- В сущности, на него нельзя обижаться, - сказала она задумчиво, и это было так неожиданно, что Фрэнсис не смогла скрыть удивления. Мисс Дорсет натянуто улыбнулась. - Все не так плохо, раз мы уже знаем, что это дело рук Лукара, - безуспешно попыталась она сгладить неловкость. - Раньше это выглядело так ужасно, правда? Я имею в виду, всем было понятно, что в этом замешан кто-то из тех, кто живет в доме.
Нет ничего хуже голой, неприкрытой правды, и Фрэнсис почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.
- Наверное, все так и было, - уныло сказала она.
- Ну конечно, - понимающе улыбнулась мисс Дорсет. - Все были просто в шоке. Я так за вас вчера испугалась… Он такой милый молодой человек. Мне давно нравятся его картины.
Это был, несомненно, тонкий намек, и легкий румяней на ее щеках выдал, что она внимательно следит за всем происходящим.
- О, я никогда не думала, что Дэвид к этому причастен, - спокойным голосом начала Фрэнсис, надеясь, что голос ее не выдаст.
Мисс Дорсет сжала ее руку.
- Конечно, вы не думали, моя дорогая, - с жаром сказала она. - Никто не думал.
Повисла тяжелая пауза, и она поспешно продолжила:
- Я еще не получила ответ из Китая. Ваш отец так нужен здесь сейчас. Кроме меня, из руководства никого не осталось.
Фрэнсис сочувственно посмотрела на нее:
- Папа скоро приедет. Я совсем забыла вам сказать. Телеграмма пришла вчера вечером, когда вы уже ушли домой. После этого невероятного известия о Лукаре у меня все вылетело из головы. Он телеграфировал из Александрии. Он вылетает сегодня утром и завтра будет здесь. Видимо, Габриель еще на прошлой неделе дала ему телеграмму.
- Габриель? - изумилась мисс Дорсет. На секунду ее светлые глаза подозрительно вспыхнули, и в этот опасный момент Фрэнсис удалось вновь обрести утраченные самообладание и осторожность.
- Да, - весело сказала она, отводя взгляд от окна, и беззаботно скрестив за спиной руки. - Это, наверное, я виновата. На прошлой неделе я совершенно потеряла голову из-за всего, что происходит в Галерее и отправилась поплакаться к бабушке в Хэмпстед, чем, очевидно, сильно перепугала милую старушку. Она забеспокоилась и вызвала папу.
Рассказ прозвучал убедительно, он вполне мог сойти за правду. Мисс Дорсет облегченно вздохнула.
- Завтра, - сказала она, и, если бы она была моложе и привлекательнее, сердечность в ее голосе могла бы насторожить. - Это прекрасные новости. О, я так рада. Ну, теперь нечего беспокоиться, мы спасены. Я посмотрю расписание и пошлю за ним машину. Завтра? Неужели завтра? Я и не надеялась, что это будет так скоро. Не могу выразить, как это меня обрадовало. У меня для него куча новостей. Например, мистер Годолсрин. Я так рада, что он спасся после всего, что случилось, но у меня не было времени даже подумать об этом. Ваш отец так обрадуется. О, дорогая, это прекрасные новости.
Лицо ее переменилось.
- Но, конечно, ужасно возвращаться домой так, - добавила она, внезапно посерьезнев. - Бедный, это будет для него ударом. И все-таки такое облегчение для нас, что он возвращается.
Она была очень возбуждена.
Эти новости затмили предыдущие, принесенные самой же мисс Дорсет, и она почти сразу же ушла, поглощенная мыслями о подготовке к встрече Мэйрика. Где-то там убит какой-то Роберт Мадригал, где-то там за убийство преследуют какого-то Лукара, но мисс Дорсет волновало только благословенное возвращение босса.
Фрэнсис так и осталась стоять у окна, желтые отблески света играли на ее волосах и подбородке. Спустя годы, когда она мысленно возвращалась в то раннее утро, ей казалось, что эти два мирных часа были затишьем перед бурей, милостью провидения, дарованной ей, чтобы перевести дух, собраться с силами и подготовиться к надвигавшемуся адскому водовороту.
