– Постепенно нас становилось все больше, и мы заняли новые, более теплые долины, – коротко пояснил Алдер и вернулся к рассказу: – Осталось совсем немного… Переселившись сюда, наши предки были почти счастливы. Много магии и тепла, много исходящей от других рас силы. Да, мы пили ее – но вовсе не кровь, как рассказывают глупые байки. Разумеется, были и трудности, но преодолимые. Летом нам было слишком жарко, а не привыкшую к местному светилу кожу прямые солнечные лучи сжигали до мяса. Но вскоре мы создали зелье, управляющее ростом волос, и защитили лицо и руки коротким мехом, летом стали спать днем и гулять ночами. Некоторых жителей этого мира пугали наши привычки, но большинство отнеслось к ним с пониманием. А потом вдруг начали происходить странные вещи – нам стало не хватать еды. Мы начали чаще посещать селения нагардов и дриад, наняли стадо типаров, готовим все более насыщенные зельями растворы. Но голодаем с каждым годом все сильнее, особенно старики.
– Алдер, – кротко взглянула на него тень, – скажи честно, это началось вскоре после того, как ушли феи?
– Как ты до этого додумалась, я и знать не хочу, – усмехнулся вампир, – могу лишь отдать должное твоей сообразительности. Ведь даже мы не сразу сумели связать эти два события – изменения стали заметны только по прошествии многих лет. И думаю, не открою вам тайны, если скажу про странное действие на нас серебра.
– Алдер! – нахмурился старик, и все вампиры уставились на надзирателя с искренним негодованием.
– А вот спросите ее сами, – пожал плечами тот, – я знаю только одно: когда я открывал им путь, у Таэльмины не было в карманах ничего серебряного, амулеты и мелкие безделушки я не считаю. А сейчас лежит какой-то округлый предмет. Мне ведь часто приходится ходить по приграничным поселкам и Сиандоллу, вот и ношу постоянно определяющий амулет.
– Это мыльница, – спокойно пояснила тень, – я взяла в умывальне.
– Но… зачем? Неужели в качестве оружия? – остолбенел старик.
– Разве я похожа на наивную поселянку, верящую, будто обычной мыльницей можно причинить существенный вред хоть одному из вас? Просто мне нужно было куда-то спрятать Тука, а в мешке не нашлось ничего подходящего.
– А зачем его нужно было прятать, – поинтересовался Алдер, – разве он не мог подождать вас в комнате?
– Не мог, – печально глянула на вампира тень, – у вас в подвале что-то такое, от чего бедный домовой просто трясется от ужаса. И твердит, будто оттуда нет выхода.
Она посмотрела на разом осунувшиеся лица вампиров и доброжелательно предложила:
– А про серебро догадаться нетрудно. Вот спросите хоть Хатгерна, вы же знаете, мы с ним этот вопрос не обсуждали.
– Да, – подтвердил герцог, сообразив, что сейчас тень снова ставит ловушку на хитроумных вампиров, погрязших в своих тайнах, – в первых залах оно буквально подавляет, хотя там очень красиво. Сначала даже кажется, будто это ваш самый любимый металл. Но в комнатах его почти нет, а в столовой я не заметил ни одного серебряного предмета. Значит, оно вам все же вредно, раз вы его разместили только в парадном зале, куда ходите очень редко. Зато гости сразу видят – это вранье, будто вампиры не любят серебро.
– Говорил я вам, – устало хмыкнул Алдер и просто из любопытства поинтересовался: – Потому ты и взяла для Тука именно серебряную мыльницу?
– Ну да, чтобы он не тревожился, – виновато кивнула тень, – но я ее верну, как только мы выйдем из вашего замка. Так кто там у вас в подвале?
– Там у нас наши собственные спальни, – горько усмехнулся вампир, – наши предки начинали возводить свои замки именно со строительства подземных спален и залов. Так они привыкли жить в родном мире, так оказалось проще и безопаснее и здесь. Там прохладно летом и не холодно зимой, не нужно топить печи или камины. Прошлое во всем оставило свой след, в родном мире в последние века нашим предкам нечего было жечь, и в поисках тепла они уходили все глубже, к остывающим недрам. Поэтому огонь для нас неприятен, хотя мы и привыкли с ним обращаться.
