему он – Гирам Поттер – чувствовал себя заодно с Кассом и Дженет.
Детектив пожал плечами:
– Ева сказала, что Дженет спасает ей жизнь. Касс возразил: "И напрасно!" Вот и все. Человек, который собирается через несколько минут совершить убийство, никогда не произнесет такую глупость, которая явилась бы одной из важных улик.
– А может, он ненормальный?
Не обращая внимания на реплику лейтенанта, Поттер продолжал:
– Мисс Грант вскоре вернулась сильно взволнованная. Она сказала, что видела хромого в театре.
– Снова этот хромой! Ты когда-нибудь видел хромых мойщиков окон? Это все бредовая выдумка сестры Касса. Я не поверил ей на суде и сейчас не верю. Она готова на любые нелепые поступки, чтобы прикрыть брата.
– Послушай! – заговорил Поттер необычным для него резким тоном. – Нечего валить все в одну кучу. Касс Грант не имеет никакого отношения к шантажу, которому подвергалась покойная Ева на протяжении долгого времени. Он находился в клинике Холстеда, если ты помнишь. И ты забыл про синяк на руке. Он был у Евы еще до начала репетиции. Хочу тебя предупредить. Пока ты будешь искать улики, имей в виду, что за этим убийством скрывается еще кто-то. Невидимка, упорно преследовавший Еву. Спроси Коллинжа, он может тебе рассказать подробнее.
О'Тул не удивился.
– Я знаю, что есть еще кто-то. Именно поэтому я и взял с собой Хаскела. Хорошо, что он оказался на месте, когда вы нам позвонили. Несколько дней назад в полицию поступила жалоба. Вчера Хаскел был в театре, все скрупулезно осмотрел. Если убийца не один из актеров театра, то посторонний мог проникнуть в гримерную только через пожарный выход на аллею и потом спрятаться в гардеробной. Хаскел рассыпал там флуоресцеин.
– А кто вам звонил? Коллинз?
– Нет, сама Ева. Да! Немедленно уберите тело!
Они вышли из гримерной, оставив трудиться криминалистов.
Уже в дверях, взглянув на безжизненную Еву Грант, О'Тул заметил:
– Должно быть, она была очень красива.
– Да, это так.
– А где Хаскел?
– Я здесь, сэр, – мрачно ответил дактилоскопист. – Я все здесь обнюхаю лучше любой ищейки. Если бы только в мои руки попалось это чудовище! Я бы содрал с него шкуру живьем. Я уже осмотрел гардеробную. Там несомненно кто-то был. Кое-какие предметы сдвинуты. Может, это рабочие сцены? Но надо проверить. Окно у пожарного выхода открыто. Думаю, в театре побывал некто чужой.
– Ты взял с собой прибор? – Да, сэр.
– Погоди. Начни-ка проверку с убитой, пока тело не унесли.
Хаскел побледнел, но, вытянувшись в струнку, отрапортовал:
– Слушаю, сэр.
Когда Поттер и О'Тул вернулись на сцену, то обнаружили: очевидцы преступления притихли, а полицейский стоит на выходе, прислонившись к стене, и с профессиональным любопытством наблюдает за подавленными людьми. Костюмерша полулежала на диване. Лицо каменное, натруженные руки скрещены на коленях, глаза пусты. Мелисента Кролин стирала грим; крем ей принесли рабочие, так как никому больше не разрешали уходить со сцены. Руки у прославленной актрисы дрожали. Мэллоу уже закончил первичную процедуру и вытирал щеки мокрым полотенцем. Когда он снова вернул свой прежний облик, стало ясно, что актеру не больше сорока. Его умные глаза и чувственный рот красноречиво говорили о неизменном успехе у слабого пола. Фишер, самый юный из труппы, талантливо изображал человека, у которого сердечный приступ. Трагическое впечатление от позы юного лицедея усиливал еще не снятый грим. Пит Расслин наливал скотч Коллинжу и критику Ньютону. Оба, выкурив одну сигарету, тут же зажигали следующую. Торнтон Грант сидел не шелохнувшись, словно застыл. Дженет и Касс все так же стояли рядом. Лицо Касса казалось белее снега. Поттер с тревогой сказал О'Тулу:
– Пока твои подчиненные не ушли, пусть врач осмотрит всех. Уж очень неважно выглядят бедняги!
