Она выглянула в окно, решив, что он в огороде, подвязывает покрепче свои драгоценные помидоры. Несмотря на то что их садик был защищен высокой кирпичной стеной, его сотрясали порывы ветра, да и дождь лил как из ведра. Но Пьета и там отца не увидела.
Пьета побежала вверх по ступеням, чтобы переодеться в сухое, зовя на ходу:
- Мама, ты здесь? Есть кто-нибудь дома?
- Я здесь, - донесся из родительской спальни мамин голос. - Я прилегла.
Пьета заглянула в дверь:
- Ты хорошо себя чувствуешь? Может, тебе что-нибудь принести?
- Просто голова немного болит, вот и все. Я приняла таблеточку. Скоро пройдет.
- А где папа?
- Ему пришлось ненадолго уйти. Он скоро придет.
- Эрнесто его обыскался в "Маленькой Италии".
Мать села на постели и прислонилась спиной к подушке.
- Да? - безучастно спросила она. - Вообще-то, Пьета, не могла бы ты заварить мне чашечку чая?
- Да, конечно, мама. Я только обсушусь немного. - Пьета помолчала. - А потом мы могли бы взяться за платье Адолораты, но, если ты чувствуешь, что не в состоянии сегодня мне помогать, все нормально, я справлюсь одна.
В швейной мастерской стоял затхлый, нежилой запах несмотря на то, что мама несколько раз заходила сюда в последние дни, чтобы в очередной раз проверить, все ли готово к работе.
Пьета уже потратила на это платье не один час работы. Она продумала дизайн, сделала эскизы, выбрала идеальную шелковую тафту изысканного нежно-белого цвета и поставила ткань на подкладку, чтобы она стала достаточно тяжелой и с ней было удобно работать. Когда она снимала мерки с Адолораты, ей пришлось порядком понервничать. Сестра вертелась и извивалась, как угорь.
- Только не говори мне, какой у меня объем бедер, я не хочу это знать, - стонала она, пока Пьета измеряла ширину ее плеч, длину спины от шеи до талии, длину ног.
За этим последовала техническая часть - вычерчивание выкройки и превращение ее в модель. Пьета изготовила четыре ситцевых образца, чтобы добиться идеальной формы, и в конце концов настало время кроить.
Когда она разворачивала разрезанную на большие куски материю, в комнату вошла мать с чашкой чая в руках и устроилась в стареньком кресле в углу. Она безмолвно наблюдала, как работает Пьета.
- Знаешь, Пьета, я так тобой горжусь, - сказала наконец она. - У меня никогда не хватало уверенности в себе, чтобы достичь того, чего достигла ты. Посмотри, как много ты добилась за такое короткое время.
- О, мама… - Пьету неизменно смущали подобные разговоры. Мать почему-то всегда умудрялась изливать на нее свою любовь в самый неподходящий момент, и Пьета невольно противилась этому.
- Но это правда. Мы с твоим отцом оба так гордимся тобой и твоей сестрой. О лучших дочерях и мечтать нельзя… - Ее глаза начали наполняться слезами.
- Я знаю, мама, я знаю.
Пьета попыталась сосредоточиться и принялась раскладывать ткань, но мать все говорила и говорила. Она повторяла то же, что и всегда, вспоминая, как тяжело приходилось им с отцом, когда девочки были маленькими, как они боролись, чтобы обрести крышу над головой, как работали день и ночь, тревожась о детях. Пьета слышала это много раз, но теперь, когда в ушах у нее еще звучали слова Эрнесто, этот разговор заинтересовал ее больше обычного.
Подняв глаза от шитья, она спросила:
- Почему папа приехал сюда, раз здесь так трудно жить? Почему не остался в Италии?
- Я думаю, он сделал это отчасти из-за меня, - ответила мать. - Он знал, что я скучаю по родным. Но и его там тоже ничего хорошего не ожидало. Он хотел лучшей жизни. Хотел, чтобы у его детей было то, чего никогда не было у него.
