Почти стемнело, и Джулиану пора в путь, но на минуту он замирает, глядя, как мальчишка гладит по голове Эрроу, пока тот с жадностью приканчивает свой ужин. Если бы сам Джулиан отважился просунуть руку за ограду в ту минуту, когда Эрроу ест, пес наверняка бы цапнул его. С чего это он сегодня такой тихий, сама покорность? Вылизав миску, пес ложится и кладет голову на лапы, а мальчик продолжает ласкать его.
Джулиан с Лореттой идут к машине, где он впускает ее на заднее сиденье и бросает туда же чемодан.
- Ты все же убрал бы оттуда руки, - кричит Джулиан.
Самый скверный мальчишка смущается; быстро убирает руки и закрывает на защелку дверцу. Он так и сидит на корточках, когда подходит Джулиан.
- Я должен уехать из города, - говорит Джулиан. - А его надо кормить.
Мальчик озадаченно смотрит на него снизу вверх.
- Если ты про него забудешь, он умрет с голоду, так что не забывай. Ты ему вроде как понравился, но не вздумай выпускать его из будки. Загрызет кого угодно.
Мальчишка встает, а Джулиана так и тянет ему сказать, чтобы не разговаривал с незнакомцами, но он молчит. Это вообще не его дело, да он и не сможет за ним присматривать, его и в городе-то не будет. К утру он должен быть уже в Виргинии, где часок поспит на обочине. Но он знает, как себя чувствуешь, когда тебе никто не доверяет: тогда все до того наизнанку, что не тень следует за тобой, а ты за тенью. Он точно знает, что плохие мальчишки не обязательно норовят сбежать, даже если у них есть возможность. Одно дело, как они попали в беду. Другое - как им оттуда выбраться.
- Тебя подбросить до мисс Джайлз или хочешь пройтись пешком? - говорит Джулиан.
Мальчишка поворачивается, и Джулиан по его лицу видит, что тот не верит своим ушам. Он так и стоит, словно остолбенев. Джулиан садится в машину, поворачивает ключ в замке зажигания, выхлопная труба выстреливает в темноту клубом сизого выхлопа, и мальчишка только тогда понимает, что все по-честному. Он понимает, что Джулиан в самом деле уезжает, потому ястребы и взвились в воздух. Самый скверный мальчишка в городке Верити в темноте прислушивается к их крикам. Как хорошо, что он здесь один. Как хорошо просто смотреть в ночное небо. Скоро он отсюда уйдет и пойдет в темноте один под этими звездами, и найти дорогу обратно будет проще пареной репы.
Глава 6
В нью-йоркском районе Грейт-Нек в мае пахнет сиренью, свежескошенной травой и витает жгучий запах хлорки - начинают чистить бассейны к лету. На Истербрук-лейн высятся тенистые столетние деревья, а за изгородями из рододендронов порой не видно домов, но знакомое крыльцо Люси видит сразу, едва такси поворачивает за угол. Белый, с зелеными ставнями дом, построенный в колониальном стиле, и вправду очень красив, и хотя он всего в нескольких шагах от дома ее дяди Джека в Кингз-Пойнт, Люси с удивлением отмечает, какой он большой, каким ухоженным стал в ее отсутствие, как будто это по ее вине отваливались петли у ставней и зарастала травой кирпичная дорожка.
По утрам в Грейт-Неке прохладно; Люси уже об этом забыла. Небо голубое и ясное, и слышно, как на задних дворах лают за заборами собаки. Люси отдает таксисту деньги, берет сумочку и чемодан, но все так и стоит на кирпичной дорожке, даже когда такси, развернувшись, исчезает за углом. Вдоль дорожки кто-то высадил новые розовые кусты, и к июню распустятся крупные цветы. С того момента, как она уехала, Люси по частям стирала в памяти этот дом, пока он не уменьшился до размеров детской игрушки, которую можно держать на ладони. И вот он стоит перед ней, огромный и прочный, со своей красной кирпичной каминной трубой. У дверей Люси ставит чемодан на белую скамейку, которую сама когда-то купила по каталогу садовой мебели, и проводит рукой по волосам. Ночевала она в Атланте, где пыталась уснуть, свернувшись клубочком в пластмассовом кресле, и теперь спереди волосы стоят дыбом, будто от ужаса. С собой она почти ничего не взяла, в чемодане только майки и джинсы. Она, похоже, забыла даже расческу.
