Мы с Симой проводили его до двери, заперлись и, не сговариваясь, бросились на кухню.
Сундучок стоял на столе и все, что там находилось, представляло для нас большой интерес. Это был настоящий клад – неизвестная нам до сих пор история большой семьи. Ее так долго умалчивали и скрывали, что вполне могли все тайны унести с собой, упаси Господи, навсегда.
Я бережно вынула пакет с бумагами и, водрузив на нос очки, принялась рассматривать его содержимое.
– Может, поужинаем? – робко спросила Сима, сама, сгорая от нетерпения.
– Давай, сначала, хоть одним глазком посмотрим, а потом уже спокойно поедим. Признаться, я при Борисе боялась рассматривать документы. Лишь для приличия бросила небрежный взгляд, чтобы не выдать волнение, так внезапно охватившее меня, – сказала я, не отрывая глаз от пожелтевших от времени бумаг. – Смотри, скорее всего, это и есть наш прапрадед, – я подала ей небольшой портрет в изящной рамочке. Он находился в отдельном свертке.
Строгое и благородное лицо еще не старого мужчины, с лихо закрученными усами. Военная форма безукоризненно сидела на его ладной фигуре.
Сима долго всматривалась в портрет, а потом уверенно заявила:
– Сонечка, а наш прапрадед, оказывается, был самым настоящим генералом. Что там говорила тетя Агнесса перед смертью о наших предках?
– Что они верой и правдой служили еще Петру Первому? – тихо подсказала я.
– Вот-вот. Я думала это полный бред. А теперь, выходит, что мы и на самом деле принадлежим к старинному дворянскому роду?
– А почему ты думаешь, что дворянскому? – невпопад спросила я, занятая изучением других бумаг.
– Потому что на службе у царя генералом не мог быть дворник. Посмотри, какой гордый и независимый взгляд. А? Порода.
– Приятно, – снова невпопад ответила я.
– Сонька, смотри, – теперь Сима уже рассматривала фотографии. – Похоже, это уже другое поколение, но, видно, что все родственники – так похожи между собой. А эти дети… Да брось ты свои бумаги. До них еще дойдет очередь.
Я отложила все в сторону и принялась вместе с ней рассматривать фотографии. На одной из них была вся семья: уже знакомый нам генерал и его жена. Женщина была очень красива и совсем молоденькая. Ее высокую прическу закрывала большая шляпа. На коленях у них сидели два очаровательных карапуза, как две капли воды похожих друг на друга.
– Так вот откуда у нас в роду близнецы? Смотри, какие очаровательные мальчики, похожи на ангелочков. Ясно, что один из них и есть наш прапрадед, а где тогда второй?
– Помнишь, Нюра высказала предположение, что он сбежал за границу? Правда она ни словом не обмолвилась о том, что они были близнецы. Возможно, он оставил какую-то информацию своим потомкам. Это уже другая ветвь семьи и нам о ней ничего неизвестно, и, скорее всего, это уж точно останется нераскрытой семейной тайной. Как жаль… – на глазах Симы блеснули слезы.
– За что мы так наказаны? – спросила я и вздохнула.
– Ты о чем?
– Как жестоко: лишить людей памяти. – Что мы знаем о своей семье? Ничего. Абсолютно ничего. Эти фотографии подтверждают, что наши предки занимали высокое положение в обществе, были уважаемы и почитаемы, а мы совсем ничего о них не знаем. Мы даже не знаем их имена. И фамилию тоже не знаем. Ее так старательно забывали несколько поколений, что теперь и вспомнить некому.
– Вот о фамилии я сейчас и думаю, – Сима протянула мне портрет генерала. – Посмотри внимательно на обороте.
Я перевернула портрет и только теперь заметила, что там кто-то старательно стер надпись.
– Граф Головин, – прочитала, после некоторых сомнений, – дальше разобрать невозможно. Конечно, если сдать фотографию на экспертизу, то нам выдадут полную информацию и о надписи, и о том, кто запечатлен на снимке, – задумчиво сказала я всматриваясь в затертые буквы. – Симочка, ты только вслушайся: граф Головин. Звучит? Вот это неожиданный поворот в жизни. Жаль только, что нам это уже ничего не дает.
