- Тебе легко говорить, тебе не приходится здесь работать и изо дня в день терпеть его придирки. - Адолората уронила голову на руки. - О господи, понятно, сейчас я никуда не уйду. Не сейчас, когда он болен и все такое, но я просто решила немного повременить с этой идеей, пока ему не станет лучше. Вполне вероятно, что я и свадьбу тоже отложу.
- Нет-нет, не делай этого. Папа не захочет. Адолората покачала головой:
- Все должно быть только так, как хочет папа, не так ли?
Она встала и вернулась на кухню.
Пьета за ней не пошла. Когда у Адолораты делалось плохое настроение, ей следовало побыть в одиночестве. Пьета решила побродить по рыночным рядам, чтобы отвлечься.
Обычно Пьета жила в таком напряженном ритме, что у нее практически не оставалось свободного времени. Потерянная, издерганная, она прошла мимо прилавков с дешевыми сумочками и поддельными духами, мимо забегаловок, пропахших жареной картошкой и жирными сосисками, мимо торговцев, на все лады расхваливавших чудодейственные чистящие средства, потом обратно через Хаттон-Гарден, мимо ювелирных лавок и наконец отправилась домой.
Дома все было так, как она оставила: ткань, натянутая на раму, подушки на стульях, - сейчас они с мамой должны были сидеть на них и вышивать. Ей показалось, что все здесь наводит тоску.
Она болталась по дому без дела; перебирала бисер, переставляла вещи, и без того стоявшие на своих местах, заваривала себе чай, наливая чашку за чашкой, хотя ей совсем не хотелось его пить. Она так часто мечтала, чтобы в доме наступила тишина. Теперь, когда ее желание исполнилось, когда в доме больше не грохотали сковородки, когда запахи жареного лука или вареного мяса не поднимались вверх, наполняя ее комнату, ей стало невыносимо здесь находиться.
Пьета вышла на улицу и присела на лавочку на церковном дворе. По крайней мере, здесь она сможет отвлечься, слушая болтовню конторских клерков, выбегавших на десять минут на улицу покурить. Но, понаблюдав несколько минут, как люди входят и выходят из офисов, она поняла, что с нее хватит. Она беспокоилась о родителях; беспокоилась, что мама растеряется в безучастно-деловитой атмосфере больницы или что папе вдруг станет хуже. Она встала и быстро зашагала к главной улице, чтобы поймать такси.
Однако едва она вбежала в палату, как ей стало ясно, что отцу намного лучше. Прижав руку к груди, он громко стонал, в то время как мать поправляла ему подушки.
- Не так, не так, Катерина. Повыше. И еще одну под голову. И принеси-ка мне попить… О, как это ужасно - быть инвалидом!
- Ты не инвалид, Беппи. Перестань разыгрывать комедию! - решительно отрезала мать.
- Доктор сказал, что мне надо изменить образ жизни. Ты сама слышала. Никаких стрессов. И я обязательно начну ходить в спортивный зал, как Иден. Буду поднимать тяжести или заниматься на велотренажере. Снова войду в форму и стану сильным, Катерина, вот увидишь. Во мне проснулся юноша, которому не терпится вырваться на свободу.
Пьета встретилась глазами с матерью, и обе с трудом сдержали улыбку.
- Беппи, тебе надо отдохнуть, - напомнила ему мать. - Не думай об этом сейчас. Просто расслабься, пока ты здесь, в больнице, а о том, чтобы входить в форму, мы подумаем, когда ты вернешься домой.
- Но как же ты? - Теперь в его голосе звенела тревога. - Как ты будешь ухаживать за мной в больнице? Что ты будешь кушать?
- Со мной все будет нормально. О еде я думаю сейчас меньше всего.
- Нет-нет, тебе обязательно надо как следует покушать, - настаивал он. - Обязательно зайди в "Маленькую Италию" по пути домой. Попроси их подать тебе порцию тушеной оленины с подливой. Она совсем нежирная, тебе понравится. Только не подливу с панчеттой, потому что Адолората кладет туда многовато перца, тебе не понравится.
