Имелся у Урсулы и другой грешок, в котором она исправно каялась кюре: ложь, так называемая ложь во спасение. Мальчик же не может обойтись без влияния отца, и поскольку усатый красавчик-шофер бесследно канул, а другого отца - дабы не нагрешить, - Урсула не заводила в доме, то как-то надо было выходить из положения. Поэтому Алексу рассказывалось, что его отец-летчик трагически и геройски погиб, но он смотрит на Алекса с небес, и поэтому Алекс должен никогда не огорчать папочку, а, напротив, возбуждать в нем гордость и удовольствие своими мыслями и поступками. Словом, Урсула старалась внушить мальчику, что он сын достойного папаши и обязан таковым стать в дальнейшем.
Урсула слезно распрощалась с настоятельницей, пообещавшей взять на себя дальнейшую заботу об Алексе; с хозяевами книжной лавки; с населением пансиона мадам Плюраль и с ней самой; с благословившим ее кюре и с прихожанами. Затем Урсула уложила в пакет Библию и четки, теплые чулки и смену белья, а также расческу, зубную пасту и зубную щетку, поколебавшись, сунула "Графа Монте-Кристо" и в сопровождении Алекса отправилась в больницу. Пока они ждали своей очереди в приемном отделении, "скорая" привезла в ту же больницу пострадавшего при трагических обстоятельствах совсем молодого парня-крановщика. Он лежал на боку и разглядывал прекрасную молодую женщину в черном. Рядом с ней терпеливо сидел мальчик.
- Ты ангел, - прошептал крановщик, хотя он думал, что воскликнул. - Но ты в черном. Значит, я умру?
- Нет, - кротко ответила Урсула, она всегда подражала матушке-настоятельнице и не поддержать умирающего, пусть даже он был опасным мужским существом, не могла. - Нет, ты не умрешь!
- Спасибо, ангел, - поверил ей крановщик.
- Смерти нет, брат мой, у Бога все живы, - пояснила Урсула свою мысль крановщику, из живота и спины которого торчали толстенные железные штыри, но крановщик уже лишился чувств и ее не слышал. Его спешно повезли в операционную.
Урсулу определили в палату и стали готовить к роковой операции. На следующий день после школы Алекс навестил мать.
- Ты один пришел, мальчик? - удивилась медсестра, провожавшая его к Урсуле. - Где же твой отец?
- Он на небе.
- Бедняжка. - Сестра попыталась погладить сиротку по голове, но мальчик ловко вывернулся из-под ее руки. - Он умер?
- Нет, папа жив. Просто живет на небе и смотрит на меня. Мама тоже однажды переберется на небо. Ну и я когда-нибудь.
- Боже мой! - оторопела сестра.
- Не расстраивайтесь, вы тоже там будете. А тот крановщик уже там?
- Какой крановщик? Где?
- Ну тот, который насквозь проткнутый?
- Не знаю, я только сегодня заступила на дежурство. Проходи. - Сестра открыла дверь палаты и впустила Алекса.
- Добрый день, мама, - поздоровался Алекс. - Как ты?
Урсула улыбнулась. Она лежала возле окна. В больничном халате поверх больничного одеяла.
- Все хорошо. А ты?
- Ваш сынок такой рассудительный, - сказала медсестра. - Не по годам.
- Да, - сказала Урсула. - Спасибо.
- Мама, у меня все замечательно. А что с крановщиком?
- Тоже все хорошо. - Мать Алекса как-то странно потупилась и улыбнулась. - Сестра, скажите, мы с сыном можем посетить Бенедикта Дюваля?
- Так это ваш знакомый! Вы знаете, в какой он палате?
- Да, мне разрешили утром навестить его, когда Бенедикт очнулся от наркоза. Такой смешной. Представляете, он опять принял меня за ангела! "Не исчезай, говорит, мне сказали, что я жив и в больнице! Я теперь вижу, что и вправду жив, ты же теперь в светлом платье". - Мать Алекса снова необычно улыбнулась и разгладила на коленях больничный халат - розово-белесый, в желтоватых подсолнухах.
