- Хорошо. Значит, так, вы сможете встретиться со мной, скажем, часа в два? Нет, лучше в три. В три я буду в "Ришар". Да, именно в три.
- А где это?
- Вы не знаете кафетерий на площади Виктора Гюго?
- Знаю, знаю. Конечно! Там еще к кофе подают маленькие шоколадки размером…
- Замечательно. Подъезжайте. Тогда и поговорим.
Гудки. Я с недоумением разглядывала трубку. Что это? Свидание? Деловая встреча? Я положила трубку на рычаг; телефон сразу отозвался звонком.
- Слушаю, - сказала я.
- Я забыл назвать свое имя. - Тот же голос! - Меня зовут Алекс Дюваль. До встречи.
Я в очередной раз вернула трубку на место и допила кофе, радостно обнаружив, что мои руки не дрожат больше! Пожалуй, можно даже и съесть что-нибудь. Вместе со стулом - дабы не потревожить кота - я развернулась к холодильнику и достала: йогурт, сыр, колбасу, замерзшие ломтики багета, банку с джемом, кастрюльку с остатками картофельного пюре, бутылочку с соусом, припасенную на черный день баночку трюфелей по-провансальски и дежурный пакет с замороженными овощами. Последние два яйца птенчиками поглядывали на меня из гнездышек на дверце; в поддоне сиротливо краснел помидор. Я извлекла и его.
Геркулес тут же выразил свои претензии на яйца и колбасу. Заверив, что поделюсь с ним яичницей, я бережно опустила кота на пол.
- Мырь, - пренебрежительно сказал он: дескать, вечно ты стараешься испортить приличный продукт.
- Ладно, Геркулес. - Я окинула взглядом свои припасы. - У меня всего много. А ты любишь сырые яйца. - И положила одно в его мисочку.
Кот обнюхал трофей, потрогал лапкой и уселся рядом, не сводя с него глаз. Я занялась готовкой, а когда обернулась, яйцо лежало посередине кухни. Геркулес вылизывал свой хвост.
- Ты чего, кот? - Я нагнулась за яйцом, но оно оказалось невесомо легким. Скорлупа была пустая. - Когда ты успел? Я опять не уследила. Как же тебе это удается?
Может быть, сегодня Геркулес и поделился бы со мной своим ноу-хау, но телефон зазвонил опять.
- Как ты там? Маленькая Беа-Беа? - нежно спросил Гастон. - Как твоя балетная ножка?
- Не звони мне… - Скорлупа хрупнула в моих пальцах.
- Я так соскучился! Перекусим где-нибудь с тобой вместе?
- Пожалуйста, не звони мне никогда.
- Обиделась, что я не вернулся? Но ты же сама видела, что произошло. Я чуть не до утра проторчал в участке. Взломщик будет иметь дело с моей страховой компанией!
- Рада за тебя. - Почему я до сих пор не повесила трубку?
- Не дуйся, Беа-Беа. Тебе не идет. Ты такая хорошенькая, когда веселая!
- Я вовсе не хорошенькая…
- Прости. Я не то сказал. Ты очень красивая!
- Не надо, Гастон. Мы должны прекратить это.
- Беа, ну зачем ты так? Мы взрослые люди. Я ведь знаю, что ты испытываешь то же самое, что и я. Ну вспомни, как нам хорошо было ночью! Дождь, искрящийся асфальт, огни… Пьянящий воздух!
- Все. Достаточно. Я вешаю трубку.
- Беа!
- Все, Гастон, все. - Я выполнила свое обещание.
Он перезвонил и предложил увидеться прямо сейчас.
- У меня встреча, Гастон. Мне нужно еще привести себя в порядок.
- Беа, брачные объявления - это несерьезно. А потом, у тебя есть я.
- Во-первых, это неправда, а во-вторых, я иду на деловую встречу. Я должна найти себе работу, Гастон.
- Беа, маленькая моя, но ведь есть же я! Какая работа?
- Извини. - Я стиснула зубы. - Я опаздываю. - И рванула телефонный шнур из розетки.
Ела я с большим аппетитом, хотя все время ловила себя на мысли о том, что после разговора с Гастоном больше не сомневалась: я иду именно на свидание! Конечно же, какой работодатель станет приглашать меня на собеседование в кафе, пусть даже в кафетерий! Или опять кому-то потребовалось неофициально выяснить про дантиста и кошку? Стоп, выходит, что я соврала Гастону? Соврала? Я? Ну и что? Я с наслаждением отправила в рот очередную ложку неведомого кулинарам гастрономического шедевра. Врут же другие, и ничего - живут себе и не переживают. Но я! Я же не врала никогда. А теперь? Значит, это действительно так: стоит соврать один раз - и все? Пошло-поехало? Нет, это не для меня. Я не маленькая девочка, которая боится признаться, что свалила китайскую вазу она, а не кошка. Доем, выпью еще кофе и позвоню сестре.
"А почему бы тебе не позвонить прямо сейчас?" - поторопила улыбка сестры. Я восстановила телефонную связь и набрала номер служебного телефона Кларис.
- У мадам Шанте посетители, мадемуазель Тиба, - сказала секретарша, узнав меня. - Что-то срочное? Вас я могу соединить.
- Не стоит, Ирен. Спасибо.
"Конечно, не стоит, - подмигнули глаза Гастона, снова прогнав сестрину улыбку. - Вспомни, как нам было хорошо. Дождь, искрящийся асфальт, огни… Пьянящий воздух!"
Глава 4, в которой я вышла из машины
Дождь, искрящийся мокрый асфальт, расплывчатые во влажной дымке огни, пьянящие, негородские запахи ночи - атмосфера королевского празднества где-нибудь в резиденции на берегах Луары, скажем, в куртуазные времена Марии Медичи, среди шаловливых наяд, фейерверков и фонтанов… Гастон остановил машину и направился к банкомату, чтобы снабдить меня наличностью. По дороге он увлеченно рассказывал бесконечные истории из жизни близнецов и Клементины, но ни разу не взглянул в мою сторону и вдруг спросил не к месту:
- Ты все еще живешь в Шантильи?
- Да, на улице Дантона, в той же квартире.
- Мятежный Дантон в Шантильи… Забавно!
- Что забавного? При чем здесь Дантон?
- Ни при чем. Просто я ни разу не был у тебя в гостях.
- Не был, - согласилась я, опять уловив в его голосе ту новую интонацию, хотя глаз не видела и поэтому не могла проверить, старое или новое в них выражение. - Ну и что?
- Так. Интересно.
Гастон перебрался в крайний ряд. На стене универмага между двумя витринами призывно мерцал экранчик банкомата, но ближайшие к нему полсотни метров обочины были уставлены бамперами разнообразных машин.
- Там все точно так же, как было при Кларис. Разве что вместо ее фотографий я развесила свои.
- И за шесть лет ты даже не поменяла обои? - Гастон проехал мимо всего этого автосалона и припарковался.
- Зачем менять обои в чужой квартире? Рано или поздно я куплю собственную.
- Несомненно… Только никому не говори, приятель, - заверил он кого-то, вылезая наружу. - Мы быстренько. - И захлопнул дверцу.
- Ты с кем разговариваешь? - Я тоже вышла из машины.
Не глядя на меня, он таинственно приложил палец к губам, а потом этим же пальцем показал на дорожный знак, запрещающий парковку. Его "мерседес" стоял точно под ним.
- Ты нарочно? Испытываешь судьбу?
- Ладно, не умничай, Беа. Вся дорожная полиция играет сейчас в покер. Оглянись - на улице ни души.
Тротуары действительно были неестественно, прямо-таки по-феллиниевски безлюдны; сияющие витрины и разноцветные вывески с наслаждением любовались собой в переливающемся зеркале асфальта. Гроза ушла, но дождь упрямо, правда, очень экономно, продолжал под фонарями сыпать бисер с черного неба, не желая возвращать парижский воздух во власть копоти, пыли и отработанных газов. Тихой совиной тенью скользнула мимо одинокая машина; мокрыми колесами виновато прошелестела еще одна… И опять - торжественная пустота поблескивающей искорками темной проезжей части, галуны и канты жирно белеющих разграничительных полос и парадные тельняшки пешеходных переходов.
Я бы не удивилась, если бы эта тишина вдруг начала потихонечку прорастать медным звяканьем литавр, трелями духовой музыки, россыпями барабанной дроби. Эти звуки становились бы все громче и громче, пока наконец не затопили бы улицу промокше-возбужденной, хмельной от грозовой энергии, беспечной, нарядной толпой. Музыканты в парадно-гвардейских мундирах вышагивали бы вслед за взлетающим капельмейстерским жезлом, а за ними, роняя цветы и ветки, двигались бы повозки с аллегориями воды, ветра, грома и чего-нибудь там еще… Воздух сразу бы наполнился смехом, всплесками песен, обрывками приветствий и фраз, запахом разгоряченных влажных тел, лошадиного пота - ведь повозки должны везти настоящие лошади, - отсыревшего сукна мундиров оркестра, разлитого на мостовую вина…
Я невольно замерла на месте, чтобы осознанно вдохнуть влажный озон полной грудью - пока всего этого не произошло.
- Болит нога? - спросил Гастон. - Сидела бы в машине.
- Нет, все в порядке. Просто очень красиво.
Он с усмешкой обвел взглядом вокруг и впервые за весь путь встретился со мной глазами. В них не было никакой усмешки! Напротив, глубина. И бусинки влаги на бровях и ресницах блестящего от дождя посерьезневшего лица.
Дождь, искрящийся асфальт, огни… Пьянящий воздух!
Если бы эту фразу произнес обычный Гастон, я бы расхохоталась. Но сейчас… Сейчас я смогла только улыбнуться.
- Слушай, Беа. Поехали в Булонский лес, там еще лучше! - Он смотрел тем же новым, пугающе-мужским взглядом.
- Ты с ума сошел? Мы ведь все были там сегодня.
- Ну и что? Ты же никогда не была там ночью. Или была?
Все! Он вел себя прежним Гастоном.
- Какая разница? Была, не была. Тебе нужно домой. Рене с Люком не уснут без тебя.
- Ой, не надо. Клементина знает свое дело. В их возрасте я засыпал от ее поучений уже в ванне. Лучше признайся, что тебе просто тяжело гулять на каблучищах. Я прав? - Он извлек из портмоне пластиковую карточку. - Ты же все время хромаешь.
- Не всегда, и дело не в каблуках. У меня привычный вывих лодыжки.
- Привычный что?
- Вывих! Я училась в балетной школе.
- Ты? В балетной школе? С ума сойти!
- А что такого? Если бы я не испортила ногу…
- Стала бы второй Айседорой Дункан!
- Очень может быть. А так пришлось стать сметчиком. И я хороший сметчик, Гастон. Правда.
- Ну-ну. - Карточка отправилась в банкомат.
- Разве моя сестра не говорила тебе об этом?
- Твоя сестра не из тех, кто любит рассказывать сентиментальные истории про своих родственников. - Банкомат выплюнул изрядную пачку купюр. Гастон протянул их мне. - На первое время хватит?
- Это много! Хватит пары сотен, я скоро найду работу.
- Работа, работа! Слышали уже. Бери. Я учреждаю фонд помощи безработным хорошеньким феминисткам имени… - Он притворно задумался. - Имени, скажем, Тамерлана!
- Ну тебя. Это несерьезно. Никакая я не феминистка.
- Но ведь хорошенькая!
- Нет!
- Ладно, согласен, ты красавица. Забирай деньги, и поехали. - Он сунул пачку мне в руки. - Красавица-сметчица.
- Только не в Булонский лес. - Мы пошли к машине.
- Хорошо, хорошо. Ты хоть спасибо-то скажи.
- Спасибо. Но я все равно не возьму все. - Я отделила несколько бумажек, остальные протянула ему. - Это лишнее.
- Ну ты и зануда, тетя Беа. - Он покачал головой и с неохотой пихнул в карман пиджака купюры. - Не думал, что сметчики такие же зануды, как те, ох, не к ночи будь помянуты, что служат в фининспекции. Прошу! - И камергерским жестом распахнул дверцу "мерседеса".
- Вовсе я не зануда. Хватит, Гастон. - Я шагнула к этому дизайнерскому чуду цвета бордо и чуть не упала. - Боже мой!
- Что такое? - Он мгновенно оказался рядом и уверенно поймал за талию. - