* * *
- Возьмем по два шашлыка из вырезки и сациви. - Марго выразительно постукивала кончиком ногтя по правой части меню, где были обозначены цены. Камышевский повел нас обедать в "Гагрипши". В данный момент они с мамой танцевали. Их танец напоминал мне наше со Славкой топтание под пристальными взглядами взрослых.
- Я ни за что не съем два шашлыка, - взмолилась я. - Лучше отыграемся на мороженом.
- Оно здесь хуже манной каши, да и стоит меньше рубля. Пупсик, не робей - я тебе помогу. У меня сегодня зверский аппетит.
Взрослые пили шампанское. Камышевский как бы случайно налил мне полбокала, при этом заговорщицки подмигнув. Мама ничего не заметила. Марго промолчала.
- Он тебя охмуряет, - сказала Марго, когда Камышевский и мама в очередной раз пошли потоптаться на пятачке. - Он хочет, чтобы Женька вышла за него замуж. Сообразительный прохвост. Дом, стол, уход и три мягкие постели. Завидую мужской наглости.
- Ты набралась.
- Ну и что? Платит-то он. Это потом нам придется за него расплачиваться. А пока гуляй, рванина.
- Я не хочу, чтоб он жил с нами.
- Ну и зря. Он будет тебе замечательным папочкой, поверь. - Марго, прищурясь, следила за танцующими. - И это убережет тебя от более роковых ошибок в дальнейшем.
- Все-таки ты к нему не равнодушна.
- С чего ты решила? - Марго посерьезнела. - Это было бы слишком просто, Пупсик. Любовь слепа, я же вижу все пороки этого пижона. И несмотря на это… - Она прогнула спину и откинула назад голову. Я обратила внимание, что на нас смотрят сидящие за соседними столиками. - Несмотря на это, желаю своей старшей сестре добра. Понимаешь? Хотя могла бы пустить все на самотек и тем самым здорово ее подставить. Потом мы долго сидели втроем на нашей террасе - Марго куда-то отлучилась. Мама и Камышевский пили местное вино. Мама курила, ничуть не стесняясь меня, а Камышевский то и дело жал ей под столом ногу и одновременно делал комплименты мне. Похоже, маме все это нравилось.
Мне сделалось одиноко и грустно. Я слиняла, когда Камышевский рассказывал очередной анекдот из веселой богемной жизни. Возможно, в ту пору я была занудой.
На набережной болтался народ. Пахло шашлыками и свежестью моря. Сквозь листья пальм светили крупные звезды.
Мое внимание вдруг привлекла парочка. Они сидели за столиком возле какого-то ларька, где торговали напитками и хачапури. Я не могла разглядеть их лиц - столик находился в густой тени какого-то раскидистого куста, но платье женщины, на которое падал рассеянный свет фонаря, показалось мне знакомым. Такое платье было у Марго. Правда, в ресторан она надевала другое. Но ведь она могла и переодеться.
Признаю, нехорошо шпионить за собственной теткой, которая, как и все мы, имеет право на личную жизнь, но я ничего не могла с собой поделать. Меня словно какая-то сила подтолкнула. Я метнулась к кусту и слилась с его тенью. Здесь воняло пылью и мочой.
Этот кретин в ларьке вдруг взял и врубил на полную катушку бесконечно длинную и заунывную "Let It Be" "Битлз". Тоже мне философия - пусть все будет, как будет. Откуда, спрашивается, в англичанах этот дремучий русский фатализм?..
Я подобралась совсем близко к столику. Хорошо, на мне были темная майка и джинсы.
Мужчина щелкнул зажигалкой. Чтоб не вскрикнуть, я зажала рот рукой.
Это был Арсен.
Но женщина оказалась не Марго. У нее были длинные прямые волосы и челочка. Зажигалка погасла. Я видела лишь два огонька от сигарет.
В перерыве между песнями до меня донесся обрывок фразы, произнесенной Арсеном:
- …Не делал этого, клянусь тебе. Ну почему ты мне не веришь? Я так тебя…
Теперь этот скот врубил "Горную лаванду". Мне и без песни тошно было.