- Это правда, что в молодости он был очень беден?
- В Равенно все были бедны. Это горное местечко - настоящая глухомань. Твои бабушка и дедушка владели клочком земли, а еще они разводили цыплят и держали коз, так что им не приходилось голодать, как большинству семей. И растили они только двух детей - твоего папу и его младшую сестру, потому что все остальные умерли в младенчестве. У нее была нелегкая жизнь, у твоей бабушки Адрианы. К тому времени, как я с ней познакомилась, она уже состарилась и осталась почти без зубов. Я едва ее понимала, а она почти не понимала меня, но всегда была неизменно добра ко мне.
- Но когда вы познакомились с папой, он уже жил в Риме, разве не так?
- Верно, потому что в Равенно не было работы. Он работал официантом в одном крупном отеле и посылал большую часть заработка домой, Адриане и Изабелле. К тому времени твой дедушка уже умер, и им пришлось совсем тяжко.
Пьета вспомнила старые черно-белые фотографии родителей: эффектная парочка на фоне большого фонтана в стиле барокко. Отец - статный черноволосый юноша, а мать - хорошенькая молодая женщина в косынке и темных очках.
- Зачем ты отправилась в Италию, мама?
Пьета часто задавалась вопросом: почему ее мать оставила свой дом в Лондоне и уехала в Рим. Как получилось, что она оказалась там, у фонтана, вместе с папой? Глядя на нее сейчас, ссутулившуюся в старом кресле с пустой чашкой на коленях, было почти невозможно представить, что эта робкая женщина когда-то решилась на такую авантюру.
- Зачем? - вслух размышляла Кэтрин. - О, я была молода, а ведь на такие вещи решаешься, только когда ты молод, не так ли?
- Но почему в Италию?
- Вообще-то это не я придумала. Все это затеяла моя подруга. Она начала ходить на курсы итальянского языка и меня за собой потащила. Мы узнали об искусстве, кухне, о потрясающе красивых зданиях и захотели увидеть все собственными глазами.
- Но как вы смогли себе это позволить? Дорога, наверное, обошлась безумно дорого.
- У нас не было ни гроша, и мы едва наскребли деньги на дорогу. - Кэтрин улыбнулась, припоминая подробности.
- Так как же вы туда добрались?
- О, мы… - Кэтрин замолчала и встала, чтобы поближе рассмотреть тафту. - Если ты сегодня раскроишь ткань, завтра я помогу тебе с вышивкой, - предложила она.
- Ты не ответила на мой вопрос, мама, - настаивала Пьета. - Как вы добрались до Италии? И что произошло, когда вы там оказались?
Кэтрин рассмеялась.
- Зачем тебе это знать? Я ведь толком ничего и не помню. Столько лет об этом не вспоминала.
- Просто вспомни, и все. Мне интересно.
- Все эти старые истории… Я и не знаю… Что ж, посмотрим, посмотрим… - пробормотала мать, и Пьета не сомневалась, что она не собирается больше ничего ей рассказывать.
Знаменитая лазанья Беппи
Лазанья? Не понимаю, с чего весь этот шум. На мой вкус, она, пожалуй, немного тяжеловата. Я предпочитаю спагетти. Но людям, похоже, нравится моя лазанья, и я, разумеется, ее им готовлю. По моему рецепту, сначала надо приготовить мясной соус, а потом… Прежде всего я расскажу тебе, как готовить соус, потому что он бесподобен.
Для приготовления моего соуса надо использовать итальянские консервированные помидоры в жестяных банках. Свежие помидоры, которые ты покупаешь здесь, безвкусные, водянистые. Даже те, что я выращиваю у себя на огороде, не так хороши, как привезенные с моей родины.
