Когда Фрэнсис сильно обгорела на пляже, Аделаида лечила ее домашними кремами и дорогостоящими мазями.
- Я доставляю вам столько хлопот, - переживала Фрэнсис.
- Пустяки, Фрэнни.
- Вы не пригласите меня на следующее лето?
- Да что ты, Фрэнни? Как ты могла такое придумать?
Но чем отплатить за доброту? Поисками истины? А может, это окажется самой черной неблагодарностью?
И другие сомнения терзали Фрэнсис. Если это убийство, то, явившись первой на место совершенного преступления, не уничтожила ли она по неосторожности и незнанию какие-то весомые улики? Здесь уже взыграло ее воображение. С дотошностью бывшего прокурорского следователя она проанализировала все свои действия и с горечью признала собственные ошибки.
Выписавшись из отеля и захватив свой легкий чемодан, Фрэнсис совершила недолгое путешествие и постучала знакомым ей с детства бронзовым молотком в дверь дома Лоуренсов. Ей открыла сама Аделаида.
- Ничего, что я явилась без приглашения? - осведомилась Фрэнсис.
- Что за вопрос, Фрэнни! - Аделаида легко коснулась ее лба, словно проверяя, как в детстве, нет ли у девочки повышенной температуры после жаркого солнца на пляже. - Ты не гостья, а родной человек. Дом стал слишком просторен для нас с Биллом после… ухода Хоуп. Мы оба тебе рады. Для тебя всегда найдется здесь приют.
- Всегда? - переспросила Фрэнсис.
- Всегда. Пока господь не призовет нас к себе, мы будем оставаться здесь и всегда будем рады тебе.
Фрэнсис вспомнила, как, расставаясь на ночь, тетушка заботливо укрывала ее одеялом до подбородка и шептала ласковые слова.
"Ты не уйдешь, пока я не засну?" - спрашивала маленькая Фрэнсис, и Аделаида кивала головой. Запах ее рук и волос, уютный и успокаивающий, словно символизировал доброту, которую она излучала.
И только теперь, наедине с тетушкой в ее пустынном сумрачном доме, Фрэнсис ощутила пронзительную боль от свершившейся здесь трагедии. Смерть Хоуп означала крушение мифа об уютном семейном гнезде. Никогда уже не вернутся те блаженные времена.
Фрэнсис не решилась сразу объяснить причину, заставившую ее воспользоваться гостеприимством Лоуренсов. Позже она, конечно, расскажет им все начистоту. А сейчас она ощущала себя виновной в том, что, охваченная паникой после обнаружения в петле Хоуп, она действовала как слон в посудной лавке и по неосторожности могла уничтожить какие-то улики.
В те жуткие минуты она металась по комнатам, открывала и закрывала двери, а хуже всего - вытащила труп из петли. Детали, о которых упоминал Джек, прошли мимо ее внимания. Восстановить полностью картину преступления после учиненного ею беспорядка вряд ли возможно. И ее поведение было тому причиной. Ей была невыносима мысль, что убийца девушки останется на свободе именно из-за ее истерики и непрофессиональных действий. Как возместить потерянное, Фрэнсис не знала, но надо было постараться собрать волю в кулак и напрячь ум.
15
Фрэнсис пообедала в городе и вернулась в дом Лоуренсов, когда уже сгустились сумерки. Ее никто не встретил, но парадная дверь была распахнута настежь. Через холл она прошла в библиотеку. В камине догорали последние угли. Включенный телевизор, которого она раньше не заметила, тускло светился и передавал последние новости неизвестно для кого.
Фрэнсис пробежала взглядом по книжным полкам. Здесь ничего не изменилось с давних лет. Все те же впечатляющие золоченые корешки полных собраний сочинений Диккенса, Вальтера Скотта, Вашингтона Ирвинга, Фенимора Купера, толстые тома словарей и энциклопедий. С каким трепетом юная Фрэнсис вытаскивала из плотного ряда очередную книгу и погружалась в чтение. На книжных полках стояли со вкусом обрамленные фотографии девочек с ракетками, велосипедами и горными лыжами. Среди пляжных фотографий она с трудом разглядела и узнала себя - тоненькую, мокрую, облепленную песком и такую радостную.
