- В общем, - продолжает он, - в этот четверг мы со студентами играем "Золотого жука". Эдгар Аллан По - думаю, вы в курсе. - Он протягивает мне черно-белую программку, украшенную любительской, но очень симпатичной иллюстрацией. - Конечно, не Шекспир, но, может быть, вам все равно понравится. Надеюсь, это не слишком дерзко с моей стороны, но ребята и правда очень старались, и… - Джош вопросительно смотрит на меня. - Вам можно принимать приглашения от тех, кто дает вам интервью?
Франклин спрыгивает с кресла и, проследовав со мной до вешалки, дожидается, пока я повешу пиджак. Я все еще погружена в романтические переживания, однако обычно догадливый Франклин, похоже, настроен на иной лад. - Ну и какого черта ты там делала? - допрашивает он меня. - Чего так долго там торчала? - С его произношением "черта" звучит похоже на "шорты", так что его проклятия звучат не так угрожающе. Тем более я-то знаю, что на самом деле Франклин не злится, - это всего лишь привычный способ дать мне знать: "Нашел кое-что интересное".
- Я тебе все-все расскажу, - обещаю я, - но у тебя-то здесь что творится? Выглядишь так, словно на раскаленных углях сидишь.
- Я-то не сижу, зато вот мистера Уэсли Расмуссена скоро посадят, - говорит Франклин.
- Уэсли Рас…
- Расмуссен, Расмуссен, - ухмыляясь, повторяет Франклин. - Исполнительный директор "Азтратеха". Вот тебе и сенсация. С ним у тебя состоится интервью по поводу доноса на фармацевтическую компанию.
- Да ладно, - отзываюсь я, плюхаясь в кресло и поворачиваясь на нем к Франклину. - Дело разбирается в суде. Адвокаты не дадут ему болтать. - С трудом заставляя шестеренки в мозгу ускориться, перебираю всевозможные варианты. - В том смысле, что ему это ничего не даст, так ведь? Конечно, он не прочь заявить, что его компания ни при чем. Но если у федералов есть подозрения, что "Азтратех" дурит налогоплательщиков, то выступать перед камерами - не лучший вариант.
- Вот как все было, - говорит Франклин. - Я ему позвонил, наплел, что мы опрашиваем все местные фармацевтические компании. Исследуем цены на лекарства, чтобы понять, какие компании обсчитывают покупателей. На что он мне так раздраженно и пренебрежительно: "Ой, да все ерунда, в прессе вокруг этого одна только шумиха". Ну и я ему извиняющимся тоном: мол, ну да, да, но вот наши начальники заставляют нас сделать такой сюжет.
- Значит, он не знает, что нам известно о тяжбе? - уточняю я, понимая, о чем именно умолчал Франклин.
- Точно, - улыбается мой напарник. - Я решил, что нам не обязательно все ему объяснять, как думаешь? Ведь ему вроде как не в новинку, что у них там тяжба идет. Начнешь, как всегда, в своей манере девочки с доверчивыми глазками, посмотришь, что он станет болтать. А потом сразишь его наповал.
Курс, которому не обучают на факультете журналистики: "Искусство умолчания".
- Спроси, знает ли он, кто доносчик.
Я киваю:
- Само собой. Может, сработает. Когда интервью?
- Надеюсь, что сегодня, хотя уже как-то поздновато. Сейчас позвоню ему, чтобы утвердить. - Франклин отворачивается к телефону.
Пока он звонит в "Азтратех", я быстро проверяю ящик на предмет спама. Судя по всему, на каждый мой отклик действительно пришло по ответу.
Франклин настроил мне компьютер и продемонстрировал, как в том же самом странном спаме при нормальных параметрах отображаются замысловатые графики и информация о недвижимости. Изменяю настройки на старые. Мне-то нужны цитаты.
Кликаю на первое "Приветствуем, а вот и новый ре-финс у4ет". После секундного промедления на экране появляется уже знакомый шрифт: на этот раз мне прислали, очевидно, часть какого-то адреса.
