Любить, чтобы ненавидеть - Нелли Осипова 4 стр.


Но Кате почему-то теперь показалось невозможным встречаться с женой Андрея, она нашла подходящий предлог и решительно отказалась ехать к нему. Уже в номере она задала себе вопрос: почему вдруг передумала знакомиться с его женой? Неужели потому, что он ей понравился?

Вечером они поехали в драматический театр в сопровождении все того же заместителя директора. Он предусмотрительно взял ложу. Катя сидела в глубине и, как пулемет, переводила.

Постановка показалась ей скучной, а актерские работы - блеклыми. Но гости спектакль хвалили…

На следующий день они работали так, словно совещание вел сам Аркадий Семенович, - ни слова попусту, все четко, собранно. Единственное, что отличало Андрея от шефа, - он не упускал возможности пошутить.

"Интересно, - подумала Катя, когда время стало подходить к обеду, - он поедет с нами?"

Не поехал.

К вечеру сложные вопросы были решены, соглашение парафировано, и Андрей пригласил всех к себе домой.

- Конечно, следовало пойти в ресторан, и это было бы вполне по-западному, - сказал он, приглашая, - но мы в России, больше того, на Волге, где люди славятся своим гостеприимством. И еще я подозреваю, что нашим гостям интересно посмотреть, как живет русский бизнесмен средней руки.

Катя на мгновение умолкла и решила не переводить идиому "средней руки" соответствующим выражением на английский, а сделала буквальный перевод. К ней немедленно пристали с вопросами и Марко, и Жерар, допытываясь, что означает в данном случае "средняя рука".

Андрей сразу же сообразил, что поступила она так не потому, что не знала, как правильно перевести, а просто решила немного разрядить шутливым переводом напряжение после тяжелой работы. И принялся помогать ей, сознательно путая понятия и вызывая смех.

Так они и приехали к дому Андрея, уместившись все вместе в микроавтобусе, веселые и довольные.

Их встретила Дануся, высокая, стройная дама, чрезмерно статуарная, как Майя Плисецкая, но вызывающе красивая, под стать квартире, просторной, какой-то безразмерной, прекрасно обставленной, с подписными картинами на стенах.

Катя скисла.

Удивительно, что из всех только Марко, весельчак, рубаха-парень, заметил это, понял невероятным образом причину резкой смены ее настроения и принялся ухаживать за ней.

Несколько напряженный взгляд, брошенный Андреем на Марко, который она перехватила, вернул ей хорошее настроение.

- Как вы находите город? - светским тоном спросила жена Андрея, словно город был ее собственностью.

Жерар произнес пару банальностей, Катя старательно перевела так, чтобы не пропала именно любезная банальность его слов. Андрей нахмурился, видимо, обидевшись за свой город.

"Неужели я переборщила с банальностью?" - подумала Катя, но Дануся ничего не уловила, приняв слова француза из самого Парижа за чистую монету.

- Когда я сюда приехала - я родилась и выросла в Москве, - то не сразу оценила прелесть этого волжского города. Но я очень любила своего мужа, собственно, за ним я и последовала, он местный… - Катя обратила внимание на привычку Дануси не заканчивать фразу, что усложняло перевод. - И дядя предложил ему создать филиал. Потом Андрей познакомил меня со своими друзьями. Это местная элита, интересные люди. Сложился тесный круг, все свои, и город, если можно так выразиться, повернулся ко мне лицом. У нас бывают актеры, режиссеры наших драматических и музыкальных театров. У Андрея особое пристрастие к актерам. Правда, опера последнее время стала очень хороша, а вот театры… ну-у… не столичные…

- Мы вчера были на спектакле, мне понравилось, - сказал Марко.

- О да! - присоединился к нему Жерар. - Чехов - это гениально!

- Я знаю хорошо эту пьесу, у нас играют "Дядю Ваню", конечно, в переводе. А здесь было интересно посмотреть спектакль на русском, и, мне кажется, я все понимал, - заявил Шнайдер. - У вас очень хорошие артисты.

- Какое впечатление произвел спектакль на вас? - спросила Дануся у Кати.

