* * *
Мы обшарили весь город в поисках Марго. Арсен выпросил у спасателей бинокль и, взобравшись на вышку, внимательно осмотрел окрестности.
- Мы даже не знаем, в чем она была, - я еще спала, когда она ушла. Кстати, я спала и когда она вернулась вечером.
- Мы сидели в кафе. Потом купались. Она нырнула и потеряла парик.
- Парик? Какой еще парик? - недоумевала я.
- Она говорит, что стащила его у твоей бабушки.
- Ничего не понимаю! Сроду не видела Варечку в парике.
Арсен хмыкнул.
- Маргарита обожает чудить. Мне больше нравятся ее собственные волосы, но прямые ей тоже идут.
- Значит, это я вас видела в тот вечер.
Мне казалось, я смотрю в разбитый калейдоскоп. Вместо того чтобы сложиться в узор, камешки валялись бесформенной кучкой. Марго и Арсен… Невероятно. И еще этот маскарад.
- Я боюсь за нее. - Он опустил бинокль. - Она всегда рубит с плеча. Некоторые звереют, когда им в лицо говорят правду. В местную милицию обращаться без толку. Послушай, а может, тот шизик что-то знает? Где он живет?
Мы прокрались к дому, где Камышевский снимал комнату с отдельным входом, со стороны сада, прячась за лавровыми кустами. Он сидел в качалке на пороге и, судя по всему, дремал, прикрыв лицо газетой. Арсен громко кашлянул. Человек в качалке не шевельнулся. Тогда Арсен вышел из кустов и направился прямо к нему.
- Где Маргарита? - спросил он, грозно возвышаясь над Камышевским. - Не прикидывайся идиотом. Я из тебя начинку вытряхну!
Резким движением руки он сорвал газету. Я увидела обыкновенную дыню. Она лежала поверх скатанного матраца, который имитировал одетого в тренировочный костюм мужчину. Нижняя часть манекена был накрыта махровым полотенцем. Под ним оказались туго набитые сеном колготки в кружевных мини-трусиках.
- Послушай, я, кажется, такое уже видел где-то. Черт… ну да! Когда я обнаружил, что Жанку зарезали, я обо что-то споткнулся. Это были женские колготки, набитые сеном. И тоже в трусах. Этот тип настоящий извращенец. Я так боюсь за Маргариту.
…Она была в маминой гофрированной юбке и черной кофточке с люрексом. Сверху, с шоссе, я заметила пестрый кусочек материи среди пустынных валунов. Волосы слиплись от крови, но Марго была жива и даже узнала меня. Арсен на руках донес ее до шоссе. Какая-то "волга" довезла нас до больницы.
- Сотрясение мозга и рваная рана на голове. Судя по всему, она ударилась об острый край валуна, - сказал врач, оказавший Марго первую помощь. - Ваша родственница родилась в сорочке. И что ей вздумалось купаться в таком неприспособленном для купания месте? К тому же штормило. Будем надеяться, все обойдется. Но к ней пока нельзя. Да и она теперь будет долго спать.
Арсен повел меня в кафе перекусить. Мы молча жевали жесткий шашлык, запивали кислым местным вином. Я отупела от пережитого. В голове все время вертелась эта привязчивая "битловская" мелодия "Let It Be".
Вдруг Арсен стиснул мне запястье.
- Я знаю, кто это сделал. Я разрежу этого типа на кусочки.
- Так он тебе и дался. Да у тебя и доказательств нет. Она проснется и все нам расскажет.
- Нет, я должен сделать это сейчас, по горячим следам. Иначе он успеет скрыться. Пошли. - Он потащил меня к двери. - Твоя мать послужит приманкой. Не говори ей о том, что случилось с Маргаритой.
- Но она поймет все по моему виду.
- Ничего она не поймет. Ей сейчас не до того.
- А если она спросит, где я была?
- Мы втроем ходили в кино, поняла? Ты, я и Маргарита. Ты скажешь маме, что Маргарита скоро придет. Я спрячусь в саду.