– Значит, – сообразила тень, – сейчас там просыпаются ваши домочадцы… и все они голодные.
– Нет, – печально покачал головой старик, – немного не так. Чтобы сохранить силы, в последние годы мы добавляем в вечерний напиток немного сонного зелья и спим не один день, а несколько. Тогда можем потом целую ночь заниматься своими делами. Постепенно все разбились на группы, и каждая спит шесть дней, а седьмой бодрствует. Но иногда случаются праздники. Завтра утром, например, все мы должны были лечь спать, но не ляжет никто, сегодня мы просто объелись, пока сидели рядом с вами в столовой. Уже очень давно я не чувствовал себя таким бодрым и полным сил.
– А я чувствую себя совершенно нормально, – задумчиво нахмурился Харн, – можно даже сказать, очень неплохо. Ужин был превосходен… А кто у вас готовит?
– Повар у нас огр, – бледно улыбнулся старый вампир, – а плохо чувствовать себя вам не с чего. Мы же, как ваш домовой, берем только свободную силу, ту, которая исходит от вас, как тепло от огня.
– Тогда почему вы не наймете слуг-людей? – Герцогу казалось, что он нашел просто замечательный выход, но личики вампиров вдруг жалко искривились. – Или они вас боятся? Не может быть, я же видел в доме главы Сиандолла, как спокойно они разговаривали с Алдером!
– В доме Лутгора были маги, – тихо пояснил Алдер, – а остальные не настолько осведомлены о наших особенностях. Предпочитают верить жутким сказкам. А кроме того…
– Кроме того, – понимающе кивнула Таэль, – сами вы боитесь их еще больше. Не зря ваши дворцы так основательно построены и надежно защищены, ведь одновременно бодрствует только жалкая кучка домочадцев. К тому же я начинаю догадываться, почему на нас так обиделся Ительс, но об этом мы поговорим позднее. Сейчас я хочу знать, кому из спящих в подвале так плохо, что вы не видите никакого выхода? Или какой-то все же есть, но вам не подходит – например, слишком дорог?
– Да, – помрачнел старик, – ты снова права. Мы можем позвать драконов, у них единственных столько силы, что можно накормить всех обитателей замка на целый год вперед. Но мы их уже звали, и другие семьи тоже. Нет, они не отказывают, но с каждым разом соглашаются все неохотнее. У них самих…
– Не будем обсуждать проблемы драконов, – поторопилась остановить его тень, и вампир посмотрел на гостью с искренней признательностью, – лучше расскажи про свою.
– А мы уже рассказали, – горько усмехнулся Алдер. – Теперь ты и сама можешь сделать простой вывод – кто голодает сильнее всех и кому нужнее всего помощь? Разумеется, нашим подругам, точнее, тем, кто ждет потомство и кормит малышей. И самим детям тоже. Сначала мы хотели вас просто попросить посидеть в спальне, где собраны самые слабые женщины и дети, но потом передумали – есть проблема и серьезнее. На зиму мы теперь засыпаем всем домом; верные огры следят за порядком и раз в три дня вливают каждому в рот ложку заранее приготовленного раствора. Но в эту зиму произошла беда – магический замок одной из спален, где находились дети, не открылся, и слуги решили, что там никого нет. Иногда мы так поступали – отправляли малышей спать в место, тайну которого не могу открыть даже вам. Мы обнаружили эту страшную ошибку весной. К счастью, все они оказались живы, но спали очень странным сном. Разумеется, мы пытались их разбудить, и не раз, даже пригласили дракона… но впервые за все время у него ничего не получилось. Он только объяснил, что они во сне в поисках пищи начали тянуть ее друг у друга, и постепенно сила стала у них общей, слившись в защитное кольцо, разорвать которое без риска для жизни малышей он не решается. Впрочем, на это не решился никто из магов других рас. Потому мы и не хотели даже рассказывать вам про наше горе, и поймем, если вы откажетесь от своего обещания. Ведь в случае неудачи или гибели кого-то из детей удержать убитую горем мать от мести будет очень трудно, после перехода из родного мира способность открывать пути в любое место стала у нас наследственной.
