- Что на этот раз? - спросила Аня, пока ей не стало дурно: все-таки она испугалась. - Пинетки, ползунки, чепчик?
- Бомба, - просто ответила Олеся. - Можешь проверить. Открой крышку, - она поставила коробку на столик с зеркалом. - Открой.
Аня неожиданно сорвалась с места, хотела добежать до закрытой двери, позвать на помощь, но ударилась об Олесю, как о скалу, отлетела в угол, упала в цветы, вылезать не стала, поняла, что от судьбы не спрячешься, а перехитрить судьбу в лице Олеси попробовать можно.
- Я расскажу тебе правду, а ты меня выпустишь, - предложила Аня бывшей подруге.
- Валяй, - тут же согласилась Олеся.
Катюша, доселе молчавшая, с изумлением взиравшая на драку, подумала, что о ней все забыли, и решила о себе напомнить - кашлянула. Бесполезно. Анин рассказ, больше похожий на исповедь, она слушала вместе с Олесей. Сначала - недоверчиво, потом - ужасаясь, не веря.
- Понимаешь, - воодушевленно закончила недолгую речь Аня, - скорее всего, твоя дочь жива. Нужно только поискать по детским домам. Я сама поищу. Мне быстрее ответят. Я скажу, что Ксюша - моя пропавшая дочь. Хочешь? Ну, прости меня, прости! Я была как в тумане. Я так любила Андрея.
Олеся встала.
- Я думаю, твоя дочь жива! - закричала Груня Лемур. - Спасите! Меня убивают!
В дверь громко заколотили, начали рвать ее на себя. Сашок закричал, чтобы несли топор. Груня орала как ненормальная. У нее наконец-то началась истерика. Катюша, сидевшая в кресле истуканом, властно сказала: "Замолчи, дрянь". Олесю все это как будто не касалось.
Она ответила Ане задумчиво:
- Может быть, Ксюша жива, но она уже не моя дочь. Кто-то другой ее воспитал, если она жива.
- Катюша, уходи, - повернулась она к своей настоящей подруге детства, держа в руках коробку с бомбой, и подошла к лежащей в цветах, уже мертвой от страха, Груне Лемур.
Катюша захотела жить, одним махом преодолела все преграды на пути к Родиону Раскольникову - ключ, палка, крючок, выскочила за дверь, повалилась в объятия горячо любимому человеку - как хорошо, она остро это сейчас поняла, - крикнула: "Ложись, сейчас взорвемся!" Краем глаза, как в замедленном действии, она видела разбегающихся людей, стоявших до этого в коридоре, Груниного продюсера: он попытался влететь в дверь, не смог: его сбил с ног неизвестный инвалид, очень похожий на какого-то Катюшиного знакомого. Крутя одной рукой колеса, инвалид сиганул, как заяц, в дверь. Раздался взрыв. Он всем в коридоре показался страшным. Как в замедленном действии из черной дымовой дыры выкатилась пустая коляска. Катюша очень хотела потерять сознание и не видеть, как ОМОН и санитары из трех машин вызванной "Скорой помощи" выносят на носилках под кровавыми простынями то, что осталось от трех человек - Ани, Олеси, инвалида, смутно похожего на какого-то Катюшиного знакомого. Переведя глаза на часы в коридоре, где было семнадцать тридцать, так и не вспомнив имя третьей жертвы взрыва, не выдержав напряжения этого необычного, страшного дня, Катюша упала в обморок. Ей можно было: где-то рядом бегал Родион Раскольников. Он ее любит, она его любит. Он ее в беде не бросит.
По всему выходило - она виновата. По всему это выходило.
Так, поерзав на стуле, сказал подполковнику Раскольникову милиционер рангом повыше - начальник Любимского УВД полковник Сыроежкин. И хотя Родион Раскольников, прослуживший в органах уже четверть века, причем двадцать лет - в МУРе, остальные, по воле судьбы - в Любимске, сапоги начальству никогда не чистил (за что и был "сослан" в провинцию), слушая Сыроежкина, думал, что это как раз тот самый, жутко неприятный случай, когда начальство право. По всему выходило - главная подозреваемая в устройстве взрыва в "Полете" - Катерина Ивановна Маслова.