"Ассоциация песенников штата Вермонт, Роуд 2, дом…"
Отлично. Схема действий ясна. Строчка направляется в "Гугл", и тот выдает:
"Ассоциация песенников штата Вермонт, Роуд 2, дом 277, Андерхилл, Вермонт 05489".
Вот уж заинтриговали. Я что, играю в какую-то игру? Или кто-то другой играет в игру? Или вообще нет никакой игры?
Копирую и вставляю полный адрес в поле ответа, отправляю обратно. Это последний, обещаю себе. Кликаю на следующее "Приветствуем, а вот и новый ре-финс у4ет".
Жесткий диск усиленно крутится, извлекая имейл из киберпространства. Пустой экран, и через секунду новый текст. А потом под моим креслом отверзается потайной люк, и я лечу по темному лабиринту, мимо проскакивают Кролики с карманными часами, Безумные шляпники, Сони… События на моем рабочем месте становятся все чудесатее и чудесатее.
"И тучами увенчанные горы, и горделивые дворцы…" Это же "Буря". Та же цитата, которую Брэд присылал Джошу.
Мои пальцы все еще покоятся на клавишах, я гипнотизирую экран. Он насмешливо жужжит, призывая меня соображать быстрее.
Единственное, что здесь ясно: мне отправляют те же сообщения, что получал Брэд. Я отослала продолжение цитаты, и кто-то ответил мне новой. Точно так же, готова поспорить, они общались и с Брэдом. Получается, в конце того темного извилистого тоннеля Брэда ждало унылое, промозглое утро, закончившееся для него катастрофой? Быть может, он покончил с собой из-за того, что узнал? Или все было не так?
Выпрямляюсь в кресле и трясу головой, избавляясь от ненужных мыслей. Нет никаких таинственных лабиринтов. Спам - это всего лишь спам. И все же я на всякий случай копирую и вставляю в окно ответа продолжение "Бури". "Мы созданы из вещества того же, что наши сны". И снова жму на "Отправить".
Франклин роняет трубку на рычаг и протягивает мне клочок бумаги. - Вот адрес "Азтратеха", - говорит он. - Расмуссен в полной готовности. Твой оператор Уолт. - Виновато смотрит на меня. - Извини. Не было выбора. Он будет ждать тебя в пять у теле станции.
Быстро собираю вещи и направляюсь к двери.
- Все будет отлично, - воодушевленно произношу я. - Даже в компании тормознутого Уолта. Позвоню тебе, как только мы закончим.
- Эй, - окликает меня Франклин. В нетерпении оборачиваюсь:
- Что? Я готова. Уже ухожу. Франклин стоит возле стола, упершись руками в бедра.
- Прежде чем ты отправишься за крупным уловом, - говорит он, - не хочешь поведать мне о том, что сегодня произошло в Бэкстере? Что у тебя за секреты от меня?
- Никаких секретов. - Не совсем правда. - Я просто… гм… побеседовала с профессором Гелстоном, который оказался не таким уж занудным старикашкой… - Умолкаю, не в силах все вразумительно объяснить.
- Да ты покраснела, детка, - отмечает Франклин. - Все с тобой ясно.
Понимаю, Тайра Бэнкс вряд ли может работать в "Азтратехе", но длинноногая красотка, выплывшая из гладких дверец лифта в оборудованный по последнему слову техники вестибюль, про сто клон этой супермодели. Аккуратная стрижка, дизайнерский костюм из последней коллекции, оригинально повязанный вокруг талии черный ленточный ремень и темно-серые замшевые туф ли-лодочки.
- Чарли Макнэлли? Я Гвен Матертон, помощник мистера Расмуссена. - Она опускает глаза на циферблат изящных часиков. - Боюсь, он уже немного опаздывает, - добавляет она, сопровождая свои слова взглядом, который я интерпретирую так: "Он действительно важный и занятой человек, так что вам очень повезло, что вы встретитесь с ним, нечего и думать о том, чтобы занять у него много времени". - Вы пока установите аппаратуру, а я его приглашу.
Пятнадцатью этажами выше располагается офис Уэса Расмуссена, выполненный из стали и красного дерева и больше напоминающий съемочную площадку, на которой снимается крутой голливудский фильм про Большие сделки. Большую ответственность. Большие деньги.
