Но червячок любопытства, заведшийся в ней, опять подтолкнул ее к шкафу. Она начала лихорадочно передвигать оставшиеся на кронштейне плечики с платьями, словно что-то искала.
- Вот оно! - вслух воскликнула Кимберли и удивилась. Откуда я узнала об этом платье? Почему именно его разыскивала? - мелькнула у нее мысль и тут же исчезла.
Она опять перестала принадлежать самой себе. В нее как будто вселилась чужая воля. Уверенная, что это платье ей подойдет, она сняла его с плечиков и надела. Красная ткань с мерцающим эффектом обтянула фигуру. Кимберли подняла вверх волосы, и зеркало послушно отразило ослепительную красавицу.
Эффект перевоплощения был потрясающим. В этом платье невинное юное личико Кимберли приобрело налет порочности. В начале двадцатого века многие девушки стремились выглядеть роковыми женщинами, подумала она, но не нашла в своем облике ничего вульгарного и банального. Она стала только загадочной и привлекательной, вечной Евой, соблазняющей мужчину.
И вдруг стены спальни раздвинулись. Кимберли оказалась в огромной бальной зале. Гремела музыка. Молодежь танцевала. В анфиладе комнат, открывавшихся взору, толпились мужчины в мундирах и фраках и разодетые в шелка и бархат прекрасные женщины. Среди них были и старые и безобразные, но все они казались Кимберли излучающими красоту. А к ней через всю залу шел молодой полковник. Его высокая широкоплечая фигура, надменное лицо с правильными чертами, темно-серые, как полированное серебро глаза под изогнутыми черными бровями привлекали к нему всеобщее внимание. По пути он легко и изысканно раскланивался с мужчинами и женщинами и, не останавливаясь с ними для беседы, приближался к ней. Она замерла.
Мне нельзя с ним танцевать, подумала она. Мой муж не поощряет танцы в объятиях чужих мужчин, хотя сам танцевать и не любит. Но, может, этот запрет не распространяется на его брата? Нет, лучше подойти и заговорить с леди Коул. Если он пригласит меня танцевать, то надо сослаться на головную боль, решила она, но не сдвинулась с места. Она стояла и смотрела на приближавшегося к ней мужчину. Краем глаза она заметила, что многие наблюдают за ней.
- Разрешите...
Низкий мягкий баритон заставил ее вздрогнуть, как будто она не ждала его, словно он шел к кому-то еще, а не к ней. Ее ум, находчивость, самообладание - Кимберли знала, что та женщина, в которую она превратилась, обладает этими качествами, - в мгновение ока куда-то улетучились. Она лишь беспомощно улыбнулась в ответ на просьбу о туре вальса и робко положила ему руку на плечо, даже не дождавшись, когда он введет ее в круг вальсирующих.
Кимберли ощутила, как румянец смущения опалил ей щеки, а глаза вспыхнули радужным огнем. Красавец мужчина сделал вид, что не обратил внимания на ее замешательство, лишь теснее, чем допускали правила приличия, прижал к себе и закружил в вихре вальса. Мир для нее перевернулся с ног на голову и остался в таком положении.
Через некоторое время она почувствовала себя увереннее. Танцуя, они увлеченно беседовали, явно наслаждаясь обществом друг друга. Усмешливое выражение глаз мужчины сменилось восторгом. Они потемнели и пылали желанием. Кимберли читала в них чувства, которые - она знала - отражаются и в ее собственных глазах. Окружающие стали для нее невидимыми. Но вот танец окончился, но он не торопился отвести ее на место. Они стояли теперь вдвоем посреди бальной залы, так и не разжав объятий, словно до сих пор пребывали в танце. Это становилось неприличным, но музыка пришла им на помощь.
Они танцевали весь вечер, не отрываясь друг от друга, не обращая внимания на осуждающие взгляды, бросаемые на них, на перешептывания пожилых матрон и любительниц светских сплетен. В тех танцах, которые предусматривали смену партнера, они слишком поспешно устремлялись навстречу друг другу, чуть ли не бросаясь в объятия.
- Ты позоришь меня, - прошипел ей на ухо муж, когда его брат на секунду отошел, чтобы принести ей бокал шампанского. - Пошли!