Мама сидела на веранде возле открытого окна. Она даже не повернула голову на звук моих шагов. На ней было все то же нарядное поплиновое платье с оборками, только теперь они все поникли и платье выглядело будничным. Я подошла и обняла ее за плечи.
- Доченька, прости меня, - прошептала она и потерлась щекой о мою руку. - Ты, такая чистая и невинная, оказалась замешанной в жуткую грязь.
- Она к нам не пристанет, мама.
- Рита была права. Он ужасный человек. Но я не видела этого. Меня к нему так тянуло. - Мама всхлипнула. - Что я только не напридумывала про него! И это было замечательно. Теперь у меня снова начнется серая будничная жизнь.
- Ты еще влюбишься.
- Не хочу. Нет. - Мама решительно замотала головой. - Лучше жить без любви, тогда и разочаровываться не будешь.
- Он больше не приходил? - осторожно поинтересовалась я.
- Два раза был. Но я приказала ему уйти. Стоял передо мной на коленях. Он сказал, что будет просить у тебя прощения. - Она горько вздохнула. - Говорит, не спал всю ночь и нервы не выдержали. Он очень раскаивается, что сделал тебе больно. - Мама посмотрела на меня снизу вверх. У нее были заплаканные глаза. - Доченька, может, он на самом деле стал другим, когда встретил меня? Как ты думаешь?
Я неопределенно пожала плечами, хотя мне так хотелось сказать маме все, что я узнала за последние несколько часов. Но я не имела права.
- Ты не возненавидишь меня, если я прощу Эдуарда?
- Нет, мама.
- Рита на этом не успокоится. Она по-своему права, но ей не понять, что подчас любовь может сотворить с человеком чудо.
Я поспешила отвернуться, чтобы мама не заметила моей ехидной ухмылки.
- Ты в это не веришь?
- Верю, мама.
- Вон опять идет. Доченька, прошу тебя, оставь нас.
Я столкнулась с Камышевским на тропинке возле крыльца. Он схватил меня за руку и поднес к губам. Я вырвала руку и нырнула в кусты.
- Я сделаю из него отбивную. - Арсен решительно шагнул в сторону дома, но я повисла на нем.
- Погоди. Он никуда не денется. Пожалей маму.
- Он может сделать с ней то же, что сделал с Маргаритой.
Я умоляюще смотрела на него. Он вернулся в кусты.
Между тем на веранде разыгрывалась настоящая мелодрама. Камышевский ползал у матери в ногах и рыдал самым натуральным образом. Она пыталась поднять его, она даже гладила его по голове, но он все твердил:
- Мое место здесь, у этих ног.
Наконец он все-таки встал с пола и сел на краешек стула.
- Я тебя прощаю, Эдуард, - услышала я слабый мамин голос. - Но замуж за тебя выйти не смогу. Понимаешь, мне будет стыдно перед семьей, перед Сашей в первую очередь. Она видела эти фотографии. К тому же ты с ней ужасно поступил.
- Я постараюсь все ей объяснить. Я был невменяем в ту минуту. Такое не повторится. Неужели ты совсем потеряла веру в меня, Женя?
- Я верю, но… - Мама встала и положила руку ему на плечо. - Оставь нас в покое, Эдуард. Прошу тебя.
- Не могу! - Камышевский вскочил и заметался по веранде. У него это получалось красиво, как на сцене. - Я привязался к тебе всем своим существом. Я полюбил Сашеньку, я считаю ее своей родной дочкой. Даже к Маргарите я испытываю родственные чувства, хотя она меня и ненавидит. Надеюсь, со временем это пройдет.
- Я никогда не выйду за тебя замуж, - слабым, но решительным голосом заявила мама. - Никогда.
- Тогда я погиб. Я скачусь на дно, вываляюсь по уши в грязи, превращусь в обыкновенное одноклеточное, каких на этом свете много. Мужчина, брошенный любимой женщиной, в ста случаях из ста превращается в полное ничтожество. Ты будешь жить со своей виной до гроба.