Стучит она дважды, но проходит немало времени, прежде чем в дверях появляется Эван. Она разбудила его, и он стоит перед ней в своем синем халате, сонный, ничего не понимая. Он высокий, хорош собой, у него такие же светлые и густые волосы, как у Кейта, и открытое лицо, на котором все написано, даже то, что он не сразу узнает свою бывшую жену.
- Люси, - произносит наконец Эван. Сквозь сетчатую дверь, которую он еще не открыл, видно, как кровь отливает от его лица. - Что случилось? Где Кейт?
- С ним все в порядке, - говорит Люси. Все становится много проще, если набрать в грудь побольше воздуха и врать без остановки. - Он уехал к приятелю и забыл мне сказать. Ты ведь знаешь, какой он, - добавляет она, увидев в его глазах сомнение.
- Ты прилетела сюда сказать мне об этом вместо того, чтобы позвонить? - говорит Эван.
- Вообще-то я прилетела на встречу выпускников, - говорит Люси.
Ей все равно пришлось бы соврать, не одно, так другое, а если сказать правду, то добьется она только того, что Эван возобновит дело об опекунстве, и все. На улице невдалеке включаются несколько автоматических газонных оросителей; до них доносится шорох воды и густой запах земли.
- Ты прилетела на встречу? - переспрашивает Эван, растерявшись еще больше. - Ты мне не позвонила, не сказала, что все в порядке. Я думал, его похитили. Я даже телефоном не пользовался - вдруг будет звонок. Я не выходил из дома - а вдруг приедет Кейт.
- Прости, - говорит Люси, прося прощения и за то, о чем Эван никогда не узнает.
- Я имею право знать такие вещи, - говорит Эван. - Я хочу сказать… Господи, я же не посторонний.
Люси глотает ком в горле.
- Не спорю.
- Где же он был все это время?
Люси смотрит в сторону, жилка на шее пульсирует. Если бы здесь был Джулиан Кэш, он понял бы, что она врет.
- У своего приятеля Лэдди.
- Господи, - говорит Эван. - Всех поднять на ноги. Послушай, Люси, тут что-то очень серьезное. Очень.
- Почему ты говоришь таким тоном, будто я во всем виновата? - спрашивает Люси.
- Потому что он несчастен.
- Ну это не новость! - Люси не остается в долгу. - Он у нас был несчастен с того самого дня, когда родился на свет, то есть задолго до того, как я ему испортила жизнь.
- Я не это хотел сказать, - говорит Эван.
- Послушай, - спрашивает Люси, - можно мне войти?
- Может, и хорошо, что ты здесь, - говорит Эван, все еще так и не открыв сетчатую дверь. - Нам нужно серьезно поговорить о Кейте. Мне не хотелось задевать твои чувства, но он мне пишет после зимних каникул. Просит его забрать. Он хочет домой.
Люси смотрит в лицо человеку, за которого вышла замуж, когда ей был двадцать один год, когда волосы у нее были длинные и доставали до пояса, когда она думала, что впереди вся жизнь.
- Насовсем, - говорит он.
Она забыла, как холодно здесь по утрам. То ли дело во Флориде, где жара не ждет, когда придет ее час, чтобы вежливо постучаться.
- Я ужасно хочу кофе, - говорит Люси.
- Кофе? - говорит Эван. - Здесь?
Для нее никогда не составляло труда выиграть в споре с ним, Эван был слишком мягок и добр, чтобы сопротивляться.
- Я ночевала в Атланте в кресле.
Но он все равно не открывает.
- Ты не хочешь меня впускать, - произносит Люси ровно.
Женский голос из коридора нетерпеливо зовет:
- Эван?
