- Меня тоже, - он засунул руки в карманы пиджака, - но, Харли, я не гожусь для серьезных отношений.
- Я знаю.
- Я - проблема посложнее, чем та, с которой ты в состоянии справиться.
- Могу себе представить. Что же нам теперь делать?
"Позволь мне любить тебя. Позволь проникнуть в твою нежную, сладостную плоть. Позволь погасить сжигающий нас огонь и вернуть утраченный мной покой".
Так Дункан подумал, а вслух произнес:
- Ты войдешь сейчас в свой номер, закроешь плотно дверь и запрешь ее.
- Хорошо, - согласилась Харли и покорно отступила внутрь комнаты. - Ты уверен, что поступаешь правильно?
- Нет, - улыбнулся Дункан.
Она улыбнулась ему в ответ грустной улыбкой.
- Что же, я тоже. Спокойной ночи, Дункан.
- Доброй ночи, Харли.
Он отступил еще на шаг назад, она сделала то же самое. Дверь медленно закрылась, и, только услышав, как поворачивается в замке ключ, он смог заставить себя уйти, медленно направившись в сторону лифта. Ему хотелось повернуться и броситься назад, но он упрямо шел вперед. Ему надо было немедленно уйти подальше отсюда, туда, где он смог бы вновь обрести здравомыслие.
Дункан поймал такси, но, уже подъезжая к Чарльз-стрит, понял, что не может усидеть на месте. Он расплатился с водителем и пошел пешком. Он шагал квартал за кварталом, вдыхая полной грудью теплый влажный воздух июльской ночи. Ничто не отрезвляло его. Дункан вновь и вновь повторял себе, что не сможет быть счастлив - не помогало. Радость буквально переполняла его, никогда в жизни он не испытывал подобного ощущения.
Кто он? С этим Дунканом Лангом он был совершенно не знаком. Он только что добровольно отказался уложить в постель женщину, ставшую объектом его вожделений, отказался от близости с женщиной, которая влекла его как никакая другая прежде, и тем не менее был наполнен непонятной ликующей радостью.
Как можно радоваться после того, как ты отверг то, чего жаждал? Как можно ликовать, когда и Харли сказала "нет"? Как можно чувствовать себя счастливым, если идешь в пустую квартиру и ближайшее будущее скрыто во мраке.
Это были глупые вопросы. Его неуместное ликование, конечно, было вызвано пылкостью и природным жизнелюбием Харли, щедро дарящей всю себя - будь то музыка или поцелуи.
Харли была единственной и неповторимой, и с каждым мгновением он все больше убеждался, что она нужна ему.
Совершенно измученный обрушившимися на него проблемами, Дункан свернул на свою улицу и застыл. Прямо перед его домом среди знакомых ему автомобилей соседей стояла чужая машина, которую он никогда раньше не видел.
- Вот те на, - пробормотал Дункан, машинально пригибаясь к земле и ныряя за "Тойоту".
Выглянув из-за капота, он принялся внимательно изучать стоявший впереди американский седан и человека, сидевшего за рулем. Тот спокойно рассматривал его дом, подняв глаза на окна третьего этажа, где как раз располагалась квартира Дункана.
Оружие бы сейчас оказалось весьма кстати. К сожалению, ни в одном из тех случаев, которыми Дункан занимался в последние два года, не требовалось ничего такого, что хоть отдаленно напоминало бы вооруженную защиту. Проще всего было, конечно, тихо дать задний ход и раствориться в городе, пока парень его не увидел, но где прятаться дальше, если непонятно, от кого скрываешься и почему?
Дункан мысленно перебрал содержимое своих карманов: бумажник, носовой платок, его ключи… и монблановская ручка! Отлично!
Он начал медленно и бесшумно продвигаться вверх по улице, прячась за припаркованными машинами, пока не оказался позади седана. Машина была взята напрокат. Дункан запомнил номерные знаки, бросил взгляд на карточку из прокатного бюро и крадучись двинулся к дверце водителя. Сердце гулко колотилось в груди. Дункан нащупал дверную ручку, затем резко выпрямился и распахнул дверцу автомобиля. Он стремительно приставил авторучку к виску ничего не подозревавшего водителя, прежде чем мужчина осознал, что он уже не один.
- Только шевельнись, и ты - покойник, - прорычал Дункан. - Руки - на приборную доску, чтобы я мог их видеть. Быстро!
Тяжело вздохнув, водитель повиновался. В тусклом уличном освещении Дункан сумел разглядеть сидящего человека: высокий и мускулистый мужчина в костюме-тройке, полностью скрывавшем пистолетную кобуру у него под мышкой.
- Кто вы и почему пялитесь на окна моей квартиры? - потребовал ответа Дункан, прижимая ручку к виску наподобие дула пистолета.
- Вы месье Дункан Ланг? - спросил водитель. Ухо резанул французский акцент.
- Ну, я, - ответил Дункан.
- Добрый вечер, месье, - раздался голос второго француза из-за спины Дункана.
"О черт", - ему даже не пришло в голову, что у водителя может быть напарник, и теперь очень даже настоящий пистолет упирался дулом в его затылок.
- Будьте так любезны, положите руки на капот, - вежливо скомандовал владелец револьвера, - после того как бросите ручку, разумеется.
Дело дрянь. Дункан отбросил ручку, положил руки на капот машины и всерьез забеспокоился, как бы не отдать концы в ближайшие несколько минут.
- Ну и что все это значит? - спросил он, в горле у него пересохло, а сердце отчаянно колотилось.
- Наш патрон, месье Жискар, желает, чтобы вы вернули ему бриллианты, похищенные вами, - сообщил водитель, - мы здесь, чтобы забрать их у вас.
Дункан тихо выругался. Это не неприятность, это - катастрофа,
- Вы зря тратите время, - проговорил он. - У меня нет бриллиантов, и я не знаю, где они.
- Право, месье, мы были о вас более высокого мнения, - недовольным голосом произнес тот, что стоял сзади с оружием в руках.
-Джентльмены, я тут ни при чем, - заявил Дункан, стараясь, чтобы голос его звучал ровно. - Полиция Нью-Йорка подтвердила мое алиби на время, когда была совершена кража. Как только отыщется настоящий грабитель, они найдут бриллианты и вернут их вашему хозяину. Так что месье Жискару следует сохранять терпение.
- Увы, месье, - с сожалением проговорил водитель седана, - именно этого качества наш хозяин, к несчастью, лишен.
- Причем начисто, - добавил его напарник.
- Примите мои глубокие соболезнования, - буркнул в ответ Дункан, ударяя пяткой по колену стоящего сзади француза и резким ударом локтя врезаясь в его диафрагму.
Следующим был сильный удар правой в челюсть водителя, между тем как сзади послышался удивленный вздох и раздался звук падающего на асфальт револьвера. Дункан перекатился по газону и вскочил на ноги с револьвером француза в руках.
- Не так резво, приятель, - бросил он уже бывшему владельцу пистолета, изготовившемуся к прыжку, - назад, спиной к машине.
Тяжко вздохнув, спортивного вида блондин послушно выполнил его приказание.
- Право, месье, - посетовал водитель, - как нехорошо, с вашей стороны. Мы всего-то собирались обсудить с вами случай с бриллиантами, а вместо этого - вы тут с вашими угрозами…
- Не похоже на то американское гостеприимство, которого я ожидал, - добавил блондин.
- Совсем не похоже, - подтвердил водитель.
- Извините меня, - проговорил Дункан, чувствуя, что в нем закипает бешенство и он теряет остатки терпения, - но мне кажется, что приставить и дуло пистолета к голове - это невежливо и не лучший способ укрепить франко-американские отношения.
- А стащить бриллианты нашего босса, это как - вежливо? - поинтересовался водитель.
- Действительно, - согласился блондин,
- Если вы вернете их, мир между нашими народами будет восстановлен.
У Дункана возникло недоброе предчувствие, что он постепенно сходит с ума.
- Так, повторяю еще раз: у меня нет бриллиантов, я их не крал, и я не знаю, где они сейчас. Скажите Жискару, что он меня не за того принял, и пусть подыщет вам новую мишень для стрельбы.
- Право, месье, - серьезно заметил водитель, - не стоит так обижаться.
- Мы намеревались лишь обсудить с вами небольшой деловой вопрос, - добавил блондин обиженно.
Дункану начал надоедать этот бессмысленный разговор. Он устал, хочет спать и намерен как можно скорее оказаться у себя дома.
- Да нет у меня этих чертовых бриллиантов! - теряя терпение, воскликнул он. - Оставьте меня в покое!
- Месье, мы же разумные люди, - продолжал водитель.
- Мы лишь хотели все уладить миром, - вторил ему блондин.
- У нас есть приказ: или вернуть бриллианты, или покончить с вами.
- Мы бы предпочли, чтобы вы добровольно вернули драгоценности.
Дункан не имел понятия, как отвязаться от этих болванов.
- У меня есть для вас новый приказ, - сообщил им Дункан. - Оставить меня в покое! Если я увижу кого-нибудь из вас поблизости от моего дома или моего офиса, я сначала буду стрелять, а потом задавать вопросы. Понятно?
- Вполне, - ответили оба бандита одновременно.
- Отлично. А теперь ты, - приказал Дункан, направляя дуло пистолета в сторону блондина, - туда, где заднее сиденье, на пол.
Безнадежно вздохнув, белокурый головорез предпочел подчиниться.
- Прощайте, месье, - попрощался с ними Дункан, наставляя оружие на водителя.
- Позвольте сказать вам до свидания, - кинул ему в ответ водитель, прежде чем машина сорвалась с места и помчалась в сторону Десятой авеню.
Дункан тоже предпочел поскорее покинуть это место. Сунув пистолет в задний карман джинсов, он понесся по направлению к Восьмой авеню. Как был не похож его сумасшедший бег на размеренные утренние пробежки по Челси. Он бежал изо всех сил, а сердце гулко колотилось в его груди. Он так разогнался, что вполне мог бы потягаться с "Харлей-Дэвидсоном".
Харли проснулась после ночи, наполненной столь откровенными эротическими фантазиями с Дунканом Лангом в главной роли, что задумалась, сойдет ли ее румянец до конца столетия. Душ и легкий завтрак в номере мало-помалу восстановили ее душевное равновесие. Подумав, она пришла к выводу, что они с Дунканом повели себя прошлой ночью как два взрослых и весьма рассудительных человека, когда не дали чувствам взять верх над разумом. Помимо всего прочего, у него были свои проблемы, у нее - свои. Он жил на Восточном побережье, она - на Западном. Он был плейбоем Запада, она - девственной весталкой мира поп-музыки.
Довести до логического завершения их отношения было бы сущим безумием. Она действительно радовалась тому, что им обоим удалось совладать со своими чувствами прошлой ночью. Уж теперь-то Харли ни за что не будет о нем думать.
Но она ошиблась, мысли о нем все время лезли ей в голову. Чтобы отвлечься, она позвонила матери и выслушала очередную порцию причитаний Барбары Миллер, пекущейся о безопасности своей дочери, оказавшейся в этом ужасном, полном преступников городе.
Харли понадобилось десять минут, чтобы убедить мать в том, что она не собирается бросать свою карьеру, не собирается терять голову или вступать в очередную новомодную секту. Еще пять минут она провела, убеждая ее не смотреть выпуски телевизионных новостей. Харли вновь повторила ту самую ложь, которой уже успокаивала мать, будто она остановилась у своих добропорядочных друзей в их надежно охраняемом доме на Лонг-Айленде. Она солгала, поскольку Барбара была совершенно не готова услышать правду.
Она потратила еще пять минут, справляясь о здоровье матери и успокаивая себя тем, что та регулярно принимает таблетки от гипертонии. Затем Харли целых десять минут выслушивала все печальные новости из Свит-Крика, уже рассказанные ей матерью во время предыдущего звонка: жаркие июльские дни принесли засуху, грозя фермерам большими бедами; боготворимый всеми полузащитник спортивной команды Свит-Крика разбил вдребезги два окна центрального городского универмага во время ночной попойки; Эбби Чандлер скончалась, а ее младшая дочь сбежала с каким-то мужиком на десять лет старше ее; бегонии же, несмотря на небывалую жару, продолжают бороться за жизнь.
Наконец Харли попрощалась с матерью и повесила трубку с чувством огромного облегчения. Ей понадобилось почти семнадцать лет, чтобы уразуметь, что мать чувствовала себя счастливой, лишь терзаясь по какому-нибудь поводу, неважно даже какому. Все девять лет, будучи в клетке у Бойда, она никак не могла примириться с тем, что мир нужно видеть исключительно в черном, в лучшем случае в сером, но уж никак не в красном, оранжевом, желтом или каком-то ином радостном цвете. А если бы сбылись пророчества Барбары Миллер относительно ее жизни, то сейчас бы она валялась в похмелье на задворках какого-нибудь захудалого кабака с запаршивевшим бродягой, подцепленным накануне вечером.
Она взглянула на себя в зеркало: небрежно зачесанные короткие каштановые волосы, облегающее короткое красное платье, непременно ковбойские сапожки, конечно, веснушки и никакой косметики на лице, - и довольно улыбнулась. Родители, особенно помешанные на переживаниях, не всегда оказываются правы относительно будущего их детей.
Харли снова взяла телефон и позвонила Энни, чтобы успокоить ее, затем собралась и вышла из номера. Пора было вернуться в город и поискать тексты для песен в новый альбом.
Она вышла из "Миллениума" в хмурое утро, и все ее планы были мгновенно разрушены двумя высоченными накачанными молодцами в дорогих костюмах-тройках, неприятно напоминающих ее собственных телохранителей, с той лишь разницей, что эти были не телохранителями, а бандитами. Даже если бы она провела все девять лет в монастыре, она бы все равно догадалась, кто преграждает ей дорогу. Будучи абсолютно уверенной, что перед ней не подручные Бойда Монро, она не испугалась даже тогда, когда они подхватили ее с двух сторон под локти и повели в одну из оранжерей, окаймляющих застекленный фасад здания.
- Добрый день, мадемуазель, - поздоровался с ней дородный слегка прихрамывающий блондин.
- Не присядете ли? - спросил крепкий брюнет с живописным синяком на челюсти.
- Перед вами два заехавших в вашу сказочную страну иностранца, - сказал блондин, - и они взывают к вашей помощи.
- Мы нуждаемся в вас, мадемуазель, - проговорил брюнет.
- Мы займем всего минуту вашего времени, - добавил здоровяк блондин.
- Самое большее две, - уточнил крепыш брюнет.
- Послушайте, - начала Харли, высвобождаясь из их здоровенных ручищ, - что тут происходит? Кто вы такие, ребята?
- Ай-ай-ай, где же наши манеры? - изобразив полное раскаяние на лице, воскликнул дородный блондин. - Тысяча извинений, мадемуазель. Я - Дезмон Фаррар.
- А я, - вставил крепкий брюнет, - Луи Мерсер. Мы оба счастливы познакомиться с вами.
Она подняла глаза на лихую парочку - этакие киношные обитатели бандитского притона. Только французы могли произвести на свет таких вежливых негодяев.
- Я очарована, - произнесла она с сарказмом, - ну и что вас, ребята, интересует?
- Сущая ерунда, - заверил ее Дезмон.
- Так, безделица, честное слово, - сказал Луи.
- Мы только хотим знать место обитания месье Дункана Ланга, - проговорил Дезмон.
- Нас вполне бы устроил адрес, - добавил Луи. Харли некоторое время молчала, задумавшись над ответом.
- Но я не знаю, где он живет.
- Вы нас не поняли, мадемуазель, - бросил Луи, - мы знаем, где он живет.
- Вчера ночью мы рассчитывали потолковать с ним с глазу на глаз, - пояснил Дезмон.
- Но месье Ланг отказался, - продолжил Луи. Харли уставилась на них. Бог мой, они подрались с Дунканом?
- Потому-то мы и пришли к вам, - сказал Луи.
- Мы хотим знать, где он скрывается, - вставил Дезмон.
- Но я тоже не в курсе, - сказала Харли. Дезмон бросил взгляд на напарника:
- Она прикидывается дурочкой.
- И это нас очень огорчает, - ответил Луи. Дезмон печально оглядел Харли.
- Боюсь, мы должны будем составить вам компанию до тех пор, пока вы не вспомните, где он.
Харли со злостью посмотрела на этот бандитский дуэт.
- Но я говорю вам правду. Я знакома с Дунканом не более трех дней и не имею ни малейшего представления о его друзьях или о том, где он может находиться. Честно!
Дезмон погрозил ей пальцем, словно строгий папаша маленькой девочке.
- За таким невинным личиком скрывается столько лжи.
- Да, мой друг, мир так несовершенен, - сочувственно покачал головой Луи.
- Мадемуазель, - решительно заявил Дезмон, - вы могли бы догадаться, что мы осведомлены о том, что ваши отношения с месье Лангом весьма далеки от случайного знакомства. Вы ведь целовались с ним вчера вечером.
- И со страстью, надо сказать, - добавил Луи. Харли покрылась румянцем.
- Вы шпионили за нами?
- Ну-ну, мадемуазель, нам за это платят, - сказал Дезмон. - Нам приказано найти, проследить и схватить месье Ланга. Мы не выполнили только последнее.
- Шеф был очень огорчен, - посетовал Луи.
- Все, сдаюсь, - прервала их Харли, - кто ваш шеф?
- Арман Жискар, конечно, - ответил Дезмон. Глаза Харли широко раскрылись.
- И вы полагаете, что Дункан связан с кражей?
- О да, конечно, - кивнул Луи.
- Но у Дункана нет бриллиантов!
- Он стащил их только вчера и уже продал? - поинтересовался Дезмон.
- Нет, нет! Дункан не брал бриллианты, их у него не было и нет сейчас.
Луи взглянул на девушку с выражением неподдельного ужаса.
- Неужели эта свинья Ланг усугубил свое преступление, обманув столь очаровательную и доверчивую мадемуазель?
- Нельзя быть столь мягкосердечной с мужчинами такого сорта, - заявил Дезмон.
- Что-то подсказывает мне, что именно нам придется взять на себя миссию разоблачения предательства, совершенного человеком, которого вы целовали с таким жаром, - высокопарно произнес Луи.
- Мужчины всегда были обманщиками, - печально процитировал кого-то Дезмон.
Харли задохнулась от захлестнувшей ее ярости.
- Слушайте, парни, я могу поклясться, что Дункан вовсе не мерзавец, вы не того ищете.
- Что значит "мерзавец"? - поинтересовался Дезмон у Луи.
- Подлец, подонок, - охотно объяснил ему Луи.
- Нет, мадемуазель, он как раз тот мерзавец, который нам нужен, потому что именно этот мерзавец нужен нашему шефу, - объяснил ей Дезмон.
- Вот потому-то мы и обратились к вам, - добавил Луи.
- Понятно, - протянула Харли.
Да, у нее появилась реальная возможность сыграть в очко с месье Дезмоном и месье Луи не на жизнь, а насмерть, если она не найдет способа убедить их в своем неведении, и побыстрее. Ей также было ясно, что Дункан влип в настоящую беду и она обязана помочь ему выбраться из нее.
- Парни, мне бы хотелось помочь вам, в самом деле хотелось, - заверила она их. И вдруг ее озарило: - Хэмптон.
- Что? - переспросили Дезмон и Луи в один голос.
- Как раз вчера Дункан рассказал мне, что у его семьи есть летний дом где-то в Хэмптоне! Разве это не подходящее место, чтобы переждать горячие деньки?
Харли мысленно посоветовала себе прекратить смотреть так много гангстерских боевиков по телевизору, в то время как Дезмон и Луи что-то негромко обсуждали друг с другом по-французски.
- Ладно, мадемуазель, - наконец сказал Дезмон, - надо признать, мы не просчитали такой возможности. Кроме того, вы так напомнили Луи его сестренку, что ему очень хочется вам верить.
- Мари-Луиза никогда бы не обманула в мало-мальски серьезном деле, - подтвердил Луи.