- Давай расстанемся друзьями, без этих громких театральных фраз. Пожмем друг другу руки, скажем "спасибо" за то, что у нас было. И не будем поминать друг друга лихом.
Голос мамы дрожал. Казалось, она вот-вот расплачется.
- Нет! Женя, ты не можешь дать мне погибнуть! Спаси меня! Спаси!
По лицу мамы текли слезы, но она не двинулась с места. Камышевский подошел к ней сзади, обнял и зарылся лицом в ее волосы.
- Подонок, - прошептал Арсен. - Он каждую ночь пробирался к вам в сад и просил твою маму впустить его к ней в комнату. Она его ни разу не впустила.
- Откуда ты знаешь?
- Я еще много чего знаю. - Он глянул на меня как-то странно. - Последнее время я мучился бессонницей.
- Значит, ты видел, как я ходила в крольчатник в надежде встретить…
Он тронул мою руку.
- Забудем это недоразумение. Тем более что мы с тобой скоро станем родственниками. Смотри, кажется, этому проходимцу удалось охмурить твою маму.
На веранде целовались. Это был страстный и очень красивый поцелуй, и я испытала головокружение. Как вдруг мама уперлась обеими руками Камышевскому в грудь и с силой оттолкнула его.
- Прощай, - сказала она и добавила очень тихо: - Навсегда.
Она бросилась в свою комнату и закрылась на щеколду.
Камышевский, оглядываясь все время на дверь, вышел на крыльцо, спустился на тропинку. Он постоял там с полминуты и направился в сад. Он прошел совсем рядом от кустов, где скрывались мы с Арсеном. Меня обдало волной какого-то незнакомого, до тошноты резкого запаха мужской туалетной воды.
- Теперь он никуда от меня не денется, - сказал Арсен и поднялся во весь рост. - Какой негодяй. Твоя мама очень сильная женщина. Я ею восхищаюсь.
- Погоди. Он что-то задумал.
Камышевский остановился под инжиром, где они вчера сидели с мамой на лавочке, достал из кармана моток бельевой веревки. Он держал его в вытянутой руке и смотрел на него точно зачарованный. Потом перекинул конец веревки через ветку инжира, уцепился за нее обеими руками и повис.
- Представление продолжается, - сказала я. - Он знает, что окно маминой комнаты выходит в эту сторону.
Камышевский тем временем сделал петлю, в которую просунул голову. Он стоял с петлей на шее и смотрел умоляющим взглядом на мамино окно.
- Даже повеситься по-настоящему не умеет, - прошептала я.
- А он и не собирается. У меня руки чешутся помочь этому придурку отправиться на тот свет.
- Смотри! - Я вцепилась в локоть Арсена. - Похоже, он не шутит.
Камышевский уже придвинул лавку. Он влез на нее и с трудом выпрямился. Лавка была колченогая и шаталась из стороны в сторону, грозя в любую минуту опрокинуться. Он подтянул петлю повыше и закрепил веревку на ветке. Он делал это, не спуская глаз с маминого окна.
- Клоун! - вырвалось у Арсена. - С каким удовольствием я бы выбил из-под него эту лавку!
Камышевский выпрямился и протянул руки в сторону маминого окна. Лавка угрожающе накренилась и рухнула. Он повис в воздухе, дрыгая ногами.
- Он задушится! Скорей!
Арсен зажал мне рот рукой и потащил к забору.
- Ты ничего не видела, - шепнул он на ходу. - Давай сматываться отсюда. По-быстрому.
Мы перелезли через забор и не спеша направились в сторону пляжа. Мы были похожи, наверное, на обыкновенную влюбленную парочку - Арсен обнимал меня за талию и прижимал к себе. Он усадил меня за столик в павильоне на набережной и велел официанту принести бутылку вина и шоколадку.
- Пей. - Он протянул мне налитый до краев бокал. - До дна.
Я пыталась отказаться. Он влил в меня вино почти насильно и заставил съесть шоколадку. Потом мы катались на лодке. Арсен сидел на веслах, а я лежала на дне и смотрела в небо. Я очень долго лежала на дне и смотрела в безоблачное голубое небо.