На несколько мгновений в комнате повисло тягостное молчание. Таэльмина, нахмурившись, о чем-то думала, вампиры прятали глаза, и только герцог Крисдано спокойно ждал. Как он успел убедиться за последние дни, его тень вовсе не из тех людей, которые способны отступить перед сложной задачей. И тем более беззастенчиво отобрать ею же и поданную призрачную надежду. Таэль скорее вовсе не завела бы об этом разговор, если у нее не было заранее придумано хоть одного способа действия.
– Алдер, – наконец взглянула на вампира тень, – мы все же попробуем. Но последний вопрос: после вчерашнего происшествия с глазом судьбы ты что-то говорил герцогу про магию, если не трудно, объясни мне. Я сегодня чувствовала себя какой-то усталой, Харн даже рассердился, что не призналась сразу.
– Извини, – вампир смотрел не на Таэльмину, а на Хатгерна, – это была всего лишь проверка. Обычно люди очень радуются, когда узнают, что у них появились способности, и злятся, если это произошло не с ними, а с их друзьями. На самом деле способности появились у вас обоих, но пока небольшие. Постепенно научитесь замечать свечение аур, чувствовать магические ловушки и испытывать отвращение к любым направленным на вас заклинаниям эмпатов. Но вот зажигать пальцем огонь и вызывать из тучи дождь, боюсь, не сможете никогда.
– Так почему тогда Таэльмине было так плохо? – подозрительно осведомился герцог, давая себе слово никогда больше не верить ни одному представителю высших рас. Похоже, отношения с честностью у них… своеобразные.
– Маги объяснили мне, что она оказалась в центре взаимодействия двух мощных артефактов, – хмуро пояснил вампир, – и они, создавая защитный огненный кокон, вытянули все доступные им запасы энергии. В том числе и из Таэльмины. Но лучше это объяснят драконы… когда вы до них доберетесь. А теперь скажите мне, как именно вы собираетесь действовать.
– Очень просто, – нарочито беззаботно пожала плечами Таэль, – соединим браслеты и попытаемся думать о чем-нибудь приятном. Надеюсь, этой энергии хватит накормить детей досыта, чтобы они перестали во сне цепляться за созданную ими кормушку.
Но Хатгерна эта беззаботность не обманула ни на миг, уже не раз за последние дни он видел, как она начинает шутить и улыбаться в самые критические моменты. Пытаясь никому не показать свою тревогу и напряженность.
– Я отнесу тебя туда, – встав с кресла, герцог бесцеремонно подхватил на руки свое сокровище и шагнул к двери, – показывайте, куда идти.
– Сюда, – шагнул к внушительному шкафу Алдер и распахнул створку, открывая блеснувшее в глубине зеркало. – Пройдем коротким путем, не стоит волновать женщин.
И показывать чужакам дорогу в самое сердце своего дома, тайком усмехнулась Таэльмина, ощущая горячую благодарность к герцогу, каким-то чудом догадавшемуся о накатывающей на нее слабости. Еще она предпочитала пока не думать о жадных помыслах толпы вампиров, наконец-то добравшихся до желанной пищи, пытаясь решить задачку, в которой не знала пока и половины условий, особенно главного: какие именно чувства пробуждает в людях выброс той энергии, которая так живительна для вампиров?
Хотя и начинала догадываться… но боялась даже тайком прикасаться к этой догадке, предпочитая отодвинуть ее в разряд самых безумных и неправдоподобных.
– Вот эта дверь, – тихо шепнул Алдер, едва они оказались в длинном пустынном коридоре, устланном мягкими шкурами, и Хатгерн серьезно кивнул. – Одни пойдете или мне войти с вами?
– Извини, Алдер, – категорично отказалась тень, – ты будешь отвлекать. И знаешь, я тут подумала, чем бы ни закончилось это дело, нам лучше ночевать не здесь. Найдется спокойное местечко? Куда там ведут нас ваши планы: к эльфам или дриадам?