Урсула и Алекс навестили Бенедикта. Алекс испытывал к нему сложные чувства: с одной стороны, Бенедикт нравился ему, потому что шутил, сразу понял, что Алекса нельзя гладить по головке, а однажды даже помог решить задачку, с которой почему-то не смогла справиться Урсула. Но с другой стороны, Алексу совершенно не нравилось, что этот неизвестно откуда взявшийся человек, который к тому же не в состоянии самостоятельно встать с постели, определенно нравится маме!
- Завтра? - спросил Бенедикт.
- Завтра, - подтвердила Урсула. - Почему-то в три. Я умру с голоду!
Как можно жаловаться кому-то на голод? - подумал Алекс. Мама же сама учила меня, что это неприлично.
- А ты поспи. Когда спишь, есть не хочется.
- Правда? - Урсула погладила Бенедикта по руке, а он накрыл своей второй рукой ее руку.
- Правда, ангел. Не думай ни о чем, ты проживешь еще очень-очень долго!
- Не знаю.
- А я знаю! Ты нужна Алексу! Правда, Алекс? Ну, скажи своей маме.
Но Алекс успел только кивнуть, как дверь палаты открылась. Сначала показался огромный букет - такие Алекс видел только на открытках, - а потом вошел высокий седой старик! Он был странный - седые волосы и борода с проседью, мальчишеское лицо и темные, глубокие глаза.
- Привет, Бенедикт! - сказал старик.
Сестра внесла за ним пакет, из которого торчал ананас и апельсины. Алекс знал, что это все пока нельзя есть Бенедикту, значит, достанется ему.
- Здравствуйте, мсье Шанте! - Бенедикт даже попытался приподняться.
- Здравствуйте, мадам. - Старик шагнул к матери Алекса и поцеловал ей руку. Алекс много раз видел, как мама целует руку кюре, но чтобы целовали руку ей!.. - Какой у тебя славный парнишка, а я не знал. У меня такой же маленький разбойник!
Алекс подумал, уместно ли возразить, что он вовсе не маленький и не разбойник, но тут старик погладил его по голове. Алекс удивился - впервые в жизни ему это было приятно от постороннего, а не от мамы. И подумал, что неплохо бы иметь такого дедушку.
Урсула попыталась уйти, но старик сразу расстроился. Урсула и Алекс остались. Мама очистила для него апельсин, а мужчины говорили о каких-то исках, страховке, компенсациях, кресле, планах Бенедикта и о футболе. Алекс не прислушивался к их разговору, а думал только о том, что все это слишком странно, и уж совсем окончательно его смутили слова старика перед уходом:
- Поправляйся, Бенедикт! Я помогу тебе заботиться о семействе.
- О семействе? - шепотом повторил Алекс, стараясь понять, о каком семействе говорил старик.
- А что ты скажешь на это, ангел? - вдруг спросил у Урсулы Бенедикт.
- Да ну, так неудобно вышло. Такой важный посетитель, и мы тут сидим, я уж не стала разубеждать его…
- При чем здесь посетитель? - рассмеялся Бенедикт. - Я спрашиваю тебя, не составить ли нам действительно семейство?
Урсула побледнела, а потом покраснела.
- Не молчи, ангел. Я серьезно. Клянусь тебе, я встану на ноги. У тебя будет свой книжный магазин.
Значит, мама проболталась Бенедикту про свою мечту? Она что, действительно хочет, чтобы Бенедикт устроил из нас семейство? Да как он смеет! Нам с мамой не нужен никто! У нас есть на небе папа! Алекс хотел бросить все это Бенедикту в лицо - но почему не возражает мама? Она что, тоже думает про какое-то там семейство?
- Бенедикт, но ведь никто не знает, чем все кончится завтра? Может быть, я ум…
- Молчи! Молчи! Даже не произноси вслух это слово! - Бенедикт замахал руками. - И не говори мне ничего про небо. Ты не умрешь, я это точно знаю!
- Откуда ты знаешь? - насторожился Алекс; честно говоря, ему тоже не очень хотелось, чтобы мама уходила на какое-то там небо.
- Вы такие у меня оба смешные. - Урсула покачала головой.
- Вот именно, ангел! Оба! Ты сказала, что оба у тебя! - Еще чуть-чуть, Бенедикт спрыгнул бы с кровати и пустился в пляс. - Значит, ты не умрешь, потому что у нас будет семья! Все правильно! Я дал обет, и он действует!
- Какой обет? - спросили Урсула и Алекс в один голос.
- Когда я умер ненадолго, ну на операционном столе, то ангелы спросили, хочу ли я обратно? Я сказал, что хочу. Они сказали, что я должен сделать грустную женщину-ангела и ее сынишку счастливыми. Если не пообещаю, они тут же заберут меня на небо.
- Так прямо тебе ангелы и сказали? - не поверил Алекс. - Ты разговаривал с ангелами?
- И сейчас разговариваю. Твоя мама - ангел!
- Хмм… - сказала Урсула и улыбнулась. - Хорошо, я обещаю, если выживу - будем вместе.
- Это обет? - Бенедикт сложил ладони, как для молитвы. - Я дал ангелам обет.
- Обет, обет, - сказала Урсула. - Спокойной ночи, Бенедикт. Теперь долго не увидимся.
- Ты опять про свое небо? - расстроился он.
- Да я просто не смогу сразу встать после операции. Как только оклемаюсь немножко, тогда и загляну.
- Ты, правда, хочешь, мама, чтобы с нами жил Бенедикт? - Они прощались у ворот больницы. - Ты и спать будешь с ним?
- Послушай, малыш. - Урсула взяла сына за руки, присела на корточки и смотрела на Алекса снизу вверх. Только маме разрешалось называть его малышом. - Бенедикт - хороший парень, но ему тяжело и очень одиноко. Его мама, папа, братья и сестры живут очень далеко, в рыбацкой деревушке под Марселем. В Париже у него никого нет, но ведь кто-то же должен поддержать Бенедикта? Если бы с тобой случилось то же, что и с ним, тебе было бы приятно, что ты кому-то нужен и дорог?
Алекс кивнул, но спросил снова:
- Ты будешь спать с Бенедиктом в одной постели?
- Для начала нужно, чтобы я выдержала операцию, малыш.
- Если не выдержишь, уйдешь к папе на небо?
Мама вздохнула.
- Вот об этом я и хотела поговорить с тобой.
- Мамочка, об этом мы говорили много раз. Ты мне лучше скажи, ты будешь спать вместе с Бенедиктом?
- Хороший вопрос для восьмилетнего благочестивого мальчика, - сказала я. - Извини. - Я прикрыла рот рукой, не сумев вовремя проконтролировать зевоту. - Мне действительно интересно. Очень трогательная, симпатичная история.
- Да куда она так гонит! - вдруг воскликнул Алекс.
Мимо промелькнул молочно-белый "шевроле", обогнав нас и грузовик впереди.
- Точно такой же у моей сестры. Ты уверен, что за рулем была женщина?
- Вроде бы. Неужели Кларис? - с придыханием прошептал он и кашлянул, словно проталкивая что-то, застрявшее в горле.
- Да ну. Куда ей ехать и тем более гнать в такое время?
- Спит небось со своим храпуном. - Комка в его горле больше не было.
- С чего ты взял, что Гастон храпит?
- У него, как и у старика Шанте, слабое сердце. Все сердечники храпят. Ваш хваленый Гастон храпел смолоду.
- А… Слушай, а зачем мы едем ко мне? Надо же к ним, забрать у Гастона ноутбук и смету! С чем ты завтра пойдешь к Маршану?
- Ни с чем. Ладно! Не смотри на меня так. Глупости это все. Глу-пос-ти! Шанте опять прав и опять спас меня. Я бы разорился, связавшись с этим проектом. Потому что у меня маленькая фирма, потому что у меня нет своих монтажников, потому что я всегда занимался только отделкой! Боже мой, Беа, ну почему он всегда прав?
Через год Бенедикт уже вовсю передвигался на костылях, а однажды, вернувшись из школы, Алекс обнаружил его разгуливающим с палкой по двору. Урсула оправилась от операции еще быстрее.
- Это просто чудо какое-то! - удивлялись врачи. - Такого не бывает!
- Бывает, - отвечали Урсула и Бенедикт. - Бывает, если за дело берутся ангелы и никто им не мешает.
В один прекрасный день Бенедикт решил навестить коллег и прихватил с собой Алекса.
- Я договорюсь с крановщиком Жераром, и он покажет тебе Париж с высоты птичьего полета, - сказал он.
За прошедший год они подружились. Бенедикт научил Алекса многим полезным мужским вещам - забивать гвозди, выпиливать лобзиком, складывать треуголку из газеты и определять направление ветра, послюнив палец. В память о "летчике" под потолком покачивались собранные вместе модели самолетов. В доме появились телевизор, пылесос, поваренные книги и Большой Энциклопедический словарь, а Урсула перестала одеваться в черное. В тот день, когда Бенедикту исполнилось двадцать два, он получил свой первый гонорар за кроссворд и купил у соседа складной велосипед для Алекса. Семья уже переехала из пансиона в настоящую квартиру.
Крановщик Жерар пообещал исполнить просьбу Бенедикта: взять Алекса с собой под облака. Но тут на объект пожаловал хозяин. Причем с сыном - маленьким и щуплым, как дошкольник. Алекс и не предполагал, что у седых дедушек бывают не внуки, а дети.
Хозяин по-свойски общался с рабочими, а его мелкий мальчишка разглядывал крепыша Алекса.
- Ты кто? - наконец тихо спросил мелкий.
- Я Алекс.
- А я Гастон. Пошли, я тебе покажу кое-что. И они незаметно улизнули от взрослых.
- Это все мое, - сообщил Гастон, обведя стройку рукой и глазами. - Когда я вырасту, ты будешь работать у меня. Я буду хорошим хозяином, как мой папа.
- Еще чего! - Алекс ловко вскарабкался на штабель труб, они настораживающе загудели под его ногами, и сделал шаг по самому гребню, балансируя, как акробат. - Это ты будешь работать на меня! У меня будет своя фирма!
- А у меня уже есть. Эй! Алекс! Осторожнее! Спускайся оттуда! По трубам ходить нельзя!
Алекс вдруг почувствовал, как трубы с железным лязгом начинают расползаться под ним, и закачался, теряя равновесие.
- Держись! - закричал Гастон и что есть силы ухватил руку Алекса. - Прыгай!
Трубы загрохотали по двору, а Алекс приземлился довольно удачно, если не считать того, что повалил Гастона с ног и чуть не сломал его цыплячью ручонку.
- Что случилось? - На шум прибежали хозяин и рабочие.
- Все в порядке, господа, - невозмутимо заметил младший Шанте и едва заметно поморщился, растирая запястье. - Просто раскатились трубы. Это я их задел, папа.
- Нет, это сделал я! - выступил вперед честный Алекс.
- Ну-ну, - сказал мсье Шанте и покачал головой.
- Папа, Алекс покатается со мной на машине?
И шофер мсье Шанте повез мальчишек не куда-нибудь, а в Булонский лес, и они даже заглянули в конюшни ипподрома.
- А потом я стал учиться в одной школе с Гастоном. И он наставлял и опекал меня, хотя я долго был выше на голову, сильнее и учился лучше. В институте повторилось то же самое.
Я, понятно, не желал его слушаться и постоянно влипал в разные истории, но Шанте неизменно оказывался прав и выпутывал меня, а подчас даже брал вину на себя. Меня это унижало. Я не мог понять, зачем это ему нужно. С первого дня не мог, не понимаю и сейчас. Но ведь, правда, мне не следовало связываться с заказом Маршана. Зато какой шанс обойти Гастона Шанте! Я же не сомневался, что это его подряд. - Алекс громко вздохнул. - Ну не тяну я против него, не тяну! Даже Кларис предпочла Гастона Шанте!
- Алекс, может, и тягаться-то не нужно? - сказала я и удивилась: я советую кому-то сдаться? Я ли это?
- Моя мама тоже так считает. Она не говорит, но я чувствую. А по мнению Бенедикта, каждый человек имеет право на ошибки, потому что мы все учимся только на своих ошибках, чужие примеры не учат нас ничему. Я ведь тоже только на собственной шкуре понял, как трудно руководить фирмой. Все, ну буквально все, видят в тебе идиота и злейшего врага. Я же сам жутко возненавидел Гастона, когда он стал самостоятельно управлять фирмой после смерти старика Шанте.
- А вот это я знаю. Ты же чуть не развалил ее, когда он женился на Кларис.
- При чем здесь Кларис? Не она - была бы другая! - Последняя фраза резанула мой слух. - Я пытаюсь объяснить тебе, почему меня тяготила его дружба и почему мы расстались.
Мы обижаемся на судьбу, что нам никто не помогает, подумала я. А когда кто-то начинает бескорыстно помогать, обижаемся, дескать, мы все можем сами.
Мы не желаем зависеть ни от кого! Быть благодарными кому-либо? Еще чего! Нас устраивает помощь только от ангелов! "Но я же ни о чем не просил Гастона!" - наверняка возразил бы мне Алекс. Что бы я ответила ему? Я сама такая. Поэтому я промолчала. К тому же лично мне Гастон предлагал вовсе не бескорыстную помощь. Но ведь Гастон - не ангел, в конце-то концов.
- Да ты и сам не знаешь причины наверняка, - резюмировала я. - Все. Стоп. Мы приехали. Слушай! А ведь это точно был "шевроле" Кларис! Вон он, смотри, стоит возле подъезда. Это ее номера.
- Кларис? - Алекс повернул ко мне побледневшее, растерянное лицо.
- Пойдем, посмотрим. По-моему, она сидит в машине. Без света.
Внутри молочно-белого "шевроле", стоявшего прямо на тротуаре у моего подъезда, было темно. Алекс припарковался, как обычно, у обочины, и мы пошли к "шевроле".
Кларис неподвижно сидела, опершись лицом на раскрытые ладони. Локти стояли на руле. Я постучала в боковое стекло.
- Кларис!
- Беа?
Красные припухшие глаза и ни намека на косметику. Кларис распахнула дверцу своего молочно-белого "шевроле" и выплюнула на асфальт жвачку. Даже сигарете у нее во рту я бы удивилась меньше, но жвачка!
- Кларис, что ты тут делаешь?
Она непонимающе переводила взгляд то на мое лицо, то вбок, туда, где за моей спиной стоял Алекс. И вдруг, воскликнув:
- Боже мой! Дюваль! - сестра вынырнула из машины и повисла у него на шее.
Алекс гладил ее по спине и повторял:
- Все хорошо, Лала, все хорошо…
Лала… С предрассветного неба мелким-мелким бисером плакал дождь.
- Вы еще долго собираетесь так стоять? - резко спросила я. - Пошли. Я давно хочу кофе. И советую убрать машину с тротуара, Кларис.
Она вздрогнула всем организмом - так кошки передергивают шкуркой. И отпрянула от Алекса. Алекс виновато улыбнулся мне и пожал плечами.
- Да-да, конечно… - не поднимая глаза, пробормотала Кларис, отодвигаясь от него еще на пару шагов. - Извини, Беа. Я не знала, что ты встречаешься с ним… Я не ожидала его увидеть. Дело в том, что… - Она нервно сжимала пальцы то одной руки, то другой.
- Я знаю, Кларис. Я все знаю, - сказала я. - Успокойся.
- Да? Хорошо. Я, пожалуй, поеду домой… Мне пора…
- Успокойся, Кларис, - повторила я. - Пойдем, выпьешь кофе, а то у тебя трясутся руки.
- Руки? - Она вытянула их перед собой и рассматривала так, как если бы эти две дрожащие кисти ей не принадлежали.
- Я переставлю ее машину, Беа, - сказал Алекс. - И постараюсь раздобыть курева. Где здесь поблизости круглосуточная лавка?
- У меня есть сигареты, - вполне осмысленно сообщила Кларис. - Там, на переднем сиденье. - И жалобно добавила: - Мне не помогают, только гадость во рту. От жвачки - тоже.
- Хорошо, что от жвачки, а не от жизни, - усмехнулся Алекс. Он во все глаза таращился на мою сестру!
- Может, я все-таки поеду? - Кларис переминалась с ноги на ногу. - Не хочу мешать вам. Я же не знала…
- Слушай, хватит. - Я взяла ее за руку и повела к подъезду. - Никому ты не мешаешь. - Она безвольно поплелась за мной.
- Ау-у! Вяу-у! Мя-мя-ау-у! - Трагические завывания Геркулеса долетали до первого этажа.