Карина обошла это пространство, глядя на него по-новому. Первые месяцы после приезда в Россию она провела здесь, как на вокзале, отчетливо осознавая, что это чужие стены и приживаться в них нельзя. А теперь – кусок пейзажа в окне, вечерние и ночные тени – возможно, она будет видеть все это, как тетя, до конца дней. И ко всему этому придется привыкать, и не скоро еще оно станет знакомым и незамечаемым. Если здесь остаться и жить, конечно. Есть еще масса вариантов – сдать, продать, устроиться в Москве – только от нее зависит, на чем остановиться. Тем более что из Москвы она уже сделала такой решительный шаг сюда, в Белогорск, – и получила щелчок по носу – и вдруг судьба так заботливо подстилает ей эту соломку! Как будто, так или иначе, все равно приводит сюда, в родные места родителей.
Но как раз в этом доме и в этой квартире отец, ни один, ни с мамой, и не жил никогда. Эти квадратные метры были когда-то выделены тете, образцовой общественнице. Каморка никак не связана с дорогими воспоминаниями, отец и в гости к сестре приезжал считаные разы. Каморка – это только тетя, неприступная непонятная тетя, которая обо всем и всех имела свое мнение, высказывала его без обиняков, в душу ни к кому не лезла и к себе не пускала. И оставила только распоряжение насчет имущества – никаких прощальных писем, никаких душещипательных бесед. Железная Антонина Петровна. Карина даже позавидовала – так продержаться до конца, не поддаваясь ни немощи, ни искушению поискать сочувствия у немногих оставшихся родных. Попытаться сделать их не только родными, но и близкими… Стоп. Так она сейчас доберется до плакательных мыслей о себе! Прекратить немедленно.
Надо же, она хоть сейчас может забрать Иринку! Они какое-то время могут просто пожить вместе – просыпаться и видеть друг друга, вдвоем готовить завтрак, потом идти в парк, на озеро, в усадьбу – куда угодно! Стоп. Она же еще не решила, будет ли здесь жить. Пойти в парк – и наткнуться на Володю, который любит ходить на работу пешком? Так что же ей, возмутилась Карина, от воспоминаний об Илье бежать в Белогорск, а от мыслей о Володе – опять в Москву?! Что за безобразие! Пусть она никогда не рассматривала такой нелепый вариант, как жизнь в Белогорске – и без Володи, если он так и не придет в себя, она будет жить там, где им с Иринкой лучше и удобнее!Но всю ночь Карина ворочалась и почти не спала. Видимо, новое место привыкало к ней так же трудно, как она к нему. А еще собственность! Не то что в чужом доме, где, едва появившись, заснула как убитая… А как же Кошаня, собаки, заяц, вдруг подбросило ее. Она их и не покормила утром! Они весь день голодные! Да и не пустуют ли их миски со вчерашнего вечера? Вчера вообще не до них было. А как дальше? Володя на этот счет ничего не сказал – хорош хозяин, сел и уехал. Тети Зины нет и в ближайшие дни не будет, домработницы у Головиных не водится. А как же зверинец? Мелькнула мысль позвонить в Тверь. Но Карина быстро поняла, что проще самой сходить на Белую Горку.
СУДЬБЫ ЖИВОТНЫХ
На Белую Горку она попала только к вечеру. Утром ее перехватил Алик, который понял, что от дачи не отвертеться, и уже договорился о встрече с Павликом. И Карина наконец отведала нахваленного кофе в доме с корабликом на крыше и цветным круглым окошком – юрист пригласил их домой, поскольку офис у него был в Москве. Тут окончательно определилось, что он все-таки Пал Палыч – Павликом звали его младшего сына лет десяти, который прямо у крыльца начал развлекать гостей, показывая, как пятнистый дог выполняет разные команды. Но отец перехватил инициативу, обратив их внимание на сад – и правда необычный, с изящными акациями, которые были покрыты розовыми пушистыми цветами с очень нежным запахом. А у крыльца росло и вовсе невиданное деревце – голубые бутоны, как у лилии, собраны в кисти и только начали раскрываться.
