- Не плохо, но простенько очень. Она подобрала себе имя, созвучное с девичьей фамилией, которую после развода снова взяла назад. Алина Линева звучит гораздо красивее, чем Мария Линева.
- Но зачем же он на мне женился? Зачем?
- Может быть, одинокой старости испугался, - усмехнулся Стае. - Кто его знает?
- Значит, Линева знакомила Олега со своими любовниками, бывшими и настоящими, чтобы он Деньги у них занимал?
- Она делала для бывшего мужа то, что могла. Может быть, хотела, чтобы тот встал на ноги, заработал кучу денег, и...
- Замолчи! Я, значит, была всего лишь ступенькой в этой лестнице. Но почему же мне казалось, что Олег меня любил?
- Мало ли что нам кажется, - буркнул Стае. - По крайней мере, я рад, что ты немного пришла в себя. Я давно уже связываю эти два дела: убийство Михаила Стрельцова и Олега Петрова в одно. И вт.орое, скорее всего, следует из первого.
- Кто-то с ним рассчитался, да? За Стрельцова?
- Может быть. Люба, ты должна вспомнить. Последние дни. Подробно, день за днем. Что было такого важного? Что говорил, делал твой муж.
- Олег сказал, что отдал деньги. Те, которые занял под нашу двухкомнатную квартиру, - тихо сказала Люба,-
- Занял, судя по всему, у Стрельцова. А отдал кому?
- Стрельцову. Подожди. Он же был уже мертв, так? Подожди... Была такая странная фраза. Я удивилась, когда Олег сказал, что отдал деньги, я еще переспросила: "Отдал?!" А он с усмешкой ответил: "В некотором роде". Боже! Стае!
- То-то и оно.
- Значит, он действительно вошел в дом раньше Линевой? А Стрельцов стоял на площадке перед дверью гостиной на втором этаже и курил. Полина осталась в гостиной. Но перчатки? Как он мог незаметно для Стрельцова надеть перчатки?
- Может быть, он уже был в перчатках?
- В нитяных?
- В обычных. А те, нитяные, просто куда-то выкинули.
- Но в спину, ножом… Олег...
- Ему, должно быть, слишком дорого досталась его двухкомнатная квартира, - неприятно усмехнулся Стае.
- И свалить на дочь... Нет. Постой, - снова сказала Люба. - Он что-то говорил про милицию. Мол, придется все-таки туда пойти. И про совесть. Видимо, Олег мучился мыслью о дочери. Стае, он хотел во всем признаться. Ты понимаешь? Хотел!
- Но не успел. Ты все еще хочешь его оправдать?
- Хочу.
Люба взялась руками за горящие щеки. Давно она так не волновалась! Взгляд ее снова натолкнулся на колье. Забытое, оно лежало на клетчатой клеенке. Люба нехотя тронула его пальцем, фиолетовые камешки зазывно сверкнули, и ей вспомнились такие же играющие, искрящиеся, яркие глаза.
- Что сказала Линева, передавая тебе колье?
- Вот.
Стае вытащил из кармана сиреневый конверт. Люба поморщилась, взяв его в руки. Духами-то как пахнет! Но открыла, вытащила сложенный пополам сиреневый листок. Почерк у актрисы был изящным и ровным:
Милая, сожалею, что так и не пришлось поговорить с вами по душам. Согласитесь, что в присутствии постороннего мужчины это было бы неуместно. Я прощаю вас за резкие слова в свой адрес, потому что делить нам с вами больше нечего. Его больше нет (подчеркнуто два раза). Сожалею о постигшем вас несчастье. В знак примирения примите от меня подарок, с искренними заверениями в симпатии и прочее, и прочее, и прочее. Заезжайте как-нибудь и поговорим.
Алина Линева
Четкая подпись, похожая больше на тщательно отработанный автограф, число, месяц, год. Актриса, ничего не скажешь. Актриса во всем.
- И ты хочешь, чтобы я это взяла? - с ужасом спросила Люба.
- Я выполняю просьбу. А возьмешь ты подарок или не возьмешь, совершенно не мое дело.