Я вылезла из куста и поплелась на пляж. Море меня слегка отрезвило. Я проплыла с полкилометра. Где-то там, за горизонтом, была Турция. Думаю, меня и в Турции преследовал бы Арсен.
Дома я застала одну Марго. Она стояла перед зеркалом в трусах и в лифчике и накручивала волосы на бигуди.
- Я видела его, - сообщила я с порога. - Он сидел с какой-то теткой. У нее платье точь-в-точь как у тебя.
- Пупсик, миражи бывают не только в пустыне.
- Это был не мираж. Хотя…
Я вспомнила, что уже "видела" Арсена возле нашего дома.
- Что? Что ты сказала, Пупсик?
- Со мной это уже было однажды. Мне показалось, я увидела его из своего окна.
- Он вполне мог шататься по нашей улице. Арсен бывает в общаге.
- Что же ты мне раньше не сказала? - Я подскочила к Марго и схватила ее за плечи. - Значит, это был он. А я уж решила…
- Ты решила, что выдумала этого Арсена. Да, Пупсик?
Я растерянно кивнула головой.
- Арсен существует в природе, но только это не тот парень, с которым у тебя, Пупсик, было то романтическое любовное свидание в крольчатнике. Могу поклясться своими волосами, что это был… - Марго повернула голову и чмокнула меня в щеку. - Это был Славка.
- Нет. Это исключено. Он сказал бы мне об этом, когда я проведывала его в больнице.
Я вдруг вспомнила в деталях сцену в больнице. У Славки был жалкий виноватый взгляд. Взгляд нашкодившего ребенка. И он почему-то просил у меня прощения.
Я вспыхнула до корней волос и спрятала лицо в ладонях.
- Итак, Арсен уходит. На сцене остаются две юные, любящие друг друга души и их пожилая наставница. Уж она-то позаботится о том, чтобы в дальнейшем ничто не омрачило чистую верную любовь.
- Этого не может быть, - бормотала я. - Это… это так не похоже на Славку.
- Как раз это на него очень похоже, Пупсик. Потому он и обращался с тобой так бережно. Этот Арсен вряд ли бы вел себя подобным образом.
- Что мне теперь делать, Марго?
Я вдруг прижалась к ее спине и разревелась, как маленькая девочка.
- Купаться, загорать, поглощать витамины и полностью расслабиться. И еще один совет: не надо пытаться подслушать и подсмотреть то, что не предназначено для твоих ушей и глаз. Если ты, Пупсик, хочешь дольше оставаться ребенком. Поверь мне: что-что, а детство к нам не возвращается.
Мы заснули в обнимку на узкой кровати на веранде. Я плакала во сне, и тогда Марго меня целовала. Хотя, быть может, мне это только снилось.
* * *
Мама была потная и раздраженная. Она швырнула на стол сумочку и в изнеможении плюхнулась на кровать Марго.
- Ритка не объявилась?
Я с трудом оторвалась от "Прощай, оружие!". Я уже второй день не купалась по вполне прозаической причине и почти все время проводила в постели с книжками.
- Она, кажется, поехала в Сухуми.
- Знаю. А без меня никто не заходил? - осторожно и как будто слегка виновато поинтересовалась мама.
- Нет.
- Странно. Мы же определенно договорились встретиться возле киоска с мороженым. Я два часа проторчала на пекле.
Она встала и подошла к окну, откуда были видны поросшие зеленью склоны гор. В предыдущие годы я лазила по ним в веселой компании своих сверстников, с которыми знакомилась прямо на пляже. В этом году мне что-то не хотелось лазить по горам, а уж тем более заводить знакомства. Все-таки, наверное, детство кончилось.
Мама направилась в свою комнатушку - узкая койка и столик на одной ножке. У нас с Марго по крайней мере был настоящий четвероногий стол. Она вышла оттуда почти сразу. Я заметила, как пылают ее щеки.
- Схожу куплю фруктов. Да и хлеба у нас на завтрак нет. - Мама попудрила нос. - Скоро вернусь.