* * *
Марго открыла глаза и подмигнула мне.
- Все в порядке, Пупсик. В Акапулько стоит замечательная погода. - Она перевела взгляд на Арсена. - Кажется, вы успели подружиться.
Он взял ее за руку. Она мягко, но решительно высвободилась.
- Ты все еще сердишься на меня? - спросил Арсен.
- Нет. Раз Пупсик выбрал тебя в друзья, не сержусь.
Она смешно скривила губы и шутливо погрозила Арсену пальцем.
- Слушай, что случилось? Кто это тебя?
- А, пустяки. Считай, сама себе устроила веселую жизнь. - Марго снова мне подмигнула. - Как там Женька?
Мы с Арсеном быстро переглянулись. Я поняла: Марго пока ничего не должна знать.
- Все так же. Передавала тебе привет. Думаю, сама скоро явится.
- Я не хочу ее видеть, - заявила Марго. - Скажите, что ко мне не пускают. Что угодно скажите, лишь бы она не пришла.
- Условились. Но что ты все-таки делала в пустынном месте далеко от морского вокзала?
Арсен снова взял Марго за руку, и на этот раз она ее не отняла.
- Ничего такого, за что пришлось бы сильно краснеть. Пускай это останется моей маленькой тайной. Ну, хотя бы на несколько последующих дней. - Идет?
- Идет. - Арсен смотрел на Марго влюбленными глазами. В ее взгляде тоже было что-то такое, чего я раньше за ней не замечала.
Я вздохнула и отвернулась.
- Пупсик!
- Да, Марго?
- Ты не звонила Ставицким?
- Нет. Было не до… - Я спохватилась и поправилась: - У автоматов столько народу. Сегодня позвоню.
- От меня пламенный привет. Надеюсь, твой Ромео уже дома.
Начался обход, и нам пришлось уйти. Арсен повел меня подкормиться. Последнее время он только и делал, что заставлял меня есть.
- Послушай, если тот тип не женится на тебе, я отделаю его так, что мама родная не узнает.
- Это не твое дело.
- Как это не мое? Я теперь твой старший брат. По нашим горским законам если какой-то парень занимался с девушкой любовью, он должен взять ее в жены. Иначе родственники его пришьют.
- Я живу по своим законам. К тому же ты мне пока не брат.
- Я женюсь на Маргарите, как только ее выпишут из больницы.
- Быстро у вас все вышло, - вырвалось у меня.
Арсен пропустил мимо ушей мое замечание.
- Маргарита старше меня на пять лет, и мама, конечно же, будет поначалу возражать. Но Маргарита сумеет завоевать ее любовь. Я в этом не сомневаюсь.
- Думаю, последнее слово все-таки за Марго.
- Она мне не откажет. Могу спорить на все что угодно.
* * *
Мама сидела за столом на веранде и курила, жадно затягиваясь дымом. Я молча легла на кровать и накрылась с головой простыней. Я ужасно вымоталась за последнее время. Думать ни о чем не хотелось. Стоило закрыть глаза, и я видела Камышевского, который болтался на веревке и дрыгал ногами. Это было кошмарное видение.
Я услышала, как мама простонала. Она сидела все в той же позе и все так же жадно курила.
- Что с тобой? - спросила я, приподняв голову.
- Доченька, мне так плохо! - Мама вскочила и опустилась на пол перед моей кроватью. - Стоит мне подумать о том, что я сделала… - Она уткнулась лицом в простыню. - Ужасно, ужасно, - бормотала она. - Что скажут на работе. На нас будут показывать пальцем. Бедная, бедная моя девочка.
- Успокойся, мамочка. - У меня защемило сердце. - Ты ни в чем не виновата. И я тебя очень люблю. Слышишь?
- Доченька, милая, я так хотела, чтобы у тебя наконец был отец. - Она подняла голову и посмотрела на меня. - Без отцов дети растут неполноценными.
- Все в порядке, мама. Я, кажется, выросла полноценной. К тому же у меня был настоящий отец. Ты рассказывала, он был замечательным.
- Доченька, твой отец действительно был талантливым человеком. Слышала бы ты, как он играл на скрипке. Но он был очень слабохарактерным, подверженным дурным влияниям. Ты уже взрослая и должна знать, каким был твой отец на самом деле. - Мама медленно встала с пола, взяла со стола пачку с сигаретами, но передумала курить. - Я расскажу тебе о нем сейчас, хотя, быть может, это не совсем подходящее время. Но потом у меня опять может не хватить духу.
Мама отошла к окну. Я смотрела на ее темный, резко очерченный профиль. Впервые мне пришло в голову, что моя мама прожила непростую жизнь. Я никогда не задумывалась об этом раньше. Взрослые, Марго в том числе, оберегали меня от страданий, скрывали то, что они называют "изнанкой жизни".
- Михай играл в оркестре нашей оперетты. Я познакомилась с ним совершенно случайно, на дне рождения подруги, - рассказывала мама, вертя в руке пачку сигарет. - Я в ту пору была совсем неопытной девчонкой, даже ни разу ни с кем не поцеловалась, хоть мне уже и было девятнадцать. Он говорил с заметным акцентом, но ему это шло. Он сказал, что родился и вырос в Кишиневе, хотя корни у него румынские. Он сразу стал за мной ухаживать, и мы весь вечер танцевали только друг с другом. Честно говоря, я поначалу его побаивалась - у него были жгучие черные глаза и бесцеремонный взгляд. Будто он хотел увидеть не только то, что под одеждой, а еще и душу. Потом Михай взял в руки скрипку и заиграл. Это была какая-то цыганщина, но меня проняло до слез. Он играл и смотрел на меня. Потом Михай провожал меня домой. Была весна, пахло сиренью. Помню, мне так не хотелось с ним расставаться. Мы стояли и держались за руки. Мне было так хорошо!.. Когда твоя бабушка узнала, что я встречаюсь с Михаем, она закатила мне ужасный скандал: у этого человека в нашем городе была репутация повесы. Отныне стоило мне задержаться в училище или просто пойти погулять, как она начинала меня разыскивать. Меня тяготила эта опека. А потому, когда Михай предложил переехать к нему, я долго не раздумывала.
- Вы тогда еще не были женаты? - спросила я.
- Нет. - Мама задумчиво поправила оборки на груди. - Михай никогда не предлагал мне выйти за него замуж. Думаю, он попросту не годился для семейной жизни. Надо отдать ему должное - он и сам это понимал. Михай занимал комнату в квартире гостиничного типа. В том здании, где центральный гастроном. После нашего просторного уютного дома, где всегда поддерживались чистота и порядок, это жилье казалось мне таким жалким и убогим. Но Михай не давал мне унывать. Он покупал шампанское, водил меня в ресторан, дарил какие-то приятные пустячки. Когда я поняла, что забеременела, он обрадовался. Мы попросили прощения у родителей и поселились в нашем доме. Последующие три месяца были самыми счастливыми в моей жизни. Твой отец в прямом и переносном смысле носил меня на руках. А потом… потом его словно подменили. Он стал возвращаться домой поздно, к тому же навеселе. Однажды он ударил меня. Я сказала, что его видели в ресторане с женщиной, потребовала объяснений. Он обозвал меня нехорошими словами, взял скрипку и хотел уйти. Я уцепилась за его руку. Он вырвал ее и ударил меня наотмашь. У меня хлынула кровь. Помню, он очень испугался и на коленях просил у меня прощения… Он опять проводил со мной все свободное время. Но так, как раньше, уже не было никогда. Твоя бабушка заводила с ним речь о женитьбе, но он уходил от разговора. Он говорил, что, когда родится ребенок, он его усыновит и даст свою фамилию. Снова стал пропадать… Он не дожил до твоего рождения всего каких-то три дня.
- Ты рассказывала мне, будто отец умер от туберкулеза, когда мне было восемь месяцев. И бабушка то же самое говорила. А еще ты показывала его письмо к тебе.