Люси чувствует себя неловко, она вдруг понимает, что никогда не думала, даже представить себе не могла Эвана с другой женщиной. Люси не считала его своей собственностью даже в прежние времена, когда они были женаты, так что теперь сама не понимает, с какой стати ей вдруг стало стыдно. Эван стоит совершенно несчастный и смотрит на нее с таким видом, будто желает, чтобы она, или он, или они оба растаяли как дым.
- Все в порядке, - говорит Люси через сетку. - Ты же свободен.
- Послушай, Люси, по-моему, ты могла бы сначала позвонить.
За спиной Эвана появляется женщина; она успела одеться, но вид у нее заспанный. Голова растрепана.
- Эван? - говорит она, увидев на крыльце Люси.
У нее длинные темные волосы, и она, как сразу определяет Люси, моложе ее лет на десять.
- Ты ведь помнишь мою жену, - говорит Эван женщине. А потом суетливо поворачивается к Люси. - Мелисса Гарбер, - напоминает он, - подготовительная группа.
Теперь Люси вспоминает ее, это воспитательница Кейта из подготовительной группы. Бесконечные беседы о плохом поведении, уже тогда. Однажды Мелисса придумала поручить Кейту присматривать за хомячком, чтобы развить в нем чувство ответственности и повысить самооценку, но не помогло. Кейт все так же ломал библиотечный уголок и таскал из садика "Лего", а Люси каждый раз на каникулах приходилось забирать проклятого хомяка домой.
- Точно, - говорит Люси. - Мелисса. Мисс Гарбер, так? - говорит она Эвану.
Потом, когда Эван в конце концов открывает дверь и проводит ее в кухню, а Мелисса исчезает под каким-то предлогом, Люси невольно задается вопросом, когда это у них началось, неужели еще тогда, на учительских беседах с родителями. Ей вдруг приходит в голову, что в их браке не только она была несчастна, - раньше она об этом не думала.
- Как странно снова оказаться здесь, - говорит Люси.
Она сидит за столом, наблюдая за тем, как Эван возится с кофемолкой.
- Странно, что ты здесь, - говорит Эван, и оба смеются.
- Значит, ты не возражаешь, если я задержусь на несколько дней? - говорит Люси, когда Эван включает кофеварку.
- На несколько дней?
- Ты все время повторяешь за мной, но таким тоном, будто я делаю что-то преступное.
- Хочешь сходить к Наоми и Джеку? - предлагает Эван.
- Ты шутишь?
- Нисколько. Я видел его несколько недель назад. Он сказал, они ничего о тебе не знают с тех пор, как ты уехала.
- Послушай, я буду спать в комнате для гостей, - говорит Люси. - Я никак не побеспокою твою подружку, обещаю.
Хмурясь, Эван подает ей кофе. Люси помнит эти кружки; она купила их в Беннингтоне, в штате Вермонт.
- Не называй ее так, - говорит Эван.
- А как мне ее называть? - спрашивает Люси. - Мисс Гарбер?
Эван смущается и даже поворачивается к ней спиной, как он делал всегда, когда не хотел ссориться.
- Ладно, - говорит Люси. - Если ты меня не выгонишь, мы поговорим о Кейте.
Она, конечно, не сообщает, что не собирается объяснять истинное положение дел, но оправдывает себя тем, что уже через несколько часов будет знать, кто убийца, и тогда с Кейта снимут все обвинения.
- Я буду спокойно говорить, - обещает Люси.
- И подумаешь о его возвращении домой? - говорит Эван.
Ей ужасно трудно с Кейтом, они только и делают, что ссорятся, она даже толком не знает, любит ли она его, но ладони мгновенно становятся липкими.
- Я сказала, мы поговорим, - осторожничает Люси. - Мне это тоже нужно.
Эван садится за стол напротив. На лице у него ухмылка.
- Что с твоими волосами?
Люси подправляет челку.
- А что, ужасно? - спрашивает она.
- Необычно. - Он улыбается.
- Отлично. Спасибо. Тебе никогда не нравилось, когда я меняла прическу.
- Это неправда, - говорит Эван. - Честно.
Мелисса уже довольно давно стоит в дверях. На плече у нее большая сумка с ее вещами, которые она в спешке собирала в спальне.