Вот что тебе понадобится:
Оливковое масло
2 зубчика чеснока (а не две головки, как кладет Маргарет, подруга Кэтрин, - а назавтра все коллеги обходят ее стороной)
2 средние луковицы, нарезанные тонкими кружочками
2 стебля сельдерея и немного листьев сельдерея
4 унции молодых шампиньонов
свежий базилик
1 средняя морковка
6 банок помидоров
1 банка томат-пюре
1,5 кг говяжьего фарша
1 большой стакан красного вина
соль
перец
Ну что ж, в большую кастрюлю налей оливкового масла (только не очень много, потому что из фарша вытопится жир). Нашинкуй лук так тонко, как только можешь, и обжарь на слабом огне. Когда лук будет почти готов, мелко поруби чеснок и обжаривай его вместе с луком в течение нескольких минут (подлей, если необходимо, капельку воды, чтобы лук не подгорел). Выкладывай мясной фарш небольшими порциями, непрерывно помешивая, пока мясо не подрумянится. Добавь нарезанные шампиньоны и, смешав с фаршем, доведи до готовности. А теперь положи туда мелко порезанные сельдерей, морковку, консервированные помидоры и томат-пюре. И наконец, соль и перец. Доведи смесь до кипения и вари на медленном огне минимум полтора часа. Добавляй вино или воду во время приготовления, чтобы соус не получился слишком густым, и время от времени помешивай, чтобы он не прилипал ко дну кастрюли.
Ладно, пока достаточно. Иди и практикуйся. Когда получится так, как надо, я расскажу тебе остальную часть рецепта.
Примечание Адолораты: Папа, ты забыл положить базилик. Я всегда добавляю много-много базилика в самом конце и, может, чуточку итальянской петрушки для придания свежего аромата.
Примечание Беппи: Господи, Адолората, вечно ты перебарщиваешь с приправами. Постарайся все-таки держать себя в руках.
7
Вышивание бисером было для Пьеты излюбленным этапом в процессе создания платья. Это занятие требовало терпения и времени. Поэтому многие дизайнеры сплошь и рядом предпочитали передоверять его профессиональным вышивальщицам. Но Пьета свято верила, что вышивка - изюминка модели, и она способна украсить любое платье или же напрочь испортить его.
Выбранный ею бисер был чрезвычайно мелок и хрупок. Она хотела, чтобы, когда Адолората будет стоять у алтаря, платье мерцало, а не слепило глаза. И теперь, когда она сидела, глядя на девственно-белую материю и коробочки со стеклянными бисеринками, она была благодарна матери за то, что та вызвалась ей помочь. Чтобы сделать все как надо, потребуется немало Усилий.
Она расправила ткань на раме и, положив на жесткие деревянные стулья подушки, села вышивать. Если уж им придется просидеть здесь весь день, то хотя бы с удобством.
За ее спиной звонил телефон. Он вскоре умолк, но потом зазвонил снова. На этот раз, наверное, кто-то взял трубку, потому что раздалось только два или три звонка. Пьете послышалось, будто кто-то вскрикнул, а затем она услышала звон упавшей на кафельный пол фарфоровой чашки.
Она открыла дверь швейной мастерской.
- Мама, с тобой все в порядке? - окликнула она, свесившись вниз, но ей никто не ответил.
Передняя дверь хлопнула, а затем в доме снова воцарилась тишина.
- Мама?
Дом опустел. На кухонном полу в молочно-белой лужице валялись осколки разбитой чашки. Пьета заметила, что телефонная трубка не лежит на рычаге. Прежде чем положить ее на место, она прижала ее к уху.
- Алло! - неуверенно произнесла она.
- Ох, Пьета, это ты. - Это была Адолората. В ее голосе звенела паника. - Мама там? Немедленно передай ей трубку. Мне надо сказать ей точно, где мы.
- Ее здесь нет. Что происходит? Минутное молчание, а затем с ее губ сорвались страшные, невероятные слова:
- Боже правый, Пьета, я, кажется, убила папу.