Гвен оставляет нас с обещанием вернуться через десять минут. Уолт, изо всех сил громыхая оборудованием (должно быть, чтобы продемонстрировать всю сложность работы), устанавливает свет и укрепляет камеру на штативе.
Я оглядываю комнату, желая найти какую-нибудь зацепку, которая подскажет подход к этой важной шишке. Награды, степени - ничего. Семейных фотографий - ноль. Рабочий стол загроможден бумагами и рядами книг в кожаных переплетах, которые поддерживаются медными львами с разинутыми пастями. Ничего личного - хотя нет, постойте-ка. В облицованной панелями стене, что напротив меня, утоплен шкаф со стеклянными дверцами и встроенной лампой, луч света которой направлен на поразительно изощренную модель деревянной лодки с поднятыми парусами. Прежде чем я успеваю как следует ее разглядеть, дверь в кабинет открывается.
Теперь понятно, куда так торопится Уэс Расмуссен, директор одной из самых процветающих фармацевтических компаний в Новой Англии. У не го, очевидно, назначена важная встреча - в элитном развлекательном клубе. На Расмуссене желтое поло, штаны военной расцветки и лодочные туфли на босу ногу. Для того, о чьей влиятельности ходят легенды, - по крайней мере, основываясь на материалах, которыми меня снабдил Франклин, - этот парень выглядит как-то слишком не по-деловому, словно ждет не дождется, когда можно будет наконец свалить из офиса в комфортабельном гольфмобиле.
Пожимаю его мохнатую ручищу, мы обмениваемся приветствиями, и он усаживает меня в кресло. Затем нажимает на кнопку в столе, и в одной из стен разъезжаются пластиковые панели. Он вынимает из гардероба блейзер морской расцветки и надевает его на трикотажное поло, пока дверцы снова смыкаются.
- Это для телевидения, верно? - спрашивает Расмуссен. Он производит впечатление человека, не привыкшего слышать в ответ "нет". - Думаю, от меня требуется не много. - Садится за стол и вопросительно смотрит на меня. - Итак, чем я могу вам помочь?
Уолт пристегивает микрофон к отвороту его блейзера и снова отходит к камере.
- Снимаю, - объявляет оператор.
- Хорошо, - начинаю я с кроткой улыбкой. - Для начала, мистер Расмуссен, как бы вы охарактеризовали расхождение цен на современном рынке? - Сначала я всегда задаю простые вопросы, подразумевающие пространный и бессодержательный ответ. Это обезоруживает.
Расмуссен уверенно кладет руки на стол.
- Мисс Макнэлли, - говорит он, - единственная задача фармацевтической индустрии в Америке - сохранение здоровья нации и жителей все го мира. Мы сотрудничаем с федеральным правительством, чтобы обеспечить необходимыми для жизни медикаментами нуждающуюся часть населения, не имеющую средств на их приобретение. Это система, работающая на благо всего общества. - Он улыбается, словно объясняет урок пятикласснику, и уже привстает с кресла. - Записали?
- Мистер Расмуссен, - говорю я притворно-извиняющимся тоном и жестом приглашаю вернуться в кресло. - Прошу прощения, еще парочка простых вопросов. Режиссер потребовал их вам задать, ну вы понимаете, - подключаю тактику доверительного "я всего лишь работник".
Раздуваясь от гордости, он соизволяет усесться на место, решив дать несмышленой девчонке еще один шанс.
- Просто чтобы внести ясность, - говорю я. - Как бы вы ответили на обвинение в том, что фармацевтические компании вроде вашей получают неприемлемо высокую прибыль от контрактов с государством, и все за счет налогоплательщиков?
Снова нацепляю маску пятиклассника.
- Мисс Макнэлли, - отвечает Расмуссен. - Единственная задача фармацевтической индустрии в Америке - сохранение здоровья нации и жителей всего мира…
И продолжает, слово в слово повторяя первый ответ. Я едва удерживаюсь, чтобы не покатиться со смеху. Очевидно, у Расмуссена на все случаи жизни заготовлено одно высказывание, которое он разучил и довел до такой степени совершенства, что оно стало звучать похоже на экспромт. Вот только это не срабатывает, когда отвечаешь во второй раз.