Габриель все еще спала в своей мемориальной кровати, благословляемая Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном. Филлида была в прострации, к ней нечего было и заходить, да и незачем было их беспокоить новой сплетней.
Итак, это был Лукар. Она почти физически ощутила, как с нее сняли тяжелый груз. Она опять могла дышать и жить дальше.
Она сразу подумала о Дэвиде и вспомнила, как в ту ночь во дворе видела его в освещенном окне, а ветер резвился, шалил и танцевал вокруг нее, как злобный гном. Она видела его так ясно и отчетливо, он стоял в зеленой гостиной и без всякого выражения смотрел вниз на что-то. Смотрел вниз… А потом эта странная таинственность с раной на руке…
Она прошлась по комнате, стараясь прогнать эти назойливые мысли, и остановилась, опять вспомнив, как именно был убит Роберт. Было бы гораздо проще, если бы она знала все подробности. Она сделала усилие и постаралась переключиться, заставив себя думать о Лукаре. Конечно, он был из тех людей, кого так и хочется обвинить во всех самых страшных преступлениях, совершенных в округе. Кроме того, он, сбежав, практически полностью признал свою вину. Но все-таки, где-то в глубине души, она понимала, что все не так просто. Память честно и неумолимо возвращала ее к событиям той ночи. Все происшедшее представилось ей живо, как на кинопленке.
Когда она встретила Лукара около зеленой гостиной, он молча посмотрел на нее с чувством оскорбленной гордости, ревности и разочарования. Именно эти эмоции его тогда захлестнули. Это было написано на его лине и чувствовалось в каждом жесте его коротконогого непривлекательного тела. Он посмотрел на кольцо на ее руке и пулей вылетел из дома. Можно предположить, что он потом вернулся, но если это так, его никто не увидел и не услышал, а замок на входной двери автоматически защелкивается изнутри.
В то же время Дэвид был в гостиной после того, как Лукар уже ушел. Она сама видела, как он там стоял и смотрел вниз…
Но как она могла забыть о ручке на двери пристройки, которая тогда медленно и отчетливо повернулась в треугольнике света. До этого момента она думала, что это игра ее воображения и расстроенных нервов. Но сейчас, днем, в свете новых подробностей этого дела, которые выяснились в последние сутки, картина всего случившегося предстала перед ней ясно и четко. Кто-то был в той пристройке. Кто-то спрятался там в тесной и душной темноте. Кто-то смотрел и ждал. Это не мог быть Лукар. Когда она шла по коридору, она слышала, как защелкнулась за ним входная дверь. И даже если бы он быстро обежал вокруг дома, она обязательно увидела бы его, когда спускалась по железной лестнице.
Это не мог быть и Дэвид, потому что Дэвид стоял в ярком квадрате света в окне гостиной. Именно тогда, когда она видела, как поворачивается дверная ручка.
Кто же это тогда был? Кто еще прятался в мрачной тишине дома тем вечером?
В конце концов она подчинилась желанию пойти и посмотреть на эту пристройку при дневном свете. Инстинктивно она не пошла мимо зеленой гостиной, а выбрала другой путь и вышла через кухню, где царило непривычное уныние. Сочувственный взгляд миссис Сандерсон заставил ее почувствовать себя горькой сиротой из оперетты, а Молли, хотя и была восстановлена в правах, по настоянию самой Фрэнсис, почему-то сердито посмотрела на нее поверх груды картофельной шелухи. Слава Богу, никто из них не завел разговор, и она беспрепятственно вышла во двор, чтобы увидеть эту злополучную пристройку при дневном свете. Пристройка показалась ей меньше и незначительнее, чем той ночью неделю назад, когда ветер и ночь превратили двор в ущелье, окруженное скалами высоких домов.
Садик с увядшими розами сегодня в густом сыром тумане выглядел маленьким и грязным.
Фрэнсис подошла к пристройке, чувствуя себя ужасно глупо. Она точно не знала, что собирается там искать. Кто бы там ни прятался неделю назад, естественно, давно покинул свое укрытие. Тем не менее она повернула ручку, и очень осторожно, со страхом, почти детским, открыла дверь.