Ладислав понял вопрос и, опередив Катю, заявил:

- Она не может говорить объективно, потому что ее папа много лет раньше играл дядю Ваню. Я тогда учился в Москве и был в театре, когда он выходил на сцену. Это было совсем аусгецайхнет! - неожиданно на немецком закончил свою реплику Ладислав.

Катя знала, что он с детства прекрасно владеет немецким, как и большинство интеллигентных людей Чехии, но почему сейчас вместо "отлично" он произнес немецкий эквивалент этой оценки, не поняла. Видимо, так он неосознанно хотел поддержать Шнайдера.

- Он и сейчас играет Войницкого и очень любит эту роль, - ответила она Данусе.

- Господи! - вскочил с места Андрей. - Виктор Елагин! Как же я раньше не догадался? Так он ваш отец?

- Не отрицаю, - усмехнулась Катя.

- Теперь я вижу, как вы на него похожи: у вас такие же синие глаза.

Видимо, Данусе не понравилось, что муж успел разглядеть цвет глаз какой-то переводчицы, и она настойчиво повторила свой вопрос:

- Мне тем более интересно узнать ваше мнение, вы можете сравнивать.

Катя хотела отделаться светской банальностью, но, заметив, как мгновенно изменилось выражение глаз любезной хозяйки - они стали холодными, если не сказать злыми, - передумала.

- У Чехова Войницкий - типичный русский интеллигент, умный, порядочный, образованный, согнутый судьбой и неспособный принять самостоятельного решения, чтобы изменить свою жизнь.

Она тут же перевела свои слова на английский, для гостей. И продолжила:

- Вчера актер - не помню его фамилии - так и играл, в точном соответствии с автором и, видимо, режиссерским решением. Получилось хрестоматийно. Мне это неинтересно.

- А как играет Виктор Елагин? Он что, спорит с Чеховым, переосмысливает его, ведь теперь это модно? - не без ехидства допытывалась Дануся.

- Не совсем так. Нужно помнить, что Войницкий - сельский житель, занимающийся крестьянским трудом много лет. Такой человек не может быть слабым ни физически, ни морально. Он взвалил на себя обязанность по спасению усадьбы и делает это в одиночку, без надежды на помощь, и к тому же содержит мужа своей покойной сестры, его новую жену, свою племянницу и мать. Единственное решение, которое могло бы освободить его от кабалы - это предать их всех и, главное, предать землю, в которую вложено столько труда. Войницкий никогда этого не сделает. И в этом его сила. Таким играет его мой отец. Кстати, Чехов обозначил жанр пьесы - "Сцены деревенской жизни". Об этом часто забывают.

- Браво, Катя! - провозгласил Ладислав и захлопал в ладоши. - Я понял все, что ты говорила, и даже могу перевести сам на английский, - и он действительно стал переводить Катины слова заскучавшим было гостям.

Небольшой экскурс в область театрального искусства создал некоторое напряжение, нарушив запланированную хозяйкой программу вечера…

- У вас очень красивый ресторан за рекой, - заметил Жерар, разряжая возникшую ситуацию.

- Мы туда не ходим, - коротко отмела комплимент Дануся.

- Почему? Такая перспектива, открывается чудесный вид на город.

- Там бывают в основном эти, новые русские, - и Дануся презрительно сморщила носик.

"Себя ты к новым русским не относишь", - подумала Катя. Она искоса взглянула на Андрея и поняла, что он, хотя и не показывает виду, раздражен поверхностными суждениями жены. А та, купаясь в подчеркнутом внимании европейцев, говорила и говорила, обращаясь поочередно то к итальянцу, то к французу:

- Правда, сейчас они совсем не то, что несколько лет назад. Многие побывали в Европе, обтесались, обзавелись имиджмейкерами. Но все же… Отсутствие настоящего образования сказывается. Мы с Андреем окончили Московский университет. Он приехал учиться в Москву. Здесь тоже есть университет, но он выбрал Московский. Собственно, там мы и познакомились…

Андрей встал, прошел на кухню, через несколько минут вернулся, и вслед за ним горничная вкатила в гостиную сервировочный столик с разномастными бутылками, соком и крохотными сэндвичами.

