Элеанор сразу прониклась симпатией к практичной и доброжелательной Петре. И ей понравился выделенный для нее кабинет.
– Ух ты, какая красота! – Она выглянула из окна, откуда открывался вид усыпанного снегом Санкт-Петербурга.
В Нью-Йорке ее окна выходили на пожарную лестницу другого здания.
– Мистер Кузнецов хотел, чтобы из всех окон был виден город, – сказала Петра с сильным акцентом. – Так как наше здание самое высокое в этом районе, все получилось.
– Вам нравится у него работать?
– Очень.
Элеанор была удивлена. Но, может, Петра просто закрывает глаза на недостатки Лукаса. Она осмотрела свой аккуратный кабинет и заметила большую белую коробку на столе.
– Кто-то оставил здесь свои вещи?
– Нет, это куртка, шапка и перчатки. Лукас попросил меня купить это для вас еще до того, как вы вылетели из Сингапура.
– Он очень предусмотрителен, – пробормотала Элеанор, размышляя, с чего это Лукасу вздумалось проявлять о ней заботу.
В коробке она обнаружила очаровательную черную куртку, подбитую натуральным мехом. Это означало, что она никогда не сможет ее надеть.
– Он всегда думает о других, – кивнула Петра.
– Вот как?
Неужели они говорят о человеке, за которым в прессе закрепилась репутация хищника, безжалостно поглощающего маленькие компании, и плейбоя?
– О да. Когда прошлой осенью моей матери понадобилась операция, Лукас оплатил не только ее, но и услуги сиделки. А прибыль от ледяного отеля пойдет на благотворительность.
– На благотворительность? – Это стало новостью для Элеанор.
– Разве он вам не сказал?
– Нет. Вы уверены?
– Конечно уверена. А в прошлом году Лукас открыл в этом здании ясли для детей сотрудников компании.
– Я сделал это, – послышался протяжный голос за их спинами, заставивший обеих женщин вздрогнуть, – чтобы мои сотрудники меньше волновались за своих детей и больше работали. Эффективность прежде всего.
Это было больше похоже на человека, которого Элеанор знала.
Петра взглянула на Элеанор, и в ее глазах та прочла: "Не верьте ему".
– Сотрудники вам очень благодарны.
– Это стоило каждой затраченной копейки. Кстати, о сотрудниках… Несколько человек, с которыми вам следует познакомиться, уже должны быть на строительной площадке, так что нужно пошевеливаться.
Улыбка застыла на губах Элеанор, когда она осознала, что Лукас едет с ней.
– Вы тоже едете? – все же решила уточнить она.
– Да. Это проблема?
Конечно. После длинного перелета, когда ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы сконцентрироваться на работе, провести немного времени вдали от Лукаса не помешает.
– Нет конечно, – вежливо ответила Элеанор, но скорее ради Петры, чем ради него.
– Хорошо. Надевайте куртку и поехали.
– Не могу.
– Она не подошла?
Петра улыбнулась:
– Мисс Харрингтон ее еще не примеряла.
Элеанор медлила. Как объяснить, почему она не может надеть куртку, чтобы не обидеть Петру, которая ее выбирала?
– Э-э-э…
– Ты не оставишь нас на минуту одних, Петра?
– Конечно. Если понадоблюсь, я на своем рабочем месте.
Лукас подождал, пока она не вышла, и только затем зашел в кабинет. Когда он закатал рукава рубашки, Элеанор пожалела, что он это сделал.
– В чем дело сейчас? – шелковым голосом осведомился он.
Она чувствовала себя ужасно.
– Я благодарю вас за этот жест, но не могу ее надеть.
– Это был не жест, – устало произнес Лукас. – Я сделал это ради себя. Если свалитесь от простуды, вы станете бесполезны. А теперь не противоречьте мне и наденьте куртку.
– Я не противоречу. – Элеанор взяла свой пуховик, лежавший в кресле и всунула руки в рукава. – У меня есть куртка.
– Она годится для Нью-Йорка. К тому времени, когда вы закончите осматривать строительную площадку, вы замерзнете, как суслик.