– Это адамово дерево, – охотно объяснил Пал Палыч. – Считается, что только на него прилетает сказочная птица феникс. Мы ее ждем. А некоторые утверждают, что уже видели. Это моя дочка увлекается, а мы с Павликом у нее в подручных – яму выкопать, воды принести. А этой весной, видите – новую сирень посадили, индийскую, из Берестовского питомника! Цвести должна чуть ли не до снега!
– У нас за городом такой замечательный питомник, – тут же растолковал Карине Алик, – там чего только нет. И всякие диковины, понимаешь ли. Сирень эту помню, и правда все лето цветет, и в июле, и в августе. Даму можно удивить нетривиальным букетом, стоит только очень дорого.
Платформа, электричка. Володя с букетом сирени. "В городском парке надрал".
Карина поспешила за хозяином, который повел их дальше по саду, артистично о нем рассказывая и любуясь и садом, и гостями, и собой, словно одновременно был и на сцене, и в зрительном зале.
Она старалась загрузить себя делами, бытовыми хлопотами и мыслями, словно обезболивающим! И уже не постоянно ныло сердце, а с промежутками, и Карина уже радовалась этому солнечному саду, и приветливому дому, и улыбающимся хозяевам! И Алику, который о ней не забыл! Уже начинал нарастать, как первый хрупкий ледок, первый день совсем без Володи, поверх еще живого прошлого – и вдруг взять и провалиться в это прошлое! И так глубоко!
Но в доме, тоже солнечном, полном каких-то затейливых ваз и забавных фигурок, нельзя было не расслабиться. Пал Палыч поводил гостей по комнатам, некоторые пустовали в ожидании ремонта:
– Видите, все продолжаю улучшать, все неймется! А витраж хотите изнутри посмотреть? Ага, все хотят! Когда пошло массовое строительство загородных усадеб, народ начал свои детские фантазии воплощать – видели, сколько понастроено замков с зубчатыми стенами, с башнями? Чего бы не поиграть, когда деньги есть! А у меня своя фишка была – смерть как хотелось цветные стеклышки… Ну что, замучил? Теперь за дела – кофе готов!
И кофе вправду оказался хорош, и предстоящая кутерьма с оформлением бесчисленных бумажек уже не казалась такой жуткой. Пал Палыч разложил все действия, которые им предстояло выполнить, на несколько этапов, достал календарь и выстроил план, обозримый во времени, обещал отвести за руку к нотариусу и в регистрационную палату, где его все знают, и сократить сроки и очереди, насколько возможно. Когда разговор уже подходил к концу, пришли люди в рабочей одежде – приниматься за ремонт, и юрист, мгновенно переключившись, так же четко и понятно поставил им задачу на день.
Надо же, подивилась Карина, какие рациональные бывают люди, умеющие максимально упростить и облегчить жизнь себе и всем прочим. И только она умудрилась откопать самого безнадежного путаника, готового усложнить что угодно, – и ей нужен только он! Она с вечера зарядила мобильник, поставила его на самый громкий звонок и даже сумку не закрывала, чтобы, если что, услышать – хотя и знала, что он не позвонит.
– А они нормально делают? А во сколько это тебе обойдется? – Алик интересовался ремонтом и вдруг повернулся к Карине: – А может, и тебе присоединиться? У тебя там такой сарай, все равно, понимаешь ли, надо что-то делать. А тут народ проверенный… Какие сорок дней? Через сорок дней август, дожди могут полить, ничего не высохнет. Еще до зимы дотяни.
И правда, чем она обидит тетю, если порядок наведет. К тому же московские заработки обрублены, а взамен пока ничего не найдено, первый раз подумала Карина. За "Знайку" нечем платить. Надо забирать Иринку хотя бы на лето. Она с сомнением перевела глаза на Пал Палыча: разве что обои сменить и побелку какую-нибудь простенькую… И ведь не объяснишь, что у нее в кармане три копейки! Но Пал Палыч понял по-своему:
– Правильно, чего вам в этот "зефир" вкладываться, когда у вас такой дом!
И начал подсчитывать, во сколько обойдется самый простенький, освежающий ремонтик.
Так Карина неожиданно занялась еще и ремонтом. После активной беготни по городу обедать было уже поздно, лучше пораньше поужинать. Только сначала надо зверье покормить. Привет, друзья! Скучно? Голодно? Я тороплюсь, я бегу!
Собаки с радостью съели по две порции сухого корма и не отказались от косточек, которые Карина нашла в холодильнике. Хвосты благодарно вертелись не переставая даже у сдержанного Бублика. Кролик больше нуждался в воде – автопоилка была уже пуста, но он обделенным и заброшенным не выглядел, спокойно сидел в своем загончике на веранде и поглощал слегка увядшую капусту.
А Кошаня навстречу не выходил – обиделся, наверное. Миска на кухне полна кошачьих сухариков, его любимых. Как будто он к ним и не притрагивался. Странно.
Сам кот оказался на том же месте, на диване, где они вместе продремали позапрошлую ночь. Словно и не вставал! И сейчас не встает и не отзывается. Карина потормошила его, подняла – Кошаня висел в ее руках, как игрушечный. Чуть-чуть приоткрыл глаза – мутные щелочки.
– Чего хандришь? Опять уши болят? Не хочешь разговаривать? – Карина почесала ему шейку, но кот не реагировал и, похоже, хотел опять свернуться и замереть.
Карина с тревогой оглядела его свалявшуюся тусклую шерстку, полную какого-то мусора, обычно такую блестящую, пышную. Не умывался и не причесывался. Заболел? Только этого еще не хватало! Надо, чтобы он поел, тогда будет все в порядке. Если ест – жить будет.
– Хватит дрыхнуть, пора подкрепиться! – бодро сказала ему Карина, притащила на кухню и опустила перед миской. – Вот, Кошанечка, свежие сухарики, старые я выкинула. Вкусно! Сама бы ела! Мешками! Вагонами!
Но кот стоял, как слепой, не глядя на еду, в нелепой позе, скрюченный, и ноги у него разъезжались. Карина поняла, что дело плохо. Что же с ним? Та еще простуда? Да ведь давно уже тепло, правда, высокие сосны вокруг дома не пропускают солнышко. Но вся веранда им залита! Это же "сковородка"! А сейчас, вечером, – весь балкон наверху, где так и не довелось попить вечернего чая при закате. Может, туда его оттащить?
– Пойдем скорей на солнышко, сейчас тебе будет хорошо, – бормотала Карина, устраивая кота в плетеном кресле.
Остановилась в раздумье – где там карточка с телефоном ветлечебницы, которую Пал Палыч давал во время "экскурсии" по городу? Позвонить, спросить, что делать. А вдруг закрыто уже?
Тем временем Кошаня решил прыгнуть на стол, где раньше было так удобно лежать на одном боку, растянувшись, и греть другой, – но сорвался и рухнул сначала на кресло, потом на пол, даже не успев сгруппироваться в полете. Карина кинулась к нему. Его же просто ноги не держат! Вспомнила, что это совсем старый кот – Володя даже сбился со счета, сколько ему лет.
Вот она, визитка! Какой же молодец Пал Палыч! Неужели отвечают? Неужели еще не ушли?
– Кот… старый, простуженный… Хлопал ушами… А теперь совсем плохо… – И сама слышала, как дрожит голос.
– Привозите, – коротко сказал звериный доктор.
Новая проблема. Карина кинулась искать переноску или хоть какую-нибудь корзину, упаковать кота, вернулась за зонтиком – вдруг дождь. В пути Кошаня беспокоился, слабо мяукал и даже пытался выбраться. Подобные путешествия явно не были для него привычными. Карина прижала корзину к груди, придерживая его сверху и не переставая успокаивать, – но идти было трудно, больной оказался тяжеленек. А когда действительно начало накрапывать, стало еще неудобнее – груз пришлось держать одной рукой, а другой – накрывать корзинку зонтиком, который загораживал дорогу. Набережная. Надо остановиться передохнуть, поставить кота на скамейку.