"Катюша, Катюша, как же нам с тобой из дерьма выбраться, - думал хороший следователь по особо важным делам, ни минуты не сомневаясь в невиновности любимого человека. - Не могла ты такого сделать, сотворить, наворотить. Уверен, хоть и знаком с тобой без году неделя".
"Как же мне доказать твою невиновность?" - начал бы рассуждать обыкновенный, влюбленный мужчина о своей нареченной.
Трезво мыслящий, холодный ум подполковника - такой должен иметься у каждого милиционера - подсказал ему: "Очень просто. Проще не бывает. Найди истинного виновника взрыва".
Представив тюремные "казематы" предварительного заключения, их разношерстных обитателей, Раскольников обратился к начальству:
- Разрешите пока Маслову не заключать под стражу. Куда ей от нас деться.
- Да делайте что хотите под свою ответственность, - неожиданно и раздраженно вскрикнул Сыроежкин, потому что именно в этот момент у него нестерпимо зачесалась спина - словно не всех еще рыжих муравьев жена ему из мундира вытряхнула.
По правилу цепной реакции чесоточные мурашки забегали по всему телу полковника.
"Черт с ними, с вашим взрывом и с вашей Масловой", - хотелось завопить ему и оказаться на берегу реки, содрать одежды с тела, с разбегу кинуться в воду, предвкушая нечеловеческое блаженство, и сидеть в ней по самое горлышко, тихо издавая звуки нечеловеческие - хрю, хрю, тяв, му-у-у.
Так он сейчас, в обед, и сделает, думал о себе, только о себе, пострадавшем в минувший выходной, несчастный Сыроежкин, забыв на несколько минут о какой-то там Масловой, о первом в их городе взрыве бомбы, об исчезнувшем, сказавшем: "Есть!", Раскольникове. Эти несколько минут полного забытья, полной оторванности от дел насущных принесли ему такую пользу! Как неистово драл он себя, рыча, как сладко расчесывал кожу везде, куда мог дотянуться своими короткопалыми лапами, как утробно постанывал, когда стало легче, когда обессилел, вздохнул, крикнул секретарше по связи: "Кофейку принеси. Только не горячего, не холодненького, а тепленького". Потом посмотрел на часы: скоро время обеда и купания в воде. Славно-то как! А все остальное подождет. Пусть Раскольников работает. Он - дельный малый, хороший зам, двадцать лет в МУРе. Он знает, что делать. Он Сыроежкина в беде не бросит.
- Давай еще раз по порядку, каждую секунду вспомни и расскажи, что было с тобой на концерте, - заботливо сказал Родион Катюше.
Сидя в кабинете, он был подполковник, следователь, она, как ей уже объяснили другие следователи, помощники ее Родиона, - почти преступница. Она беспомощно пожала плечами:
- Что было? То же, что и со всеми. Я не помню.
- Откуда вы знаете певицу Груню Лемур? - перешел на официальный тон Раскольников.
Может быть, это ее встряхнет, испугает? Может быть, так она начнет бороться за свою свободу?
Катюша вздрогнула, отклонилась от слов следователя, как от взмаха казачьей нагайки, вжала голову в плечи, сама себе показалась маленькой, худенькой, прожившей большую жизнь, старенькой.
"Так еще хуже", - расстроился бы о своей нареченной обыкновенный влюбленный.
Раскольников не вздохнул, не прослезился, сказал, как толкнул:
- Говори.