- Как вы уже нам сказали, - констатирую я. - Но я спрашиваю о том, назначает ли ваша компания чрезмерно высокие цены на государственные контракты, чтобы повысить прибыль, из-за того что расходы оплачивает потребитель?
Расмуссен сердито хмурится, и от меня не укрываются его умственные потуги. Если он вышвырнет меня или откажется давать интервью при включенной камере, то этим лишь признает свою вину перед зрителем.
- Мисс Макнэлли, - наконец выговаривает он, - единственная задача фармацевтической индустрии…
Я перебиваю его:
- Мистер Расмуссен, большое вам спасибо, но у нас это уже есть. - Надо бы натолкнуть его на мысль. - Но каков ваш конкретный ответ на заявление о том, что ваша компания вводит правительство в заблуждение?
- Э, Чарли, - слышу голос у себя за спиной. - Подожди секунду. - Это Уолт.
Ну что еще?
Я широко улыбаюсь совершенно потерявшемуся исполнительному директору.
- Технические неполадки, наверное, - говорю я как ни в чем не бывало.
Уолт отходит от камеры.
- Батарея села, - произносит он. - Надо поставить другую.
- Она же в твоей сумке, верно? - Я его убью, если нет.
Он качает головой:
- Надо сходить к машине.
Уолт не спеша отчаливает, и до меня доходит, что новая батарейка лежит пятнадцатью этажами ниже, а чтобы принести ее сюда, нужно будет еще и подняться на пятнадцать этажей. Если мне не удастся удержать Расмуссена за столом, то конец не только батарейке. Конец и интервью. И моей карьере тоже.
- Мистер Расмуссен, - начинаю я, врубая на полную катушку экстренную систему жизнеобеспечения, - позвольте выразить мои соболезнования по поводу кончины вашего сотрудника Брэда Формана.
Расмуссен откидывается в кресле и кладет ногу на ногу:
- Ну да, спасибо. Для нас это было большой неожиданностью конечно же.
- Вы его хорошо знали? - продвигаюсь дальше. Это нетактичный вопрос, но ведь я репортер, а он наверняка все равно считает всех репортеров нетактичными.
Еще разок выдаю свой фирменный взгляд пятиклассницы. Теперь у меня даже выходит пятиклассница по дороге в кабинет директора. Расмуссен самодовольно фыркает.
- Да не очень-то, - бесцеремонно отвечает он. - Один из моих специалистов по подбору персонала нашел его вакансию среди работников второго уровня. Его кабинет был, само собой, не на моем этаже.
Расмуссен определенно старается как можно дальше отстранить от себя этого Формана. Но, сдается мне, если он подозревает, что Форман доносчик, то как раз-таки и станет отзываться о нем как о второстепенном персонаже, ничего не знавшем, не имевшем доступа к информации о ценообразовании.
Исполнительный директор меня не разочаровывает.
- От Формана здесь вообще ничего не зависело, - продолжает Расмуссен, сопровождая свои слова повелительным жестом. - Он был простой счетовод. Но, знаете, и такие рабочие пчелы нужны везде. Конечно, очень жаль, что так случилось. - Он ненадолго умолкает, затем меняет тон. Очень осторожно. - Насколько я понял, полиция считает, что это было самоубийство. Вы слышали что-нибудь об этом?
О, превосходно, мистер исполнительный директор, теперь мы с вами лучшие друзья. Вы прощупываете меня, пытаясь выведать, как много мне известно. А это значит, мне как раз есть что узнать. Только вот я не знаю, что именно. Пока что.
- О господи, нет, мне об этом ничего не известно. - Где Уолт, черт его дери? Я больше не в силах охмурять этого типа. - Итак, посмотрим… - Притворяюсь, что листаю блокнот.
- Снимаю, - слышу позади себя. Уолт вернулся. Спасена.
- Итак, мистер Расмуссен, мы снова записываем. - Делаю ему знак, что мы приступаем. - Позвольте спросить вас об иске, выдвинутом против "Азтратеха"…
Взгляд Расмуссена вмиг леденеет. Мой вопрос ему точно не нравится. А это значит, что вопрос хорош.