Косые струи дождя перечеркивают желтый берег и песочные фигуры, в том числе и замок с башенками, занявший в конкурсе первое место. Прямо как во сне! Неужели сейчас все поплывет, размоется, начнет разрушаться? Да нет, говорили же "египтяне", что до конца лета, что плотность фигур, как у камня… А если каждый день будет так поливать? Представились жалкие кучки песка, плоский берег без единой фантазии. Не может быть!
Карина полезла в сумку за прозрачным плащом-накидкой, купленным в электричке, и наткнулась на ключ от московской квартиры. Надо же, все еще здесь, давно никому не нужный. Тогда, на глазах у Ильи, кинуть его в ближайшую урну рука не поднялась, хоть урны и были цветами расписаны. В озеро забросить? Вот это в самый раз. Будет дремать под водой, зарываясь в песок, а через миллион лет, когда от озера и следа не останется, какой-нибудь потомок Алика его откопает, обрадуется, ученый труд настрочит. Только кенгуренка жалко. Карина отцепила брелок и оставила на скамейке – этого пусть кто-нибудь подберет. Маленький ключик, который так любил теряться, бултыхнулся в воду.Карина поспешила дальше, все больше понимая, что следовало сесть на маршрутку или взять такси. Но ведь еще неизвестно, сколько возьмут айболиты и сколько будет стоить лечение, которое явно потребуется. А оформление документов да еще ремонт уже съедают весь ее отпуск, который опять не состоялся…
На стене в ветлечебнице висел большой плакат – кот в разрезе, на задних лапах, как будто пляшущий. Рядом еще один – собака, тоже со всеми внутренностями, подписанными и раскрашенными. Карина опасливо покосилась на эти художества, выставляя свою корзинку на железный стол.
– Да это же Кошаня Головин! – обрадовался молодой, пышущий здоровьем доктор. – Ему лет триста!
И посматривал на Карину с не меньшим любопытством, чем на пациента. А она, забыв удивиться, что кота назвали по фамилии, сбивчиво рассказывала, что с ним.
– Отит и бронхит, – изрек доктор после осмотра. – Температура есть?
– Не знаю, – растерялась Карина.
Тогда доктор взял термометр с резиновым наконечником и всадил больному под хвост. Кошаня взвыл и помчался на месте, скрежеща о железо когтями, а Карина изо всех сил удерживала его. Сердце разрывается – и это Кошаня, пират с кривым клыком, гроза гостей – какое бедняге испытание на старости лет! А она для него такой же мучитель, как и айболит! Вспомнился стих о настоящем Айболите – "и ставит, и ставит им градусники". Только теперь стало понятно все коварство и подлинный смысл этих слов! А раньше представлялась благообразная картинка…
А зверский доктор, убедившись, что температура не повышена, времени не терял и ловко всаживал уколы один за другим, то в загривок, то в бедро, коротко поясняя:
– Антибиотик. Иммуномодулятор. Сильный. Витамины. Глюкоза. Должно помочь.
С первым уколом Кошаня разинул пасть, как лев в саванне, и издал неслыханное, страшное шипение. Карина поразилась, какие звуки может извергать полуживое существо. Но с каждым разом протест слабел – кот убедился, что пугает изо всех сил, а напугать не может. Наконец все кончилось, и он охотно позволил поместить себя в корзинку, из которой только что так рвался.
– Он поправится? – Карина с надеждой смотрела на доктора.
Здоровяк пожал плечами:
– Очень слабый, и старый к тому же. Я не знаю. Впрочем, раньше он серьезно не болел, все прививки ему всегда делали… Поколем его пять дней, привозите в это же время – антибиотик рассчитан на сутки. Дома в тепле подержите. Старайтесь не застудить.Пять дней? Вот эту круглую сумму умножить на пять? Карина прикинула содержимое кошелька, который стремительно опустошался. Еще надо на такси – дождь усилился, пешком обратно не дойти – и на нормальную переноску.