- Не нужно из-за меня уезжать, - говорит ей Люси, не совсем, правда, уверенная, что искренне.
Мелисса вопросительно смотрит на Эвана. Он никогда не умел выходить из неловких ситуаций, теперь Люси понимает, что он слишком честен, чтобы притворяться веселым, когда совсем невесело.
- Нет. Я пойду. - Мелисса минуту медлит, ожидая, что ее остановят. - Как Кейт? - спрашивает она, видя, что никто этого делать не собирается.
- Прекрасно, - говорит Люси. - Ему просто нужно было войти в нормальную школьную среду.
Это вранье, причем жестокое, и они все это знают.
- Простите, - говорит Люси. - Я очень устала. Мне нужно прилечь.
Последние слова обращены к Эвану.
- Здесь? - говорит Мелисса.
Люси собирается полежать лишь несколько минут, но, едва вытянувшись на диване, который она в День труда купила в "Блумингдейлс" на распродаже, тут же проваливается в сон. Когда она просыпается, в гостиной темно, и Люси испуганно вскакивает, не соображая, где она. Даже включив свет, она не сразу узнает комнату. Тут много новых вещей: столовое серебро, дорогой фарфор, литографии на стенах и толстые шерстяные ковры, которым, судя по виду, лет сто. Она выходит из дома, и хотя вечер только начинается, к Салвуки ехать уже слишком поздно. Поэтому Люси просто идет по улице, мимо газонов, скрытых густой тьмой, как будто уже полночь. Когда после смерти родителей Люси впервые попала в Грейт-Нек, здешняя зелень ее околдовала; казалось, тут можно уснуть и долго-долго не просыпаться под голоса пересмешников и плачущих горлиц. Сейчас с ней опять происходит то же самое, и стоит большого труда дойти до середины квартала. Когда-то она часто здесь гуляла с коляской, а теперь смотрит на чужого мальчишку, ровесника ее сына - возможно, это кто-то из его приятелей, издалека не разобрать, - как тот ведет баскетбольный мяч, направляясь к соседскому дому, рядом с ним скачет спаниель, пытаясь напасть на мяч всякий раз, когда он касается дороги. На ногах у мальчишки кроссовки "Найк" за сто двадцать долларов - Кейт долго клянчил такие, но она бы их не купила, даже если бы они могли себе это позволить. Кроссовки белые, чистые и, наверное, не растрескаются, даже когда нога у мальчишки вырастет и он получит новую пару.
Когда Люси возвращается к дому, Эван ее уже ждет. Он принес пиццу, и они дружно уплетают ее в полной тишине. Они привыкли есть молча; почти весь последний год их совместной жизни они старались избегать разговоров.
- Ты уверена, что с тобой все в порядке? - спрашивает Эван, когда в четверть девятого Люси снова собирается идти спать.
- Последствия ночного перелета, - говорит Люси, и снова неправду.
Она вспоминает лицо Кейта, когда увидела его в окошке дома мисс Джайлз. В слабом свете раннего утра волосы казались светлее, он сильно похудел, одни косточки торчат. Он был как чужой, этот мальчик, найденный в лесу, весь в царапинах от ежевичных кустов, но в чистой одежде, но в безопасности в доме, где овсянку посыпают коричным сахаром.
Потом Люси забывает про Кейта и про осторожность, и перед ней встает Джулиан Кэш, Люси гонит его прочь, но это не лечится, разве что только сном. Люси спит наверху, в гостевой спальне, на желтых простынях, которых она не помнит. Простыни наверняка выбирала Мелисса, сама она всегда терпеть не могла яркие вещи в спальне. Люси спит, не раздеваясь, обняв себя за плечи. А утром, проснувшись, видит из окна, что внизу уже стоит автомобиль Мелиссы.
- Она мне не доверяет, - говорит Люси Эвану, спустившись в кухню.
Эван поднимает штору и машет Мелиссе рукой.
- Ей не о чем беспокоиться, - говорит он. - Ты понимаешь, о чем я, - добавляет он, заметив, как изменилась в лице Люси.
- Очень хорошо понимаю, - говорит Люси. - Но раз уж она тебя отвезет, может, одолжишь машину?