Я снова уткнулась в книгу. Но мои мысли теперь были далеко от бедняжки Кэт, умиравшей в объятиях возлюбленного. Я вспомнила о том, что произошло вчера между мамой и Эдуардом. Увы, я не последовала совету Марго и, конечно же, с удовольствием подслушала их разговор, просидев битых полчаса в душной вонючей уборной в конце сада. Правда, они оказались на этой лавочке под инжиром уже после того, как я засела в сортире. Так что моей вины здесь почти не было.
- Ты не рассказывал мне, что дружил с Жанной.
- Дружил? Я даже плохо помню эту девушку в лицо.
- А ты вспомни. Могу тебе, между прочим, помочь.
- Чушь какая-то. Ты ведь знаешь, многие девушки просят у меня автографы.
- Ей ты его наверняка дал.
Я услышала, как мама закуривает сигарету. Она последнее время много курила.
- Что ты имеешь в виду?
- Говорят, она была на третьем месяце беременности. Не исключено, что тот маньяк, который считал себя отцом ребенка, вспорол ей живот.
- Но какое это имеет отношение ко мне? Я даже не знал, где она живет. Послушай, Женечка, у меня есть предложение продолжить наш разговор в ресторане. Сегодня такой замечательный вечер.
- Погоди, - упрямо возразила мама. - Сперва ты должен рассказать мне историю ваших взаимоотношений. Все равно рано или поздно я ее узнаю. Между прочим, мне решать - простить тебя или указать на дверь.
- Ах ты, моя любимая Кассандра. - Похоже, Камышевский попытался обнять маму, но она не далась.
Наконец мама сказала:
- У меня взрослая дочь. Как я смогу смотреть ей в глаза, если поселю в своем доме развратника?
- Но я же давно исправился, Женечка. Казанова превратился в Дон-Кихота. И всему виной ты, любовь моя.
- Хотелось бы в это верить. - Мама вздохнула. - И все равно прежде, чем решиться на столь отчаянный шаг в моей жизни, я должна знать кое-какие детали из твоего прошлого.
- Мое прошлое было очень скучным и однообразным, моя милая. Прошлое холостяка - это пыльная захламленная комната, в которой сердобольная душа наконец догадалась открыть форточку и впустить свежий воздух.
- Эдуард, повторяю: я должна это знать. Клянусь забыть навсегда обо всем и в дальнейшем не попрекнуть тебя ни единым словом. Скажи мне честно: у тебя с Жанной были интимные отношения?
- Нет, конечно. Как ты могла такое подумать? Мы с ней люди разного круга, даже, можно сказать, разных плоскостей. Совместить несовместимое так же невозможно, как заставить соловья кукарекать или кукушку петь, как…
- Тогда откуда появились эти фотографии?
Мама щелкнула замком сумки.
- Боже, какая мерзость! - весьма натурально возмутился Камышевский. - Это наверняка дело рук какого-нибудь местного фокусника. Откуда у тебя эта пакость?
- Мне дала их одна… знакомая.
- Маргарита?
- Какое это имеет значение?
- Я не раз предупреждал тебя, Женя: эта женщина попытается нас разлучить. Она была в меня…
- Я все знаю, - перебила мать. - Но как ты объяснишь происхождение этих фотографий?
- Я ведь сказал тебе - это проделки какого-то фокусника. Быть может, Ставицкого. Он несколько раз снимал меня.
- В обнаженном виде, что ли?
- Нет, конечно. Но я слышал, что эти проказники владеют искусством фотомонтажа: голову одного человека приставляют к туловищу другого и тому подобное.
- Это твое туловище, Эдуард. И ты прекрасно это знаешь.
- Женечка, это абсурд какой-то. Завтра мне покажут точно такие же фотографии, где ты предаешься любовным утехам с каким-нибудь развратным самцом.
- Не покажут.
- Но ведь ревнивая женщина, как ты понимаешь, способна на все что угодно, лишь бы не позволить тому, кого она любит, соединиться с другой. Даже если та другая - ее родная сестра.
- Ты переоцениваешь себя, Эдуард.
- Женечка, пойми…
- Ладно, закончим этот неприятный для нас обоих разговор. Приглашение в ресторан все еще остается в силе?