- Нет! - Она вырвала руку и устремилась навстречу своей любви, которая стремительно в ней зарождалась. Шампанское обожгло нёбо и ледяными капельками заструилось внутрь.
Оркестр заиграл танго. Она снова прижалась к обнимающему ее мужчине, изогнувшись в сладострастном па. Теперь они уже танцевали как давние любовники. Он буквально вдавливал в себя ее гибкое послушное тело. Она же без стыдливости прижималась к нему, обнимая за шею.
- Уедем отсюда, - прошептал он.
- Да, - выдохнула она, и при последних звуках танго они покинули бал.
Раздался монотонный бой старинных часов. Полночь! Кимберли вздрогнула и очнулась. Господи, что со мной происходит? Она опять проникла в чужую жизнь. Что это, предзнаменование? Ее судьба будет такой же, как у той женщины, с которой она снова слилась воедино?
Кимберли решительно сняла платье и накинула халатик. Глупости! Она не должна так думать. Лучше завтра сказать об этих видениях доктору. Он пропишет какое-нибудь лекарство, и ее уже не будет беспокоить эта дама. Или это свойство платья? Возможно, все, кто примеряет чужие наряды, подвергаются подобным галлюцинациям?
Кимберли задумалась над этим вопросом и попыталась представить себя в платье Мардж. Например, она надевает тот полосатый костюмчик, в котором подруга заявилась к ней накануне отъезда. Ну и что? Кимберли не почувствовала себя Марджори. Ни одна перипетия жизни подруги не стала ее собственной.
Кимберли стало страшно. Неужели я схожу с ума? И вдруг где-то далеко, в глубине коридора, куда выходили апартаменты, занимаемые Кимберли, послышался странный глуховатый смех.
Привидение! - мелькнуло в ее голове. Не дури! - тут же строго одернула она себя. Все эти рассказы о бродящих в ночи серых или белых дамах - сказки, переложение готических романов. Просто в людях всегда живет мечта о чуде.
В коридоре снова раздался приглушенный женский смех. Кимберли содрогнулась.
Это Кристин разговаривает с кем-нибудь и смеется, подумала она и выглянула в коридор. Никого! Тогда она осторожно вышла и направилась в ту сторону, где, по ее мнению, могла находиться смеющаяся Кристин. В воздухе странно пахло. Такой запах возникает, когда зажигаешь спичку. Запах серы. Ну и что? Должно быть, здесь кто-то прикуривал сигарету. Все объясняется очень просто. Она заставила себя дойти до лестницы. Внизу клубился легкий голубоватый туман. Запах усилился.
В панике Кимберли кинулась назад, к себе в спальню. Влетев в комнату, она заперла дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце отчаянно билось. Успокойся! Ты подсознательно настроилась на привидение, поэтому все это и увидела. Выйди и проверь. Там никого и ничего нет.
Но на этот раз пересилить себя Кимберли не смогла. Стуча зубами от страха, она залезла на кровать, укрылась с головой одеялом и закрыла глаза. И тотчас же оказалась в экипаже рядом с мужчиной, который обнимал ее и нежно целовал руки. Они мчались в неизвестность, а потом она снова ощутила вкус искрящегося шампанского и его губы на своих губах.
Поцелуй закружил Кимберли, в голове у нее все перемешалось, и она воспарила вверх, к черному небу, на котором ярко сверкали звезды. Потом она летела в омут в его объятиях и снова взмывала, ощущая повсюду на своем теле его руки. Ей не было ни страшно, ни стыдно. В ответ она сама целовала и ласкала его. В ушах звучала чудесная музыка, губы мужчины были сладкими на вкус.
- Ты моя единственная на всю жизнь... Я люблю тебя, - шептал он ей на ухо, и она верила ему.
Она ничего не соображала, утопая в серебряных озерах его глаз, трепеща от ласк его рук. Они словно шелком окутывали ее тело, даря ей сладостное наслаждение. Прохладная ночь казалась ей жарким летним полднем. Наконец мужчина, застонав, оторвался от ее губ и приказал звучным голосом везти их к нему домой.
- Нет, я поеду в замок! - услышала она сказанные ею слова.
