Любовь.ru - Андреева Наталья Вячеславовна 20 стр.

- Знаешь, я, оказывается, пропустила так много интересного в жизни! Все время был страх шагнуть за пределы того круга, в котором жили родители. Я имею в виду свою мать. А жизнь ее в общем-то была скучна и неинтересна. И я все время только училась, училась, училась... А по­том Олег. Ему была выгодна именно такая жена: зарабатывает деньги, ведет хозяйство, готовит, обстирывает и не задает лишних вопросов. А ведь он мог убить Михаила Стрельцова, - неожидан­но закончила она. - Потому что в тот вечер он пришел со дня рождения своей дочери очень поздно. И совершенно трезвым. И на руках у него были перчатки. Нет, не нитяные. Обычные кожаные перчатки. Я еще спросила: "Все прошло хорошо?" А он ответил: "Все странным образом устроилось. Как это, оказывается, просто: нет человека, нет проблемы. А я-то голову ломал, где взять денег". И еще потом он говорил, что за­метил, что за ним последнее время кто-то следит. Я тогда думала, что Ромео. Но сейчас думаю, это мог быть и другой человек, которого Ромео тоже засек. И написал мне: "Ваш муж все равно чело­век конченый". Я теперь понимаю, что он-то как раз все про Олега знал.

Люба была уверена, что Стае слушает ее очень внимательно. Поэтому удивилась рассеян­ному вопросу:

- Прости, ты что-то сказала? -

- Я? Сказала? Да я полчаса уже без умолку говорю!

Люба проследила за взглядом Стаса. Стае смо­трел вверх, наблюдал за шумной и веселой ком­панией подвыпивших мужчин и женщин за сто­ликом на шестерых. Особенно выделялась яркая рыжая девица. Смеется громко, рот - большой, ярко накрашенный помадой алого цвета. Фигура не модная, то есть не высокая и не худая, но очень пропорциональная. Хорошие формы, как говорят. Стае смотрел именно на нее.

- Ты что-то сказала? - повторил он.

- Тебе нравятся рыжие женщины? Ах, да! ' Твоя звезда Альтаир была рыженькой и в вес­нушках. А вкусы с годами не меняются! - съяз­вила Люба.

В это время рыжая женщина стала спускаться вниз, держа в руках пачку сигарет. На середине лестницы покачнулась, шедший следом мужчина обхватил ее за талию:

- Ну-ну, Элечка, баиньки еще рановато. Стае напрягся и начал подниматься из-за стола. Рыжая заметила его маневр, стоя на по­следней ступеньке.

- Где бы ни встретиться... - хихикнула она. - Привет!

- Добрый вечер. И до свидания.

- О, мой бывший в своем репертуаре! Трез­вый и курить до сих пор не научился. С-стасик, давай поцелуемся за встречу.

Ее кавалер, словно изготовившийся к атаке бык, нагнул большую лысеющую голову:

- Ты кто, мужик? Проблем захотелось?

__ Да он же мент! - рассмеялась рыжая. -

Пойдем, Эрик, не связывайся. К тому же это мой бывший муж.

__ И мент. Ну, ты даешь, Элька! Мужик, да­вай к нам за столик. Со своей бабой.

- Ах, он с же-енщиной! - протянула Эль­вира. -' Ну-ка, ну-ка, Стасик, и это все, на что ты способен? На эту летучую моль? Тьфу. Белую мышь? Опять что-то напутала. Я чувствую себя оскорбленной.

- Благодарю, я сыт и ухожу, - сказал Стае и, оставив на столике деньги, решительно дернул Любу за руку: - Идем.

Ей же почему-то по-прежнему было весело. Люба не обиделась на слова пьяной Эльвиры. Ей показалось, что та до сих пор жалеет и о разводе, и о своей несдержанности, и о мужчине, с кото­рым была когда-то настоящая любовь.

- Сама виновата, - начал ругаться на улице Стае. - Красивой жизни захотелось. А я говорил, что нечего здесь делать. И вот - на тебе.

- Она не виновата.

- Кто?

- Эльвира.

- Да я про тебя говорю, дура! Чихал я на свою бывшую жену! Думаешь, я ничего не знаю о ее жизни? Осела в каком-то подпольном борделе. А куда еще податься женщине, которая хочет. красивой жизни и не хочет детей? Ну, что до­вольна прогулкой?