О'Тул сразу же передал просьбу Поттера доктору.
Когда детективы подошли к сидящим на сцене, те немного оживились. Мелисента поспешно стерла с лица Остатки крема. Остальные с надеждой взглянули на высокого, представительного красавца-лейтенанта.
– Леди и джентльмены, – представился он, – я – лейтенант О'Тул, сотрудник управления по расследованию убийств. Мне поручено вести это дело, и я должен поговорить с каждым из вас. Я задам несколько важных вопросов и уверен, что вы окажете мне посильное содействие. Где было бы удобно говорить с вами с глазу на глаз?
– В моей гримерной, – любезно предложила Мелисента.
– Благодарю. Да, еще! Пусть кто-нибудь принесет мой плащ. – Последняя просьба была обращена к одному из полицейских.
О'Тул еще раз внимательно оглядел всех:
– Хочу спросить сразу. Кто из вас может хоть что-то сообщить мне об убийстве миссис Евы Грант?
Торнтон поднял голову:
– Нет смысла тратить время, лейтенант. Касс Грант задушил когда-то Мейтленда Фредерика. Точно так же он задушил и Еву. Больше некому.
– Кто вы? – спросил О'Тул.
– Торнтон Грант. Если вам нужны мотивы убийства, пожалуйста, я их назову. Вчера я сделал фатальную ошибку, объявив своему двоюродному брату, что Ева собирается выйти за меня замуж.
О'Тул посмотрел на Касса, потом перевел пристальный взгляд на Торнтона:
– Примите мои соболезнования. Произошла ужасная непостижимая трагедия. Но у вас есть неопровержимые доказательства вашего тяжкого обвинения?
– Доказательства? Боже правый! Касс Грант убил однажды, почему бы не убить еще раз?
– Если это – все, – прервал его О'Тул, – то мы продолжим разговор с вами позже. Есть желающие еще что-либо сказать?
– Кто-то пытался... – начал Коллинж, но лейтенант прервал писателя.
– С вами мы побеседуем через минуту, господин Коллинж. Остальных я прошу остаться и не разговаривать между собой. Я постараюсь сделать все, чтобы отпустить вас домой как можно быстрее. Если вы согласны мне помогать, то это значительно ускорит расследование.
Он кивнул полицейскому, который стоял на охране; дисциплинированный сержант придвинул стул и сел, скрестив ноги.
– Да, кстати. Возможно, кто-то знает хоть что-нибудь о семье Евы Грант?
Поттер положил руку на плечо костюмерши:
– Я думаю, – как можно мягче сказал он, – что эта женщина – ее мать.
Глава девятая
– Теперь для нее это неважно, – печально промолвила костюмерша. – Я всегда держалась в тени, чтобы не навредить дочери. Моей Элли. Моей прекрасной Еве. Гранты – такое богатое и респектабельное семейство. Моя девочка боялась, что я им не понравлюсь. И сейчас, когда Ева снова собралась замуж, она не хотела, чтобы я жила вместе с ней. А как вы догадались, что я – ее мать?
– Неуловимое фамильное сходство, – сказал Поттер.
О'Тул взял блокнот, и они вместе с сержантом и Поттером проводили мать Евы в гримерную Мелисенты Кролин.
В отличие от просторной уборной Евы, у знаменитой примадонны было очень тесно. Везде в беспорядке разбросаны костюмы, обувь. На столе – косметика: всевозможные тюбики, кисточки и баночки. Из мебели – только обшарпанный стол и старое кресло.