– Но я не могу ее надеть. Она отделана мехом. Вы когда-нибудь слышали о ЛЗЭОЖ?
– Это любовник, которому не нравится мех?
– Нет, это организация "Люди за этичное обращение с животными".
Не сомневаясь, что Лукас объявит это нелепостью, Элеанор была удивлена, когда он вздохнул и кивнул:
– Что ж, поехали.
Глава 5
– Покупка не должна превращаться в показ мод, заметил Лукас, глядя на часы на телефоне.
– Выбрать не так-то просто, – ответила Элеанор, стоя перед зеркалом.
По мнению Лукаса, все пуховики были похожи. К тому же каждый раз, когда Элеанор снимала очередную модель, ее жакет распахивался, открывая его взору шелковую блузку, так туго натянувшуюся на грудях, что становилось видным кружево бюстгальтера. Неужели этого никто не замечает, кроме него?
– Сделайте наконец выбор, – велел он, – иначе я сделаю его сам.
И продавщица, и Элеанор взглянули на него, как на сумасшедшего. Каковым он себя сразу же и почувствовал.
– Боже, это всего лишь пуховик!
– Я не стану носить вещи, которые мне не нравятся.
Глаза Лукаса сузились. Она не шутит?
– Одежда – это просто одежда.
– И это говорит мужчина, который носит сшитые на заказ ботинки.
Разумеется, она заметила. Элеанор происходит из старинной богатой семьи. И, конечно, однажды она выйдет замуж за мужчину своего круга, и у них будут прекрасные дети с прекрасной родословной.
Но почему он об этом думает?
Лукас со вздохом поднялся с кресла, обитого красным бархатом, и просмотрел одежду на нескольких вешалках. Остановившись на пуховике оливково-зеленого цвета, он сдернул его. Размер, похоже, ее. Он подошел к Элеанор и протянул ей пуховик.
– Примерьте это. – Их глаза встретились в зеркале, как в ту ночь в ледяном баре, и Лукас ощутил удар в солнечное сплетение. Он нахмурился. – Примерьте, мисс Харрингтон.
– Ну, хорошо. – Длинные ресницы Элеанор опустились, пряча ее фантастические глаза, а в паху Лукаса возникла боль. – Кажется, и в самом деле чудесный пуховик.
Лукас даже не потрудился посмотреть в зеркало. Он и без того знал, что цвет пуховика подчеркнет зелень в ее глазах. Он перевел взгляд на шапки. Есть ли здесь шапки не из меха? Кажется, эта черная, которая закрывает уши. Выбрав перчатки и муфту, Лукас вернулся к Элеанор.
– Я не могу надеть эту шапку, – заявила молодая женщина. – Она испортит прическу.
– Ну так распустите волосы.
– Распустить?
Отражение Элеанор снова посмотрело на него, а Лукас думал, что еще никогда в жизни он не был так возбужден, глядя на женщину в пуховике. Остановка в магазине должна была продлиться пару минут – и лишь затем, чтобы его новая сотрудница не простудилась. Но теперь он не мог глаз отвести от нее, пока она поднимала руки, чтобы распустить волосы. Лукас замер, почти ничем не отличаясь от манекенов в магазине. Каштановые волны рассыпались по ее плечам, как шелковистое покрывало, и в ноздри Лукасу ударил аромат свежих яблок. Щеки Элеанор зарделись, и ему стоило огромного труда не развернуть ее к себе и не прижаться к ее губам.
Температура в магазине, похоже, подскочила, так что надевать шапку на ее голову вдруг стало совершенно излишне. Но он все равно надел.
Элеанор поправила шапку, а Лукас протянул ей перчатки.
– Не мех, так что можете не жаловаться.
– Я не жалуюсь.
Она взглянула на себя в зеркало.
– Включите это в мой счет, – сказал Лукас, поворачиваясь к продавщице, которая во все глаза наблюдала за этой сценой.
– Да, конечно.
– Нет, подождите! Плачу я! – Элеанор схватила свою сумочку и поспешила к ним. – Мистер Кузнецов, я не хочу, чтобы вы оплачивали мою одежду.