– Как это не дает? Еще как дает. Теперь я готова поверить во что угодно, в том числе и в клад, вернее в наследство от прапрадедушки. Только где оно? То, что было в тетином сундучке, уже из нашей семьи: тю-тю. На них объявился законный наследник. Ты же знаешь, я не ношу колец и прочих женских слабостей. Да и куда? Я все время на работе. Не надену же я на стройку колье с бриллиантами? Борис это верно подметил. Но это не его дело. То, что он нашел в сундучке, не принадлежало одной тете Агнессе. Я сроду не видела на ней даже простых бус, кроме вечной и незаменимой броши-камеи, не говоря уже о чем-то более серьезном. Значит, все, что там было, осталось от других женщин семьи, и мы по праву должны быть его наследницами.
– Сима, что теперь говорить об этом? Так он тебе и отдал. Забудь. Так проще. И, вообще, то, что он нашел – мелочи. Если верить Нюре… Постой, а почему мы не должны ей верить? Теперь я просто уверена, что существует какой-то настоящий тайник, в котором наш прапрадед оставил своим близнецам приличные средства к существованию.
– Соня, а ты не думаешь, что второй близнец еще тогда сумел воспользоваться ими?
– Нет. Маловероятно. Судя, по словам Нюры, наш прадед не решился залезть в тайник, значит, он знал, что он все еще на месте. Значит, оставил клад своим потомкам. На сегодняшний день, это – мы с тобой. И глупо было бы не воспользоваться таким подарком. А? Как думаешь?
– Хм, думать-то я думаю, да только где его искать? Ты внимательно пересмотрела бумаги? Что там еще есть? Может, найдем какую подсказку? Мне не дает покоя тетина фраза о том, что мы инженеры. Что-то в ней не так. Что она хотела этим сказать?
Я пожала плечами и принялась перекладывать на столе каждый листок. Похоже, этот сундучок заменят тете Агнессе сейф. Эдакий своеобразный архив, где хранились не только документы семьи, но и личные ее бумаги. Их накопилось приличное количество. Тут было и решение опекунского совета на усыновление Бориса, ее партбилет и учетная карточка, удостоверение "Ударника коммунистического труда" и, прикрепленный значок к нему. Для нее это были настоящие сокровища, имеющие большое значение в жизни. Перебирая бумаги, я все время бросала взгляд на рисунок особняка. Сколько раз я бывала в здании этого санатория, и ни разу даже в голову не приходило, что его стены хранят память и образы моих предков, их голоса, шаги, звуки красивой музыки, звучавшей много лет назад. Что-то меня тревожило, но что? Пока я не готова была на это ответить. Нужно было хорошо обо всем подумать.
– Сима, давай все же поедим, а потом спокойно вернемся к заветному сундучку, – я решительно закрыла тяжелую крышку.
На этот раз она со мной согласилась и отправилась на кухню, в очередной раз подогревать ужин.
Мы сидели за столом, тщательно пережевывая пищу, и, особенно не задумывались о том, что лежит в тарелках. Мысли блуждали далеко от этой кухни, и все наши вопросы, не имели никаких ответов.
– А вино? Про вино-то мы совсем забыли. Зря, что ли Борис старался? – Сима проворно вскочила из-за стола и принесла бутылку. – Давай выпьем за всех наших. За тех, кто на фотографиях, за тех, кто живет в нашей памяти и за тех, кого мы не знаем.
– Да, давай выпьем за всю нашу семью, – поддержала ее я и подняла рюмку. – Ясно одно, что многие из них умерли не от своих болезней или старости. Это судьба, Сима.
– Согласна, в данном случае твоя логика безупречна, – грустно согласилась она. – За всех наших, не чокаясь…
Я задумчиво чистила апельсин. Вдруг ощутила непонятный толчок внутри и посмотрела на зеркало. Последние события, связанные со смертью тети Агнессы, а потом и Нюры, отодвинули на задний план трагедию бедной Лизаветы. Сима перехватила мой взгляд и вздохнула.