Пьета в точности повторила то, что проделала ее мать: хлопнув входной дверью, побежала ловить такси. Но поскольку она пробыла у телефона достаточно долго, чтобы выслушать инструкции Адолораты, то приехала в больницу первой.
Ее сестра, помятая и взъерошенная, в сильном смятении мерила шагами небольшую комнату для посетителей.
- Как он?
- Не знаю. Я жду, когда мне что-то скажут, - проговорила она, повернув к сестре мертвенно-бледное лицо. - Это я во всем виновата, Пьета. Я одна.
- О чем ты? Как ты можешь быть во всем виновата?
- Мы поспорили об одном новом блюде. Я включила его в меню без папиного ведома. Он начал жаловаться, что я всегда использую слишком много ингредиентов, - он говорит мне об этом раза по три в неделю, - но на этот раз я сорвалась. Я начала орать на него. Сказала, что мне надоел его постоянный контроль, что я собираюсь уйти из "Маленькой Италии" и открыть собственный ресторан, где все буду делать по-своему.
- А он?
- Сначала я решила, что он тоже на меня заорет, но он побледнел и замолчал, а потом упал на стул, весь как-то обмяк и застонал. Там был Федерико, и он вызвал "скорую". Едва мы сюда приехали, как они тут же его куда-то увезли, а мне велели ждать здесь.
- Они думают, у него случился сердечный приступ или инсульт?
- Я так думаю, но они еще ничего не сказали.
- О боже. - Пьета тяжело опустилась на стул. - Бедная мама.
- Я только надеюсь, что она не поехала в другую больницу. Я не знаю, слушала ли она меня после того, как я сказала ей, что папе стало плохо.
Они ждали вместе в тесной комнате под резким светом флуоресцентных ламп. Через некоторое время Пьета принесла им по стаканчику безвкусного кофе из автомата, и они ждали, пока он окончательно не остыл.
- А что, если он умрет? А что, если он уже умер и они забыли нам об этом сказать? - Адолората ударилась в панику.
Пьета молчала. В ее голове вертелась одна-единственная мысль.
Когда наконец отворилась дверь и вошел доктор, обе разом вскочили на ноги.
- С ним все в порядке, - быстро заверил он их. - Идемте, через минуту вы сможете его увидеть.
- Это был сердечный приступ? - спросила Адолората.
Доктор кивнул.
- Мы сделали несколько анализов крови и ЭКГ. Да, это был сердечный приступ.
- О господи, это моя вина. Я расстроила его так сильно, что едва не убила.
Доктор был добрый, с мягким, вкрадчивым голосом. Он усадил Адолорату и объяснил, что, хотя сердечный приступ и мог быть вызван сильным стрессом, в данном случае наиболее вероятная причина - закупорка одной из артерий. Ему сделают еще некоторые анализы, и не исключено, что придется прибегнуть к операции.
- А пока он будет принимать лекарства, чтобы улучшить кровообращение и предотвратить новый приступ. Ему придется остаться в больнице еще на несколько дней, а когда он выпишется, надо бы ему изменить образ жизни. - Он улыбнулся им обеим. - И конечно, поменьше стрессов.
- Пойди проведай его, Пьета. - Адолората с трудом сдерживала слезы. - Я только еще больше его огорчу. Будет лучше, если я посижу здесь и подожду маму.
Она помчалась по коридору, а Пьета попыталась настроиться на встречу с отцом - не энергичным и подвижным, как обычно, а лежащим на больничной койке, превратившимся в слабого беспомощного старика.
Когда она вошла в палату, его глаза были закрыты. Она тихонько присела рядом с ним на кровать, решив, что он спит.
- Катерина? - окликнул он хриплым голосом.
- Нет, папа, это я, Пьета. Мама едет сюда.
Он открыл глаза и попытался улыбнуться.
- Ты так похожа на маму. Вылитая мать, когда она была в твоем возрасте.
