- Через три месяца выйдете замуж. А через год уже родите малыша. Учтите, я хочу быть его крестным отцом.
В ответ Ольга только блаженно улыбалась. Дело об убийстве, муж, вся ее прошлая жизнь сразу отошли на второй план. Это было второе рождение, и Ольга, вернувшись к себе в палату, напрочь забыла о газетах и приемнике. Устроившись у зеркала в ванной, она стала делать себе разные прически, изучать свое лицо. Жаль только, что ей категорически запретили косметику, с макияжем эффект был бы потрясающий. Теперь никто не смог бы опознать в Эдит Рюнель серенькую, некрасивую Ольгу Прадье.
Это был выдающийся день, и медсестра весело улыбалась, глядя на нее:
- Вы такая хорошенькая, я совсем не помню вашего прежнего лица. Надо будет посмотреть на фотографии, которые сделали до операции.
К Ольге мгновенно вернулись все ее тяжелые мысли.
- А что с ними сделали? Я бы хотела, чтобы их все уничтожили.
- Нет, мы обязаны хранить их на случай проверок. Иногда приходят из полиции и проверяют наши досье. Женщины, конечно, редко бывают преступницами и тем не менее…
Ольга задрожала, испугавшись, как бы такое не произошло и с ней.
- Значит, вам кажется, я хорошенькая? - кокетливо переспросила она в надежде сменить тему разговора.
- Очаровательная!
Они принялись обсуждать платья и прически. Потом Ольга осталась одна до тех пор, пока не принесли вечерние газеты.
"Следственный эксперимент в Монморанси. Завтра в 15 часов" - гласил заголовок. Ольга замерла, как зачарованная.
Следственный эксперимент. А зачем? Наверное, следователь надеялся таким образом заставить Луи признаться, но ведь могут выплыть еще всякие неясности и противоречия. Следователь Алонэ принял у себя в кабинете нескольких свидетелей, соседей пропавшей и владельцев магазинов. Всем запомнилась полковничиха Шазон, которая, выходя от следователя, согласилась ответить на вопросы журналистов. Она так расхваливала свою подругу, госпожу Прадье, такую замечательную, воспитанную женщину, которая повсюду сеяла только добро. В последние недели свидетельница несколько раз слышала крики о помощи и даже как-то раз попросила госпожу Прадье объясниться. Но напрасно, бедняжка не стала ей ничего рассказывать.
- Я уверена, - заявила полковничиха, - что госпожа Прадье не уезжала с виллы ни в пятницу 28-го, ни в субботу 29-го. Тем более на машине. Я бы обязательно услышала.
Однако в вечернем выпуске новостей сообщили важную вещь: к следователю Алонэ явился некий Туни, частный детектив, и сообщил, что он некоторое время работал на обвиняемого. При этом не уточнялось ни что именно он делал, ни в какое время работал. Эта информация появилась в газетах только на следующее утро.
Туни был инспектором службы национальной безопасности и, когда вышел в отставку, основал почтенное частное сыскное бюро. Луи Прадье поручил ему следить за женой, когда она будет ездить в Париж, и Туни за неделю до убийства приступил к своим обязанностям. Возможно, Ольга Прадье заметила за собой слежку. Во всяком случае, Туни потерял ее в музее Лувра. Он доложил обо всем Прадье, и тот, разозлившись, отказался от его услуг.
- У меня такое впечатление, что эта женщина торопилась не на любовное свидание, - заявил человечек, похожий на азиата.
- Вы верите в историю с исчезновением?
Сыщик подумал немного и ответил:
- Нет. Во всяком случае, - добавил он, - я прекрасно запомнил ее лицо и буду всегда к услугам моего клиента, если он захочет провести розыски.
- Так вы полагаете, что убийства не было?
- Я этого не говорил, - ответил он. - Я считаю, что над этой историей стоит хорошенько поломать голову.
Во время чтения этого сообщения Ольгу прошиб холодный пот, ей пришлось сменить ночную рубашку. Этот Туни ужасно ей не понравился, она его боялась. Луи вполне может поручить ему искать ее. Что же, ей вечно придется жить под угрозой?