- Но меня вполне устроит гренок с яичницей, - настаивала она.
- Господи, ты всегда так говоришь. Тогда возьми оленину с салатом, если паста для тебя слишком тяжелая. Или суп? Может, Адолората сварит тебе супчик.
Некоторое время Пьета слушала их пререкания. Наконец отец закрыл глаза и задремал.
- Это произошло так неожиданно, - вполголоса сказала мать, наблюдая за тем, как его грудь плавно вздымается и опускается. - Твой отец всегда был таким здоровым и бодрым, целый день на ногах. Видеть, как он лежит вот так…
- Врачи говорят, с ним все будет в порядке, мама. Они быстро начали лечение, а это очень важно. Мы должны им доверять.
- Я понимаю, но все-таки… Боюсь, я не смогу оставить его одного. Мне, наверное, лучше здесь переночевать. Если что, вздремну вот тут, на стуле.
Пьета посмотрела на мать. На ее тусклом, землистого оттенка лице сейчас особенно явственно проступила сетка глубоких морщин.
- Папа прав. Тебе надо поехать домой и нормально поесть, - сказала она матери. - А потом хорошенько выспаться. А завтра чуть свет ты можешь вернуться в больницу.
- А если что-то случится, а меня здесь не будет? Я не смогу заснуть от беспокойства.
- Тогда ты поможешь мне с вышиванием. Мы будем работать до изнеможения. Поехали вместе домой, мама.
- Еще нет… Если не возражаешь, я останусь здесь еще на несколько часов, пока не увижу, что я ему не нужна. А потом приеду домой и помогу тебе с платьем Адолораты. Если оно не будет готово к свадьбе, это ужасно расстроит твоего отца.
К тому времени, как мама открыла входную дверь, Пьета уже сидела за вышиванием. Погрузившись в это занятие, она сразу почувствовала себя намного лучше. Размеренные движения иглы успокаивали ее, и теперь, когда она втянулась в работу, ее мысли блуждали свободно.
Мать вошла и, не говоря ни слова, взяла иголку.
- Все в порядке? - спросила Пьета.
- Надеюсь, - проговорила мать чуть слышно.
- У тебя усталый вид, мама. Почему бы тебе не прилечь? Я уверена, что одна со всем справлюсь.
- Я не хочу спать, Пьета. Есть тоже не хочу. Оставь меня в покое и дай мне работу.
Некоторое время они вместе шили в тишине, аккуратно прилаживая каждую бисеринку. Дело продвигалось медленно, и Пьета была рада помощи, хотя ее беспокоило состояние матери. Та сидела с отсутствующим видом и, судя по ее молчанию, полностью погрузилась в собственные мысли.
- Итак, мама, - начала она, пытаясь отвлечь ее, - ты вроде хотела рассказать мне о вас с папой, как вы в молодости жили в Италии?
Кэтрин подняла глаза от своей работы.
- Правда? - Судя по ее тону, она слегка смутилась. - Знаешь, пока твой папа спал, я думала о тех днях. Так много мелочей вспомнилось мне - мелочей, которые, как мне казалось, я уже давно забыла. Как та шутка, которую сыграл со мной Беппи на нашем первом свидании…
- Что же он сделал?
- О, он всегда был такой шутник, все время смеялся.
- Но что случилось на вашем первом свидании? - настаивала Пьета. - И вообще, как вы с ним познакомились?
Кэтрин засомневалась. Прежде она никогда об этом не рассказывала, но Пьета видела, что сейчас ей очень нужно выговориться. Пережив за день столько потрясений, осознав, что муж занемог и лежит в больнице, она хотела с кем-то о нем побеседовать.
- Если уж рассказывать о твоем отце, будет лучше начать с самого начала, - медленно произнесла она.
Пьета ободрительно кивнула.
- И вообще-то все началось не с Беппи, а с Одри. Я ведь рассказывала тебе о ней, да?
Пьета покачала головой.
- Нет, что-то не помню. Мне кажется, ты никогда не упоминала ни о какой Одри.
Но мать, похоже, ее не слышала.
- Я сама уже много лет ничего о ней не знаю.
- Но кто она?
- Одри была… Одри… - Мать запнулась, ее иголка замерла в воздухе, и она начала рассказывать.
8
Нас было три подруги, и мы все делали вместе. Самая красивая, Одри, блондинка, умела правильно себя подать. Вторая, Маргарет, рыжая хохотушка, отличалась вспыльчивым нравом. А третья - я. Ну, ты видела фотографии, я никогда не была особенно привлекательной. Темненькая, худая, как ты, и такая же тихоня. Я всегда подозревала, что они водились со мной только потому, что я умела шить. У нас никогда не хватало денег на новые тряпки, но я умела так хорошо переделать старую вещь, что она выглядела как только что купленная.
На курсы итальянского языка придумала отправиться Одри.
- Ну вот, мы можем посещать вечерние курсы в колледже, - сказала она. - Будет весело, и вообще это что-то новенькое.
Меня эта идея не привела в восторг. Я работала в бакалейной лавке, целый день на ногах. Вечерние курсы после работы - все равно что вторая работа, только еще более тяжелая.
- Ой, не знаю! Как будто опять пойдем в школу, - засомневалась я.
Ни одна из нас не любила школу. Мы все бросили ее в шестнадцать лет - сразу, как только нам позволили. Одри работала официанткой в "Лайонс Корнер Хаус", а Маргарет, выучившись на няню, сидела с детьми в одной богатой семье.
- Не хочется попусту тратить драгоценный свободный вечер! - сказала Маргарет. Она подписала договор на условиях удлиненного рабочего дня. - Я уж лучше пойду на танцы.
Одри встряхнула своими пышными локонами: это означало, что спорить с ней не имеет никакого смысла. Уж если ей в голову западала какая-нибудь мысль, ее невозможно было остановить.
- На танцы можно пойти и после курсов, - рассудила она. - Это ведь не на весь вечер, всего-то на пару часов. И еще это прекрасный шанс познакомиться с новыми людьми.
Мы знали, что именно она имела в виду. Одри рассчитывала познакомиться там с хорошим парнем. И не то чтобы ей не хватало поклонников, просто все они быстро ей надоедали, и, похоже, никого из них она не считала достойным. Они были или слишком романтичны, или недостаточно романтичны, или слишком скупы, или чересчур расточительны. Она начинала выискивать у них недостатки едва ли не с первой минуты.
- А как насчет того, темноволосого, водителя автобуса? - спросила Маргарет. Надо сказать, о моих сердечных делах она знала гораздо больше.
Одри покачала головой:
- С ним невозможно разговаривать. Он талдычит об одном футболе.
- Значит, ты думаешь, что на курсах итальянского сможешь познакомиться с кем-нибудь поинтереснее? - спросила Маргарет.
- Ну, попытка не пытка, верно? - парировала Одри. - Мне уже скоро двадцать два, если ты помнишь. И мне не улыбается остаться старой девой. Да и моя мама считает, что вечерние курсы - это замечательная возможность с кем-то встретиться. Так вы пойдете или мне придется тащиться туда одной?
- Я пойду, - ответила я. Она заинтересовала меня. Мне стало любопытно, каких таких "новых людей" я встречу на этих итальянских курсах и понравится ли Одри хоть один из них.
- Маргарет, а ты?
- И я тоже, но только если ты пообещаешь мне, что после курсов мы пойдем на танцы.
По лицу Одри скользнула едва заметная торжествующая улыбка.
- Что ж, значит, договорились. Итальянский по четвергам после работы. Если я правильно поняла, мы все должны купить какой-то учебник, но думаю, что мы вполне обойдемся одним на троих.
- Не знаю, что нам даст умение разговаривать по-итальянски, - проворчала Маргарет.
