Она продиктовала номер и добавила:
- Я - Катя.
- Очень приятно, - произнес он банальную фразу, простился и уехал.
"Интересно, что ему приятно - что меня зовут Катей, а не Машей, или то, что я с ходу дала ему номер моего телефона?" - подумала она, преодолевая через ступеньку театральную лестницу.
Так началось это странное знакомство, перешедшее в еще более странные отношения, которые вот уже с год тянулись, то замирая, то буквально на миллиметр сдвигаясь с мертвой точки, чтобы вновь вернуться к исходному состоянию.
Степ позвонил на следующий день, предложил покататься по вечерним улицам, обещал не очень гнать, чтобы спокойно полюбоваться обновленной, сверкающей огнями Москвой. Он прихватил с собой шлем и ветровку для Кати, и она с удивлением отметила, что поездка доставила ей огромное удовольствие.
Вскоре он приехал еще раз, в субботу, без предупреждения, когда она не ждала его и вышла из дому по каким-то своим делам. Вернувшись домой, она застала его у подъезда. Он ждал ее. Вот тогда-то она и предупредила его, чтобы он без звонка не приезжал к ней. Тем не менее Степ не показался ей назойливым или бесцеремонным, и они отправились в первую загородную поездку.
Природа Подмосковья потрясла Катю своим волшебно-пьянящим очарованием. Она, не признававшая загородных поездок, всяких ягодно-грибных походов, жадно впитывала новые, незнакомые ей прежде впечатления.
Потом Степ стал приезжать почти регулярно, чуть ли не каждую субботу. Катя вошла во вкус и даже купила себе тот самый костюм, что привел в негодование Жанну Ивановну и Аркадия Семеновича.
Теперь уже они носились на такой скорости, что дух захватывало. Кате нравилась эта бешеная езда, экстремальное состояние. Когда страх и восторг смешиваются в умопомрачительный коктейль, возбуждая и словно приподнимая над обыденностью, и мысли о пережитом куда-то улетучиваются.
А время шло, и порой Кате казалось, что ее, как в зыбучий песок, засасывает каждая встреча со Степом.
Однажды вечером после сумасшедшей гонки под дождем по облепленной осенними листьями дороге они поднялись к ней согреться и попить чаю. Катя включила чайник и пошла в ванную переодеться, помыться. Разделась, собираясь встать под душ, но в это время дверь распахнулась, вошел Степ, возбужденный, с горящими глазами, и прижался к ней.
- Подожди, - как-то вяло и неубедительно произнесла она, - мне надо помыться…
- Потом… - задыхаясь, прошептал он, поднял ее на руки, отнес в комнату и бережно опустил на тахту…
Она не сопротивлялась. Она хотела этого. Не ждала, но - хотела! И они помчались, все более и более ускоряя свой бег, стремясь к цели, которую поставила им природа. Потом они повторили все, теперь уже неторопливо, не спеша, наслаждаясь каждым мгновением, каждым шагом по пути к уже знакомому и оттого еще более желанному финалу. Все было восхитительно.
Оставлять Степа у себя на ночь Катя не захотела. Он воспринял ее отказ спокойно, казалось, без обиды…
Мелькали одна за другой недели с обязательными субботними поездками, и все стало рутиной. Уступив Степу однажды, Катя не находила повода прервать затянувшуюся связь. Как назвать это - привычкой или просто физиологической потребностью, - она не задумывалась, знала только, что любви с ее стороны нет, а значит, возможно все остальное: компромисс, привязанность, жалость, лицемерие, холодный прагматизм и еще куча всяких определений и формулировок. Все, что угодно, только не любовь.
Порой возникала мысль, которую Катя гнала от себя: годы уходят, ей уже двадцать восемь, увлечения проходят. А мужчина, от которого у нее перехватило бы дух, как случилось когда-то при знакомстве с Костей, все не появлялся, да и где он, этот мужчина?