"Это должна была сделать жена", - подумала Катя.

- Господа, - перебил Данусю Андрей, - что вы предпочитаете в качестве аперитива: коньяк или русскую водку? Водка местная, средневолжская, и, скажу без ложной скромности, не имеет себе равных, ибо, как вы, наверное, знаете, все дело не только в спирте и рецепте, но и в воде. А вода у нас изумительная по вкусу.

После такой беззастенчивой рекламы гости остановились на водке, остуженной до тягучести.

Потом пробовали коньяк десятилетней выдержки и другой, времен перестройки - пятнадцатилетней, поспорили о значении дерева, из которого сделаны клепки бочек: дуб или тис. Все проявили себя знатоками процесса изготовления различных бренди.

- Господа, прошу к столу! - пригласила Дануся. Ей надоел разговор, в котором она не была центральной фигурой.

Гости неторопливо перешли в просторную столовую. В центре комнаты стоял стол, накрытый по всем правилам сервировочного искусства: хрустальные бокалы для водки, вина и воды, вилки трех типов, два ножа и в каждом приборе по три тарелки.

Какое счастье, что мама когда-то познакомила Катю с самым изощренным застольным церемониалом, иначе и не назовешь те немного занудные правила хорошего тона, которыми до сих пор руководствуются кинорежиссеры исторических фильмов, устроители званых обедов в Букингемском дворце и, вероятно, магнаты, помешанные на великосветскости. Катя не без ехидства заметила, что гости несколько оробели перед открывшимся им великолепием, и пришла на помощь.

- Ты садись по правую руку от хозяйки, - сказала она по-итальянски Марко. - А вы по левую, - уже по-французски подсказала она Жерару. - Вы не возражаете, если Марко и Жерар сядут с вами? - обратилась она к Данусе.

- Я буду очень рада, - холодно ответила та, обиженная тем, что Катя взяла на себя функции хозяйки, и демонстративно заговорила с итальянцем на школьном английском, как бы показывая, что она не нуждается в услугах Кати.

Ладислав поспешил сесть рядом с Катей, Штайгер - рядом с ним, и Андрею ничего не оставалось, как сесть по левую руку от переводчицы, чему она страшно обрадовалась.

Повинуясь указаниям Дануси, которые она умело давала прислуге, обед неторопливо покатился вперед, к десерту. После второго тоста Ладислав о чем-то заспорил со Штайгером, и Катя спросила Андрея:

- Вы, кажется, недовольны, что я распорядилась и окружила вашу жену романскими кавалерами?

- Наоборот, я вам благодарен. У нее появилась возможность вспомнить разговорный английский.

- Разве у вас не бывает иностранных гостей?

- Как-то все больше немцы.

- А немецкий она знает?

- Нет.

- А вы?

- Ну я был примерным провинциалом и учил все, даже то, что преподавалось факультативно.

Говорили о чепухе, но Катя чувствовала на себе внимательный и не совсем понятный ей взгляд Андрея, и оттого пустой разговор вдруг приобрел особый, скрытый смысл. Или так казалось только ей?

Ладислав, освободившись от своего, вдруг ставшего разговорчивым, немецкого соседа, неожиданно обернулся к ней:

- Катя, я хочу сказать, что спасибо судьба, свевшая… сведшая нас второй раз!

- Я тоже очень рада, - Катя покосилась на Андрея.

Он внимательно разглядывал что-то в своей тарелке.

"Или я ничего не понимаю, или я его чем-то заинтересовала", - подумала она и, перескочив на немецкий, бодро затараторила с Ладиславом.

Когда внимательно слушавший их Штайгер вклинился в разговор и отвлек Ладислава, она взглянула на Андрея.

- Вы давно его знаете? - спросил он.

- Со студенческих времен. Он ухаживал за мной. Очень чопорно. А потом его вызвали в Прагу, и он там женился, развелся и вот через столько лет приехал в Россию и - надо же! - я оказалась переводчицей.