– Ты все веришь в эту историю?
– Верю, – ответила я серьезно. – Как и в то, что пока ее неприкаянная душа будет блуждать в зеркальном лабиринте, не видеть нам земного бабьего счастья. Теперь я это точно знаю. Я это чувствую.
– Ну, ты скажешь, – поджала губы Сима. – Какое отношение имеет смерть Лизаветы к нашей личной жизни?
– Самое прямое. Ее душу нужно освободить и отпустить с миром в страну вечного покоя.
– И, каким же образом? – с иронией в голосе спросила Сима.
– Для этого существует лишь один способ. Другой мне неизвестен, – тихо ответила я, внутренне содрогаясь своему предложению.
– Другими словами, ты предлагаешь разбить это старинное зеркало? Ты нормальная? Я не дам тебе этого сделать. В конце концов – это память о нашей семье. Ты же понимаешь, что в него смотрелись не только мы с тобой? – возмутилась сестра.
– Да, это, безусловно, важно, но перед ним умерла Лизавета, что накладывает отпечаток на всех нас, кто смотрелся в него после.
– Это наше наследство. Если станет совсем туго, мы его продадим. А пока, давай, оставим его висеть на своем месте. Договорились? – примирительно спросила Сима.
– Хорошо, пусть будет так. Вот, кстати, о наследстве. Как ты думаешь, зачем в этом сундучке присутствует старый план дома? Кто его начертил? Он хранится более ста лет…
– План? Но, позволь, ты спрашиваешь глупости. Ни одно здание или сооружение нельзя построить без плана и подробных расчетов. Не смеши меня, Соня, ты же инженер, а задаешь такие дилетантские вопросы…
– Стоп! – вскрикнула я, не дав ей договорить. – Теперь я поняла, что имела в виду тетя Агнесса, когда говорила о том, что мы с тобой инженеры. Она вспомнила о плане дома. Это же многое объясняет. Ну-ка, неси сюда план особняка. Что-то меня с первого взгляда на него обеспокоило, но я так никчему и не пришла. Как будто какой-то запрет был в голове. Твои слова прозвучали очень даже вовремя.
Я взволнованно развернула пожелтевший тонкий листок, на котором был начерчен план первого, а выше – второго этажа. Он уже истерся на сгибах, но по-прежнему оставался четким и нисколько не искажал информацию. Аккуратно расстелила его на столе, и мы с сестрой, как по команде, склонились над ним, придерживая на углах пальцами.
– Смотри, Сима, – везде линии, как линии, а камин наведен жирнее.
– Ну, ты спохватилась. Я поняла, что ты хочешь сказать. Мы еще в школу не ходили, когда в санатории был ремонт, и этот камин заложили кирпичом. Ты что, не помнишь? Об этом все знают. Только и разговоров было тогда о привидении. Ветер завывал в трубе, и во всем здании слышались странные звуки. Дети боялись ложиться спать, и кто-то распустил слухи, что в камине живет привидение старого хозяина. Говорили, будто бы он до сих пор охраняет свой дом и бродит по нему ночами. Я и днем боялась к нему подходить. Тогда еще там строители все облазили, закладывая трубу. Так что, если бы нашли клад, всем давно уже было бы известно. Вот так, – подвела черту Сима и, выпрямившись, отошла от стола.
– Выходит, нужно забыть о наследстве? – разочарованно спросила я, не отрываясь от бумаги.
– Зачем забыть? Глупо сдаваться от первой неудачи. Нужно хорошенько подумать. Наша тетя никогда не страдала старческим маразмом и до последнего своего вздоха сохраняла ясность мысли. Жаль только, что она слишком поздно спохватилась, когда приступила к своим откровениям. Хорошо, что она вообще пришла в сознание, а могла бы и так умереть, ничего не сказав на прощанье. И все же, я уверена, что она дала нам подсказку. То, что она знала о кладе, я уже не сомневаюсь. И нам намекнула, заметь, не, где, а как его найти, рассчитывая на нашу сообразительность. Ведь кроме нас в комнате еще находился врач. Ее слова не должны были коснуться его ушей. Конечно, она все правильно сделала. Однако в чем подсказка? План дома нам ничего не дал, а больше у нас ничего нет, – она растерянно посмотрела на меня.