Из тех, кто так или иначе крутился около нее - молодые фирмачи, переводчики, журналисты, - никто не вызывал ни малейшего сердечного трепета. Фирмачи отличались удивительной малограмотностью, переводчики, при бесспорной эрудированности, - невысоким интеллектуальным уровнем, а журналисты все были нечесаными, нагловатыми и вечно раздраженными - почему, Катя, по натуре благорасположенная к людям, так и не могла понять.
Конечно, Степ добрый парень, заботливый, правда вспыльчивый, но она научилась его утихомиривать. Однако он именно парень, бойфренд, не более того, хотя ему уже минуло тридцать.
И все-таки наступил день, когда Катя решилась на серьезный разговор. Но стоило ей заикнуться Степу, что пора бы и прекратить затянувшийся и наверняка бесперспективный полуроман-полудружбу, как он словно с цепи сорвался: кричал, что любит ее, жить без нее не может, что готов ждать, сколько нужно, и все в таком роде.
Она удивленно посмотрела на него и спросила:
- Чего ждать, Степ?
- Как чего? - возмутился он. - Когда ты согласишься выйти за меня замуж.
В ту минуту у нее не хватило решимости ответить ему: "Никогда!" Она покачала головой и примиряюще заметила:
- Ради бога, только не нужно рвать страсти в клочья.
Так ничем и закончилась Катина неуверенная попытка расстаться со Степом. Но с того самого дня она все чаще старалась уклоняться от регулярных встреч, от близости, пытаясь постепенно перевести отношения в чисто приятельские. Он сердился, ревновал, но, не имея конкретного повода для ревности, вынужден был мириться с тем, что есть.
Сегодня, кажется, она сделала все-таки первый шаг к разрыву…
В самолете итальянец Марко немедленно принялся ухаживать за Катей. Она отнесла это на счет того, что их места оказались рядом. Француз Жерар задремал, а немец Штайгер погрузился в оживленную беседу с Ладиславом.
Через час с небольшим летного времени они сели в аэропорту Средневолжска. Их встретил заместитель директора филиала, извинился за шефа, задержавшегося в поездке по объектам, сообщил, что он располагает всеми необходимыми полномочиями, отвез в гостиницу, стоящую на крутом берегу Волги.
В старинном, еще дореволюционной постройки здании в начале девяностых годов сломали все внутренние перегородки, все полностью перепланировали, начинили современным оборудованием, и гостиница стала по российским меркам пятизвездочной, а по европейским - вполне тянула на четырехзвездочную.
Заместитель директора долго извинялся, что из-за наплыва туристов номера оказались на разных этажах, а один и вовсе полулюкс, что ставило гостей в неравные условия. Фирмачи отнеслись с пониманием и юмором, а полулюкс разыграли по жребию. Катя с радостью подумала, что с подопечными - она так называла всех, для кого переводила, - ей повезло. Роскошный трехкомнатный номер достался Марко, и он немедленно пригласил коллег и Катю отметить приезд.
- Но ведь еще совсем утро, - засомневался консервативный Ладислав.
- А если не совсем утро - можно? - поинтересовался Штайгер.
Не договариваясь, избрали языком общения английский, видимо, потому, что при этом никто не получал языкового преимущества, как догадалась Катя, хотя, на ее взгляд, английским все четверо владели плоховато. Впрочем, все европейцы непринужденно и самоуверенно пытаются разговаривать на других языках, смутно зная лишь пару сотен слов.
- И не совсем утро тоже рано, - совершенно серьезно ответил Ладислав, хотя и понимал, что над ним подсмеиваются.
- А пиво утром можно? - спросил Жерар.
- Пиво можно с восходом солнца, - рассмеялся наконец чех.
Как и договорились, в номере Марко собрались через полчаса.
Катя отметила, что все ее подопечные успели привести себя после короткой дороги в порядок, и порадовалась, что сменила синий пиджак на блейзер.
- Что будем пить? - деловито спросил Жерар. - Надеюсь, в этой гостинице, в буфете есть приличный коньяк, хотя еще раннее утро, - с этими словами он хитро посмотрел на Ладислава.