На Белой Горке, уложив больного на диван и рухнув рядом, Карина вспомнила, что так ничего и не поела. Кажется, легендарный кофе Пал Палыча творит чудеса – это единственное, что с утра попало ей в рот, и тем не менее она еще жива и может двигаться. Но до "зефира" – уже нет. Самое большее – до головинского холодильника, который сейчас начнет опустошать. Ничего не поделаешь.
Перекусив, Карина поняла, что теперь тем более не в состоянии ехать в тетину квартиру. И как будто даже обрадовалась возможности остаться, на миг представив себя снова в чужих стенах, совсем одну. Уж лучше больной кот, чем совсем никого! И еще Рыжего позвала со двора. Тот сочувственно глянул на кота, словно понимал, что ему плохо, и растянулся, как всегда, у порога, а Карина устроилась рядом с Кошаней. Она думала, что кот теперь ее возненавидит, но он, наоборот, усиленно ласкался, заглядывал в глаза, пытаясь объяснить: "Это же я, ваш Кошаня, которого вы все так любите! Не надо меня больше к мучителю носить!" Он даже пытался запеть, чтобы доказать лояльность, но нос был заложен, мурлыканье получалось с акцентом, и скоро он умолк.
Карина придвинула настольную лампу – надо просмотреть бумаги и список документов, которые дал нотариус. А умирающий придвинулся к желтому согревающему кругу. Солнышко, догадалась Карина и направила лампу на Кошаню. Скоро клубочек развернулся, лапы вытянулись, и на спящей морде появилось выражение блаженства.Карина накрылась пледом с головой. Спасительная лампа светила до утра.
Утро принесло проблему, которую надо было сразу же решить. Ждали начатые дела, а на диване под лампой лежало полумертвое животное, и Карина боялась и выключить лампу, и оставить включенной. Выключишь – вдруг Кошане станет хуже. Оставишь – не дай бог пожар. Уже был печальный опыт, когда Иринка, еще в Москве, не погасила такую же лампу с гибкой шеей, а они все трое ужинали на кухне, смеялись, дурачились и не подозревали, что покрывало на диване нагрелось и задымилось. Прибежали уже на запах, потушили, но и напугались, конечно. Остались обгоревшее покрывало и убеждение, что включенные электроприборы действительно нельзя оставлять без присмотра. Не гасить лампу – и поджечь дом-корабль, где почти все деревянное? Выложить Кошаню на "сковородку" – а вдруг там сквозняки? А вдруг солнце спрячется?
И Карина отправилась в "Знайку". Иринка обрадовалась, что у них теперь есть настоящая квартира – правда, это сообщение поступило ей пока в сокращенном виде, что тетя просто им ее подарила.
– И мы там будем жить, мамочка? Мы пойдем туда прямо сейчас?
Карина объяснила, что в квартире пока жить нельзя – там начинается ремонт и надо убрать и закрыть вещи и мебель. Но Иринка, преданно глядя на нее, заторопилась уверить, что будет помогать, все-все будет делать, что надо! И не было сомнений, что ремонт для нее куда интереснее, чем блуждание по чистенькому надоевшему школьному садику.
– А мне как раз нужна твоя помощь, – серьезно сказала Карина. – Только не с ремонтом. Ты не могла бы посидеть с одним заболевшим котом?
Когда они подходили к дому и навстречу выбежал Рыжий, глаза у Иринки расширились от удивления, но она ничего не сказала и кинулась обниматься с недавним знакомым. Рыжий в своем репертуаре, подумала Карина. Она показала девочке кота на диване и лампу, которая ни в коем случае не должна упасть, веранду, куда можно выйти подышать и где сидит кролик, телефон, еду на столе и другие комнаты, куда ходить не следует. Иринка обещала все выполнить в точности.
– Не забоишься одна? – в который раз спросила Карина.
– Нет, я же буду не одна, – улыбнулась Иринка. – Их здесь столько… А где все остальные?
– Кто?
– Ну, те, кто здесь живет?
– Здесь сейчас только зверушки. И о них пока некому позаботиться.И пообещала, что вечером они вместе повезут Кошаню в лечебницу, где на стене висит удивительная картина "Пляшущий кот".