Надо будет, выписавшись из клиники, уехать из Парижа куда-нибудь на юг, устроиться где-нибудь около пляжа и жить там круглый год. Потихоньку продавать драгоценности и получать за них приличные суммы. Конечно, придется искать работу, иначе капиталы быстро растают, но все же пока можно целый год прожить, ничего не делая.
Что будет с имуществом мужа? Вообще-то ей было на это наплевать. Только одно ее волновало: хватит ли у него денег, чтобы оплачивать услуги Туни? Нельзя запретить осужденному всеми способами стремиться доказать свою невиновность. Луи не отступится. В этом она была уверена. В тюрьме ли, на свободе ли спустя двадцать лет, он будет ее разыскивать, пожертвует всеми деньгами, даже жизнью, чтобы найти ее.
Неужели двадцать лет? Многовато за преступление, которого он не совершал. Она хотела наказать его, но вполне бы удовлетворилась хотя бы десятью годами. В конце концов, ведь так и не удалось окончательно установить, что она мертва.
Назавтра в газетах написали, что знаменитый адвокат мэтр Гарсия возьмет на себя сложную защиту Луи Прадье. Адвокат уже имел продолжительное свидание со своим подзащитным и будет присутствовать на следственном эксперименте, назначенном на сегодня в 15 часов.
Ольга не отходила от приемника, ловила то одну станцию, то другую, но в 15 часов никакого сообщения не поступило. Она все ждала, не найдут ли на улице Гретри неоспоримого доказательства ее подлога?
- У вас все в порядке? - забеспокоилась случайно вошедшая в палату медсестра.
- Что-то скучно становится, - ответила Ольга.
А самой не терпелось остаться одной. Медсестра вышла. А Ольга, вся дрожа, стала дожидаться шестнадцати часов. Вдруг она вскочила и стала запихивать вещи в чемодан. Если по радио скажут, что ее план провалился, надо будет срочно бежать. Она даже не вспомнила о деньгах и драгоценностях, так была напугана.
Но еще до шестнадцати часов, в пятнадцать тридцать пять Андре Арно объявил в специальном выпуске:
- Появились новости о деле в Монморанси, - будто запыхавшись, произнес диктор. - Луи Прадье, обвиняемый в убийстве жены и сожжении ее тела, признался в совершенном преступлении.
Едва сдержав крик, Ольга Прадье повалилась на пол.
Глава пятая
Доктор Жерар тщательно вел осмотр при помощи мощной лупы и под ярким светом. Распрямившись, он кивнул:
- Все отлично. Заживление идет лучше, чем я предполагал. Через несколько дней все будет закончено. Как вы себя чувствуете?
- Хорошо, - ответила Ольга.
Врач пристально поглядел на нее:
- Мне тут сказали, что у вас упало настроение. Вы чем-то подавлены. Может быть, не нравится новое лицо? Расскажите мне все, как есть, и я подумаю, чем мы сможет вам помочь.
Ольга Прадье не решилась взглянуть ему в глаза и только улыбнулась.
- Я очень счастлива.
Но потом, поскольку надо же было на что-то пожаловаться, не раскрывая истинной причины ее состояния, она добавила:
- Просто страшно возвращаться к нормальной жизни.
- Боитесь, что скажут ваши друзья, знакомые?
- У меня их очень мало.
- Ну тогда хотя бы консьержка или соседка по лестничной клетке?
- Я думаю переехать.
Он одобрил эту мысль.
- Лучше не придумаешь! Может быть, вам нужна помощь? У нас работает психолог. Он облегчит вам вступление в контакт с внешним миром.
- Я хотела бы попробовать справиться сама.
- Ведь вы же еще до прихода сюда порвали со своим прошлым? - заметил он мягко. Но тон его был такой, что не ответить было нельзя.
- Да.
- Вас никто не навещал. Ни подруги, ни приятельницы. Не слишком ли поспешно вы все обрубили?
Ольга испугалась. Этот доктор Жерар не дурак. Знает своих пациенток. Наверное, удивляется, глядя на нее. Только бы у него не возникло ассоциации с делом в Монморанси!
- Ночью плохо спите. Тоже все думаете, как будете жить?
- Стараюсь представить себе, что я буду делать.
- Думаете о том, как организовать свою защиту?
Ольга подскочила.
- Защиту?!
- Ни в коем случае нельзя, чтобы вы вернулись в жизнь словно в чем-то виноватая. Постарайтесь внушить себе, что вы действительно другой человек. За несколько месяцев привыкнете. Какие у вас планы?
- Хочу уехать из Парижа. Скорее всего на Лазурный берег.
- Одна?
- Да.
- А потом?
- Год буду бездельничать, попробую прижиться в каком-нибудь городке.
- Вам надо бы сразу начать работать. А средства позволят вам так долго жить, ничего не делая?
Ольга вздохнула:
- Придется, конечно, в конце концов работать. Я думала купить магазинчик кружевных изделий.
- В таком магазине на Лазурном берегу торговля хорошо идет только летом. В мертвый сезон можете легко прийти в отчаяние.
- Да нет, наоборот, я же только начинаю, лучше не перегружаться.
- Заедете к нам еще?
- Конечно, - пообещала она, заранее зная, что ноги ее больше тут не будет.
- Я не могу вас выписать, пока не пройдут ваши страхи. Чтобы вступить в нормальную жизнь, вы должны быть полностью умиротворены.
- Хорошо, доктор, я постараюсь.
Вернувшись к себе в палату, она взглянула в огромный парк, раскинувшийся под веселым февральским солнцем. Скоро весна, холодно только по утрам. Медсестра прибегала на работу закутанная, с красным носом.
- Газеты вас больше не интересуют? - спросила она как-то.
- Конечно, интересуют! - воскликнула Ольга.
- Вот бы еще такое дельце, как в Монморанси, и тогда вы будете читать их каждый день!
Сообщений о следствии становилось все меньше и меньше, а несколько дней назад их и совсем не стало. Луи Прадье признался, и интерес к нему упал. Еще некоторое время какие-то модные журналы писали на эту тему, но без особого энтузиазма. Луи Прадье больше не существовал, как будто он умер и похоронен.
А Ольга с того самого дня, когда муж признался в преступлении, которого не совершал, окончательно потеряла покой. Раньше она с удовольствием следила за успешным выполнением своего плана, наслаждалась волнением, которое испытывал муж. Она думала, что сопротивление будет долгим, и представляла себе неожиданные повороты.
Но Луи раскололся, как жалкий преступник. Почему? С какой целью? Она рассматривала его признание под разными углами зрения, стремилась понять и не понимала причин.
Напрашивалось только одно объяснение: Луи заключил сам с собой что-то вроде пари. Он знал, что, услышав его признание, Ольга будет удивлена, даже поражена. Он ждал от нее естественной реакции. Ведь она могла вернуться, показать полицейским и следователю, что не умерла.
Если она этого не сделает, то сама себя приговорит к смерти. Никогда она не сможет жить под своим собственным именем. Вычеркнутая из списка живых, она станет ничем. Может быть, в этом и заключается уловка Луи, его тонкая месть? Муж действовал чрезвычайно хитроумно, этого она даже не ожидала.
Во всяком случае, своим признанием он, конечно, заслужит милость судей. Опасно отрицать свою вину, когда против тебя неопровержимые улики. Наверное, это мэтр Гарсия посоветовал мужу признаться.
И все же ей было неспокойно, она усматривала в решении Луи какие-то подводные камни. Может быть, он был вовсе не таким, как она себе его представляла? Не таким грубым… Уязвимее, непонятнее…
Если только не…
Нет, она даже не хотела об этом думать, не могла поверить, что Луи у себя в камере раскрыл все ее карты, догадался обо всем, что она делала с самого полудня 28 января.