- Вы плохо думаете о ваших итальянских коллегах, друзья. У меня припасена бутылочка прекрасного дольчетто. А коньяком нас, уверен, угостят в фирме, - говоря это, Марко достал из сумки темную бутылку, ловко открыл, разлил в тяжелые гостиничные граненые стаканы. - За нашу даму!
Выпили, оценили, даже Жерар признал отличное качество вина. Закурили, испросив разрешения у Кати.
- Сколько же языков вы знаете? - обратился к ней обстоятельный Штайгер.
- Три профессионально, два на разговорном уровне.
- Свидетельствую, что по-итальянски Катя говорит бегло и правильно, - вмешался Марко.
- Я тоже хочу сказать: у Кати был очень хороший чешский язык, она просто не имела практики, так что можно считать не три, а четыре языка в ее распоряжении.
- Что ты меня расхваливаешь, как торговец свой товар? - засмеялась она.
- Но это правда!
- Вы москвичка? - не унимался Штайгер.
- Конечно, - ответил за Катю Марко. - Разве может не москвичка быть такой очаровательной?
- Вы просто плохо знаете русских девушек. Уверяю вас, все красавицы так или иначе приезжают в Москву с периферии, - улыбнулась Катя.
- Зачем же обижать Москву? Ведь вы сами только что сказали, что вы москвичка!
Бутылка быстро опустела, Марко достал вторую, но тут зазвучала мелодия Катиного мобильника. Секретарь директора сообщила, что за ними выехал микроавтобус.
На совещании Катя вспомнила пожелание своего шефа и предложила каждому говорить на родном языке, мотивируя тем, что так им легче будет формулировать сложные вопросы. Все с радостью согласились: как Катя и предполагала, гости не очень уверенно чувствовали себя в дебрях технического английского.
Вопреки предсказаниям Марко, коньяком их не поили, зато обедать повезли в ресторан, стоящий на высоком берегу Волги. Отсюда можно было разглядеть на противоположной стороне белое одноэтажное здание с колоннами и бельведером.
- Это заволжский ресторан, - показал на него заместитель директора. - Туда мы поедем вечером.
Катя перевела:
- Туда я приглашаю вас вечером, - и про себя ругнула невоспитанного хозяина. Впрочем, ей часто приходилось редактировать на ходу корявые высказывания российских руководителей и бизнесменов.
Вечером темную, загадочную Волгу пересекли на моторке фирмы. Чем дальше удалялась она от правого берега, тем прекраснее становилась панорама освещенного величественного кремля и окружающего его старого города. Современные высотки скрывались в вечерней дымке и не портили картины, наоборот, их немного таинственные очертания придавали ей дополнительную прелесть.
Ресторан приятно поразил Катю. Да что там Катю - Жерар, войдя в просторный полутемный зал, расчерченный стройными колоннами, восхищенно присвистнул. И еще что удивило Катю - здесь танцевали. Она не сразу заметила эстрадный оркестр, спрятавшийся в своеобразной ракушке. Он играл под сурдинку что-то до боли знакомое, доброе, старое, а на пятачке перед ним танцевали пары, словно вышедшие сюда из полузабытой киноленты. Милая провинциальность, позволяющая поплевывать на новомодные веяния и возрождать то, что на протяжении десятков лет притягивало людей в рестораны…
Оркестр заиграл томное аргентинское танго.
Ладислав пригласил Катю, и они пошли, лавируя между столиками, к площадке перед оркестром.
Несколько тактов приноравливались друг к другу: Катя не танцевала танго с незапамятных времен. Правда, оказалось, что танец почти что как плавание - если умеешь, то не разучишься. Ладислав вел уверенно, даже пытался сделать пару замысловатых па, но Катя не поддержала его - очень быстро она почувствовала всю забытую прелесть медленного танца и просто наслаждалась, ей не хотелось ни говорить, ни думать, ни выныривать из потока томительной мелодии.