- Он и сейчас ухаживает за вами. Очень чопорно, - улыбнулся Андрей.

- Сейчас ему мешает это делать Штайгер.

- Хотите, пока ему мешает Штайгер, я вам покажу одну картину, лучшую в моей коллекции?

- Конечно!

Андрей встал из-за стола, Катя поднялась за ним, они прошли в кабинет. Катя заметила, как удивленно поглядела на них Дануся, но тут же вернулась к оживленному разговору с галантными мужчинами. В кабинете Андрей подвел ее к небольшой картине в тяжелой раме. Уверенными, сочными мазками на ней был изображен Средневолжский кремль, освещенный сквозь дымку тумана заходящим солнцем.

- Коровин, - с гордостью сказал Андрей. - Неподписанный этюд, но атрибутированный в нашем музее. Больше того, у него есть даже история. Картина висела в обычной столовой рядом с плохой копией Левитана "Над вечным покоем". Ее очень любят копировать наши местные художники. Видимо, кто-то посчитал и этот этюд копией. Так он и провисел несколько десятков лет. Когда столовую приватизировали уже в ельцинские времена, пригласили искусствоведа оценить картины. И он пришел в ужас - да это же Коровин! В прокуренном сыром помещении! Возможно, этюд и был когда-то подписан, но кто-то варварски срезал холст с подрамника, отхватив, по всей вероятности, и подпись. Конечно, это снизило ценность, тем не менее местный музей не рискнул приобрести картину, опираясь только на заключение еще не очень маститого искусствоведа, и тут появился я… Нравится?

- Восхитительно!

Некоторое время они стояли молча перед полотном, и между ними возникло прекрасное чувство единения.

- О чем это вы тут секретничаете? - в дверях стояла Дануся, за ней виднелись любопытные лица Марко и Ладислава.

- Показываю Екатерине Викторовне Коровина.

- Я так и подумала, - и пояснила на своем английском: - Коровин есть большой русский художник. Муж горд им.

Катя подумала, что Коровин не заслужил такой сухой информации, и подхватила, как бы развивая слова Дануси:

- Константин Коровин более известен как театральный художник, хотя его живопись, особенно пейзажи, не менее интересна. Он работал над спектаклями Большого театра и частной оперы купца Мамонтова, где пел Шаляпин и дирижировал Рахманинов.

Гости радостно закивали - имена Шаляпина и Рахманинова всем были известны - и принялись с интересом рассматривать этюд.

- Возможно, - продолжила Катя, - художник писал этюд во время гастролей Мамонтовской оперы в Средневолжске, куда театр приезжал во время традиционных ярмарок.

- Вот это я понимаю, современный подход к рекламе, - шепнул Кате Андрей.

- Вы не одобряете?

- Напротив. Нашему отделу по маркетингу следовало бы поучиться. Если вам надоест переводить, приходите к нам.

- Интересное предложение. Я запомню. Если меня Аркадий Семенович выгонит с работы, буду проситься к вам.

- Надо быть сумасшедшим, чтобы выгнать такую переводчицу, - улыбнулся Андрей.

Когда все вернулись в столовую, стол уже был сервирован для десерта…

В Москве Катя первым делом прослушала автоответчик. Звонили Степ и Дарья.

Мысль о разговоре со Степом вызвала раздражение и внутреннее сопротивление: вот ведь настырный! Разве не ясно она сказала, что все закончено? Сколько можно? Никаких звонков, никаких разговоров! Тем более сейчас, когда все ее мысли только об Андрее, и она ясно понимает, что влюбилась. По уши, по самую макушечку, как девчонка.

Позвонила Дарье:

- Привет, подруга.

- Ты вернулась?

- Вернулась, вернулась. Знаешь, я влюбилась.

- И слава богу! - искренне обрадовалась Даша. - Кто он? Ладислав?

- Если бы… Ты не представляешь. Это как удар молнии. Он заговорил, и я поняла… После Кости… после его гибели я была уверена, что если судьба хотела одарить меня счастьем, то это уже произошло и теперь все в прошлом, ничего подобного никогда уже не будет. Представляешь, у меня даже угрызений совести нет и чувства вины тоже.