И все-таки эту вероятность тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Луи знал, но не мог ничего доказать, у него не хватало информации. А что, если сестра Мари-Антуан из милосердия, да и в память о ней вдруг придет к Луи и расскажет, как они познакомились. Ольге так и виделось, как та, улыбаясь, говорит о своих водительских правах, которые хотела посмотреть госпожа Прадье.
- Но зачем ей понадобилось ваше водительское удостоверение? - спросит Луи.
- Потому что она его еще не получила, - ответила бы сестра Мари-Антуан.
- Что за ерунда? У моей жены права уже давным-давно! Ничего не понимаю! Хотя нет… Как раз все понятно.
Ольга вся дрожала от страха.
- Какая вы бледная! - воскликнула медсестра, входя с термометром в палату.
- Правда?
- Может, вам лучше лечь поспать?
- Может быть, - ответила она.
В теплом гнездышке постели смелость понемногу вернулась к ней, а вместе с ней и румянец. Но поведение Луи оставалось загадкой.
Они поменялись ролями, и теперь она волновалась из-за него даже больше, чем он из-за нее.
"Какая глупость! - думала она. - Я сделала все, чтобы отомстить ему с легким сердцем, а он и теперь продолжает меня мучить. Наверное, я никогда от него не избавлюсь".
Это было очень глупо, и Ольге захотелось умереть. А газеты и приемник все молчали. Ее тянуло позвонить в "Европу-1" и спросить о Луи, но там бы наверняка ответили, что дело продвигается своим чередом. Нельзя, конечно, было звонить и мэтру Гарсии. Проклятый адвокат прекрасно мог бы тогда догадаться об истине.
К ней зашла больничная косметичка, порекомендовала разные кремы и их заменители, приободрила ее и обслужила.
Когда Ольга подбежала к зеркалу, то даже растерялась при виде красивой блондинки, обиженно глядящей на нее.
- Я никогда не смогу накраситься так же.
Молоденькая косметичка расхохоталась.
- Сможете, это очень легко. Мы очертили контуром только глаза, брови и рот. Попробуйте сами, и уже через неделю увидите, что делаете это автоматически.
Но на следующий день Ольга разнервничалась и снова вызвала косметичку. Только через два дня макияж начал ей удаваться, и она даже стала получать удовольствие от этого действа.
Наконец доктор Жерар в последний раз вызвал ее к себе в кабинет. Не слишком облегающее платье все же выгодно подчеркивало ее формы.
Он был так удивлен, что против своих привычек даже привстал с места.
- Здравствуйте, доктор.
Но доктор Жерар молчал и так пристально ее разглядывал, что Ольга даже покраснела.
- Вы прекрасны, - хрипло произнес он.
- Благодаря вам, доктор.
Он вышел из-за стола, подошел к ней, вдохнул аромат ее духов.
- Я просто поражен, - прошептал он. - Теперь в вас нетрудно сразу же влюбиться.
Врач нагнулся поцеловать ей руку, а Ольгу вдруг разобрал смех. Он хотел привлечь ее к себе, но она ловко высвободилась. Надо было выходить из этого двусмысленного положения.
- Доктор, у вас остались мои фотографии?
Он удивился и снова принял свой обычный холодный вид.
- Да, это необходимо.
- Я хотела бы, чтобы не осталось и следа от меня прежней.
- Хотите на них в последний раз взглянуть?
Ольга покачала головой.
- Не надо. Я была уродиной. Теперь, благодаря вам я стала чуточку получше, но и это ведь не от Бога, а только ваше искусство.
- Вы суровы к себе, - сказал доктор Жерар. - Если не хотите осложнить себе жизнь, выписывайтесь в другом настроении.
Возвращаясь к себе, она улыбалась. Может быть, надо было уступить домогательствам доктора? Отдаться ему на диване в кабинете или прямо на письменном столе? При мысли об этом она совсем развеселилась.
Но потом Ольга задумалась и опять покраснела. Доктор Жерар - красивый мужчина, а они с Луи уже год спали в разных комнатах.
Странно было даже предполагать, что у нее может появиться другой мужчина, что она может принадлежать другому.
Ольга не спеша сложила чемодан. Ее медсестра ушла в отпуск. Это облегчало дело. Целый месяц прожила она в клинике, где немедленно исполнялись все, даже малейшие ее желания.
В секретариате Ольга заплатила крупную сумму, забрала свои деньги и вещи. Такси ожидало ее у подъезда. Она села на заднее сиденье.
- На Лионский вокзал.
Поездка по Парижу не произвела на нее никакого впечатления.
- Подвезти вас к поездам дальнего следования?
- Да, пожалуйста.
Но, сверившись с расписанием, она сообразила, что экспрессом сможет уехать не раньше восьми вечера. Ольга купила билет в спальный вагон до Ниццы и, оставив чемодан в камере хранения, зашла на вокзале в закусочную.
Какой это был долгий, скучный и тревожный день! Иногда ей казалось, что она узнает чью-то фигуру, лицо, и она вся напрягалась, с трудом заставляя себя не прятаться.
Когда Ольга наконец улеглась в своем купе, то почувствовала настоящее облегчение и, крепко уснув, проснулась только между Марселем и Ниццей. Погода стояла великолепная, и Ольга несколько раз видела в окно море.
Первая неприятная мысль пришла на Английской набережной. Она сидела в удобном кресле и думала о том, что надо бы купить небольшую машину. Вот только придется снова получать водительские права. А для этого нужно запросить еще одну копию свидетельства о рождении. Эдит Рюнель родилась в Ницце. Проще всего было бы пойти в службу по гражданским делам. Но она боялась. А вдруг сестра Мари-Антуан уже обо всем догадалась? Или умерла?
Эти вопросы мучили ее, испортили весь день. Что же, новая жизнь всегда будет такой сложной? Она раздумывала всю ночь, а утром пошла в нужное ей учреждение.
- У вас есть удостоверение личности?
- Вот оно, правда, за это время я покрасила волосы.
Служащий не возразил. Снимок был не очень хороший и сделан анфас. Овал лица остался тем же, только подбородок стал другим.
- Приходите вечером, в пять часов.
Когда пришло время идти за документом, она с величайшим трудом заставила себя войти в кабинет, но все прошло на удивление легко. Совсем другой служащий протянул ей выписку.
Не помня себя от радости, она чуть не запрыгала по улицам Ниццы, а у себя в гостинице заказала обильный ужин с шампанским. На нее обращали внимание, особенно мужчины, бросали жадные взгляды. Вечер прошел чудесно.
Неделю спустя Ольга поселилась в Сан-Рафаэле, в квартирке с террасой, выходящей на море. Платить приходилось много, но она могла себе позволить целый год жить без забот. А сама начала подыскивать магазинчик. Некоторые продавались, но ей ни один не понравился.
Затем Ольга отправилась в автошколу.
- Я уже взяла много уроков, но потом заболела. Мне кажется, если позаниматься еще три или четыре раза, я смогу сдать экзамен на вождение.
Когда инструктор посадил ее за руль, то сразу понял, что экзамен можно проводить хоть сейчас. Решив с этим не тянуть, Ольга прилежно выучила правила движения и сдала все разом. Новые права помогли получить чудесное удостоверение личности с фотографией ее теперешнего лица. Она хотела сжечь старое с фото Ольги Прадье, но потом забыла.
Ольга прекрасно проводила время у себя на террасе, лишь изредка выходя на пляж или в ресторан. Раз в две недели она бывала в парикмахерской. Загорела и стала совсем красавицей, мужчины на улице провожали ее взглядами. Сосед по дому, холостяк-коммерсант, пытался ухаживать за ней, но она любезно его отвадила.
С мая месяца Ольга часто ходила купаться и завтракала в ресторанчике на пляже. А после обеда подолгу каталась на своей купленной по случаю "Симке-1000".
Как-то, надумав продать кольцо, она поехала в Ниццу. Ювелир долго рассматривал кольцо, потом Ольгу.