- Ты не женилась? - услышала она словно донесшийся издалека вопрос Ладислава.
- Ладислав, милый, жениться может только мужчина. Вслушайся: женить-ся, женить себя, то есть обзавестись женой. О женщине говорят - выйти замуж, выйти за мужа, за мужчину.
- Ты выходила замуж? - поправился он.
Катя улыбнулась милой неправильности и ответила:
- Выходила.
- Да? - то ли переспросил, то ли подтвердил Ладислав. - А что он делает по профессии?
Катя ничего не ответила.
- Ты зачем молчишь? - удивился Ладислав.
- Не зачем, а почему, - механически поправила Катя.
- Тогда почему?
- Потому что он умер…
- О-о… Катя, прости, прости меня, пожалуйста, - растерялся Ладислав.
- Ничего… Давай вернемся за наш столик, - предложила она.
- Конечно, конечно.
Они стали медленно продвигаться между танцующими парами.
- А ты был женат? - спросила Катя.
- Да… Но мой брак продержался коротко…
- Ты хочешь сказать - недолго?
- Да. Только три года.
- Ты ушел или она?
Музыка кончилась, что позволило Ладиславу увильнуть от ответа на щекотливый вопрос.
Они подошли к столику.
В конце второго дня в кабинет, где происходило совещание, уверенно вошел молодой мужчина - именно так, не молодой человек, а молодой мужчина, что сразу же почувствовала Катя, - и по-хозяйски сел за стол.
Замдиректора представил его:
- Андрей Витальевич, наш генеральный директор.
- Господа, - голос у Андрея, как его мысленно сразу же стала называть Катя, звучал приятным, низким, с бархатистыми интонациями баритоном, как у актера старой школы, именно такой, какой ей нравился у мужчин, - я прошу меня извинить, но был вынужден задержаться из-за непредусмотренных ливней, чуть было не сорвавших сдачу работ. Я в курсе ваших договоренностей. Если нет вопросов, предлагаю продолжить работу.
Он говорил, Катя механически переводила, а сама буквально упивалась звуками его голоса, как наслаждалась, пожалуй, только голосом Юрия Яковлева, одного из самых любимых ее актеров. Совсем некстати подумала, что было бы интересно взглянуть на его жену, племянницу Аркадия Семеновича, - действительно ли она такая красавица, как шептались женщины в фирме. Она вспомнила про подарок, который передал ей водитель по поручению шефа, и обрадовалась, что есть предлог поговорить с Андреем не по делу. А собственно, почему это ее радует? Ну скажет, что привезла подарок для его жены, он поблагодарит, а завтра она захватит с собой пакет, который лежит в ее гостиничном номере, и он еще раз поблагодарит за услугу… И что?
А то, что она влюбилась! Вот так, в одну секунду, в один миг, с первого взгляда! Нет, все не так - не с первого взгляда, а с первого слова! Теперь все точно. Сказать Даше - обхохочется: влюбиться в голос чужого мужа!
После окончания работы Катя подошла к Андрею и, досадуя на неожиданную неловкость, сковавшую все ее существо, спросила:
- Андрей Витальевич, я могу задержать вас на пару минут?
- Я к вашим услугам, - улыбнулся он. - Мы с вами еще не сталкивались по работе, и я приятно поражен вашим безукоризненным переводом. Так что вы хотели сказать?
- Аркадий Семенович прислал со мной посылку для вашей жены. Но я не знала, что вы сегодня вернетесь, и не захватила ее. Она в гостинице.
- Аркадий Семенович балует племянницу. - Андрей взглянул на часы. - Если вы согласны немного подождать меня, мы смогли бы заехать в гостиницу, а потом поехать к нам, и вы сами вручите посылку.
Конечно, Катя была согласна. Она вышла в приемную, села в небольшое кресло, достала из своей объемистой, совсем не дамской сумки книжку и принялась читать. Но погрузиться в ее содержание не удавалось, из головы не выходил Андрей.