Кимберли грезила наяву. Она находилась в том состоянии, когда нельзя однозначно утверждать, спишь ли и видишь сон или вспоминаешь реальное прошлое. Перед нею открывались картины чужой жизни, и, что самое странное, она ощущала себя живущей в ту эпоху. Явились призраки из мрака и закружили ее в странном хороводе прошлого.
Кимберли попыталась определить, кто еще находится в комнате вместе с ней. Но комната была пуста. Сколько времени она провела в состоянии странного гипноза, словно засыпая и пробуждаясь, Кимберли не знала. Она посмотрела на кулон, который сжимала в руке. Она его надела, когда мерила платье, и до сих пор не убрала в бархатную коробочку. Она любила эту милую безделушку, с которой играла всю жизнь и теперь иногда надевала на шею. Взяла она его с собой и в замок.
- Нет, с меня достаточно! - сказала она вслух, обращаясь к кристаллу горного хрусталя. - Завтра я уезжаю! А сейчас возьму книгу и буду читать.
Кимберли положила кулон в футляр, нашла в сумке детектив, который захватила еще из дому, и принялась за чтение.
В каком-то порыве нежности и восторга он склонился к золотистой головке и запечатлел на ее лбу поцелуй...
Кимберли перевернула страницу. Странно, она так хотела узнать развязку, а сейчас ей абсолютно все равно, кто отравил тетушку героини и будет ли героиня счастлива с героем. Куда интереснее выяснить, что ответил ей - вернее, той даме - полковник, но вдруг она почувствовала, что знает.
В ушах вдруг раздался неприятный голос, голос ее мужа. И опять реальность исчезла. Не было дрожащей Кимберли, осталась только та, властная красавица в огненно-красном мерцающем платье.
- Ты не только опозорила себя, ты обесчестила всю семью! - кричал муж, брызгая слюной. - Ты, дура, думаешь, нужна ему? - не стеснялся он в выражениях. - Этот волокита и прожигатель жизни обольстил многих дурех. У него за душой ни гроша!
- Ты меня решил сосватать? - насмешливо поинтересовалась она у мужа. - Зачем тебе его богатство? - Она повернулась и, гордо вскинув голову, покинула комнату.
Ушла она и из видений Кимберли. К ней бесшумно подкрался сон и забрал ее, измученную чужой судьбой, в свои нежные объятия.
11
Утром в столовой собралось порядочное количество народа. Кимберли решила, что в замок приехало еще человек пять. Появилась Кристин, одетая в роскошный пеньюар. Многочисленные слои прозрачной ткани четко обрисовали ее стройную фигуру, создавая обманчивое впечатление, что вынырнувший лучик света откроет взорам присутствующих все ее прелести.
Кимберли заметила, что глаза мужчин подозрительно заблестели, а лица женщин на мгновение исказила судорога зависти, но они тотчас взяли себя в руки и с притворным равнодушием отвернулись - подумаешь, мы и не такое видали и имеем, но не выставляем напоказ, как некоторые. Только страшненькая девица в очках, которую Кимберли заприметила в свите Кристин, не удержалась:
- Ну ты, Крис, даешь! С ума сойти можно!
Кимберли оглянулась на Реджиналда, ожидая, что его глаза тоже загорелись огнем. Она не ошиблась, они горели. Но сверкали его глаза не любовью или вожделением, а гневом.
- Крис, марш к себе и переоденься, - скомандовал он. - Кто разгуливает в таком виде?
Кристин поднялась со стула и направилась к буфету.
- Не понимаю, чем тебя не устроил мой вид, Реджи. Разве лучше щеголять дома в джинсах? В девятнадцатом веке, считалось нормой, если дама принимала в будуаре близких друзей в прозрачных пеньюарах.
- В Викторианскую эпоху, Крис? - усмехнулась девица в очках. - К твоему сведению, это был период строгой морали!
- Я говорю о Париже, Фанни! - выкрутилась Кристин.
- Ты имеешь в виду двор "Короля-Солнце"?
- Да, конечно! Это было прекрасное время для женщин - галантный век! Мужчины преклонялись перед лучшей половиной человечества.
- Галантным веком принято называть восемнадцатый век. А Людовик Четырнадцатый жил в семнадцатом. Так что, Крис, сначала определись, какой век ты предпочитаешь, - с добродушной усмешкой, в которой проскальзывало презрение, возразила Фанни.
- Ладно, историк! Речь идет не о веках, а об одежде. Лучше быть в пеньюаре, чем в лосинах, обтягивающих ножки-палочки, - ужалила Фанни Кристин.
- Хватит препираться! Кому сказал, марш переодеваться! - едва сдерживая гнев, приказал Реджиналд.
- А мне нравится эта мода трубадуров и рыцарей, - вставил высокий светловолосый парень, которого звали Дуглас. - Они сражались на турнирах в честь дамы сердца...
- В честь какой дамы ты сражался бы, мы знаем! - прервал его Реджиналд.
Фанни продолжала презрительно усмехаться. Кимберли нечаянно увидела усмешку на ее губах и вдруг поймала себя на мысли, что эту девицу она невзлюбила еще в большей степени, чем Кристин. Пока она размышляла над этой загадкой - шпильки, которыми колола Фанни Кристин, должны были вызвать симпатию у Кимберли, - еще один завтракавший молодой джентльмен резко сменил тему разговора.
- Вы не представляете, что я вчера видел. Привидение! Настоящее замковое привидение!
- Не сочиняй, Барни, - лениво ухмыльнулся Дуглас.
- Правда-правда! - поддержала Барни Кристин. - Я тоже видела. - Представляете, запах серы, приглушенный женский смех, а потом голубоватый туман...
- И женщина, поднимающаяся по лестнице, - поддержал Кристин Барни.
Кимберли вздрогнула. Описание Кристин того, что происходило ночью, так совпадало с увиденным ею, что она не выдержала и произнесла:
- В красном платье...
- Нет, - удивился Барни, - в белом. Женщина была в белых разлетающихся одеждах, примерно в таких, какими нас радует сейчас Кристин.
- Я тоже видела женщину в белом. Привидения в красном не разгуливают! - безапелляционно заявила Кристин.
- Леди - специалист по привидениям? - вступил в разговор мужчина, который выглядел старше всех в этой компании.
- Конечно нет, лорд Росс, - кокетливо улыбнулась Кристин. - Но я никогда не слышала о привидениях в красном. Только серое или белое.
- Да, в замке Гламис, в Шотландии бродит призрак жены шестого графа, которого она отравила. Ее называют Серой леди, - снова блеснула эрудицией Фанни.
Кимберли почему-то это очень задело. В памяти моментально всплыл разговор с Мардж, когда та вернулась из туристической поездки в Шотландию. Она много рассказывала о замках, которые посетила. Был среди них и замок Гламис.
- Там бродит еще один призрак - Безъязыкая леди. Ей вырвали язык, - небрежно произнесла Кимберли.
Кристин залилась смехом и наградила Кимберли почти дружеским взглядом.
- Браво, - заметил Барни. - Так нашей энциклопедистке и надо. Все-то она знает, обо всем слышала...
- Барни, милый, не ворчи. Не обижай мою подругу. - Взметнув подолом шикарного одеяния, Кристин подошла к Фанни и порывисто ее обняла. От стремительного движения широкие рукава пеньюара взлетели вверх, и все желающие смогли полюбоваться голыми боками Кристин.
- Я сказал, чтобы ты удалилась, - прошипел Реджиналд.
- И не подумаю, - наконец напрямую ответила ему Кристин, выпрямляясь. - Тебе придется применить силу!
- Если хочешь разгуливать голой, разгуливай, черт с тобой! - окончательно рассердился Реджиналд.
Странные у них отношения, подумала Кимберли. И снова удивилась, почувствовав, что поддерживает не Реджиналда, а Кристин. Нельзя же быть таким самодуром и запрещать своей девушке разгуливать в пеньюаре. Если не кривить душой, выглядела Кристин в своем утреннем туалете восхитительно. А смогла бы я нарядиться вот так и выйти почти обнаженной на люди?