Я встала, принесла из сумочки открытую пачку сигарет и протянула ей.
– Ладно уж, что мы как дети прячемся друг от друга. Сейчас самое время покурить.
Сима в нерешительности взяла сигарету и поднесла мне зажигалку, таинственным образом извлеченную из кармана. Мы переглянулись и звонко расхохотались.
– Ох, чувствую я, что это веселье нам еще аукнется. Не к добру мы смеемся, не к добру, – сказала она, затягиваясь дымом.
– Не говори глупости, – одернула я. – Лучше завтра сними копии со всего, что касается особняка, и обязательно пересними сам рисунок. Нужно вернуть сундучок Борису в целости и сохранности.
– А ты не вздумай ему даже намекнуть о наших догадках. Уж больно он ушлый, этот наш родственничек. Да не морщись ты, – заметила сестра мою реакцию на эти слова. – Не нравится мне, что ты собралась сама к нему ехать. Это не совсем разумно. Дождись меня. Мы скоро закончим объект. Я смогу пару дней отдохнуть и вместе прокатимся.
– Сима, не забывай, что я уже давно взрослая девочка, но ко всему, пока безработная. Так что свободного времени у меня – хоть отбавляй. Проверю, как дела с коттеджем, решу вопросы с прорабом, озадачу строителей и съезжу, осмотрюсь на месте. Торопиться мне некуда. Я уже все продумала. Остановлюсь у сторожихи тети Маруси, чтобы быть поближе к дому. С ней я смогу гулять во дворе и беспрепятственно побродить по коридорам и комнатам санатория. В общем, поживу у нее несколько дней, дождусь тебя. А там уже вдвоем посмотрим, что к чему. Думаю, тетя Маруся будет рада моей компании, а то все одна и одна.
– Может, ты и права, но все же, меня очень беспокоит, что тебе придется встречаться с Борисом. Знаю я все его штучки. Он имеет просто какое-то магическое влияние на тебя. Не доверяю я ему, да и тебе, если честно, тоже. В этом вопросе ты для меня всю жизнь являешься загадкой. Как бы вы там снова чего-нибудь не придумали вдвоем.
– Сима, – произнесла я укоризненно, – что за глупости ты говоришь? Прошло много лет, мы изменились и давно уже не дети, к тому же, не беспокойся, мне уже терять нечего. Я давно вышла из возраста той сопливой девчонки, у которой все еще только будет в первый раз.
– Ты что рехнулась? Опять за старое? Постой, – вдруг страшная догадка мелькнула в голове сестры, – а, может, вы уже успели сговориться и теперь ты на всех парусах снова летишь к нему? Милая, прошу тебя, опомнись, и будь благоразумна. Подумай хорошенько, вспомни, наконец, строки из своего дневника. Неужели ты способна ему все простить?
– Простить? – задумчиво переспросила я, глубоко затягиваясь сигаретой. – Ты думаешь, это возможно? – я с надеждой уставилась на сестру.
– Что? Соня, брось свои дурацкие шуточки. Ты меня удивляешь. Какая-то полная бесхребетность. Господи, есть же женщины от природы умные и мудрые, а другим этому надо еще учиться и учиться, – она многозначительно посмотрела на меня, и покачала головой.
– Совершенно с тобой согласна. Недавно в Интернете прочитала довольно своевременное, но глупое выражение. Подожди, как там? Сейчас вспомню. Ага, "зубы мудрости всегда бывают вставные…" – вот так. Если верить этой истине, до того времени, когда я поумнею, мне нужно чем-то заниматься, – я засмеялась, хотя на самом деле, мне было не до смеха. Упоминание о Борисе испортило настроение. – А, если серьезно, я ничего не сбираюсь ему прощать, и ничего не хочу иметь с ним в будущем. Однако наши встречи неизбежны. Думаю, нам от него просто так не отделаться. Будет лучше, если мы откупимся от него какой-то незначительной информацией. Например, расскажем о том, что мы узнали о семье. Нам же лучше, если Борис убедится в том, что мы ничего не скрываем от него. Он умный мужчина и все за версту чует. Я просто уверена, нам не удастся водить его за нос. Нужно, чтобы он мне доверял.