- Перед кем, перед Степом? - удивилась Даша.

- При чем здесь Степ? Что ты такое говоришь! Уж кто-кто, а ты-то знаешь все… - недоуменно и с досадой произнесла Катя.

- Ну тогда я не понимаю, перед кем у тебя должно быть чувство вины.

- Перед памятью Кости…

- Не говори глупости! Сколько можно жить одними воспоминаниями! Ты живая, молодая, красивая. Я понимаю, что забыть Костю ты никогда не сможешь, но это не значит, что нужно хоронить себя заживо и…

- Даша, - прервала ее Катя, - я ничего не могу поделать с собой, все время думаю об Андрее…

- Значит, его зовут Андрей?

- Да…

- А он?

- Что - он? - не поняла Катя.

- Ну как он к тебе?

- Он женат.

- И любит свою жену?

- Она очень красивая. Ухоженная. Знаешь, из тех, кто вырос в семье с достатком. Ее дядя - мой шеф.

- Аркадий Семенович? - уточнила Даша.

- Ну да. Она по любви уехала за Андреем в Средневолжск. Дядя сделал его хозяином филиала своей фирмы. Ну, ты понимаешь, нашей фирмы, где я работаю. Представляешь, как все переплелось и совпало.

- И что же теперь?

- Да ничего… Вот рассказываю тебе, и мне самой становится ясно - полная безнадега. Даже если бы жена не была такой красивой, все равно он там, как муха в мед, влип. - И она повторила: - Безнадега…

- Да погоди ты прежде времени нос-то вешать, - попыталась успокоить подругу Дарья.

- Нет, правда, чем больше я с тобой треплюсь, тем мне хуже. Выть хочется… - вздохнула в трубку Катя. - Ну скажи мне хоть что-нибудь.

- Давай приходи в себя, встретимся, посидим, обсудим все. О’кей?

- Хорошо. Спасибо тебе - выговорилась я. Бай-бай… - Катя положила трубку, и телефон сразу же зазвонил. Она задумчиво посмотрела на аппарат, поколебалась, но все же трубку сняла.

- Катя? Здесь Ладислав. Мы завтра… как это сказать… разлетаемся, но все рано утром. Может, сходишь со мной в ресторан сидеть?

- Не сидеть, а посидеть. Нет, Ладислав, спасибо, я почему-то зверски устала.

- Потому что зверски работала. Так?

- Наверное, ты прав. Давай сходим сидеть в твой следующий приезд, а сейчас я завалюсь спать.

- Ты уверена, что я буду приезжать?

- Конечно, если я все правильно переводила, вы подписали протокол о намерениях, а они очень перспективные.

- Ты не уверена, что правильно перевела? Как это можно?

- Я пошутила.

- Эй, ты шутишь? Значит, не так усталая. Может, пойдем?

- Нет, Ладислав. Спасибо, но я не в силах. А шучу я в любом состоянии, даже когда на душе кошки скребут, - и Катя про себя подумала: "вот как сейчас".

- Тогда до свидания.

- До встречи, Ладислав. Ты очень милый… пока!.. - Катя положила трубку и сразу же отключила телефон - так спокойнее…

На работу она опоздала и сразу же нарвалась на раздраженную начальницу.

- Вас уже два раза Аркадий Семенович спрашивал!

- Интересно, как это он умудрился за пять минут спросить меня два раза?

- Не умничайте, Елагина, а идите к нему, он вам сам все объяснит.

Шеф коротко кивнул в ответ на ее "здравствуйте" и спросил:

- Как тебе моя племянница? Мне говорили, что она вроде похудела и плохо выглядит.

- Кто мог такое сказать, Аркадий Семенович? Она отлично выглядит. И Марко, и Жерар весь вечер увивались вокруг нее.

- Фирмачи?

- Да. Итальянец и француз.

- Где увивались, в ресторане? - В голосе начальника прозвучали нотки гнева.

Назад Дальше