Стоило Кимберли об этом подумать, как она вмиг перенеслась из столовой в гостиную. Играла музыка. Трубадуры, рыцари, звездочеты, пираты, дамы в пудреных париках, наряженные в платья с плоеными воротниками и с кринолинами, цыганки, молочницы и масса богинь Олимпа - всякие там Артемиды, Афины Паллады - заполнили огромную бальную залу. Не было только хозяйки дома.
- Ты должна быть лучше всех, - заявил ей муж, объявив о желании устроить маскарад. - Надо прекратить муссирование слухов о моем разорении. - Не забудь надеть драгоценности.
- Разве ты их еще не проиграл? - презрительно заметила она.
Возвращаясь из чужой прошлой жизни, в которой принимала участие, Кимберли отмечала одну удивительную особенность. В той жизни ее внешность вроде бы сохранялась, а характер становился абсолютно не похожим на ее теперешний. Смириться с судьбой, покорно переносить все то, что преподносила ей жизнь, было не для нее. Вспыльчивой, упрямой, но умной и поразительно красивой - такой видела себя Кимберли в этих грезах.
И вот сейчас она знала, что та, другая Кимберли, припасла для мужа на этом маскараде сюрприз, оправиться от которого он вряд ли сможет. Она специально выжидала, чтобы все гости собрались и желание увидеть хозяйку празднества достигло накала.
Пора, решила та Кимберли и вошла в гостиную, которая по случаю маскарада была соединена с залой раздвижными дверями.
- Ах! - дружно выдохнули все гости при ее появлении.
Кимберли изображала из себя индианку. С высоко поднятыми волосами, которые она не сочла нужным прятать под черным париком, в бледно-сиреневом сари она была чудо как хороша.
Дружный возглас всех присутствующих можно было бы отнести к ее красоте, если бы не одна особенность ее туалета - он был выполнен из прозрачной органзы и не скрывал ничего. Нет, она не была голой. Под сари она надела белье, которое белошвейка сшила по представленным ею моделям. Откуда той Кимберли было знать, что она предугадала появление в женской моде бикини. Тогда, перед Первой мировой войной, даже подумать о том, что когда-нибудь станут носить такое бесстыдство, никто не мог. А леди Уайтвентхендж ничтоже сумняшеся явилась перед обществом, собравшимся в замке ее мужа, в крохотных трусиках и тонкой полоске плотной ткани, слегка прикрывающей ее пышный бюст. Бледно-сиреневое сари было не в счет.
Кимберли и в самом деле выполнила требование мужа. Говорить о его разорении вмиг стало неинтересно, зато поведение его жены вызвало настоящий взрыв сплетен.
- Ким, задумалась о привидении? - как сквозь вату донесся до нее голос Реджиналда. - Даю голову на отсечение, что это только выдумки Кристин.
Кимберли вздрогнула и вернулась на землю, то есть обнаружила себя в столовой замка, в которую она вошла три четверти часа назад. Ни дам в напудренных париках, ни пиратов, ни той, которой она была мгновение назад - нарушительницей всех правил приличия, - не было. За столом сидели все те же люди, среди которых выделялась Кристин в полупрозрачном пеньюаре. Но по сравнению с туалетом, в котором появилась та Кимберли, его можно было посчитать одеянием монахини.
- Не смейся, Реджи. Даю слово джентльмена, ночью по замку бродило привидение. Я сам лично его видел, - обиженным тоном произнес Барни.
- Сколько виски ты выпил перед сном?
- Ни капли! Долго не мог уснуть - я всегда плохо засыпаю на новом месте. Спустился в библиотеку взять что-нибудь почитать, а в холле - туман, женский смех и удаляющийся силуэт в белом.
На лицах большинства присутствующих появились улыбки. Кимберли не поняла, чем они вызваны, ведь она еще никого не знает.
- Реджиналд, - робко сказала она. - Вы не собираетесь сегодня в Лондон?
- Сегодня? Нет! А завтра, думаю, да.
- Можно будет с вами поехать?
- Хотите оставить службу?
Кимберли пожала плечами. То, что она здесь делает, трудно назвать службой, хотя вчера ей пришлось прилично попотеть.
- Я бы хотела показаться врачу. Нельзя же все время надоедать мистеру Мэлсону.