– Лучше сначала к дриадам, – невесело усмехнулся вампир, даже не сомневавшийся в ее догадливости, и пообещал: – Хорошо, я приготовлю путь. Сейчас сюда принесут ваши вещи.
– Спасибо, – от души поблагодарил Харн, полностью согласный с просьбой напарницы, ему и самому очень не хотелось оставаться на ночь в этом замке, которого страшился даже маленький домовой, и кивнул на дверь: – Открывай!
Дверь бесшумно распахнулась и так же бесшумно закрылась за ними, едва герцог шагнул внутрь небольшой комнаты.
Некоторое время они молча озирались, изучая в зеленоватом свете непременных кристаллов непривычное убранство спальни. Впрочем, трудно было так называть это странное помещение, скорее нора или берлога. В двух шагах от входа виднелась занавешенная тканевым пологом ниша, со всех сторон обитая мехом. Нет, она не выглядела мрачной, видимо, готовившие эту лежанку мастера загодя знали, кто тут будет спать. Потому и мех использовали только самый мягкий и светлый, белый, рыжий и голубовато-серый, расположив его красивыми узорами. И одеяло, укрывавшее несколько неправдоподобно тощих детских тел, сбившихся в одну кучку, тоже было белым и пушистым.
Вот только душа вдруг как в омут окунулась в немыслимую тоску, неотступную, как зубная боль, и острую, как вражеский кинжал.
– Харн, – словно издалека донесся шепот тени, заставляя герцога вынырнуть из глубины этой безнадежности, – садись с краю и давай браслет!
Он подчинился ей только по недавно возникшей привычке, самому ему совершенно не хотелось никуда садиться или что-то делать. Можно ведь просто стоять возле этой ниши, набитой невесомыми детскими тельцами, и смотреть, смотреть, смотреть…
Тепло возникло в районе запястья, подвинулось выше, к плечу, пробежало по позвоночнику, торкнулось в затылок. И вместе с ним появился и окреп тихий голос тени, медленно, словно с усилием, произносивший одни и те же слова:
– Харн, Харн… Расскажи мне, как мы будем жить, когда вернемся домой? Харн, ты помнишь, на кого оставил герцогство и друзей? Харн! Как ты намерен отобрать свой замок у Юверсано? Харн, как зовут твою невесту?
– Таэль… – с трудом пробормотал герцог, словно вынырнув из невозвратных глубин проклятого омута, и вдруг ясно осознал, что уже сидит, по-прежнему держа девушку в объятиях.
Браслет Таэльмины крепко прижат к его собственному, а ее вторая рука нежно гладит его по лицу, но пальцы прохладны и чуть ощутимо подрагивают.
– Мою любовь зовут Таэль, – прижав щекой ее руку к плечу, убежденно повторил Хатгерн и сам поразился, услыхав хрипловатое дребезжание вместо собственного голоса, – как ты себя чувствуешь, радость моя?
– Уже лучше, – бледно улыбнулась тень, и только теперь герцог сообразил, что и ее голосок потерял обычную звонкость и стал каким-то тусклым и больным.
Страх за любимую, сдавивший сердце Харна ледяной лапой, выдернул герцога из остатков странного наваждения так стремительно, как не смогли бы никакие объяснения или увещевания. Он мгновенно притиснул Таэль к себе, прижался губами к ее лицу, согревая дыханием и осыпая быстрыми, горячими поцелуями жутковато бледные в зеленоватом свете кристаллов щеки, лоб, губы…
Добравшись до губ, Харн потерялся. Исчезла обитая мехом спальня, безжизненные тела детей, зелень кристаллов и тягостное ощущение проникающего под рубаху ледяного сквозняка. Осталась только она, покорная, теплая, желанная… неумело отвечающая страстному напору его губ.
Тело вспыхнуло знакомым жаром страсти, свободная рука сама нырнула под смешное лоскутное одеяние, добираясь до гибкой фигурки, затянутой широким поясом. И тотчас замерла, обнаружив на нем арсенал, превышающий собственные запасы герцога не менее чем в два раза.