Он вышел через полчаса. Попрощался с секретаршей, взглянул на Катину книгу, спросил:
- Можно полюбопытствовать, что вы читаете?
Она почему-то смутилась, словно читала нечто непристойное, быстро сунула книгу в сумку.
- Исторический роман.
- Увлекаетесь историей? - поинтересовался Андрей, когда они шли к машине.
- Я бы не сказала, - ответила Катя, и, видимо, от волнения на нее нашла болтливость. - Мне нравятся романы, которые я бы назвала псевдоисторическими. Меня поражает в них фантазия авторов: кажется, после Вальтера Скотта, Дюма и их последователей историческая игровая площадка в Европе вытоптана, как деревенское футбольное поле. И все-таки вновь и вновь появляются героические гвардейцы короля и роковые миледи… - Катя искоса взглянула на Андрея, он чуть заметно улыбался, словно снисходя к рассказу непосредственного и наивного ребенка. Она торопливо сообщила: - Мне нравится, когда автор, дойдя в своем повествовании до конца известных исторических фактов, продолжает свою сюжетную линию там, где история и историки молчат. И если он делает это, не выходя за рамки характера уже известного читателю персонажа, то получается все органично и увлекательно.
Катя снова взглянула на Андрея. Снисходительная улыбка исчезла с его лица, он был внимателен, сосредоточен, явно заинтересовался услышанным.
- Вы так интересно рассказываете, что я, пожалуй, готов пересмотреть мое скептическое отношение к подобной литературе, - почти серьезно заявил он.
- Правда? - обрадовалась Катя. - Ну тогда я обязуюсь снабжать вас книжками. К сожалению, большинство из них написаны англоязычными авторами, а у нас их мало переводят, потому что…
- Разве теперь такая редкость знание английского языка? - перебил ее Андрей.
- Я не это имела в виду, - смутилась Катя.
- Конечно, с высоты ваших трех один английский… - с легкой улыбкой заметил он.
"Ах, ты еще иронизируешь!" - подумала Катя и уточнила:
- Пяти.
- Извините, - все с той же еле заметной иронией произнес Андрей.
- Извиняю, - в тон ему ответила Катя и после минутного размышления добавила: - Получается, что Аркадий Семенович мог бы и не посылать меня сюда.
- Получается. Но тогда я не познакомился бы с вами.
Сердце у Кати екнуло, а пальцы ног непроизвольно поджались, словно перед прыжком в воду. Она съежилась и умолкла.
Они подошли к машине, и Андрей галантно распахнул перед ней дверцу.
Катя, разбиравшаяся в марках еще со времен увлечения покойного Кости автомашинами, сразу отметила, что у Андрея не навороченный шикарный "мерс" и не модный "БМВ", а скромный работяга "Фольксваген" не самого последнего года выпуска.
Андрей сел за руль, мотор тихо заурчал, и они поехали, огибая монумент в центре площади.
Он вел машину спокойно и уверенно. Правда, оживленное движение на улицах не шло ни в какое сравнение с дикой толчеей и вакханалией транспорта в Москве. Катя поглядывала по сторонам, мучительно думая, что молчание затягивается, а она не знает, что сказать.
- Признаюсь, у меня есть хобби, - нарушил молчание Андрей, - я коллекционирую людей, которых можно назвать асами в своем деле. Вы, как мне кажется, из их числа. - Он припарковал машину у гостиницы.
- Значит, вы меня накололи на булавку, как гусеницу или бабочку?
- Увы, это не в моей власти, - он улыбнулся, вышел из машины, открыл дверцу с противоположной стороны.
- Я быстро, - пообещала Катя, направляясь к гостинице.
- Не спешите, я буду ждать вас, как приколотый.
Теплая волна разлилась по всему телу, и она ругнула себя, поднимаясь на лифте в свой номер: "Идиотка, размечталась…"
Через несколько минут Катя вышла с пакетом. Андрей взял его и повторил приглашение - вручить посылку Данусе лично, заодно и познакомиться.