Одри сделала вид, будто не слышит. Она победила, а остальное неважно.
До сих пор не могу взять в толк, почему Одри выбрала именно курсы итальянского языка. Потому что, когда мы пришли в колледж в наш первый четверг, я обнаружила там тысячу других интересных вещей, которые мы могли бы изучать. Там имелись курсы буквально по всем предметам - от резьбы по дереву до литературного творчества. Мне думается, изучение итальянского языка показалось Одри самым романтичным.
Когда мы вошли в класс, нас ожидал неприятный сюрприз. Из двух мужчин, находившихся в классе, один был сам учитель, мужчина никак не моложе сорока лет, а другой сидел за партой вместе с женой. Но мы не могли просто повернуться и выйти за дверь, тем более что Одри держала в руках новенький учебник итальянского языка для начинающих. Так что мы заняли свои места и приготовились высидеть мучительные два часа.
И вот буквально с первых же минут урока что-то в звуках этого языка мне безумно понравилось - то, как учитель произносил слова, словно смакуя их. Итальянский показался мне намного живее и богаче нашего респектабельного отрывистого английского. И намного сексуальнее, как уверяла Одри.
- Я знаю, наш учитель уже старый, но вам не кажется, что в нем что-то есть? - заметила она, когда окончился урок. И рассмеялась. - И в его имени тоже… Ромео. Вот уж не думала, что кого-то на самом деле могут так звать.
- Значит, на следующей неделе мы снова сюда придем? - спросила я.
- Да, разумеется. - Похоже, Одри мой вопрос слегка удивил. - Мы будем ходить сюда каждую неделю. Мы ведь собираемся выучить итальянский.
Это оказалось намного труднее, чем мы думали поначалу. Мы упорно сражались с грамматикой, и в конце первого семестра, я думаю, только Маргарет могла кое-как составить предложение. Одри заставила нас пересесть за первую парту, влюбившись в Ромео. Теперь ей стоило большого труда сосредоточиться на существительных, прилагательных и глаголах. А мне в этих занятиях больше всего нравилось то время, когда в классе гас свет и Ромео показывал нам слайды с изображениями прекрасных старинных полотен и древних зданий, давая пояснения на певучем мелодичном языке, который я по-прежнему понимала с большим трудом.
- Как бы мне хотелось поехать в Рим и своими глазами увидеть все эти красоты, - сказала я Одри однажды вечером. - Знаешь, Колизей, Пантеон и все эти фрески в храмах. Бот было бы здорово, правда?
- Да уж, - равнодушно поддакнула Одри, которую моя идея, видимо, не вдохновила.
- И мы могли бы попивать эспрессо на Виа Венето и говорить "buon giorno" всем красивым итальянским мужчинам, - со смехом сказала Маргарет.
Разумеется, это сразу заинтересовало Одри.
- Что ж, почему бы тогда нам не поехать? Давайте! - сказала она так, словно это было проще пареной репы.
- Нам не на что купить билеты на поезд, и нас ни за что не отпустят с работы. И все же мечта классная. - Маргарет улыбнулась мне. - Может, когда-нибудь, в один прекрасный день, а?
Одри снова встряхнула своими великолепными локонами.
- Нет, я серьезно. Я думаю, если мы все хотим туда поехать, то надо ехать. Для начала разработаем план.
- Мой единственный план - это получить несколько дней отпуска летом и рвануть на денек в Брайтон поваляться на пляже, - сказала Маргарет. - И то я не представляю, как мне это удастся.
Я ничего не сказала. Мне только хотелось знать, каким образом Одри удастся осуществить свой план. Она умела добиваться того, чего хотела.
Она поделилась с нами своим планом две недели спустя, когда мы сидели у нее в комнате. Она еще не успела снять свое черное платье - форму официантки из "Лайонс Корнер Хаус". Она попросила меня коротко подшить подол, чтобы все могли видеть ее хорошенькие ножки.
- Итак, - начала она, зажигая сигарету, - я уже все продумала.
