Из всех троих она, казалось, больше всех переживала из-за предстоящего отъезда и необходимости бросить работу. Что касается меня, я не особенно волновалась ни из-за того, ни из-за другого, потому что думала исключительно о том, что произойдет со мной, когда я окажусь в Италии. Я прочла книжку, которую одолжила у Ромео, и мне не терпелось поскорее очутиться в этой стране.
- Нет, теперь или никогда, Маргарет, - возразила ей Одри. - Завтра мы все отправимся на работу и первым делом заявим, что увольняемся.
Хозяева бакалейной лавки были очень милы. Они сказали мне, что, когда я вернусь, мне непременно следует обратиться к ним, и они помогут мне подыскать работу. В "Лайонс Корнер Хаус" привыкли к текучке, так что уход Одри никого не удивил. А вот у Маргарет возникли настоящие проблемы. Мамаша заливалась неподдельными слезами и умоляла ее не уходить, а дети жутко расстроились. Но она настояла на своем, и в последний день ей вручили конверт, набитый наличностью.
Утро, когда мы отправились в путь, я никогда не забуду. Мы уложили вещи в малюсенькие рюкзаки. Я смогла туда запихнуть только пару простых брюк, штук пять рубашек, теплый свитер и несколько смен белья. В последнюю минуту я прихватила еще тюбик помады и пудреницу. Я не собиралась особенно блистать в Риме, но, по крайней мере, у меня появился шанс попытаться.
У дядюшки Одри была машина, и он предложил подкинуть нас на паром в Дувр, чтобы нам не пришлось начинать путешествие автостопом, пока мы не пересечем Ла-Манш. Всю дорогу туда мы во все горло распевали глупые песенки, которые помнили еще с детства.
В Дувре мы отправились в кафетерий, и дядюшка Одри угостил нас супом с булочками, а на сладкое купил яблочный пирог и крем.
- Это ваша последняя возможность отведать настоящей английской стряпни, - сказал он. - Одному богу известно, какими отбросами вас там станут кормить.
Я даже не думала об итальянской кухне, но, как выяснилось, в списке достопримечательностей, с которыми Маргарет желала познакомиться, она стояла одной из первых.
- Мы будем лакомиться спагетти с мясным соусом, - сказала она дядюшке Одри.
- Что ж, в таком случае заправьтесь напоследок яблочным пирогом, - ответил он.
Путешествие на пароме оказалось вовсе не таким веселым, как мы его себе представляли. За бортом плескались серые волны Ла-Манша, раскачивая паром и бросая его из стороны в сторону. Нам с Маргарет сразу же стало плохо.
Одри отправилась на разведку, а когда вернулась и увидела, как мы сидим и стонем, заставила нас подняться на верхнюю палубу, на свежий воздух.
- Вам сразу же станет лучше, клянусь, - пообещала она.
Над нашими головами с криками носились чайки, и все, что я могла видеть, была вода, вода на мили вокруг. Лучше мне не стало. И только когда Маргарет закричала: "Смотрите, смотрите, Кале!", я увидела темную массу суши и немного взбодрилась.
Вокруг было столько интересного: маленький шумный порт и вообще все такое непривычное - от зданий до машин. Все выглядело таким иностранным. Я почему-то этого не ожидала. Мы первый раз в жизни услышали французскую речь, мягкие, гортанные звуки, совсем непохожие на итальянские. И когда мы проходили через таможню, я поняла, что там даже пахло по-другому - нафталинными шариками, кофе и чем-то еще, что я не смела определить.
Должно быть, мы выглядели немного странно: три юные английские леди в практичных брюках и рубашках, с одинаковыми рюкзаками в руках.
- Ну и что теперь? - спросила Маргарет, как только мы показали наши паспорта и были официально допущены на французскую землю.
- Нам надо найти недорогое место для ночлега, а утром чуть свет мы отправимся в путь автостопом, - сказала Одри.
Я немного встревожилась. Впервые в жизни я не знала, где буду ночевать.