Она шла медленно, но все же недостаточно медленно. Хотя в маленькой комнате было совсем темно, она уловила какое-то легкое, едва заметное движение и неясный отблеск, как будто здесь только что быстро погасили огонь. Она замерла, затаив дыхание.
- Кто? - чужим голосом тихо спросила она. - Кто здесь?
Не было ни ответа, ни какого-то движения, и она задрожала от страха. Единственно верным решением в этой ситуации было бы закрыть дверь и вернуться домой. Она начала медленно отступать к выходу, когда послышался голос, небрежный и неожиданно знакомый:
- Это вы, мисс Айвори? Зайдите-ка на минутку, пожалуйста.
Старший инспектор Бриди включил фонарик, и осветил пыльную комнату. Он сидел на перевернутом ящике в дальнем углу, устроив из пары деревянных досок нечто вроде временного стола. Фрэнсис изумленно уставилась на него.
- Вы меня испугали, - прямо сказала она, потому что это была сущая правда. - Что вы здесь делаете в темноте?
Он фыркнул.
- Занимаюсь своим делом, - приветливо сказал он. И, так как в его привычки входило давать разумные объяснения абсолютно всему, что он делает, добавил: - Я выключил свет, чтобы посмотреть, что вы собираетесь здесь делать. Кого вы здесь выслеживали?
- Никого я не выслеживала. Он передернул плечами.
- Вы говорите глупости, потому что я сам это видел, - беззаботно прокомментировал он и наклонился над сооруженным им столом. Фрэнсис была далеко не единственной, кто понял, что с Яном Александром Бриди спорить бессмысленно. Она прошла вглубь пристройки, борясь с естественным желанием начать оправдываться, и замерла, увидев коллекцию необычных предметов, лежащую под его большими руками. На деревянной доске были аккуратно разложены пятнадцать-двадцать острых приспособлений, начиная от большого вертела для мяса и заканчивая изящным ножичком с костяной рукояткой.
Он позволил ей это все рассмотреть и неожиданно повернулся. В его руке был фонарь, и луч света ударил ей прямо в лицо. Очевидно, он был разочарован тем, что увидел, потому что уселся обратно и вздохнул.
- Я тщательно обыскал оба дома, - охотно сообщил он. - Я обыскал все, кроме спальни вашей бабушки. Как вы думаете, есть еще в доме какое-нибудь оружие такой формы?
Фрэнсис взяла длинный закругленный на конце нож с резной рукояткой. Это была одна из тех загадочных и явно бесполезных безделушек, которые хранились в коробке с пуговицами, крючками и рожками для обуви.
- Это мой, - сказала она. Растущее в ее душе вполне обоснованное негодование натолкнулось на новое чувство, чувство грозящей опасности.
- Знаю, что ваш, - согласился он. - Я достал его из ящика вашего туалетного столика. Но боюсь, что он слишком широкий и тупой. Я сначала думал, что это то, что нужно, но он слишком короткий. - Он рассматривал нож с костяной рукояткой. - Старик в мастерской клялся, что он самый длинный из всех, которые он когда-либо держал в руках. Я вот все думаю, врал он или нет?
- Роберта убили именно так?
Он не ответил, и она уже подумала, что он не расслышал вопрос, как вдруг он резко повернулся и сердито посмотрел на нее.
- Если бы вы объяснили мне, что вы тут высматривали, может быть, я бы вам и сказал, - предложил он. - В конце концов, все это, похоже, все равно будет напечатано в вечерних газетах.
Было непонятно, вызвано ли его последнее замечание профессиональной осторожностью, или природной склонностью к сделкам и пари.
- Я пришла посмотреть, нет ли здесь кого-нибудь… чего-нибудь такого, - наконец, сказала она.
- Вы сказали "кого-нибудь", - возразил он. - Например, беглого негра.
- Кого?!
Он засмеялся.
- Все понятно, вы никогда не слушаете сплетен прислуги, - загадочно сказал он. - Ну, так кого вы здесь высматривали? Рыжеволосого краснолицего парня?
На этот раз он попал в яблочко и с удовольствием наблюдал, как она меняется в лице. Фрэнсис окаменела. Он был действительно опасным человеком, человеком, который сначала выбирает жертву, а потом методично выжимает из нее опасные признания.
- Но я действительно не высматривала здесь Генри Лукара, - спокойно сказала она. - Пожалуйста, выбросьте это из головы. Даже если бы я и хотела его найти, что на самом деле совсем не так, я вряд ли пришла бы в эту пристройку. Я только хотела посмотреть, не бродил ли кто-нибудь чужой по дому той ночью, ведь это единственное место, где можно спрятаться и наблюдать за окном в зеленой гостиной.
- А-а… - он вернулся к своему ящику и начал задумчиво созерцать его содержимое. - Вы так думали? И я так подумал. Хорошо, я выполню свое обещание. Убитый скончался от колотого ранения в грудь, орудие убийства прошло между четвертым и пятым ребрами и повредило сердечную сумку. Лезвие было примерно на один-два дюйма длиннее. - Он кивнул в сторону коллекции на доске. - Все они слишком короткие, - повторил он. - Но я заберу их все. Это лучшее, что я смог здесь найти.
Пока она переваривала его страшный отчет, он, слегка наклонившись к ней, спокойно заметил:
- С моей стороны очень благородно рассказать вам об этом, потому что вы в свою очередь даже не удосужились упомянуть, что спускались сюда в ночь убийства. - Фрэнсис стояла и в оцепенении смотрела на него. Ее сердце билось так сильно, что ей казалось, что Бриди тоже слышит его удары.
- Откуда вы узнали? - она услышала, как ее собственный голос в смятении задает этот идиотский вопрос, выдавший ее с головой.
- Мне об этом сказала старая горничная вашей бабушки.
- Доротея?
Он кивнул. Фрэнсис стояла перед ним в полном замешательстве. Он окинул взглядом склоненную голову, полюбовавшись игрой света на чистых линиях юного лица и шеи. Ему сказала об этом Доротея. Доротея, которая, наверное, услышала об этом от Габриель. Почему она об этом не рассказала сама? Наверное, все это просто показалось ей неважным, не стоящим внимания, если, конечно, у нее не было особых причин сюда приходить, или если она не скрывает что-то более важное.
- Что еще она вам рассказала? - ровным голосом спросила Фрэнсис.
- Я предпочитаю услышать всю историю из ваших уст.
- Хорошо. Я действительно была здесь. Мне не захотелось мешать Дэвиду и Роберту, и поэтому я спустилась во двор, чтобы посмотреть на них через окно. Понимаете, они разговаривали о моей помолвке, поэтому мне было, конечно же, интересно, как там у них идут дела.
- Вполне естественно, - ответил он, и ей показалось, что его губы дрогнули в улыбке. - Сколько времени вы простояли во дворе?
- Около минуты. Может быть, две.
- Не больше? - его удивление было вполне оправданным, и она поспешила объяснить.
- Нет, я убежала почти сразу. Я… понимаете, меня кое-что испугало.
- Что это было? - он постарался, чтобы это прозвучало как можно более спокойно и безразлично. Фрэнсис с растущим беспокойством рассказала ему о дверной ручке.
Это звучало не слишком убедительно, но если Бриди и не был потрясен, но этого не показал. Без всяких комментариев он записал факты на обратной стороне старого конверта.
- А теперь, - наконец сказал он, - расскажите, что вы видели через окно?
- Роберт и Дэвид разговаривали, - она уже один раз соврала об этом, и теперь слова вылетели без запинки.
Карандаш Бриди на минуту повис над конвертом, и глаза под нависшими бровями стали задумчивыми.
- Вы уверены, что видели обоих мужчин?
- А-а.
- И они разговаривали?
- А-а.
Он вздохнул и отложил конверт.
- Ну хорошо, - сказал он, - я не буду вас задерживать, мисс Айвори. Спасибо вам за помощь. Кстати, - заметил он, когда она уже поворачивалась к выходу, - здесь есть еще один момент, о котором я забыл вам рассказать, когда говорил о том, как потерпевший встретил свою смерть. У бедняги был сильный ушиб на спине и еще один на подбородке. Похоже, что второй удар нанесли кистью руки, и с такой силой, что у нападавшего наверняка разбита кисть. На этой неделе вы видели Генри Лукара. Не заметили ли вы какой-то раны на его руке?
Вопрос был задан так непрофессионально, что она сразу заметила ловушку. И старший инспектор Ян Александр Бриди мог с полным основанием сказать о себе: "Он был поразительно умен. Время от времени".
- Нет, - она ответила так спокойно, что он не понял, то ли она так хорошо держит себя в руках, то ли просто заметила его просчет. - Боюсь, что нет. Я ничего не заметила.
Бриди философски отнесся к своему промаху, что вообще было свойственно его натуре.
- Похоже, что не заметили, - вежливо сказал он и, когда она уже выходила, оживленно добавил: - Он сейчас в доме. Вы в курсе? Пришел минут сорок назад и пошел прямо к вашей сестре, простите, к сводной сестре.
Фрэнсис в изумлении повернулась.
- Лукар? - спросила она.
- О нет. - Он внимательно следил за ее лицом. - Его все еще нет. На редкость глупый парень. Я говорил о вашем женихе, мистере Филде. Вы с ним не виделись сегодня утром? Мне показалось странным, что он сразу направился к вашей сестре, не сомневаясь, что его тут же примут. Ну, хорошо, не буду вас больше задерживать. Вы, наверное, очень хотите его увидеть. Не обращайте на меня внимания. Скорее всего, я буду весь день ходить по дому туда-сюда.
8
Оказывается, это вполне возможно - пройти через двор и подняться по двум лестничным пролетам, совершенно не замечая, что делаешь.
Фрэнсис, наверное, лучше запомнила бы дорогу, если бы мгновенно, по мановению волшебной палочки, оказалась у двери Филлиды. Ее охватил леденящий страх. В тот момент она даже не чувствовала ревности. Если бы это недостойное чувство поселилось в ее сердце, она не влетела бы к ним в комнату так бесцеремонно. В тот момент в ее душе не было ничего, кроме страха. Она боялась. Боялась его и боялась за него. Боялась, что совсем не знала его. Она даже не постучала и, рывком открыв дверь, вбежала в комнату, остановившись в центре ковра цвета спелой сливы.
При дневном свете бьющая в глаза роскошь комнаты казалась слегка отталкивающей. Резное дерево и цвета времен Регентства производили впечатление чрезмерного, подавляющего великолепия. Дэвид и Филлида были застигнуты врасплох, как фигуры с картины на живом и роскошном фоне. Они сидели по обеим сторонам узкого стола из орехового дерева, а между ними стоял золоченый телефонный аппарат. Зеленый домашний наряд Филлиды был сшит из стеганого атласа, его полы шлейфом разлетелись по высокому ворсу ковра. Длинные голые руки были протянуты через стол, голова склонилась в безысходной печали. Дэвид держал ее руки в своих, и прозрачность ее кожи подчеркивала силу и мужественность его рук. Он привстал со стула. Воплощенное сострадание и нежность.
Конечно, все это длилось только одно мгновение. Дверь еще закрывалась, а Дэвид уже стоял на ногах, засунув руки в карманы, и его лицо было серьезным и обеспокоенным. В это время Филлида медленно выпрямилась в кресле и подняла на вошедшую большие светлые глаза, полные слез. Все молчали. Целую вечность в комнате стояла звенящая тишина. Первой мыслью Фрэнсис было, что здесь только что разыгралась какая-то эмоциональная буря. Второй - что у них есть какой-то секрет от нее. И, наконец, особенно болезненная - что, в конце концов, у нее не было абсолютно никаких прав на
Дэвида. Их помолвка была простым жестом сострадания с его стороны и, естественно, никак не подразумевала взаимной верности.
Ощущение разочарования и одиночества, охватившее девушку, тем не менее, отрезвило и привело ее в чувство, хотя лицо ее и стало пунцовым.
- О, простите, - начала она, - может, мне лучше выйти или…