Она потянулась и сжала его руку в своих ладонях. Рука загрубела от многочисленных порезов кухонным ножом и ожогов у плиты.
- Как ты?
- Устал. Очень устал.
- Тогда поспи. Тебе надо как следует отдохнуть.
- А где Адолората?
- Она переживает, думает, это она во всем виновата.
- Мы поругались? - Он нахмурился, пытаясь что-нибудь припомнить.
- Думаю, да, но это сейчас неважно. - Пьета не хотела снова его расстраивать.
- Она сказала мне, что я властный, что я невыносимый, - медленно выговорил он охрипшим голосом.
- Но, папа…
- Она сказала, что собирается уйти из "Маленькой Италии" и открыть собственный ресторан.
- Я уверена, что она это сказала просто так.
Он крепко сжал ее руку.
- Я не хочу, чтобы моя дочь так плохо думала о своем отце.
- Тише-тише, не думай об этом сейчас. Лучше поспи.
- "Маленькая Италия" - это все, что я могу оставить Адолорате, а она говорит, что ей это не нужно. - Он был растерян и подавлен.
- Это была просто глупая ссора, и теперь это не важно. Важно, чтобы ты поскорее поправился.
Он попытался улыбнуться:
- Ты так похожа на свою мать.
Больше всего Пьету удивило то, с какой решимостью ее мать взяла ситуацию под контроль. Как только она увидела Беппи собственными глазами и поняла, что опасность миновала, страх и паника уступили место деловитости и решительности.
Она сказала Пьете, чтобы та ехала домой.
- Я останусь с отцом, посмотрю, удобно ли ему здесь. - Ее голос был спокоен и тверд. - Если хочешь, можешь заняться вышиванием. Только не сиди без дела. Займись чем-нибудь.
- А мне что делать? - спросила Адолората.
- А ты поезжай в ресторан и наведи там порядок. Это лучшее, что ты сейчас можешь сделать.
Пристыженная Адолората не стала спорить. Но Пьета не собиралась уезжать так быстро. И, только убедившись в том, что родителям она не нужна, что отец держит мать за руку и это придает ему сил, она потихоньку выскользнула из палаты.
Она попросила таксиста остановить машину у "Маленькой Италии", решив проверить, все ли нормально у Адолораты. День клонился к закату, и, за исключением нескольких посетителей, обеденный зал был пуст. На кухне царила неизменная суета, все готовились к наступающему вечеру, но Пьета заметила, что настроение у всех неважное. Никто не шутил, ни над кем не подтрунивал, не замечалось и привычной кухонной суматохи. Все сосредоточились на своих делах и старались не смотреть на Адолорату. Она сидела за конторкой, делая вид, что читает книгу заказов, и не замечая, как по лицу ее катятся слезы.
Увидев Пьету, она встревожилась:
- Что-то случилось?
- Ничего, с ними все в порядке. Я просто заехала, чтобы тебя проведать.
- Знаешь… - Адолората встала и вывела Пьету из кухни, ища укромный уголок. - Я до сих пор чувствую себя ужасно, но я справлюсь.
Они присели за угловой столик, и Федерико, убиравший корзиночки для хлеба и мельницы с перцем, пошел, чтобы принести им по чашечке кофе.
- Ты ведь на самом деле не собираешься уходить из "Маленькой Италии"? - спросила Пьета.
Адолората слегка смутилась:
- По правде сказать, я об этом думала. Иден считает, что я должна это сделать.
- Но почему?
- Здесь все принадлежит папе. И это всегда будет его ресторан, что бы я ни сделала. Я хочу начать собственное дело, проявить себя.
Пьете вспомнились слова отца.
- Но он создал этот ресторан буквально из ничего и превратил его в то, что он есть сейчас, исключительно для тебя. Он хочет, чтобы ресторан принадлежал тебе. Ты разобьешь ему сердце, Адолората. Ты не можешь уйти.