- Так вот, верни, пожалуйста, обладательнице! - Люба пальчиком подвинула колье на самый краешек стола. - Хватит меня унижать. Не понимаю, почему не жили всю жизнь, как нормальные "люди? Конечно, ее не устраивал такой простой человек, как Олег. Надо было карьеру делать, наряды себе покупать, драгоценности принимать от поклонников. Мучились всю жизнь оба и других мучили. Верни, •- повторила она.
- Это уж вы сами теперь разбирайтесь. Делать мне нечего, как вставать между двух женщин. Я в тот особнячок больше не поеду, - категорически отрезал Стае.
- Ба! Нашего мальчика, оказывается, хотели скушать! - улыбнулась Люба. - А он испугался.
- Я не испугался, - тут же надулся Стае. - Просто отношения эти совершенно бесперспективные.
- Какие-какие? - переспросила Люба.
- Бесперспек...
- С каких пор ты начал думать, а потом делать?
- Обидеть меня хочешь?
- Я понять хочу. Так что ж, все теперь ясно? Михаила Стрельцова убил Олег, да? А его тогда кто?
- А далеко ходить не надо. Папаша родной мог отомстить, например.
- Кто? Стрельцов? - Люба рассмеялась. - А ты знаешь, Михаил не был его сыном.
- Как это?
- А вот так. И я не думаю, что Павел Петрович стал бы мстить за смерть человека, которого он... м-м-м... с некоторых пор стал считать чужим. Он же догадывался, все время смотрел на его руки. Я так думаю, что смотрел...
- Какие руки?
- Стае, найди, пожалуйста, одного человека. Его зовут Василий. Отчество не знаю, фамилию, к сожалению, не знаю тоже. Знаю только, что он известный хирург, доктор наук. Делал операцию жене Павла Петровича Стрельцова Полине. Отчество ее опять же не знаю.
- Ну ты даешь! Как я его найду?
- А что, мало примет? Могу точный возраст Указать: пятьдесят три года. Они учились в одном классе: Павел Петрович и этот Василий.
- Он отец Михаила, да?
- И знал об этом?
- Знал.
- Вот оно как все интересно поворачивается. Ладно, поищем этого Василия. Кстати, кто помог тебе прозреть насчет того, что у вас с Линевой общий супруг?
- А вот это не твое дело.
- Мило. Не мое так не мое, - вдруг очень легко согласился он. - Слушай, может, мне к тебе переехать на время? С вещами?
- А может, не надо?
- Чего ты боишься? Я честный. Прогонишь - уйду.
- Я не умею прогонять. Я не умею говорить "нет", об этом мне говорил Олег. И он был прав. Так что хочешь - переезжай!
- На время, пока не поймаем Градова. Хорошо?
- Никогда вы его не поймаете, - уверенно заявила Люба.
- Это еще почему? - мгновенно обиделся Стае.
- Потому, - отрезала она. - О чем вы еще разговаривали с Линевой?
- Теперь не скажу. Когда поймаю Градова - скажу. А я, между прочим, почти догадался, почему он охотился за твоим мужем. Хоть я и дурак. По твоему глубокому убеждению.
- Я этого никогда не говорила.
- Но думаешь.
- Ты ошибаешься... И почему он считал Олега своим врагом?
- Линева очень туманно говорила на эту тему. Оно и понятно: не сильна в компьютерной терминологии. Вот я еще раз побываю в отделе "Р", тогда смогу подбить бабки. Посмотрим, что ты тогда скажешь про своего драгоценного супруга, - довольно потер руки Стае.
- За что ты его так ненавидишь? - тихо спросила Люба. - Мертвого?
- А за что ты Линеву ненавидишь? Живую?
- За Олега, за тебя, за себя.
- Вот оно на то и похоже, - уклончиво сказал Стае. И добавил: - Ты не думай, я много вещей не привезу. Ровно столько, чтобы можно было мигом покидать их в сумку и отвалить.
- Поросенок, - вздохнула Люба. - Что бы ты ни говорил, все равно: поросенок.