- Ты думаешь, мы найдем что-нибудь поблизости? - спросила я.
- Должны. Это ведь порт, в конце концов, люди все время приезжают, уезжают… Может, спросим у кого-нибудь? - сказала Маргарет.
Она вернулась к таможенникам и заговорила с ними. И тут мы поняли, что не только ее итальянский намного лучше нашего, она, ко всему прочему, немного говорит по-французски.
- Я учила его в школе, вы что, забыли? - объяснила она. Мы с Одри не ходили на французский. Я брала уроки шитья, а Одри изучала стенографию (которую ненавидела).
Таможенник предложил пару гостиниц, до которых можно было дойти пешком, так что мы, не тратя времени даром, отправились на разведку. Первая гостиница оказалась совсем захудалой, и женщина, открывшая нам дверь, выглядела крайне неопрятно.
Маргарет покачала головой, когда та назвала ей цену за ночь.
- Слишком дорого. Мы не будем платить такие деньги за то, чтобы переночевать здесь.
И мы отправились дальше, стучась во все подряд двери домов с вывеской "Отель". Но все хотели содрать с нас больше, чем мы могли себе позволить.
Даже Одри начала волноваться.
- Видимо, все-таки придется заплатить, сколько просят. Не ночевать же на улице, - заметила она.
- Давайте еще немного пройдемся, - предложила Маргарет. - Я подумала: не отойти ли нам подальше от порта? Тут все такое грязное, а они думают, коль скоро здесь так много народу, то можно ободрать нас как липку.
Мы прошли по узким улочкам, которые в конце концов вывели нас на маленькую площадь, очень уютную. В центре стояла статуя в окружении цветочных горшков с яркими цветами. И еще там было небольшое кафе со стульями и столиками на булыжной мостовой, а рядом с ним - крошечная пекарня.
Именно я заметила на двери между кафе и пекарней вывеску с надписью старинным шрифтом: "Отель Ришелье".
- Забавный отель, но попытаться стоит, - сказала Маргарет.
Нам отворил дверь немолодой мужчина с большими усами, судя по всему, ровесник дядюшки Одри. У него были седые жирноватые волосы, которые он зачесывал набок, чтобы скрыть лысину.
Он с энтузиазмом закивал, когда Маргарет объяснила, что мы ищем недорогое место для ночлега.
- У меня очень хороший цена для юных хорошеньких англичанок, - объявил он нам. - Вы согласны?
- Да, да, мы согласны, - сказала Маргарет.
Он провел нас вверх по лестнице, пропахшей все тем же непривычным иностранным запахом нафталина и кофе. Одри сказала, что нам надо устроиться в одном номере, чтобы сэкономить деньги, так что он дал нам ключ и проводил в номер. Комната оказалась крохотной, с одной двуспальной кроватью и комодом, но мы сказали хозяину, что все просто превосходно.
- Я прийти позже посмотреть, что вы всем довольны, - сказал он и, прежде чем уйти, подмигнул нам.
Маргарет захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной.
- Как вы думаете, почему он с такой радостью предложил "хорошую цену трем хорошеньким англичанкам"? - спросила она. - И к чему все это подмигивание?
Одри какое-то время молча смотрела на нее, а потом прошептала:
- О господи, нет! Гадость какая.
Я все еще не понимала:
- Вы о чем? Что за гадость?
- Не бери в голову, Кэтрин, просто помоги нам передвинуть кровать к двери и, если среди ночи услышишь, как кто-то постучится в дверь, лежи тихо как мышь, - ответила Маргарет.
Мы передвинули кровать вплотную к двери - так, чтобы снаружи ее нельзя было открыть, а затем залезли под старое несвежее одеяло, пропахшее плесенью. Если не считать пирога и супа, мы с самого обеда ничего не ели. К тому же запах разных вкусностей, готовившихся в кафе под нами, немилосердно щекотал нам ноздри. Но, несмотря на то что в животах у нас урчало, мы не осмелились выйти из номера.
Когда я проснулась на следующее утро и обнаружила, что лежу между тесно прижавшимися ко мне Одри и Маргарет, то сначала смутилась немного, но потом поняла, что мы во Франции. Мое сердце неистово заколотилось от волнения, но тут я почувствовала, что живот мой свело от голода.
- Девчонки, просыпайтесь, - сказала я, расталкивая их. - Пойдемте посмотрим, не открылась ли пекарня. Я умираю с голоду.
Но Одри нельзя было торопить. Она неторопливо копалась у себя в рюкзаке, вытаскивая на свет божий разнообразную косметику и тщательно накладывая ее на лицо. Затем она расправила складки своей хорошенькой летней юбочки и надела босоножки.
- Что еще у тебя там? - спросила я, заглядывая в ее рюкзак. - И как это все туда поместилось?
- Надо умело распределять свободное пространство, - заявила она с оттенком превосходства. - Если мы хотим, чтобы нас кто-нибудь согласился подвезти, нам надо выглядеть презентабельно.
У дверей мы не обнаружили никаких признаков странного портье, поэтому просто оставили на конторке немного денег и вышли на улицу. Из-за дверей пекарни доносились аппетитные запахи сдобы. Хозяйка оделила нас свежими рогаликами, только что вынутыми из духовки, и сказала, что в кафе по соседству нам нальют кофе. Я не могла больше ждать, накинулась на рогалик и съела его, стоя прямо посреди улицы. Ничего вкуснее я в жизни не пробовала.
Официант в кафе держался с нами очень любезно. Когда он увидел, что мне не очень понравился кофе, то принес мне чашку чая за счет заведения. Чай был тоже не очень хорош - слишком слабый и щедро разбавленный молоком, - но я все равно его выпила.
Маргарет спросила у него, откуда, по его мнению, нам лучше всего начать путешествие автостопом.
- Вам надо добраться до одного из шоссе, которое ведет из города, - ответил он на сносном английском. - Но пешком это довольно-таки далеко. Если вы немного подождете, мой двоюродный брат зайдет за своим кофе, а потом, может, и подбросит вас.
Официант посоветовал нам держаться подальше от больших городов и административных центров.
- Очень много машин идет в Париж, но там все очень дорого. Вы найдете жилье подешевле в маленьких городках, да и люди там добрее.
Меня вдруг поразила чудовищность того, во что мы ввязались. У нас не было ни малейшего понятия о том, сколько времени займет у нас поездка в Рим, где мы будем ночевать и какие люди попадутся нам на пути. Я прижала к груди свой рюкзак. Мне вдруг отчаянно захотелось обратно на паром: переправиться через Ла-Манш и оказаться дома.
Должно быть, Маргарет почувствовала то же самое, потому что пролепетала едва слышным голосом:
- А что, если никто не остановится, чтобы нас подвезти?
Одри нахмурилась. Даже она уже растеряла свою уверенность.
Но официант только рассмеялся:
- У таких хорошеньких английских леди, как вы, не будет никаких проблем, я в этом не сомневаюсь, - сказал он, а потом принес нам за счет заведения еще чая и кофе и пирожное с шоколадным кремом, которое мы разделили на троих.
Его двоюродный брат оказался стариком, да вдобавок весьма неприветливым. Но он согласился вывезти нас на своем автомобильчике за пределы Кале и оставить на удобном для автостопа месте. Одри расположилась на переднем сиденье и поделилась с ним сигаретами, а мы с Маргарет, сидя сзади, глядели в окно, стараясь не думать о том, с какой скоростью он мчится.
Он высадил нас у старой каменной церквушки. Когда я стояла и смотрела, как он уносится прочь, я почувствовала себя брошенной, хотя его никак нельзя было назвать дружелюбным человеком, а машину он водил просто отвратительно.
Одри взбила волосы и подкрасила губки, встала у обочины дороги и выставила вперед большой палец. Мы стояли рядом с ней, с надеждой улыбаясь всякий раз, когда приближалась машина. Несколько автомобилей проехали мимо, не сбавляя скорости, но похоже, Одри это нисколько не обескуражило. Она продолжала стоять там, в своей легкомысленной юбочке, помахивая большим пальцем и улыбаясь каждому приближавшемуся автомобилю.
Наконец какой-то грузовик сбавил скорость и остановился немного впереди нас. Схватив в охапку вещи, мы побежали к машине. Водитель сказал, что его зовут Жан-Люк и что он направляется в Амьен. Одри повернулась к нам, быстро кивнула, а затем вскарабкалась в кабину рядом с ним.
Жан-Люк вел свой грузовик неторопливо. Сидя в его высокой кабине, мы обозревали пашни и крошечные поселки Нор-па-де-Кале и Пикардии с их домиками под двускатными крышами и ветхими сарайчиками. Маргарет практиковалась во французском языке, рассказывая ему, что мы путешествуем автостопом и направляемся в Рим. Я же вполне довольствовалась тем, что смотрела в окно, пытаясь представить себе, как живут люди в мелькавших за окном домишках.
Мы остановились в одной деревушке, и Жан-Люк повел нас в небольшое кафе, где его, по всей видимости, знали. Он заказал нам по стакану терпкого красного вина, целую гору ветчины в большой деревянной тарелке и несколько ломтей белого хлеба и сам за все это заплатил, решительно отвергнув наши возражения.
- Мы же договорились, что не будем ни от кого принимать угощение, - напомнила я Одри.
- Э, да брось ты, - сказала она. - С нашей стороны было бы невежливо отказать. Как только мы доберемся до Амьена, я подарю ему пачку сигарет.
Ветчина была очень сочная и вкусная. Сидя на солнышке, мы с аппетитом уписывали ее и наблюдали за тем, как несколько стариков играют в петанк, отпуская шутки, сопровождавшиеся взрывами добродушного смеха, и осушая стакан за стаканом красного вина. Жан-Люк приветственно помахал им, но остался с нами. Похоже, он даже гордился тем, что сидит за одним столиком с тремя юными англичанками.
Когда мы снова выбрались на дорогу, Маргарет сказала нам, что Жан-Люк порекомендовал один отель в Амьене, достаточно дешевый и чистый. Если мы захотим, он сам нас туда отвезет.
- Не стоит ли нам попытаться проехать немного дальше? - спросила Одри. - Может, он высадит нас где-нибудь в пригороде, и мы поймаем там другую машину?
Маргарет засомневалась.
- Он говорит, что в Амьене очень красиво. Нам непременно надо выделить время, чтобы все осмотреть. Мы ведь не очень торопимся, разве не так?
Итак, было решено: мы остановились в Амьене. Он оказался очень живописным, как и обещал Жан-Люк. В этом городе был старинный готический собор и выстроившиеся вдоль берегов широкой реки и узких каналов дома с яркими маркизами.
Мы поужинали в прокуренном бистро на берегу канала, где нам предложили меню по фиксированной цене. На мой вкус, еда была слишком жирная, щедро приправленная чесноком и луком и сдобренная сметаной, но Маргарет подчистила все, что я не сумела осилить. Потом официант принес нам настоящего пахучего французского сыра, и даже Маргарет не смогла проглотить больше одного кусочка.
Вернувшись назад вдоль канала к нашему отелю, очень чистому, каким его и описывал Жан-Люк, мы решили, что наш первый день путешествия прошел совсем неплохо.
- Что ж, будем надеяться, что завтра нам удастся так же быстро поймать машину, - сказала Маргарет.
Мы тоже на это надеялись. Одна только мысль о том, что нам придется весь день голосовать на обочине дороги, а никто не остановится, приводила меня в ужас.
Посмотрев на часы, Пьета поняла, сколько времени прошло. Мамин рассказ занял половину вечера. Когда она вновь посетила свое прошлое, о котором столько лет не вспоминала, что-то в ней изменилось. Ее голос сделался чище и легче; казалось, даже морщинки на лице разгладились. Время от времени она клала иголку, и ее руки начинали двигаться, как бы помогая ей рассказывать. Погрузившись в прошлое, она словно помолодела, и Пьета с трудом узнавала в ней мать, к которой она привыкла.
- Мам, может, мне пойти и принести тебе чашку чая с бутербродом? - Пьета встала и размяла затекшие ноги.
Некоторое время мать смотрела на нее, будто не понимая, о чем она спрашивает, а потом озадаченно взглянула на вышедшую из-под иголки Пьеты ткань, усеянную сверкающими бисеринками, и на небольшой кусочек, который осилила сама.
- Ой, прости. - Ее голос сделался глубже, и теперь она снова была похожа на себя прежнюю. - Ты проделала всю работу, а я просто сидела рядом и болтала.
- Все в порядке. - Пьету очаровала ее история. Она боялась сказать что-нибудь обескураживающее и помешать продолжению рассказа.
Нарезая помидоры и сыр и намазывая хлеб маслом, Пьета представляла себе трех юных хорошеньких англичанок, пустившихся в полное приключений путешествие. Было почти нереально поверить в то, что одна из них впоследствии стала ее матерью.
9
Они наскоро перекусили и попили чаю. Потом убрали со стола крошки и, прежде чем снова прикоснуться к платью, тщательно вымыли руки. Пьета поразилась, увидев, как далеко они продвинулись. Вышивка была выполнена аккуратно. Бисеринки искрились на свету, оживляя ткань, как она и задумала.
- Получается очень красиво, правда? - сказала мать. - Будет так чудесно, когда Адолората наденет это платье на свадьбу, зная, что оно сшито с любовью.
Пьета окинула взглядом множество коробочек с бисером.
- У нас впереди куча работы.
- Я знаю. Я постараюсь не отвлекаться и работать быстрее.
- Я совсем не то имела в виду, мамочка. Уже поздно. Сегодня выдался тяжелый день, да и вид у тебя усталый. Иди спать.
- Я не могу лежать в этой кровати, зная, что твой отец в больнице. Лучше я посижу здесь и поболтаю с тобой.
Пьета взяла в руки иголку. Ей и в самом деле хотелось услышать продолжение рассказа, так что она не стала спорить.
- Расскажи, как вы путешествовали автостопом по Франции, - подсказала она. - Вам быстро удалось поймать машину на следующее утро? Или пришлось ждать несколько часов?
- Ты и правда хочешь, чтобы я рассказывала дальше?
Мать склонила голову над работой. Некоторое время она молчала. А потом Пьета увидела, как выражение ее лица изменилось: оно как-то смягчилось, а уголки губ приподнялись в легкой улыбке. Она неторопливо продолжила свой рассказ.
Мы были очень довольны первым днем нашего путешествия автостопом. Одри то и дело повторяла, что, если бы нам удалось повстречать еще нескольких таких людей, как Жан-Люк, то мы и глазом бы моргнуть не успели, как оказались бы в Риме. На следующее утро, как и накануне, мы снова пили кофе с рогаликами. Я помню, как меня поразил аромат кофе. Та бурда, которую мы пили дома, продавалась в бутылках и отдавала цикорием. По-моему, она называлась "Походный кофе" и не имела ничего общего с крепким, горьковатым на вкус напитком. Но моим подругам, похоже, он пришелся по вкусу, так что я снова попыталась проглотить его. Потом мы немного прогулялись с рюкзаками в руках, пока не добрались до оживленного шоссе.
На этот раз голосовала Маргарет, и автомобиль остановился довольно быстро. Водитель ехал только до ближайшей деревни, но нас и это устроило.
К обеду Одри начала понемногу разочаровываться. Несмотря на то что нам удалось остановить три машины подряд, ни одна из них не ехала далеко, так что ей казалось, что мы продвигаемся к цели слишком медленно. Однако вскоре деревенский пейзаж начал меняться, и мы увидели виноградники вместо вспаханных полей. Сверившись с картой, которую взяла с собой Маргарет, мы поняли, что забрались в провинцию Шампань.