Теперь уже Сима потянулась к пачке с сигаретами, предлагая составить ей компанию.
Мы сидели на диване и курили. Пауза слишком затянулась, и я почувствовала какое-то напряжение. Сима молчаливо выпускала колечки дыма, но я уже знала, о чем будет ее вопрос. А, когда он прозвучал, убедилась, что не ошиблась в своих догадках.
– Соня, – начала она издалека, – я давно хочу у тебя спросить. Ваши отношения с Борисом… Они закончились так быстро и так больно для тебя. Но, скажи, неужели он затмил для тебя всех, и ты больше никого не встретила? Ты молода и красива, умна и образована. Достойна всего лучшего в жизни, а ты до сих пор цепляешься за прошлое. Я это чувствую, потому что чувствую то же, что и ты. Я всегда чувствую, когда тебе плохо, но почти никогда не чувствую, что тебе хорошо, – с горечью закончила она.
Я докурила до самого фильтра, с усилием потушила сигарету в пепельнице и достала из пачки новую.
– Сима, хоть мы и похожи, как две капли воды, думать и чувствовать мы не можем одинаково. Ты ошибаешься. Я уехала с чувством ненависти и думала, что никогда не смогу забыть и простить, но прошло время, и страсти улеглись. Не буду скрывать, Борис до сих пор мне далеко не безразличен. Не смотри на меня так, пожалуйста. Было бы странно, если бы это было не так. Он был моей первой любовью и с этим ничего не поделаешь. Он был во всем первым, и этого я не смогла забыть, как ни старалась. К сожалению, жизнь нас развела в разные стороны. У нас нет будущего. Это печально, но очевидно. Думаю, со временем я смогу… Поверь мне, я постараюсь. Там, на севере, мне показалось, что я справилась, иначе бы не вернулась домой. Но эта новая встреча стала настоящим испытанием. Чувство к Борису, я даже не могу назвать его любовью, это какая-то болезнь. Пожалуйста, не перебивай меня, – я заметила ее нетерпеливый жест, – но, ведь даже неизлечимые болезни иногда вылечиваются. Правда? Я думаю, что все будет в порядке.
Сима тяжело вздохнула. Мы молча курили, понимая, что дальнейший разговор совершенно бесполезен. Жизнь сама все расставит по своим местам. Я в это верила, как и в высшую справедливость Вселенной. Ведь каждый достоин своего счастья, нужно только уметь правильно его сформулировать и окончательно решить, что же тебе нужно в этой жизни и, кого бы ты хотела видеть рядом с собой до конца дней своих. Кажется, все так просто, хотя на самом деле…
– Но ты так и не сказала, у тебя был кто-то? – Сима пристально смотрела в мои глаза и ждала. – Я уже во второй раз задаю тебе этот вопрос, а ты не слышишь или не хочешь отвечать?
– Аквариум…
– Что? Ты с ума сошла?
– Вовсе нет. Я отвечаю на твой вопрос самым подробным образом. У меня за это время был аквариум, – я сделала паузу и мечтательно улыбнулась. – Ну, хорошо, если ты так хочешь, я расскажу. К тому времени уже прошел год моей жизни на севере. Он не оставил никакого жизненного следа. Просто прошло время. Мне надоело долгими ночами реветь в подушку, а утром с тяжелой головой идти на работу. Я стала немного привыкать к одиночеству, и всеми силами старалась забыть Бориса, вернее, даже не забыть, а оставить его в прошлом, которое уже не вернуть. Я распрощалась с внеземными чувствами и стала задумываться о будущем и о земном счастье, которое так необходимо женщинам. Наверное, мои мысли обладали какой-то силой и достигли тонких миров, потому что я получила ответ. Все произошло неожиданно и немного странно, как будто кто-то все решил за меня.