Глава 9
Отец
1
Спустя три часа после того, как Стае ушел на работу, лучшая подруга, запыхавшись, влетела в Любину квартиру, сияющая, словно солнышко в полдень жаркого летнего дня, душистая и ярко накрашенная.
- Уф! - Люська одним залпом выпила на кухне стакан воды из грасрина иперевела дух.
- Жарко? - сочувственно спросила Люба.
- Не-а. Волнительно. Ты собирайся.
- Куда?
- По магазинам, - таинственно сказала подруга. - Костюмчик надо купить. И туфли, и... Мы с Сережей и заявление в ЗАГС подали.
- Как это?
- Да так. Зашли с утречка и. подали. В первый раз, что ли? Короче, месяц на сборы. Шампанское попрошу в номер, цветы в машину.
- Неужели так обязательно жениться? То есть вступать в законный брак?
- Обязательно, - отрезала Люська. - Кстати, можешь не переживать, я ему все рассказала. Про тебя. Психоолух. Пардон.
- Что рассказала? - ахнула Люба, взявшись руками за вспыхнувшие щеки.
- Почему я сидела в тот день на лавочке возле его дома. Про твои матрими... матримо... Короче, про задание.
- И что Сергей?
- "Что-что". Смеялся. Слава богу, с этим у него все в порядке. С чувством юмора, я имею в виду.
- Ас остальным? - осторожно спросила Люба.
- Остальное выясним в медовый месяц, - с энтузиазмом ответила Люська. - Я женщина чуткая и понимающая. Разве ты этого еще не замечала?
- Я бы с радостью поехала с тобой в магазин, но...
- Не бойся, я тебя ни на шаг не отпущу. Твой Ромео не чокнутый, чтобы посреди толпы на тебя кидаться.
- Значит, ты поверила, наконец, что меня преследуют?
Люська только плечами пожала:
- Раз ты с таким остервенением ищешь своего маньяка, значит, нет дыма без огня. Собирайся.
И Люська полетела в комнату, чтобы как следует перетряхнуть подругин гардероб. Целью ее поисков был подходящий для свидетельницы наряд, ибо о другой кандидатуре на эту должность и речи быть не могло. Это уже стало своеобразной традицией: Люба последовательно побывала свидетельницей на всех Люськиных свадьбах, больших и маленьких. "На счастье, - каждый раз приговаривала подруга. - Ты - моя счастливая примета". Последний раз Любе запомнился Петькин отец, пришедший поздравить молодых, драка на улице перед кафешкой, где скромно праздновалось торжество, и самый быстрый Люськин развод вскоре после этого: новый муж оказался скор на расправу и тумаки раздавал так же охотно, как деньги взаймы в день получки.
... На улице Люба оглянулась пару раз, цепко ухватившись за локоть подруги, но потом подумала: нет, это слишком для него просто. От Алексея Градова надо ждать какой-нибудь каверзы, не иначе. Сопровождаемая подругой, Люба сняла со счета в банке набежавшие проценты, решив купить новую тряпку для новой Люськиной свадьбы. Поехали они, разумеется, на рынок. У Люськи, торговавшей там уже не первый год, было полно приятельниц. Теперь же она просто подошла к одной знакомой со словами:
- Одень меня, родная, как себя. Для безбра-косочетания.
И получила в ответ целую кучу советов. Потом были долгие примерки и шушуканья, бесконечные "ну как?" и деловитые "ткань плохая, один раз наденешь и выкинешь". Наконец Люська выбрала яркий бирюзовый костюм с обильной вышивкой, юбка которого даже ей, маленькой, оказалась слишком коротка, и озабоченно спросила подругу:
- Как думаешь, Сереже понравится? Люба представила было рядом с ней Сергея
Иванова в неброском костюме и галстуке в тон, а потом подумала: "А ведь ей идет". Заставь подругу купить длинное платье сдержанных тонов и перекрасить волосы, и что от нее останется?
- Бери, Апельсинчик, - улыбнулась Люба и увидела, как радостно вспыхнул у подруги взгляд.
- Правда?
Потом они очень долго искали туфли на маленькую Люськину ножку, потом подруга решила вдруг купить шляпку к своему дивному бирюзовому костюмчику.