Больно было смотреть, как пожилая, убитая горем костюмерша собирала со стульев одежду и аккуратно развешивала ее на плечики. Убрав гримерную Мелисенты Кролин, она села на стул перед зеркалом. Ее руки лежали на коленях ладонями вверх, серое лицо напоминало безжизненную тупую маску.
– Как ваше имя?
– Симмонс. Миссис Берн Симмонс. Ева – моя родная дочь. Ее настоящее имя – Элли Вое. Она – ребенок от первого брака.
Вдруг миссис Симмонс с размаха ударила кулаком по колену:
– Я не должна была оставлять ее ни на секунду. Но мисс Грант попросила найти булавки для жакета, и я пошла в гладильную. Там всегда такой бедлам, и мне потребовалось минут десять, чтобы найти злосчастные булавки.
– А когда вернулись, вы обнаружили свою дочь... – О'Тул запнулся...
Жестокий спазм перехватил горло матери при воспоминании о мертвой Еве. Детектив видел, что она не в состоянии произнести ни слова.
После долгой паузы костюмерша медленно заговорила.
– Кто-то пытался запугать ее. Все последнее время происходило что-то зловещее. Я изо всех сил старалась защитить ее.
– А вы знаете, кто бы это мог быть; почему шантажировали и запугивали вашу дочь?
– Нет. – Она помолчала и уверенно повторила: – Нет. Не знаю.
– Мисс Кролин слышала, как ваша дочь беседовала с кем-то перед началом репетиции, – заметил Поттер.
– Я ничего не знаю.
– Но она слышала голоса.
– Возможно, Ева говорила со мной.
– Откуда у нее этот синяк на руке?
– Наверное, это сделал убийца. Поттер недовольно покачал головой:
– Синяк был закрыт массивным золотым браслетом уже в первом акте. Думаю, он появился до того, как Ева вышла на сцену.
– Тогда я не знаю. – Голос костюмерши задрожал.
– Миссис Симмонс, -1– начал осторожно О'Тул, – кто-то задушил вашу дочь всего несколько минут назад. Ради всего святого! Вы что, стараетесь защитить убийцу?
– Нет! – прохрипела она. – Но я уже ничем не могу ей помочь. И даже себя я не могу защитить.
– Почему вы боялись оставлять дочь одну? – настойчиво допрашивал О'Тул.
Миссис Симмонс долго думала, прежде чем ответить. Женщину никто не торопил, детективы наблюдали за выражением ее лица.
– Я уже говорила. Кто-то упорно запугивал Еву. – Чувствовалось, миссис Симмонс очень тщательно подбирает слова. – Неизвестный проник в гримерную и уничтожил все цветы. Потом положил дохлую мышь в баночку с кремом, насыпал стекло в пудреницу. А ведь это могло изуродовать мою девочку, мою красавицу Элли.
Вспомнив обезображенное лицо задушенной дочери, костюмерша закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Открылась дверь, О'Тул раздраженно оглянулся, но тут же успокоился, увидев доктора. Врач осмотрел мать убитой, потрогал пульс, затем отвернул рукав платья, протер руку спиртом и сделал укол.
– Ее необходимо немедленно отвести домой. Сейчас миссис Симмонс опасно допрашивать, она очень слаба, – твердо сказал врач.
– Но я... – возразила было несчастная и тут же умолкла.
О'Тул приказал кому-нибудь из полицейских отвести костюмершу домой. Они продолжат разговор с ней завтра.
Когда миссис Симмонс ушла, О'Тул, сокрушенно покачав головой, сказал:
– Костюмерша многое знает, но предпочитает скрывать. Бьюсь об заклад, что она может назвать убийцу, но, кажется, до смерти напугана. И все-таки я вытяну из нее правду завтра, когда бедняга придет в себя. Надо внушить ей, что только так она сама может себя обезопасить.
– А кем мы займемся сейчас? – поинтересовался Гирам Поттер.
О'Тул распорядился поставить на ночь охрану возле дома миссис Симмонс и велел пригласить Коллинжа.