Все это ушло безвозвратно, и предстояло много, неизвестно сколько, тягостных дней, посвященных расследованию, в которое Фрэнсис решила ввязаться по зову сердца, но вопреки разуму.
Услышав чьи-то шаги, она резко обернулась, словно застигнутая за недостойным занятием. В дверях появилась Пенелопа с бокалом красного вина в руке, полным до краев.
- Мама и Билл поужинали у себя наверху. Им не хочется ни с кем общаться.
- Я их понимаю, - кивнула Фрэнсис. - Надеюсь, мое присутствие их не раздражает? И тебя тоже?
- Ни в коей мере. Мне надо отчаливать в Бостон, но я что-то побаиваюсь садиться за руль. Придется тут переночевать. Выпить хочешь?
- Нет, спасибо.
- Как хочешь. - Пенелопа долгим глотком ополовинила бокал и прислушалась к сводке погоды, передаваемой по телевизору в конце новостей. - Что слышно по поводу смерти Хоуп?
- Ничего не слышно.
- Уже хорошо. Мама и Билл попросили меня оградить их от прессы. Я постаралась, но думаю, что газетчики - не самая большая из ожидающих их проблем.
Пенелопа сбросила сандалии и, подобрав ноги с ярко-красным педикюром, устроилась на диване, потягивая оставшееся в бокале вино. Фрэнсис молча прошлась вдоль книжных полок, рассматривая фотографии. Снимков Хоуп среди них было множество. Кое-где были проставлены даты. Девочка взрослела, становилась красивее, иногда печаль появлялась в ее глазах.
- Куколка мадам Аделаиды, - вдруг произнесла Пенелопа беззлобно и без всякой иронии, а лишь сухо констатируя факт. - Такой она была.
В камине треснуло догорающее полено, и Фрэнсис невольно обратила взгляд на вспыхнувшее оранжевое пламя. Какое выражение было на лице Пенелопы при этой реплике, осталось ею незамеченным. Вряд ли это было важно.
Когда она обернулась, Пенелопа утирала глаза то ли от набежавших слез, то ли от едкого дыма.
- Хоуп надо было лелеять, как куколку, - сказала она. - А не выдавать замуж.
- Что значит лелеять? - уточнила Фрэнсис. - Баловать?
- Лечить. И не у того психиатра, к которому она ходила. Булимия. Знаешь, что это такое?
- Припоминаю. Постоянное чувство голода. Нечто вроде мании.
- Вот-вот. Она не была у Хоуп постоянной, но возникала периодически. А тогда все ее эмоции выходили из-под контроля.
- Булимия?
- Таков диагноз. Все считали, что она патологически не может принимать внутрь пищу и поэтому так худа. Но я столько раз видела, как Хоуп нажиралась втихую и бежала в туалет сблевывать. На том приеме, что я устроила накануне свадьбы, она запачкала мне всю раковину и пол туалета. Конечно, она скрывала от всех этот свой недуг.
- А ваша мать знала?
- Мы - Очень Важные Персоны, ты же знаешь. И о таких низменных вещах мы не говорим. Не думаю, что мать не была в курсе дела. Но если бы я об этом заикнулась, меня бы отлучили от семейного очага. Да, еще и обвинили бы в ревности к более удачливой сестре. Мамочка нуждалась в Хоуп, как в знамени, которое дураки-офицеры выставляют на парадах впереди своего полка. Хоуп должна была выглядеть полным совершенством, а значит, и родители ее - полное совершенство без малейшего изъяна. Высший класс покупает изделия только высшего класса. Не дай бог ошибиться и приобрести что-то ниже установленного стандарта, будь то галстук, машина или жена. - Пенелопа прикрыла глаза и начала вспоминать. - Были такие куплеты в бродвейском мюзикле "Субботний вечер". Пел их комик - забыла его фамилию, - такой поджарый коротышка с благородной проседью. Речь шла о людях, которым не надо заботиться о самом насущном - пище и крыше над головой, на уме у них одни излишества. Отсюда у них и появляются различные неврозы. Вся жизнь их протекает на виду у маленького кружка, и как можно опозориться в глазах столь близких приятелей и приятельниц?