- Ну, без флердоранжа мы как-нибудь обойдемся, - деловито сказала она, - только раз бывает восемнадцать лет. Но, по слухам, с непокрытой головой невесте быть неприлично.
Кокетливый головной убор с задорно торчащим перышком ей подарила Люба, заехав в один из крупных столичных универмагов. Там же она купила себе черное вечернее платье, не обращая внимания на легкое пофыркивание лучшей подруги.
- Ты в этом со мной в ЗАГС пойдешь? - выкатила та возле кассы яркие голубые глаза.
- Наброшу белый пиджак, а в ресторане сниму. Кстати, много народу будет?
- Что ты, что ты! - замахала руками подруга. - Дружеский ужин. Ты да я, да мы с тобой. Мама с папой в воскресенье родственников соберут, там и песни споют, если захочется. А в ресторане посидим вчетвером. Мы с Сережей, и ты с... капитаном Самохваловым. Их опервысоко-уполномоченным величеством.
- На что это ты намекаешь?
- Ну как же? - Небольшие Люськины глаза невинно расширились до угрожающих размеров. - Маньяки маньяками, а любовь любовью. Будто я не догадываюсь, что он давно уже у тебя ночевать остается!
- И из этого ты сделала вывод, что мы со Стасом собираемся навестить Дворец бракосочетаний, - улыбнулась Люба.
- Я на это надеюсь, - торжественно заявила лучшая подруга.
- Нет, Апельсинчик, здесь другое. - Она сдержанно вздохнула.
- Что же может быть другое? Он что... - вдруг ахнула подруга, зажав ладошкой ярко накрашенный рот.
- Ты неисправима. Помаду сотрешь. Пойдем, нам еще надо купить тебе сногсшибательное белье.
Это тоже было традицией. Таких "свадебных" комплектов кружевного нижнего белья в Люсь-кином гардеробе было... В общем, Люба предпочитала сейчас об этом не вспоминать...
До дома она едва ноги доволокла. По пути забежала вместе с Люськой в магазин, накупила побольше продуктов. Подруга помогла донести до квартиры тяжелые сумки.
- Безвозмездно, - в нос протянула она, бухнув их на пол в прихожей. - На ужин не останусь, и не проси.
- Что, Сережа ждет?
- Ага. После работы. Ну спасибочки и чао-какао.
Люська чмокнула губами воздух и улетела. А Люба стала ждать, когда придет Стае с новостями. Он не пришел, позвонил:
- Люба, как ты себя чувствуешь?
- А что случилось? Тебя интересует температура моего тела или уровень гемоглобина в крови?
- Меня интересует твоя профпригодность,- невесело сказал Стае. - Здесь человеку плохо.
- Какому человеку?
- Ты же сама просила меня разыскать одноклассника Стрельцова. Известного хирурга Василия. Его фамилия Сосновский. Василий Георгиевич Сосновский.
- Ему плохо? - удивилась Люба.
- Ему-то как раз уже хорошо, - мрачно пошутил капитан Самохвалов. - Лучше, чем нам всем. Он умер.
- Как это умер?!
- Очень просто. От инфаркта. Ты выводы-то поспешные не делай. Все чисто, я проверил. Самый что ни на есть инфаркт, никакого, криминала. А плохо его жене, Варваре Антоновне Сосновской.
- А когда он умер? -- осторожно спросила Люба.
- Тебя интересует, было это до убийства Михаила Стрельцова или после? После. И после того как убили твоего... Ну, в общем, ты поняла.
- Я нормально, - через силу сказала Люба. - Мы весь день с Люськой по магазинам ездили. У нее же свадьба скоро.
- Весело живешь, - не удержался Стае. - А у меня вот похороны. Короче, ты сможешь с ней поговорить? С Сосновской? Как врач-психолог?
- Я попробую.
- Пожалуй, я за тобой заеду. Не надо тебе одной из дома выходить.
- Что нового известно о Градове?
- Пока ничего. Жди. Еду.