Эван неохотно протягивает ключи, а когда Люси, одевшись, открывает гараж, ей становится понятно его колебание. В гараже стоит новенькая, блестящая "тойота селика" с откидным верхом. Он всегда мечтал о машине с откидным верхом, и Люси ценит его доверие, которое тем более ценно, если учесть ее нынешнее состояние. Она сразу сворачивает на Миддл-Нек-роуд, к главному торговому району, и ей даже удается припарковать машину всего в двух кварталах от салона Салвуки. Когда Люси сюда переехала, все здешние девчонки, независимо от того, умели они танцевать или нет, мечтали о балетках от Капецио, а мальчишки носили мокасины, высокие кроссовки, а кое-кто и начищенные до блеска ботинки "Фрай". Первую пару балеток ей купила тетя Наоми. В легких розовых туфельках походка стала неслышной, а ее нога восьмого размера казалась изящной, как те самые розы, которые скоро расцветут перед дверью дома Эвана. Заперев машину, Люси вдруг вспоминает, что до сих пор у нее в сумке лежит ключ от этой самой двери. Она просто о нем забыла. Когда они жили вместе, то каждый раз, особенно под конец, когда она, возвращаясь из магазина, открывала дверь, у нее появлялось такое чувство, будто она вламывается в чужой дом.
То же самое чувство возникает у Люси, когда она входит в салон Салвуки, хотя на столике у входа все так же стоит кофейник и поднос со слоеными рогаликами. Воздух, как и раньше, пахнет кокосовым шампунем, который стоит двенадцать долларов за флакон, а голову не промывает. Именно здесь перед самой свадьбой ей подкоротили волосы до плеч, и она потом проплакала всю ночь, хотя тетя Наоми пыталась ее утешить, говоря, что замужней женщине грива ни к чему. Сейчас у нее вид такой, что не поможет и сам Салвуки; Люси морщится при виде своего отражения в зеркале за спиной регистраторши.
- Я ищу Салвуки, - говорит Люси.
Вообще-то ей приходится сказать это трижды, прежде чем регистраторша обращает на нее внимание.
- Мистера Салвуки сегодня нет. Он обслуживает свадьбу, - сообщает она. - И он не берет новых клиентов, у него запись только для постоянных.
- Я постоянная, - говорит ей Люси.
Регистраторша, ни на секунду не усомнившись в ее лжи, разглядывает позеленевшие кончики волос Люси.
- То есть, - сознается Люси, - была постоянной. Я переехала во Флориду.
- Боже. Что они там с вами сделали? - спрашивает регистраторша.
- У меня тетя здесь постоянная, Наоми Фридман, - говорит Люси. - Одна из его любимых клиенток.
- Миссис Фридман, - кивает регистраторша. - Она была у нас вчера.
Люси открывает сумочку и достает оттуда фотографию своей соседки.
- Вы ведь ее не знаете, правда?
- Правда, - говорит регистраторша, взглянув на снимок и быстро возвращая его Люси. - Но можете мне поверить, красили ее не здесь.
Люси подходит к раковинам и показывает фотографию девушкам, которые работают на мытье волос, но никто из них ее не знает, они все работают в салоне самое большее несколько месяцев. Из стилистов Люси сама никого не узнает, она помнит другие лица, но у Салвуки никто не задерживается надолго, он всегда был невыносим, видно, таким и остался. Придется ждать до завтра, Люси расстроена потерей целого дня, и, возможно, поэтому ее так привлекает белое платье без бретелек в витрине магазина на Миддл-Нек-роуд. Платье с очень мелкой плиссировкой - кошмар для химчистки - и безумно дорогое. Но оно восхитительно, как частичка лунного света, и к нему есть серебряные босоножки, которые продавщица тоже уговаривает ее купить. Ведь в конце концов ей все же придется идти на эту встречу выпускников, и к тому моменту, когда она направляется к выходу, Люси успевает потратить триста долларов, а все потому, что она снова в Грейт-Неке, где продавщицы не докучают вам такими скучными подробностями, как цена, пока не пробьют чек и у вас в руках не появится кредитная карточка.