- Мисс Макнэлли, я понятия не имею, о чем вы говорите.
- О процессе, в котором доносчик обвиняет…
- Если бы и существовал какой-то иск, - обрывает он меня, - то я бы не стал обсуждать это с вами. Я не говорю, что он существует. Но если бы он был, то я бы не стал об этом распространяться. А если бы у вашего коллеги хватило порядочности назвать мне истинную цель этого интервью, то я бы ни за что на него не согласился.
Расмуссен качает головой в знак бесконечного презрения.
- Телевидение, - насмешливо произносит он, глядя на меня.
Ничего, переживу.
- Тогда позвольте кое-что вам показать, мистер Расмуссен. - Достаю копию иска и кладу листок перед ним. - В этой жалобе на вашу компанию доносчик утверждает, что у него имеются счета, подтверждающие…
Расмуссен встает, шнурок от микрофона оттягивает его блейзер. Я в восторге. Если он сорвет микрофон и пулей выбежит отсюда, получится шикарный сюжет.
Ну же, Уэс.
Но увы.
- Давайте выключим камеру, если вы не против? - просит он, снова усаживаясь в кресло.
Ну вот опять. Очевидно, на меня навели какую-то особую журналистскую порчу.
Оборачиваюсь к Уолту и провожу пальцем поперек шеи.
- Вырубай, - беззвучно артикулирую я.
- Отлично. - Расмуссену удается справиться с волнением, и он откидывается на спинку кресла. - А теперь, мисс Макнэлли, я скажу вам то, что никак не должно проникнуть на экраны. Но поверьте, это для вашего же блага.
Он сцепляет руки в замок, что, по-видимому, должно являть собой демонстрацию власти.
- Эти так называемые доносчики, - произносит он, - не кто иные, как простые аферисты. Ну что они там могут донести? Разве только чушь. - Он улыбается, видимо довольный каламбуром собственного изобретения. - Разрешите мне дать вам один совет, мисс Макнэлли, - заговорщицким тоном продолжает Расмуссен. - Я восхищаюсь вашим мастерством, и мне вовсе не хочется, чтобы вы зря тратили время, сбившись на какую-то дурацкую тяжбу. Кто угодно может заплатить юристу, чтобы тот передал в суд кучу непонятных бумаг, и если какой-нибудь счетовод заявляет, что мы имеем хотя бы отдаленное отношение к незаконному ценообразованию, то он совершает ошибку, слышите вы меня? Непростительную ошибку.
Расмуссен отцепляет микрофон от блейзера и кладет его на стол. Умный парень. Знает, что камера Уолта все еще выключена. Встав из-за стола, на этот раз уже насовсем, исполнительный директор заявляет:
- На этом все, мисс Макнэлли.
Глава 7
К тому времени как я возвращаюсь на "Третий канал", весь персонал, работающий в дневную смену, уже давно дома - и только верный Франклин ждет меня возле видеомонитора, у дверей нашего кабинета. Еще по дороге на станцию я посвятила его в детали интервью, поделившись подозрениями на счет коварного мистера Расмуссена. Так что сразу я вставляю кассету и нажимаю на перемотку.
Пленка наматывается на катушку, и цифры в обратном порядке проносятся на панели счетчика. Достигнув отметки ноль-ноль-ноль, счетчик замирает, и я нажимаю на воспроизведение.
- Постой-ка. - Прищурившись слежу за картинкой, неожиданно возникшей на экране. - Я не знала, что Уолт это снимал. Должно быть, я тогда вешала пальто.
Объектив камеры охватывает весь кабинет Расмуссена: стеклянную дверь, монолитную столешницу, гладкие панельные стены. Виднеется и резкий голубой свет, направленный на застекленную витрину с парусной лодкой. Когда лодка оказывается в центре изображения, камера замирает.
- Ни хрена себе. Сукин сын.
Мы с Франклином переглядываемся. В комнате на пленке никого нет. Мы оба молчали. Тут до нас одновременно доходит, и мы покатываемся со смеху.
- Это Уолт, - выдавливаю я, хихикая. - Забыл, что камера записывает звук.