Пенелопа невесело рассмеялась.
Ее вполне справедливые суждения вызвали, однако, у Фрэнсис протест. Насколько она помнила тетушку Аделаиду, та выпадала из подобного круга лиц. Дом, семья, гости и вечные хлопоты, как угодить гостям и чем накормить их, составляли раньше смысл ее жизни.
- А Хоуп плыла по течению? - сформулировала свой вопрос Фрэнсис.
- Она металась из крайности в крайность. В довершение всего ее прибило к церкви, там она и застряла. Четыре часа подряд она была готова простаивать на коленях на каменном полу и просить у господа прощения неизвестно за что. Она и свой брак с Джеком восприняла как тяжелую ношу ради искупления своих грехов. Выходить замуж за парня из той среды, которую она так резко критиковала, - разве это не мазохизм?
- Ты считаешь, что она была несчастлива?
- Разве мы видим вторую половину Луны? - вопросом на вопрос ответила Пенелопа. - Так было и с Хоуп. То, что творилось на невидимой половине, не ведомо никому. Но этим летом я провела здесь уик-энд и случайно застала, как она истошно кричала на мать, словно торговка рыбой. Такие слова употреблялись моей сестрицей, каких я раньше и не слышала. Веселенькая была сценка. Хоуп чуть не вцепилась матери в лицо. Недалеко было до кровопускания.
- Из-за чего?
- Кто знает? У каждого в жизни постепенно накапливаются свои кошмары, и их надо выплеснуть на того, кто рядом и кто более беззащитен и раним. Мать - самая удобная мишень. Кэтлин как-то утихомирила Хоуп. Наемная прислуга действует на истеричек эффективнее, чем родные, зато становится обладателем семейных тайн.
Этот скандал запал мне в память. А знаешь почему? Потому что я смогла перекинуться парой откровенных слов с Биллом. Я засела в библиотеке, не в силах заснуть, и листала какую-то книгу, а он явился туда, вероятно, с целью приложиться к спрятанной бутылке. Я эту встречу не забуду, потому что единственный раз он обошелся со мной, как с дочерью, а не с падчерицей, причем с дочкой, более достойной родительской любви. Он сказал следующее: "Она считает, что я виноват, что виноваты мы оба, но затянула петлю на шее девочки Аделаида, именно она".
- Что ты такое говоришь? - ужаснулась Фрэнсис.
- Я цитирую Билла дословно.
- А у Хоуп были еще какие-нибудь проблемы?
- Не знаю, - пожала плечами Пенелопа. - В нашем кругу откровенность не в почете. Все мы только скалим зубы в улыбке и желаем друг другу благополучия. Но я думаю, что какое-то давление на Хоуп было.
- Не представляю, чтобы Аделаида ни разу не поговорила с Хоуп начистоту или слишком на нее давила, - высказала Фрэнсис вслух то, что думала.
В роли жестокой матери хлопотливую и добрую тетушку представить было невозможно. Слушая Пенелопу, Фрэнсис осознала, что весь уклад жизни в Манчестере оборачивается неизвестной дотоле стороной и любимые ею люди предстают совсем в ином свете. Пенелопа недолго молчала, прежде чем взорваться:
- А знаешь, чем это кончилось? Мать поговорила с Хоуп и внесла свою лепту, чтобы удержать свою куколку на плаву в фешенебельном бассейне, который зовется Манчестером.
- Какую?
- Добыла ей рецепты на покупку наркотиков. Не знаю уж, каким способом. В нашем обществе можно пить без меры, если держишься бодрячком. А Хоуп требовались транквилизаторы. При том образе жизни, который она вела - постоянно на людях, - хлестать алкоголь было бы верхом неприличия. Значит, приходилось искать заменители, чтобы и взбодриться, и расслабиться, и даже чтобы уснуть.