Вскоре появился режиссер. Он оглядел всех присутствующих и сел на стул. Вытянув ноги и глубоко вздохнув, посмотрел на своего друга-детектива.
– Какова моя ответственность за произошедшую трагедию? Если бы у меня не возникла шальная идея поставить пьесу, основываясь на истории убийства Фредерика и его романа с Евой, как вы думаете, разразилась бы такая буря?
– Не знаю, – огорчился Поттер.
– Но есть какая-то внутренняя связь между гибелью художника и его увлечением миссис Грант?
– Вряд ли это простое совпадение. Суть в том, что почерк убийства Фредерика и Евы одинаков. Оба задушены.
Коллинж снова вздохнул:
– Ужас какой! Непостижимо! Костюмерша – мать Евы! Должен сказать, что тогда Ева оказалась ничтожным бездушным существом. Ее мать влачила жалкое существование. Жила, как собака, на подачки дочери. Позор!
О'Тул вновь приступил к допросу. Коллинж подробно повествовал о последних неделях жизни Евы. О загадочной травле, которая доводила молодую женщину до истерики. Это происходило не только в театре. Миссис Грант терроризировали, не давали покоя даже ночью. Драматург объявил, что знает, где жила Ева. Он достал маленькую записную книжку и нашел адрес.
– А что сами вы думаете об этой трагедии? – спросил его О'Тул.
– Я думаю, что Ева знала, кто ее преследует, и очень боялась этого человека.
– Так же, как и ее мать, – заметил следователь.
– Ева говорила вам, что она, доведенная до отчаяния шантажистом, вызывала полицию?
Коллинж удивленно вскинул брови:
– Неужели? Нет, она мне ни слова не сказала об этом. Вы что-нибудь предприняли?
О'Тул объяснил, что полиция использует особое химическое вещество, флуорисцин. Эксперты рассыпали порошок в гардеробной, единственной комнате, через которую можно было незаметно проникнуть в гримерную Евы. Следы этого вещества непременно останутся на руках или одежде того, кто побывал там.
– Так вот почему ваши ребята осматривали каким-то прибором почти всю труппу?
– Да, именно поэтому.
– Нашли что-нибудь, Хаскел? – спросил О'Тул, обратившись к своему помощнику.
– Все чисты, лейтенант, кроме мисс Грант. На обеих руках обнаружен флуоресцеин.
– Девушка? – удивился О'Тул. – Я бы, скорее, подумал, что ее брат. Хотя, быть может, она – его соучастница. Следила, чтобы Кассу никто не помешал.
Лейтенант вернулся к допросу:
– А теперь, господин Коллинж, я думаю, вам стоит рассказать об актерах вашей труппы – об их отношениях с покойной и о том, где был каждый из них в момент убийства. Начиная с той самой минуты, когда актеры появились в театре.
– О периоде до начала репетиции лучше осведомлен мой помощник. Я пришел в театр с господином Поттером всего за несколько минут до прогона спектакля. Что тут было раньше, я просто не знаю. Потом занятые в пьесе артисты гримировались, примеряли костюмы. Кроме рабочих сцены, конечно, но они не в счет.
– Теперь любой в счет, – многозначительно заметил О'Тул.
Коллинж задумался:
– Насколько я знаю, вражды между актерами труппы не наблюдалось. Мелисента Кролин не конкурировала с Евой. Они были актрисами разного уровня, но щедрая и одаренная Мелисента всячески помогала Еве. Талантливая безотказная Кролин порою одна вытягивала самые сложные сцены.
– А актеры-мужчины?
– Думаю, легкомысленный Фишер тут ни при чем. – Коллинж ухмыльнулся. – Мэллоу, пожалуй, не устоял перед чарами Евы, пытался ухаживать. Но он неравнодушен ко всем хорошеньким женщинам. Вы же видели Еву?
– Видел, но только мертвой, – нахмурился О'Тул.