Ей ничего от него не нужно. Почему-то эта мысль вызвала у Лукаса легкое раздражение.
– Дело не в том, мисс Харрингтон, что нужно вам, а в том, что нужно мне.
Сейчас ему было нужно как можно скорее покинуть магазин, где стало невыносимо жарко.
– Я сама могу покупать себе одежду.
– Это деловые расходы.
– Вы не можете…
– Я могу делать все, что захочу.
– Думаю, вы слишком долго делали то, что вам хочется.
– Верно.
– Правда, что доход от ледяного отеля пойдет на благотворительность? – спросила она.
Выражение его лица стало непроницаемым.
– А что не так?
– Имя Харрингтонов будет ассоциироваться с этим отелем, так что мы об этом должны были узнать первыми.
– Теперь знаете.
Элеанор пришла в негодование, поняв, что Лукас ничего не собирается объяснять, и попыталась подавить ощущение, что оказалась в ловушке.
– Что за благотворительное общество? – продолжала допытываться она.
Он пожал плечами:
– Не помню.
– Не помните? Зачем это вообще делать?
– Потому что я могу себе это позволить.
– А также потому, что это выставит вас в хорошем свете, – заметила Элеанор.
Лукас скрипнул зубами. Судя по всему, Элеанор уже составила о нем свое мнение – и надо сказать, не самое приятное.
– И это тоже, – согласился он.
– Вы еще больше упали в моих глазах, если такое вообще возможно, – заявила она.
– Меня это должно волновать? – поинтересовался он.
– Понятно, что нет, – холодно сказала Элеанор.
– Вы закончили допрос? – едко осведомился он. – У нас всего месяц, чтобы закончить проект, и мне нужен компетентный человек, готовый ударно трудиться.
Элеанор вздернула подбородок:
– Почему мне кажется, что вы меня оскорбили?
– Потому что мое мнение о вас не намного выше вашего мнения обо мне.
– Тогда мы станем отличной командой, – сухо резюмировала она.
– Мы не команда, мисс Харрингтон. Я нанял вас, чтобы вы работали на мою компанию.
– Ха!
Лукас пристально посмотрел на нее. Элеанор подавила желание съежиться. Она вела себя вызывающе только потому, что не хотела, чтобы он заметил ее влечение к нему. Влечение, которое она не желала испытывать, поскольку Лукас ей не нравился и поскольку он не обладал качествами, которые могли бы ее заинтересовать.
– У вас хорошо подвешен язык, – заметил он.
При этом его взгляд опустился на ее губы, и Элеанор почувствовала, как их начало покалывать. Она замерла. Совсем как маленькая полевая мышка, ждущая, что в любую секунду на нее может наброситься хищник. Или она хочет, чтобы он на нее набросился? Эта мысль привела ее в смятение.
– Можно попытаться найти ему другое применение, – продолжал Лукас.
Элеанор не сразу уловила смысл его слов. Она вдруг ощутила жар, исходящий от его тела, и ей понадобилась вся сила воли, чтобы не податься навстречу и не прикоснуться к Лукасу. Скрывая шок, Элеанор приподняла бровь, словно оказывалась в такой ситуации не впервые.
– Чувствовать вкус пищи? – предположила она, стараясь говорить легко, однако поняла, что ей это не удалось, потому что Лукас медленно улыбнулся, и улыбка эта сулила удовольствие, прежде ею не испытанное.
– Вроде того.
Элеанор глубоко вздохнула и напомнила себе, что Лукас – просто проклятый шовинист, который слишком долго получал все, что хотел.
– Так ты хочешь этого, Элеанор?
От того, как он произнес ее имя – намеренно протяжно и с хрипотцой, – по телу Элеанор прокатилась жаркая волна.
– Что я хочу?
Она забыла, о чем они говорят, чувствуя, как в ней разгорается желание.
– Этот разговор – только прелюдия?
Прелюдия! Значит, Лукасу известно о ее тяге к нему.
– Вообще-то я должна симпатизировать мужчине, чтобы играть с ним в такие игры, – как можно беззаботнее сказала Элеанор.
– Может, стоить поиграть в такие игры с кем-нибудь, кто вызывает страсть, а не только симпатию?
Элеанор сглотнула:
– Могу вас заверить, что этот мужчина – не вы.
Но она понимала, что это ложь. С той ночи, когда Лукас подошел к ней в "Гласьер", ей стоило большого труда не думать о нем постоянно.
Лукас подошел ближе, однако Элеанор упрямо отказывалась поднять глаза. Она смотрела на его грудь.
– Я всегда любил яблоки, – хрипло проговорил он.
Яблоки?! Изумленная Элеанор наконец посмотрела на него. Он говорит о фруктах, когда она способна думать только о том, как близко они стоят друг к другу? Если она придвинется еще хотя бы на дюйм, соски ее ноющих грудей встретятся с его мускулистой грудью.
Словно почувствовав ее внутреннее смятение, борьбу разума с телом, Лукас наклонил голову и прошептал ей в ухо:
– Скажи мне, чего ты хочешь, моя милая.
Сказать? Ему? Элеанор с трудом перевела дыхание. Она не знала, чего хочет. Отношения занимали в ее списке жизненных приоритетов одно из последних мест. Элеанор не позволяла себе отвлекаться на них, пока была занята тем, что пыталась произвести впечатление на собственную сестру своими достижениями и профессионализмом.
– Я от вас ничего не хочу, – дрогнувшим голосом произнесла она.
– Простите, господин Кузнецов, на сегодня это все?
Вмешательство продавщицы подоспело как нельзя кстати, и Элеанор позволила себе облегченно выдохнуть.
– Да, – сказала она, опережая Лукаса, – и я плачу.
К ее досаде, продавщица взглянула на Лукаса, словно спрашивала у него разрешения. Что ж, придется поспорить с ним.
Несколько секунд он не двигался, а затем отступил в сторону.
– Как скажете, мисс Харрингтон. Может, заодно предъявите и удостоверение феминистки?
– Только если вы предъявите удостоверение шовиниста, – парировала она.
Лукас негромко рассмеялся, но она заставила себя не наслаждаться его смехом и приготовилась проскользнуть мимо, чтобы доказать, что он ее совсем не волнует. К несчастью, Элеанор задела его бедро. Это случайное прикосновение не должно было оказать на нее никакого эффекта, учитывая, сколько слоев одежды их разделяло, однако по ее и без того возбужденному телу побежали огненные ручейки, а желание прижаться к Лукасу стало почти неодолимым.
Руки мужчины мгновенно легли ей на талию, останавливая, и Элеанор почудилось, что она услышала, как он резко втянул в себя воздух. Повернув голову, она обнаружила, что он смотрит на ее волосы, рассыпавшиеся по спине.
У Лукаса был такой вид, словно он готов поцеловать ее шею или обхватить ее груди ладонями, которые показались ей вдвое больше. Хотя Элеанор отрицала это, она жаждала почувствовать его руки на своем теле. Почувствовать его губы на своих губах.
Лукас сверкнул неотразимой улыбкой голливудской кинозвезды, словно точно знал, о чем она думает, и Элеанор стремительно прошла мимо него.
Кажется, она начинает ненавидеть его улыбку.
Через два часа, совершенно не чувствуя под собой ног от усталости, Элеанор испытала огромное облегчение, когда лимузин Лукаса остановился возле здания, где, похоже, находилась ее квартира.
Все, о чем она могла думать в эту минуту, – это душ или ванна, за которыми последует благословенный сон. Элеанор была настолько вымотана, что не хотела есть. К тому же она сомневалась, что сможет заказать ужин навынос, не зная языка, а сил, чтобы купить еду в ближайшем магазине, у нее не осталось.
И хорошо бы поскорее оказаться подальше от Лукаса, от чувств, которые он в ней вызывает. Не важно, сколько раз Элеанор приказывала себе оставаться профессионалом, отбросив все личное, сколько раз напоминала себе, что на самом деле он холодный, бессердечный бизнесмен, который, можно сказать, шантажом заставил ее работать на него, пригрозив сделкой с Чатсфилдами. Она была не в состоянии подавить сексуальное влечение, которое Лукас в ней вызвал. Элеанор не могла забыть ощущение его рук на своей талии. Какой женственной она чувствовала себя, находясь рядом с ним! Как сильно она хотела его поцеловать.