А трубку он все равно сразу не положил. Традиция, что ж тут поделать? Люба улыбнулась, подержав ее, еще теплую, с минуту в руке, положила первой и стала собираться.
2
Стае приехал уже через полчаса, с порога бросил:
- Ты готова? Молодец. Они недалеко живут, эти господа Сосновские.
- Все-таки что случилось? - спросила Люба в машине. - И почему ты снова на машине? Разве папа ее еще не забрал?
- Пожертвовал. На неделю. Вообще-то у меня классный папа. Понимающий.
- Тебе повезло. У меня не было вообще никакого.
- Да? Ну извини. - Он заговорил бодро и быстро, стараясь настроить ее на нужный лад еще до того, как они приедут в квартиру Сосновских. - Понимаешь, эта женщина, Варвара Антоновна, оказывается, из очень интеллигентной семьи: солидный крут знакомств, традиции, связи. С Василием Георгиевичем Сосновским ее в свое время, что называется, сговорили. Брак, выгодный обеим сторонам. Она хорошо воспитана, он тоже не чужд классической музыке и пасьянсам от скуки по вечерам. И, между прочим, уже был без пяти минут доктор наук в тридцать-то с небольшим лет. А папа невесты как раз в президиумах заседал.
- В каких еще президиумах?
- В тех самых. На собраниях, где защищают диссертации.
- На собраниях. Ха-ха! Стае обиженно засопел:
- Ты будешь слушать или нет?
- Буду. Продолжай.
- Короче, высокие стороны посовещались и решили, что разница в возрасте в тринадцать лет не столь существенна, и юная Варенька осчастливила Василия, к тому времени уже Георгиевича, согласием на брак. Очень уже его уважали и величали по имени-отчеству, несмотря на молодые годы. И родилось у них двое детей. Сыну сейчас лет двадцать, дочери шестнадцать. И все было хорошо, просто отлично. В доме достаток, дети ни в чем отказа не знают, деды оказывают и моральную и материальную поддержку. Варвара Антоновна, тоже закончившая общими стараниями медицинский институт, на хорошей работе в хорошем учреждении, Василий Георгиевич оперирует, оперирует, оперирует... Очень удачно оперирует, потому что среди его пациентов люди высокопоставленные и очень богатые. Но буквально за последние несколько месяцев от этой * идиллии остался только жалкий пшик. Сначала умер муж и отец, а потом выяснилось, что дети выросли слишком балованными и сейчас вовсе отпустили тормоза. Короче, дочь Василия Георгиевича в клинике для наркоманов. Проходит курс реабилитации. А сын разговаривает с матерью сквозь зубы, и, судя по всему, у него большие проблемы. Сам же Сосновский внезапно умер от инфаркта. Это в пятьдесят три года! Бедная вдова не смогла сегодня со мной разговаривать. У нее через слово рыдания. Причем слез гораздо больше, чем слов.
- Как ты можешь, Стае! - возмутилась Люба.
- А что мне прикажешь делать?! Что?! Мне надо показания у нее взять! Я дело об убийстве должен раскрыть, ты понимаешь? О двух убийствах. А у меня вместо двух подозреваемых - два трупа. Что, списать на них и успокоиться? А не слишком ли это просто?
- Ты же был убежден, что Михаила Стрельцова убил Олег, - усмехнулась Люба.
- Но я должен проверять все версии, - отрезал Стае. - Не забывай, что Полина Стрельцова по-прежнему в тюрьме, и, чтобы ее освободить, надо иметь веские доказательства невиновности.
- Ты думаешь, он откровенничал с женой? - тихо спросила Люба. - Сосновский?
- Не думаю. Но должна же быть какая-то зацепка? Пистолет, например? И потом, убийца хорошо стрелял? Ведь твоему мужу пулю залепили точнехонько в голову. И не слишком светло было, видимость - не фонтан. И машина, между прочим, двигалась по шоссе, а не стояла на месте. А если выяснится, что у Сосновского была зверская близорукость, и он в слона с двух метров попасть не мог? А если он хорошо стрелял, близкие должны об этом знать.
- Он мог нанять убийцу, - тихо сказала Люба.