Она "упала" со стула в детство, отрочество и юность, как в траву, в которой они - три подруги: Аня, Катюша, Олеся - прятались друг от друга летом в лагере. Путевки в ведомственный лагерь имени Александра Матросова Олесе брал отец - он работал на машиностроительном заводе, Ане - мать: она работала на машиностроительном заводе, Катюше - бабушка, ветеран машиностроительного завода. Каждый год по две смены подружки жили в лагере, который за восемь лет изучили вдоль и поперек. Вот здесь, в дупле большого дуба, о котором только они знали, Олеся и Аня прятали анонимные записки для мальчиков: если нравлюсь, пусть догадается, кто писал. Вон там, за клубом, мальчишки повзрослее учились курить. Здесь, в заборе, рядом с медпунктом, имелась дыра, нырнув в которую, кто-то смелый оказывался на "свободе": через эту дыру накануне отъезда пионеры и пионерки из старших отрядов сбегали в ночь - жечь костер, а некоторые даже целовались. А еще было место пионерской линейки: утренней и вечерней, слова "рапорт сдан", "рапорт принят", конкурсы самодеятельности, походы в соседний лагерь, товарищеские игры в футбол и баскетбол, да много еще чего. Было. В жаркую погоду, а это бывало почти всегда в те далекие годы, отряды выводили на купание к речке Коровке. Дорога на второй омут, где купались ведомственные ребятишки и их вожатые, пролегала по тропинке через поле с густой травой. Вот там они - Олеся, Катюша, Аня - и прятались друг от друга, шалили, катались в траве, не думали о счастье, потому что его у них, всех троих, тогда было в избытке.
- Кто такая Олеся? - выделил главное из детского рассказа следователь.
Добрые воспоминания подозреваемой о школе, о крепкой дружбе троих продолжились, чуть-чуть застряли в пути, споткнулись, как быстрые ноги о камень, когда Катюша замолчала, подумала, а стоит ли ей рассказывать о драке между Олесей и Аней, случившейся так давно. Под насторожившимся взглядом следователя рассказала все.
- Еще раз - о драке, - попросил Катюшу Родион, вернул в настоящее. - Особенно о ее причинах. Надо, Катюша, вспомнить.
- Зачем? - удивилась Катюша. - Я же тебе… вам рассказала, что это Олеся принесла в коробке бомбу, чтобы убить Аню.
- Зачем? - получилось, что повторил Катюшин вопрос следователь.
- Потому что Аня в молодости украла у Олеси дочь. Она при мне призналась, Анька-то. Вот сволочь какая. А я еще Олесе тогда не верила, думала, что она с ума постепенно сходит после пропажи Ксюши.
- Ксюша - это кто? - голосом бухгалтера, считающего единицы, спросил Раскольников.
- Это дочь Ани и Андрея, - начала объяснять Катюша.
- Андрей - это кто?
- Это - муж Олеси, который погиб в Афганистане, - поправилась Катюша, вздохнула. - Отпустите меня. Мне плохо.
"Ты зачем меня предаешь? - хотелось ей крикнуть Родиону, который больше не улыбался ей солнышком. - Зачем бросаешь, как Славик? Я, что, совсем плохая, что ты, ты мне не веришь? Не все остальные, которые меня схватили и сюда привезли "пытать", а ты - мое солнце на час. Кругом одно предательство, а я - принцесса Гамлет", - подвела итог своим мучениям Катюша Маслова.
Но это был еще не итог, это было только начало кровавой драмы нескольких людей в нескольких частях, в которой Катюша оказалась, по воле рока, замешанной.
"Не зря мне дали такое имя", - подумала о роке Катюша Маслова, полную тезку которой тоже незаслуженно обвинили в убийстве купца, человека.
- В конце концов, - разозлилась она, не желая оправдываться в том, чего не делала, и не желая, как тезка, отправляться в Сибирь на каторгу. - Если ты, Родя, мне не веришь, вспомни классическую литературу. Лев Толстой, роман "Воскресение". Не пришлось бы тебе каяться, как Нехлюдову.
В кабинет постучался другой следователь. Судя по взгляду, брошенному им на Катюшу, - тоже недоверчивый.
- Опросили ОМОН? - строго спросил его Раскольников - главный здесь.
Недоверчивый кивнул, позвал в кабинет большого парня, на этот раз - в гражданской одежде.
- Идите пока домой под подписку о невыезде, - отпустил Родион Катюшу и выписал ей пропуск в ад.
Но об этом она, сейчас совершенно бесчувственная, невосприимчивая к звукам мира, царящим на улицах, узнала спустя час.
- Вы где? - спросила ее Злата Артемовна, когда Катюша пришла домой в половине девятого, медленно сняла обувь и трубку с "кричащего" аппарата. - Я вас все утро ищу. Я знаю, где дискета. Я договорилась, что мне ее оставят в той квартире, куда вы уже ходили, следя за Миррой Совьен. Помните?
- Да, - как робот, ответила Катюша.
Ей бы спать лечь, подушку на голову, чтоб ни звука из внешнего мира не долетело, чтоб только со своим внутренним миром наедине побыть, осмыслить ситуацию, в которую, как в ловушку, попала.
"Главное, что ты жива осталась, - подбодрила бы ее фотография бабушки, которую Катюша тоже под подушку с собой захватила бы. - Не грусти. Рассосется печаль. Вернется на твое небо солнышко".
"Не вернется, - заплакала бы Катюша. - Не пущу его на свое небо. Лучше при свечах буду жить, да одна, чем с предателем малахольным, на своей работе помешанным".
"Служба у него такая, - успокаивала бы Катюшу фотография бабушки. - А мужик он стоящий, я чувствую. Не даст он тебя в обиду, попомни. Мое слово - верное".
"Не знаю", - пока не очень-то веря бабушке, протянула Катюша.
- Что не знаю? - крикнула трубка по имени Злата Артемовна. - Идите сейчас же. Владелица квартиры не хочет, чтобы вы ее видели. Она оставила ключи от дверей в почтовом ящике. Номер квартиры помните?
- Да, - как робот, ответила Катюша.
- Вот и прекрасно. В путь, - сказала упрямая трубка.
- Э-э, - пришла в себя Катюша, когда Злата была уже далеко: в своей Москве купеческой чаи распивала. - Это вы мне, что же, в квартиру чужую лезть предлагаете? Как воровке последней? Хорошенькое дело. Я и так уже на подписке.
Потом она подумала, что Злата Артемовна - человек вредный и непорядочный. Вот не выполнит Катюша ее приказ, так она и заявление свое, состряпанное о том, что Катюша кольцо у нее украла, отдаст в милицию, а та, в свою очередь, запрос в Любимск сделает. А кто такая Катюша Маслова? А нет ли за ней чего покруче?
- А есть, - ответят московской милиции местные следаки, да и себе на ус намотают. - Катюша Маслова? Как же, как же, знаем. Она у нас главной подозреваемой по делу о взрыве "Полета" проходит, в результате которого три человека погибли. И смерть вашей московской Груни Лемур - ее, масловских рук, дело. Сейчас и арестуем Катюшу, раз она такая плохая. Подполковник Раскольников, выполняйте приказ командования. Принесите крепкие наручники, наденьте их на Катюшу и посадите Маслову в самую грязную камеру предварительного заключения. А то и сразу в тюрьму везите. Без суда и следствия. Двадцать пять лет без права переписки.
Вот и подъезд, куда ходила Мирра Совьен. Вот и почтовый ящик. Действительно, там - ключи. Семь бед - один ответ. Была не была. Открываю. Чем это так гадко пахнет?
- Ну и вляпалась же я, - качаясь шестидесятипятикилограммовой былинкой, подумала Катюша, увидев на полу в квартире два женских трупа.
Один из них принадлежал Мирре Совьен. По привычке, выработавшейся у нее в последние сутки, Катюша посмотрела на часы в прихожей. Двадцать один час. Пора ей домой, но не спать.
- Я думаю, проблем с раскрытием этого двойного убийства не будет, - на утро следующего дня весело сказал участковый прибывшей на место преступления опергруппе. - Преступница вляпалась туфельками в лужу крови - вот ее следы.
- Почему преступница? - хмуро спросил эксперт, осторожно переступая две большие лужи крови: обеим жертвам пули попали в живот.
- А ее две соседки видели, - еще веселей, радостно сообщил молодой, полный энергии, временный участковый, заменяющий постоянного Мишу Солдаткина. - Убийцу-то. Одна - в лицо, вот как вас сейчас, - повторил он слова Дарьи Петровны из первой квартиры, - другая со спины, когда она уже из квартиры вчера в десятом часу выходила. Светлана Борисовна по лестнице с пятого этажа спускалась вслед за ней. Она ее описала мне досконально. Вот, - затряс участковый бумагами, - я тут все записал. Кому мне рапорт передать?
- Ему, - не в пример участковому, равнодушно ответил участник опергруппы.
В дверях появился милиционер в чине подполковника.
Заместителя Сыроежкина молодой, но ушлый участковый знал, надеялся, что теперь подполковник Раскольников и его, рядового милиционера, запомнит. Ну а как не запомнить, если он - молодой да ранний, двойное убийство сам почти и раскрыл, поднес начальству преступницу на блюдечке с голубой каемочкой.
- Вы не ошиблись? - спросил у эксперта, уже час "колдующего" на месте преступления, мрачный, как южная грозовая туча, Раскольников. - Пули выпущены из того же пистолета?
"Скажи, нет", - хотелось ему попросить у справедливости.
Но ее, как давно известно, в мире мало - на всех не хватает. Поэтому эксперт - настоящий профессионал своего дело, это Раскольников и сам знал, ответил:
- Да. Сомнений нет. Все совпадает с двойным убийством на Крестовой. И пистолет, и пули, и почерк - все четыре жертвы убиты выстрелами в живот.
- Четыре? - влез в разговор участковый, растерянно посмотрев на два тела.
- Где ваши свидетели? - мрачно спросил его подполковник.
- Мы здесь, - крикнули из дверей Дарья Петровна и Светлана Борисовна. - Мы все видели.
- Что - все? - напугал их взглядом Раскольников, думая, не мог не думать о Катюше - где она, что с ней сейчас? Что, черт возьми, вокруг нее происходит? - Вы видели, как их убивали? - Он кивнул на распластанных на полу Кассандру Юльевну и вторую убитую, судя по документам в сумочке, гражданку России и Франции, Мирру Совьен.
- Этого еще не хватало, - скажет, обязательно скажет полковник Сыроежкин. - Мировой скандал. Политики нам только не хватало. То террористический акт со взрывом, то убийство иностранки. А все ваша подследственная Маслова виновата. Зачем вы ее отпустили под подписку о невыезде?
- Мы не видели, как их убивали, - глядя друг на друга, растерянно сказали старушки.
- Эта женщина вам знакома? - спросил их Раскольников, протянув для опознания, в нарушение инструкции, одну-единственную фотографию Катерины Ивановны Масловой из дела о взрыве. - О даче ложных показаний участковый вас предупредил?
- Я видела ее только со спины, - шарахнулась от фотографии испуганная ответственностью за дачу ложных показаний Светлана Борисовна.
- Это она, - едва взглянув на фотографию, уверенно заявила вторая, храбрая старушка - поставила на Катюшиной свободе крест. - Я в лицо ее, вот как вас, видела. В "глазок". Вы ее уже арестовали?
Раскольников ответил:
- Спасибо за помощь следствию. Пока можете идти. Мы вас вызовем.
Он поехал на работу. А что ему оставалось делать? В розыск пропавшую подозреваемую в смерти семи человек - ужас какой! - Маслову он уже подал два часа назад после ее звонка.
Вчера, в двадцать один тридцать, они были еще живые. В двадцать один тридцать они еще шли на преступление. Они ехали на вишневой "девятке", доставшейся Ирке от прежнего любовника.
- Ты задушишь ее сначала вот этой веревкой, а потом мы ее повесим. На пол положим фотографию бабки, чтоб мотив самоубийства сразу бросался в глаза. Не выдержала одиночества, ушла вслед за любимой бабушкой. Понял? - прикрикнула на Славика Ирка. Сейчас он был похож на нервнобольного - смотрел в одну точку, мелко и часто качался взад-вперед, понимая, что пути назад у него нет. - Не бойся, я тебе помогу. За ноги ее подержу, когда ты душить будешь.
Славик перестал качаться.
- А может, не надо душить?
- А что тогда? - не поняла вопроса любовника Ирка - закапризничала избалованным ребенком, надув толстые крашеные губы. - Да ну тебя, Слава! Перед самым делом менять способ убийства - это ни к чему хорошему не приведет. Лишние хлопоты, понимаешь? Ну, ладно, говори, что предлагаешь?
- Может, вообще не надо убивать? А? - посмотрел Славик на Ирку, как святой идиот - открыв рот. Только что слюни не текли.
Ирка, сидевшая за рулем автомобиля, резко затормозила. Славик, не закрепленный ремнем безопасности, стукнулся лбом о переднее стекло, грудью - о "бардачок".