- Стасик, - вдруг улыбнулась Люба. И до­бавила: - Мило.

Вот этого не смей, - вдруг зло проши­пел он.

Люба так и не поняла: не сметь называть его Стасиком или не сметь передразнивать? Она ис­пуганно замолчала и полезла в машину.

- Больше часа стояли, - сунулся было в машину мужик, собирающий дань за стоянку. -, Еще двадцатка.

- Да иди ты... - выругался Стае.

- Да я сейчас...

Он сунул в лицо мужику раскрытое удосто­верение:

- Спецзадание, понял? Отвали.

В машине Люба все так же сидела тихой мыш­кой, боялась' рот открыть. Потом примирительно сказала:

- Красивая женщина твоя бывшая жена. У тебя хороший вкус.

- Еще хоть слово про нее скажешь - выкину из машины! - огрызнулся он.

- Жизнь - совершенно непредсказуемая штука, - философски заметила Люба.

- Вот и не предсказывай. Гадалка!

- Стае, не злись, пожалуйста. Я больше так не буду. Я буду хорошей.

Дома она со вздохом спросила:

- Ужинать будешь?

- Спасибо, я сыт. А ты, никак, в магазине бы­ла? Еда в холодильнике. Надо же!

- Была.

- Постели мне, пожалуйста. Я лягу.

Она послушно достала из шкафа постельное белье и подушки.

- Компьютер тебе мешать не будет?

- Какой компьютер? Ночь на дворе! Ложись спать.

- Не могу. У меня Мики.

- Какой еще Мики?

Он разом проснулся, вытаращил на Любу си­ние глаза.

- Понимаешь, какой-то парень, влюбленный в Полину Стрельцову, пытается 'найти доказа­тельства ее невиновности.

- Ну а ты-то здесь при чем?

- Он влез в ежедневник Павла Петровича Стрельцова. Нашел адрес моей электронной почты. Стрельцов уверен, что я сотрудничаю с мили­цией. И этот Мики решил довести до сведения...

- А почему он в милицию не придет?

- Не знаю. Говорит, есть причина избегать общения с органами.

- И ты думаешь, что этот Мики - Антон Со-сновский?

- А кто?

- Вообще-то хорошая версия. Ладно, работай. Только дай мне почитать, что он пишет. И все, что прислал П.П. Стрельцов, тоже. Раз считают, что . ты мой осведомитель, пусть так оно и будет.

- Стае, это не совсем порядочно.

- Вот как? Порядочно кинуть папашу в со­стоянии инфаркта и пойти по девочкам, прихва­тив единственный рабочий телефон?

Люба ничего не сказала. Села за компьютер, подключила модем. Она не ошиблась: сообщение от Мики было. Стае, лежа на диване, внимательно следил за всеми ее манипуляциями. Послание же было не слишком длинным.

Вы не ответили на мой вопрос, Доктор: что мне теперь делать? Олег Анатольевич Петров таинственным образом исчез. А я абсолютно уверен, что это он убил Михаила Стрельцова, а не Полина. У меня есть доказательства.

К сожалению, я не могу пойти в милицию, как уже говорил. Дело в том, что я скрываюсь от армии. По натуре я убежденный пацифист, к тому же чело­век физически не очень сильный. Я смертельно бо­юсь всей этой дедовщины, а особенно если придется ехать в так называемую горячую точку и брать в руки автомат. Нет, смерти я не боюсь. Боюсь того, что гораздо страшнее: крови, боли, плена, пыток. Поэтому уже несколько лет я скрываюсь, живу не по тому адресу, по которому прописан. Денег же, чтобы откупиться, у меня нет, болезни, по которой можно сказаться негодным для армии, тоже. Да сей­час в армию берут с любыми болезнями.

Если бы вы смогли со мной встретиться и пого­ворить. Тайно, один на один. Я бы рассказал вам о том, какие у меня есть доказательства. Вы соглас­ны, Доктор?

Мики

- Ни в коем случае!

Люба вздрогнула от неожиданности. Стае встал, подошел неслышно и теперь стоял у нее за спиной, читал то, что высвечивалось на экране монитора.

- Да почему же?

- С какого дуба он упал? Если это Антон Со-сновский, зачем надо сочинять подобную чушь?

- Но он же еще не знает, что ты разговари­вал с его матерью. Вернее, не знал, когда писал мне все это. А с милицией действительно не хо­чет встречаться. Не хочет рассказывать правду о

смерти отца. Вот и представился другом детства и сочинил историю про бегство от армии. Как ду­маешь, он действительно что-то знает?

- Я думаю, что много. Один факт знакомства с Полиной... Слушай, а если в тот вечер в доме все-таки был посторонний?

- Может, мне встретиться с ним и поговорить?

- Да ты мне всю малину испортишь!

- Ах, наше опервысокоуполномоченное ве­личество хочет само!

- Кто-кто?

- Люська так недавно про тебя сказала.

- Люба, сидела бы ты дома. Пока Градова не поймали - не выходи никуда.

- Хорошо.

Она быстро набила на компьютере:

Не располагаю свободным временем. Как только появится возможность, мы обязательно встретимся и поговорим.

Доктор

Ответа Мики не прислал.

- Не выключай компьютер, - попросил Стае. - Послания Стрельцова хочу почитать.

- Не поздно?

- А что, там "Война и мир"? Люба хихикнула:

- Ладно. Там действительно немного. Читай на здоровье, а я пока пойду выпью кофе. Голова что-то болит.

- Пить надо меньше.

Люба только вздохнула, не стала язвить в от­вет и открыла ему первое послание Павла Петровича, потом показала, что и где искать дальше. Вернулась она минут через двадцать, включила телевизор, убавив звук. Через полчаса заметила, что Стае уже не читает, сидит, думает.

- Все. Давай спать. Закончил. - Он встал, потянулся сладко, сделал пару наклонов и полез на диван. - Все-таки куда он тратит деньги, этот Антон Сосновский?

Люба сняла халат и легла рядом. Улыбнулась в темноте, спросила в шутку:

- У нас сегодня любовь или дружба?

- Дружба.

- Но погреться хотя бы можно? Похолодало что-то.

Она придвинулась поближе, положила руку ему на живот.

- С ума сошла?! Лапа холодная!

- Раз спишь в моей постели, то хотя бы грел­кой отрабатывай.

Он проворчал что-то, потом обнял ее, начал дышать в шею, пытаясь согреть. Люба фыркнула еле слышно, потому что было очень щекотно. Но зато минут через десять она окончательно согре­лась и не заметила, как задремала. Все-таки то, что Стае временно поселился у нее, было очень здорово. По крайней мере, Ромео не так-то просто будет справиться с ними обоими. Пусть-ка при­думает что-нибудь особенное.

Глава 10
И снова Ромео

1

В клинику к Сашеньке Сосновской они поеха­ли на следующий день вместе. Люба понимала, что ей приходится быть Стасу щитом: он таскает ее за собой в качестве дипломированного психо­лога, потому что проблемы, с которыми прихо­дится сталкиваться последнее время, слишком тонкие. Нельзя вцепляться в шестнадцатилет­нюю девочку, проходящую курс реабилитации в клинике для наркоманов, с милицейскими вопро­сами. Нельзя на нее давить.

Хотя подавленной юная Сашенька не вы­глядела. Клиника, в которой она лежала, ничем не была похожа на обычную больницу, целиком заполненную запахами кухни, хлорки и убогого казенного инвентаря. Здесь лечились люди со­стоятельные, и за деньги немалые. Обстановка в стенах, за которые выходить, разумеется, строго воспрещалось, напоминала больше расслаблен­ную лень санаторных курортов: мягкие диваны в холлах, цветные телевизоры импортного произ­водства, обилие искусственных растений на сте­нах и в напольных вазах, красивые ковры. Хотя, по слухам, методика лечения здесь применялась Жесткая. Но после процедур пациенты получали возможность расслабиться и чувствовать себя просто людьми на отдыхе. Любу удивило боль­шое количество молодых юношей и девушек, в возрасте до двадцати лет.

- Почему? Стае, почему?

- А героин - это нынче модно, - усмех­нулся он. - И лечиться от наркотической за­висимости модно. Разве плохо здесь? Ты во­круг-то посмотри! Мне сказали, что Сашенька Сосновская гуляет в парке. Ну что, пошли ее искать.

- Вы кто? - удивилась Сашенька, когда они подошли к ней в парке.

Какая-то редкостная поздняя сирень обильно цвела около деревянной скамейки. Ее огромные кисти напоминали темно-розовую пену с клуб­ничного варенья и так же сладко и одурманива­юще пахли.

Люба внимательно разглядывала эту вырос­шую в интеллигентной семье девушку, которая вдруг ни с того ни с сего стала употреблять нарко­тики. Волосы короткие, стрижечка модная, черты лица тонкие, еще не огрубевшие, рот по-детски пухлый, но какой-то вялый - очень симпатичная девушка. Ничего вульгарного в ее облике не бы­ло, и Любе так и хотелось задать первый вопрос: "Почему? Ну почему?"

Стае присел на лавочку рядом с Сашенькой и сказал:

- Мы хотели бы поговорить с тобой о брате.

- Об Антохе? Из милиции, что ли? Жаль. Думала вас Сэм прислал. Выручить решил. - Сашенька, выдав эту фразу, как бы мгновенно повзрослела. Никакая она не была наивная де­вочка из хорошей семьи, страдающая по зелью наркоманка.

- Почему вы решили, что мы из милиции? - Люба тоже присела на скамейку. Было здесь, в этом парке, тепло, хорошо и сладко. Рука так и тянулась сорвать одну из веток сирени, окунуть лицо в розовую пену цветов.

- Он же в картах отрывается. Наделал, на­верное, долгов и пришил кого-нибудь, - пожав плечами, Сашенька зевнула.

- Антон играет в карты?

- В преферанс. У этого, как его, Стрельцова.

- У Михаила? Или Павла Петровича?

В клинике Сашенька лежала давно и о смерти Стрельцова-младшего могла не знать.

- А я их знаю? Скажите, скоро меня вы­пустят? Засунули сюда, как в тюрьму. Еще па­пенька был жив. Сначала-то от него скрывали, а теперь что?

- А ты вылечилась? - спросила Люба.

- Да! Честное пионерское!

- Ты знаешь, что такое пионеры?

- Понятия не имею. Папенька иногда так го­ворил. Когда соврать хотел. Наверное.

- У тебя проблемы с родителями?

- С ними просто скучно. А так никаких проблем. - Сашенька пожала нежными плечи­ками. - Я не хочу, чтобы из меня воспитывали институтку. Не хочу крестиком вышивать, не хочу ходить на бальные танцы. На рояле играть не хочу тоже. Ненавижу! - вдруг с чувством сказала она.

- А что же ты хочешь?

- Жить. Отрываться. Тусоваться. Колбаситься. Хочу вместе с Сэмом автостопом махнуть куда-нибудь на юг. В горы.

- Ты на юге никогда не была?

- Была. - Она снова зевнула. - Это не то. Маменька все время рядом. Бдит. "Ах, это очень плохой мальчик!", "Ах, эта девочка говорит та­кие ужасные вещи!". Лежать с ней целыми дня^ ми под огромным зонтом, читать глупые книжки со счастливым концом, в десять часов ложиться спать... Скука.

- Проблема отцов и детей, - вздохнул Стае. - Смутно помню то же самое из времен своей туманной юности. Выпивать выпивал и по­куривал тайком, все ровесники тогда этим бало­вались. Но колоться? Да... Смена поколений. Кто такой Сэм?

- Друг.

- Он тебя посадил на наркотики?

- Ничего не скажу.

- Сэм - кто? Семен, Семенов, Семенович? От чего производная?

- Мы ничего плохого не делаем.

- Ничего себе! Кто-то приносит в школу нар­котики, и это называется ничего плохого!

- Я не приносила. И Сэм тоже.

- Значит, потчевал только тебя? А почему ж так избирательно? Где вы познакомились?

- На дискотеке.

- На какой дискотеке?

- В институте у Антона. А что? Мне туда нельзя?

- Значит, они вместе учатся?

- Не знаю.

- Про Стрельцова откуда знаешь? И про по­кер?

- Преферанс, - презрительно поправила Сашенька. - Когда Сэм подошел к нам на дис­котеке, Антон сказал: "Привет! К Стрельцову завтра придешь? Пулю распишем".

- А дальше?

- Дальше Антон нас познакомил.

- И Сэм предложил тебе затяжку? Или та­блетку?

- Ну чего вы пристали! - Сашенька вдруг закапризничала, как маленькая девочка. - Я же лечусь!

- А скажи-ка нам честно: когда выйдешь от­сюда, как будешь жить?

- Честно?

- Да.

- Первым делом найду Сэма. Или он меня найдет.

- С чего такая привязанность, Саша?

- Я люблю его. Он крутой. Он красивый. Мне все завидовали в школе. Ни у кого не было такого парня! Вы понимаете?! У Сэма машина. Не какие-нибудь сраные "Жигули", а самый настоящий "мерс".

- Может, и пистолет есть?

- Может, и есть. Ой! - Она испуганно зажа­ла рот. - Я вам этого не говорила!

- Я только никак не пойму: если у него есть "мерс", зачем же на юг автостопом?

- За тем, что это круто, - отрезала Са­шенька.

- Романтики, значит, хочешь. Это, девочка, с жиру, с достатка, который всегда был в твоей семье, - неожиданно резко сказал Стае. - Зажра­лись вы. Тебя бы не в клинику эту, на скамейку под сиренью, а в детприемник. Или в поле с тяп­кой. Тогда бы сразу стало весело. Ох, попадешься ты мне когда-нибудь! Если наркотиками бало­ваться не бросишь, я тебе такой курорт устрою! Лет на семь. Слово даю.

- Я все скажу, - испугалась Сашенька. - Я не знаю, где он живет. Честно. Мы на машине катаемся. Потом едем в квартиру к каким-нибудь его друзьям. А потом уж я вовсе ничего не помню.

- Хоть один адрес можешь назвать?

- Нет. У меня эта, как ее... топографическая слепота. Честно. Но Сэм обещал ко мне прийти.

- Когда?

- Сегодня ждала, - грустно сказала Са­шенька. - Теперь уж точно придется с иглы слезать. Вы его посадите? Да?

- Наградим, - буркнул Стае. - Милое ты дитя. А как же любовь?

- Это вы про то, что я его сдала, что ли? Сашенька невинно посмотрела по очереди на обоих. Глаза у нее были большие, как у резино­вой куклы, светло-голубые, ресничищи длинные и густые. Из одного голубого глаза даже выкати­лась прозрачная слезинка.

- Только Сэму не говорите. И маме.

- Бережешь ее, да?

- Она думает, что я больная. Учиться не заставляет, работать не заставляет. У нее есть деньги, я знаю. И мужа она мне богатого найдет. Обещала. Не говорите.

- Ладно. Если Сэм придет - покажи.

- Да вот он, - неожиданно кивнула Са­шенька на высокого красивого парня, стоящего на дорожке посреди парка и озирающегося по сторонам.

Медсестра в белом халате, улыбаясь, что быстро-быстро ему говорила. Парень вдруг раз­вернулся резко и зашагал прочь. Стае рванулся за ним. Век бы ему красавца не догнать, если бы не два дюжих санитара, которые двинулись на­перерез и зацепили Сэма под руки.

- Притормози-ка, родной!

Стае не понял, откуда взялась неожиданная помощь, но один из санитаров сказал:

- Геннадий Михайлович велели пригласить для беседы. Два раза появлялся ты здеся, ми­лок, и два раза зелье у твоей барышни находили. А здеся не курорт, здеся лечебница. Так что при­тормози.

В кабинете у главврача парень молчал. Стае заподозрил было, что он под кайфом. Но ока­залось, нет. Вполне адекватен, дееспособен, но удивительно упрям. Никаких документов у молодого человека при себе не было. Молчал он очень нахально, даже когда в присутствии поня­тых извлекли из потайного кармана его куртки пакетик с героином и несколько одноразовых шприцев.

-- Вот тебе и срок, - сказал Стае молодому человеку. - Если про Стрельцова не расска­жешь, будет больше.

Парень молчал. СтаСа это не смутило. Лич­ность выяснят, про все остальное сам расскажет. На вид очень изнеженный мальчик, не боец. Кто-то натравил его на Сашеньку, не иначе.

Люба ждала Стаса на той же скамейке под сиренью. Сашенька Сосновская ушла на проце­дуры.

- Пошли, - буркнул он.

- Что тебе рассказал этот юноша?

- Пока ничего. Но расскажет. Слушай, отвезу-ка я тебя домой, а?

- А ты?

- Есть одно дело. Хочу навестить, наконец, Полину Стрельцову.

- А Антон?