- Женя, родная, я тебя очень люблю. Я даже представить себе не мог, что так влюблюсь на старости лет. Ты удивительная женщина.
Я услышала довольный мамин смех и их удаляющиеся шаги. Я выждала еще минут пять. Когда я вернулась в дом, там уже никого не было.
…Я отложила книгу в сторону и спустила с кровати ноги. Мне вдруг очень захотелось взглянуть на фотографию Камышевского и покойной Жанки. Я бросилась в мамину комнату, раскрыла чемодан. Фотографии лежали в кармашке.
На всех трех был запечатлен акт любви. Камышевский лежал, Жанка сидела на нем верхом. На одном из снимков он тискал ее грудь и показывал язык.
Я не могла оторваться от этих черно-белых прямоугольников глянцевых фотографий. В них было что-то постыдно мерзкое, но оно влекло меня к себе, затягивало, словно в воронку. Помню, я опустилась на колени, потом села на пол.
Я слишком поздно услышала шаги. Я резко повернула голову и увидела Камышевского. Он стоял на пороге комнаты и в упор смотрел на меня. Он был весь в поту и тяжело дышал.
Я прижала фотографии к груди и быстро встала.
- Моя девочка, позволь мне швырнуть эту грязь туда, где ей и следует лежать. - Камышевский протянул ко мне руку. - Дай их сюда. Это такая мерзость. Изнанка человеческой жизни. Я не позволю, чтобы при тебе выворачивали наизнанку жизнь.
Я попятилась. Он сделал шаг в мою сторону. Я уперлась ногами в кровать, коленки подогнулись, и я завалилась на нее, больно стукнувшись затылком об стену. Камышевский горячо дышал мне в лицо. Глаза его налились кровью.
- Нет! - закричала я во всю мощь легких. - Уходи! Я тебя боюсь!
- Тише, моя сладкая. - Его руки мягко, но властно легли мне на бедра. Они были очень сильные. Я почувствовала головокружение. - Ты такая чистая, такая красивая. Я хочу тебя поцеловать. Ты разрешишь мне поцеловать тебя?
- Нет, - прошептала я, чувствуя, как силы оставляют меня. - Я… я тебя ненавижу.
- Неправда.
Он уже тянулся губами к моим губам. Я сделала над собой усилие и отвернулась. Он впился в мою щеку. Мне стало больно. Я брыкнула изо всей силы ногами и высвободилась.
- Дурочка. Тот, кто введет тебя в прекрасную страну любви, наверняка сделает это неловко, и у тебя на всю жизнь останется горький осадок. Но это твое дело. А вот фотографии ты мне все равно отдашь.
Я метнулась на веранду. Он настиг меня на крыльце и схватил за волосы. Я буквально взвыла от боли. Перед глазами поплыло…
Очнулась я на своей кровати. Открыла глаза и подскочила чуть ли не на полметра, когда увидела сидящего рядом Арсена.
- Чего хотел от тебя этот проходимец? - спросил он.
- Ты… ты откуда взялся? - лепетала я.
- Какая разница? Оттуда, откуда здесь все берутся.
- Я решила, что ты… что я выдумала тебя.
- Маргарита мне все сказала. - Арсен повернулся и продемонстрировал длинную царапину на левой щеке. - Не женщина, а дикая кошка. Но я тут чист как стеклышко. К тому же ты не в моем вкусе.
- Ты был прав… про Жанку, - пробормотала я, отвернувшись к стене. - Я видела фотографии, на которых она… занимается любовью с Камышевским.
- С этим идиотом, который таскал тебя за волосы? - Арсен встал и стиснул кулаки. - Выходит, он легко отделался. Я всего лишь дал ему в челюсть. Где эти фотографии?
- Они были у меня в руках. Я… я не помню.
Арсен выскочил на крыльцо, нагнулся.
- Ничего нет. Наверное, он их забрал. Постой… - Он быстро вернулся на веранду. В руке у него была одна из фотографий. - Сука. Жалко, что это не я ее прикончил. Послушай, зачем вы пускаете в дом этого типа?
Арсен перевел взгляд с фотографии на меня.
- Он… знакомый моей мамы. Она, кажется, хотела выйти за него замуж.
- Хотела? А теперь уже не хочет?
- Не знаю.
- Ладно. - Арсен брезгливым жестом швырнул фотографию на стол. - Теперь, когда мы окончательно поставили все точки над "i", скажи мне: где Маргарита?
- Поехала в Сухуми.
- Она не поехала в Сухуми.
- Откуда ты это знаешь?
- Мы должны были вместе туда поехать. Я ждал ее полтора часа.
- Может, она уехала одна?
- Нет. Ее не было среди пассажиров "кометы". Теплоход ушел рано утром. Не думаю, чтобы она поехала теплоходом. Да и мы с ней накануне твердо договорились о встрече.
- Марго бывает непредсказуема.
- Это верно. - Арсен вздохнул. - Если бы не она, мне бы туго пришлось. Хорошая у тебя тетка.
- Знаю.
- Ничего ты не знаешь. Она пустила меня к себе в комнату, хотя я вполне мог оказаться бандитом. Но она поверила, понимаешь? Сразу и безоговорочно. Я, можно сказать, обязан ей жизнью.
- Звучит высокопарно.
- Ты ничего в этом не понимаешь. Бывают минуты, когда достаточно одного косого взгляда или невзначай брошенного слова, и ты готов в петлю полезть… Я так страдал из-за этой Жанки.
- Ее убийцу пока не нашли, - пробормотала я.
- И вряд ли найдут. С кем только она не переспала в городе!
- Ты говорил, будто оставил в ее комнате пиджак с деньгами и документами, - вспомнила я. - Как тебе удалось выйти сухим из воды?
- У тебя хорошая память. - Арсен мне дружески улыбнулся. - Я побывал там еще раз. До прибытия милиции, естественно. И уничтожил все улики. Вплоть до отпечатков пальцев. Секешь, как я ловко умыл ментов? - Внезапно он нахмурился. - Правда, до меня там уже кто-то побывал. И этот кто-то разворотил ей, уже мертвой, живот. Садист какой-то. Это было жуткое зрелище.
- Ты все эти дни прятался в нашем доме, - вдруг дошло до меня. - В комнате у Марго. А она мне ничего не сказала.
- Маргарита дала мне слово молчать. Я слышал, как ты рассказывала ей о свидании в крольчатнике.
Он вдруг наклонился и поцеловал меня в лоб.
В этот момент на ступеньках веранды появилась мама.
- Что вы здесь делаете? Кто вы? - напала она на Арсена. - Саша, что здесь делает этот мужчина?
- Он мой друг, - сказала я. - Пришел меня навестить. Если бы не он, я бы осталась без скальпа.
- Что еще за шутки? Саша, как тебе не стыдно лежать в присутствии чужого мужчины? Господи, нельзя на полчаса отлучиться.
Мама сняла шляпу и швырнула ее на кровать Марго. Я заметила, что у нее дрожат руки.
И тут мама заметила эту фотографию. Она побледнела и часто заморгала. Мне показалось, она сейчас расплачется.
- Откуда здесь это? Саша, я у тебя спрашиваю: откуда здесь это?
- Приходил Камышевский. Он хотел забрать фотографии.
- Здесь был Камышевский? Когда?
Голос мамы звучал неестественно спокойно.
- Десять минут назад.
- Он что, хотел повидаться со мной?
Мама смотрела куда-то вдаль, на гору.
- Он ничего не сказал. Я не хотела отдавать ему фотографии. Тогда он схватил меня за волосы.
По щеке мамы скатилась слеза. Она повернулась и поплелась в свою комнату.
- Этот тип похож на шизофреника, - пробормотал Арсен. - Ты бы видела, какая у него была зверская физиономия, когда он вцепился тебе в волосы. Такой запросто убить может.
- Камышевский ненавидит Марго, - вдруг вспомнила я. - Она сказала, что ляжет костьми, но не позволит маме выйти за него замуж. Думаю, это Марго откопала фотографии.