– Осторожно! – оторвалась от его губ Таэльмина и, преодолевая внезапное смущение, лукаво усмехнулась. – Ко мне прикасаться не так-то безопасно.
– Уже понял, – буркнул Харн, пряча разочарование под деланой ворчливостью. – Чудится мне или тут взаправду стало теплее?
– Действительно потеплело, – чуть отстранилась от него тень, внимательно рассматривая зашевелившихся ребятишек. – Вроде все просыпаются… мне думается, у нас получилось.
– Вообще-то мне показалось, – тем же тоном сообщил герцог и зябко поежился, начиная понимать, что тут недавно произошло на самом деле, – будто сначала почти получилось у них. Ты у меня умница, вовремя успела соединить браслеты, не ожидал я такого нападения.
– Они слишком долго голодали, – невесело пробормотала тень и снова уронила голову на плечо напарника. – Неси меня отсюда, теперь вампиры разберутся и без нас.
Глава одиннадцатая
– Это что? Это где? – Маленький человечек, выпущенный тенью из мыльницы, недоверчиво оглядывал небольшой домик, сложенный из полупрозрачно-желтых, словно янтарь, стволов неизвестных деревьев.
– Это владения дриад, – насмешливо сообщил ему Алдер и поставил на стол корзинку, – а это еда. Я не прощаюсь.
– Спасибо, – устало пробормотала тень, – надеюсь, ты не придешь слишком рано.
– Я – нет, – пообещал вампир, но в его голосе тень уловила намек и огорченно вздохнула, хотя и начинала понимать, насколько они все правы, когда так спешат.
Посмотрела на тающий в зеркале туман и нехотя поднялась с широкой лавки, куда минуту назад посадил ее Хатгерн.
– Тук, есть тут место, где можно умыться?
– Налево за лесенкой маленькая дверь, – прозвенел жизнерадостный ответ домового, – удобный домик! Ужинать будете?
– Нет, – наотрез отказалась тень, – я нестерпимо хочу спать. Постарайся за пять минут приготовить мне спальню.
Спускавшийся по лесенке Хатгерн, ходивший изучать новое временное жилье, невесело усмехнулся, намек был более чем ясен. Хотя он и сам разумом понимал, как некстати им сейчас любовные игры, но где-то в глубине души втайне надеялся, что после поцелуя тень не захочет оставаться просто напарницей.
– Хорошо, хозяйка, – отозвался Тук и тут же как-то неуверенно доложил: – А на втором этаже две спаленки.
– Таэльмине приготовь большую, – суховато распорядился герцог и тут же, мысленно костеря самого себя за мальчишескую обиду, мягче добавил: – Она удобнее и там есть зеркало.
И отправился в кухню, одновременно служившую в этом домике и столовой. В отличие от тени Харн был не против что-нибудь сжевать, пока его строптивая судьба умывается. А если честно, не отказался бы и от кубка осеннего молодого вина. Сейчас, по прошествии получаса с того момента, как они, пошатываясь, выбрались из проклятой детской, на него вдруг накатило острое понимание рискованности их поступка. Ведь все могло закончиться совершенно иначе, и вампиры могли оказаться лгунами, а не безвинными страдальцами, и эмоций гостей их изголодавшимся отпрыскам вполне могло не хватить. И что страшнее всего, их никто не начал бы искать и никто не стал судить или наказывать вампиров, они перед любыми фейлами могли всем святым клясться, что наивный герцог со своей героической тенью сами пожелали войти в пещерку и никого не взяли с собой. Но пень с ним самим, он вообще совершает последнее время ошибку за ошибкой и вообще уже успел пожить, познать власть, страсть и войну, а теперь еще и знает, что такое настоящая любовь… Но Таэль еще ничего в жизни по-настоящему и не видела, кроме муштры и зубрежки! И о чем он только думал, позволяя ей так рисковать?
– Тук! Тут нигде нет вина? Или медовухи?
– Нету, – коротко буркнул домовой и ловко водрузил на стол глиняный расписной кувшин, – только квас на малине.