Ее план заключался в том, что нам всем следовало найти дополнительную работу и за полгода накопить побольше денег. Она будет брать дополнительные смены, я могла бы заняться шитьем, а Маргарет в свободные вечера сидеть с малышами.
- Но мы все равно не наберем достаточно денег, - проворчала Маргарет. - Ты хоть знаешь, сколько стоит одна дорога в Италию?
- А мы не будем платить за дорогу. Как тебе эта идея?
- Как это? - спросила я.
- Мы поедем автостопом!
На самом деле это была вовсе не такая безумная затея, как могло показаться на первый взгляд. В те времена этот способ передвижения не был столь опасен, и, поскольку нас трое, рассудила Одри, нам ничто не угрожает.
- Мне ни за что не дадут отпуск, - сказала Маргарет. - Но вы поезжайте без меня.
- А мы и не будем брать отпуск, - с победоносным видом выпалила Одри. - Мы просто уволимся. А как только приедем в Италию, найдем себе работу. Может, будем давать уроки английского или присматривать за детьми.
Должно быть, на наших с Маргарет лицах отразилось сомнение, потому что Одри снова встряхнула своими белокурыми локонами.
- Нет никакого смысла ехать в такую даль всего на неделю, - подчеркнула она. - Ну же, это будет настоящее приключение! А когда мы вернемся, то найдем себе здесь новую работу, разве не так?
Что касается меня, я бы никогда до такого не додумалась. Но чем больше я размышляла об этом, тем больше мне нравился этот план. Может, это наш единственный шанс увидеть мир. И еще у меня в голове мелькали виды огромных фонтанов, живописных площадей и церквей со свечами - отблески множества свечей на стенах, украшенных прекрасными фресками. Меня вдруг захлестнуло незнакомое чувство свободы. Я почувствовала, что могу делать то, что захочу, что я не обязана до конца своих дней работать в бакалейной лавке и что в конечном счете я выйду замуж и у меня будут дети.
- Да, я согласна. Я еду, - сказала я.
Маргарет сильно удивилась. Она, должно быть, ожидала, что я откажусь.
- Да ты что? Правда? А что скажут твои родители? - спросила она.
Мои отец и мать слыли строгими родителями. Но я знала, что они никогда мне не откажут, если я действительно чего-то захочу.
- Нас ведь трое, мы будем держаться вместе, а значит, с нами ничего не случится, - сказала я матери.
- Это верно, - добавила Одри. - Нам надо держаться вместе. Итак, Маргарет, дело за тобой. Ты поедешь с нами в Рим?
Маргарет молчала какое-то время, и мы с Одри сидели не шелохнувшись, глядя на нее, в ожидании, что она согласится. Наконец она не выдержала и рассмеялась.
- Честно говоря, от вас с ума сойдешь. Так и быть, я согласна. Коль скоро я единственная, кто может хоть как-то изъясняться по-итальянски, вы попадете в беду, если я не поеду.
Ни одна из нас не умела ни много работать, ни откладывать деньги. Это же так трудно. К тому же Одри и Маргарет курили, и, несмотря на то что они сократили свои дневные расходы до одной сигареты в день, обе отказывались бросить совсем. Я проводила свободное время, чиня и переделывая старую одежду, и, возможно, именно я набрала больше всех денег, но в итоге это ничего не значило, поскольку мы решили объединить наши ресурсы.
Сидя в комнате Одри, мы разработали некоторые правила. Мы отправимся в путь налегке, с небольшими сумками, не будем садиться в машину к тому, чей внешний вид не внушит нам доверия, и ни за что не позволим никому ничего нам покупать. Вдобавок у Одри была своего рода идея фикс не курить чужих сигарет, так что этот пункт мы тоже добавили в список.
Ромео согласился давать нам дополнительные уроки разговорного итальянского по выходным, и за полгода мы здорово продвинулись вперед.
- Не стоит ли нам еще поработать и подкопить еще немного денег? - спрашивала Маргарет.