Куда это годится?
– Нет необходимости меня провожать, – поспешно – пожалуй, чересчур поспешно – сказала она, уговаривая себя, что крепкий ночной сон вернет все на круги своя. – Просто назовите номер квартиры. Я смогу найти ее сама.
– Ваше мнение обо мне и вовсе упадет ниже плинтуса, если я позволю себе быть негостеприимным.
Элеанор невольно улыбнулась:
– Можете не волноваться, ниже падать просто некуда.
Его голубые глаза опустились на ее губы, и она пожалела, что вовремя не прикусила язычок. Раньше она думала, что сарказм ей не свойствен, но все ее хорошие манеры куда-то исчезали, когда она была с Лукасом.
– Снова играешь, моя милая? – Ласковое обращение он произнес по-русски.
Элеанор заставила себя разжать зубы:
– Надеюсь, вы не сказали ничего сексистского? Лукас промолчал и одарил ее дьявольской улыбкой. Она вышла из машины.
Он последовал за ней. Элеанор решила, что самый быстрый способ заполучить горячую ванну и теплую постель – это позволить ему поступить по-своему.
Квартира располагалась на пятом этаже, и, как во всех старых домах, лифт был необыкновенно мал. Элеанор забилась в угол. Лукас засунул руки в карманы брюк, что невольно привлекло ее внимание к его… Сердце Элеанор забилось сильнее.
Лифт легонько дернулся и остановился. Элеанор не сдержала облегченного выдоха. Почти на месте. Скоро она снимет ставший вдруг тесным костюм, и, может, в ее сумочке найдется плитка шоколада. Еще чуть-чуть – и она насладится горячим чаем.
Она настолько углубилась в свои мысли, предвкушая завершение тяжелого дня, что едва не врезалась в него, когда он остановился у двери квартиры. Улыбнувшись, она протянула ему руку.
Вместо того чтобы положить ей на ладонь ключ, Лукас открыл дверь сам.
– Ты найдешь здесь все, что тебе может потребоваться.
– Спасибо. Уверена, все будет в полном порядке.
Пробормотав что-то себе под нос, Лукас зашел в квартиру, и Элеанор ничего не осталось, как последовать за ним.
Сделав вид, что она поглощена изучением элегантного интерьера и красивой мебели, Элеанор сняла пуховик и шапку. Ей было непривычно ощущать тяжесть волос на спине, поэтому она собрала их в узел, не заботясь о том, что выглядит он немного небрежно.
– Красивая квартира, – сказала она, надеясь, что Лукас уловит подразумевающуюся в ее словах просьбу: "Пожалуйста, уйдите".
Разумеется, он проигнорировал эту немую мольбу и направился в кухню. Элеанор возвела глаза к потолку, словно надеясь на помощь свыше. Однако ее никто не услышал.
– Я попросил экономку купить продукты. – Лукас заглянул в холодильник. – Молоко, яйца, сыр, хлеб. – Он посмотрел на нее. – Ты готовишь?
– Да.
Одна темная бровь поползла вверх.
– В самом деле?
– Да, в самом деле.
– Что?
– Омлет, пасту, иногда запеканку, которую готовила для нас мама, когда была жива. Я также неплохо управляюсь с мышьяком. – Элеанор лукаво улыбнулась. – Не хотите остаться на ужин?
Лукас усмехнулся и открыл буфет.
– Соблазнительно, но я пас. Что случилось с твоей матерью?
Элеанор редко говорила об этом, и горло у нее сжалось.
– Она умерла от рака.
Лукас уловил боль в ее тихом голосе и понял, что она до сих пор не оправилась от потери. Ему захотелось хоть как-то ее утешить.
– Мне очень жаль.
Элеанор пожала плечами, то ли пытаясь заставить его замолчать, то ли пресекая дальнейшие расспросы.
– Это было давно. Мне было только девять лет.
– Но тебе ее недостает.