О чем Пенелопа говорит? Может, она сама пьяна и болтает неизвестно что? Фрэнсис была в шоке. Тетушка и все связанное с ее домом представлялось ей нерушимым бастионом благопристойности. Но затем ей вспомнились таблетки, рассыпанные по полу спальни Хоуп. Неужели их поставщиком была Аделаида?
- Такое трудно вообразить! - вырвалось у Фрэнсис.
- В том-то и дело. И мать, и Хоуп умели прятать концы в воду.
- А что Джек? Какое отношение он имел ко всему этому?
- Его водили за нос. - Пенелопа сделала большой глоток и покрутила опустевший бокал в пальцах, словно проверяя, не стоит ли вновь его наполнить. - Для мамы и Билла главное было - соединить их. Они истратили столько денег, чтобы пустить всем пыль в глаза и устроить этот союз. Предполагалось, что Джек будет держать Хоуп в узде, "сделает из нее порядочную женщину". Какое циничное выражение! Я сама слышала его из уст Билла. Ну, конечно, за Джеком большое состояние, большой куш, который родители мечтали урвать. Ведь сейчас они полностью на мели.
Теперь до Фрэнсис дошел смысл бабушкиных слов насчет арендной платы за коттедж, в котором она жила. Раньше ей казалось, что деньги не играют здесь существенной роли.
- И они надеялись, что Джек возьмет их на буксир?
Пенелопа хмыкнула:
- Чему ты удивляешься? Все было бы шито-крыто, и никто ничего бы не заметил. Хоуп и Джек поселились бы в большом доме, а мама и Билл переехали в коттедж.
- А как же Тедди?
- Она не вечна.
Фрэнсис молча прокручивала в голове сказанное Пенелопой. Не вызван ли этот приступ откровенности ее опьянением?
- А Джек знал об этих планах? Что ты думаешь о нем?
- А ты разве ничего не знаешь?
- А что я должна знать?
Пенелопа, прищурившись, уставилась на кузину.
- У нас с ним кое-что было. Пару лет назад он порвал с Хоуп, потому что она продолжала встречаться с другим парнем, точнее, мужчиной намного старше ее. Теперь задним умом я понимаю, что у меня с Джеком все равно ничего путного бы не вышло. Ему не нужна была самостоятельная женщина, удачливо делающая карьеру. Ему нравились в Хоуп именно ее беспомощность и ее непутевость. Но я втрескалась в него как дурочка. То было счастливое для меня время. Да и сейчас… Если б он только заикнулся, я бы хоть завтра вышла за него замуж. А кто бы отказался?
Слушать такое в данных обстоятельствах было больно и тяжело, но Фрэнсис не решилась остановить поток откровений Пенелопы.
- Ну а дальше случилось то, чего следовало ожидать. Как только ее сиятельство вновь одарило его своим расположением, Джек тут же пнул меня коленкой под зад. Хоуп действовала исключительно из эгоизма. Она забрала его обратно себе, чтобы он не стал моим. И чтобы еще раз доказать, что я ничего не стою в сравнении с ней. Мне надо было напомнить, где мое место.
- Ты считаешь, что она не любила Джека?
- Какая теперь разница?
Они погрузились в молчание. В паузе Пенелопа налила себе еще вина, потом вновь заговорила:
- Кажется, мы всегда стремимся получить то, что нам недоступно. И Джек - не исключение. То, что Хоуп и после замужества не собиралась принадлежать ему целиком, что она всегда будет лишь иллюзией, постоянно ускользающей от него, делало ее в его глазах еще более привлекательной. Гораздо соблазнительней, чем простая, реальная женщина, окружившая бы его заботой и любовью. Преданность и постоянство - это качества, которые требуются от собаки, но не от любовницы.
Фрэнсис тут же подумала о Сэме, и ей захотелось поспорить с Пенелопой, но она предпочла оставить свои аргументы при себе.
- Я думаю, что у меня не было никаких шансов в отношении Джека, пока Хоуп маячила где-то рядом. Я лишь исполняла роль игрока, выходящего на замену, когда звезда вдруг вздумает покапризничать. Я из тех, кого, как любит выражаться Билл, "впускают в кабинет, но сигару не предлагают". И в этом элегантном доме я проводила дни лишь потому, что, будучи старшей сестрой, своей невзрачностью подчеркивала прелести младшей. Конкуренцию я ей не составляла. К тому же я, как и ты, ношу фамилию Пратт, а она - Лоуренс.
Пенелопа с трудом поднялась со стула. Ее слегка покачивало.
- Отправлюсь-ка я в постель, пока не наговорила лишнего. А то еще попаду в беду. Я ведь простой юрисконсульт. Где мне тягаться с прокурором?
После ухода Пенелопы Фрэнсис надолго погрузилась в размышления. Может быть, такая вспышка злобы к умершей сестре вызвана горем от ее потери? Фрэнсис вспомнилось рассуждение Сэма о том, что каждый переживает горе по-своему. Иногда, если излить гнев на того, кто ушел из жизни, легче справиться с душевной болью.
Перед тем как погасить свет в библиотеке и удалиться, Фрэнсис еще раз взглянула на старую фотографию на каминной полке. Безмятежные лица девочек - Блэр, Пенелопы, Хоуп и ее самой - уже не казались ей таковыми. На них уже проступала смутная тревога, словно девочки предчувствовали, с какими трудностями им придется столкнуться в будущем.
16
Фрэнсис, подняв руку, коснулась пальцами края тента перед универсамом на Сентрал-стрит. В детстве ей приходилось с разбега подпрыгивать на тротуаре, чтобы заставить звенеть развешанные там гирляндой колокольчики. Любимая детская забава, требовавшая определенной физической подготовки, а для взрослого человека это не составляло никакого труда. Редкие прохожие смотрели на нее с удивлением.
Заслонив ладонью глаза от ослепляющего солнечного света, Фрэнсис осматривала Сентрал-стрит на всем доступном ее взгляду протяжении. У нее было такое чувство, что появление Элвиса Мэллори будет обставлено не без некоторых театральных эффектов.
Он созвонился с ней почти сразу после ее разговора с Умником. Говорил он так тихо и с такой скоростью произносил слова, что часть их она просто не расслышала. Однако суть Фрэнсис поняла. Элвис Мэллори пожертвовал своей рыбалкой, чтобы помочь ей.
- Я все равно вряд ли что стоящее поймаю, так что можно заняться чем-то другим. К тому же мне невыносимо смотреть на мучения этих великолепных созданий природы, вытащенных из родной океанской стихии на палубу, где они медленно умирают. Всякая мелочь - это уж куда ни шло, и свежая поджаренная рыбка вкусна, но смерть марлина или меч-рыбы терзает мое сердце. Я вдоволь насмотрелся смертей за время работы в полиции, и убийство мне претит. Любое! Но у меня сохранился нюх на убийц. Я распознаю их по когтям, даже если они вычищены и наманикюрены после того, как он душил жертву в пыли.
Предисловие было впечатляющим, но Фрэнсис никак не отреагировала и продолжала слушать, приникнув ухом к невесомой коробочке мобильника. Тараторил он стремительно, не делая пауз и даже не набирая в легкие воздуха.
- Теперь к делу. Я говорил с первым помощником прокурора Эссекса. Он хороший малый, знает твоего прежнего босса, а отсюда и его неплохое мнение о тебе. Я объяснил ему ситуацию - как ты связана с убитой и Умником. Он даст тебе зеленый свет, но никаких прав устраивать обыски и допросы. Ничто, добытое тобой, не будет рассматриваться в суде, однако прокуратура должна быть немедленно поставлена в курс дела. Как это тебе нравится?
Фрэнсис могла только догадываться, как Умник представил ее своему приятелю и какими способностями наградил, но она решила, что старый друг охарактеризовал ее неплохо.
- Я согласна на такие условия. А вы?
- Зачем спрашивать, раз уж я позвонил. Меня и не в такие тиски зажимали на прежней работе. Надеюсь, мы сойдемся и найдем общий язык.
Наконец Элвис сделал секундную паузу. Потом продолжил с тем же напором: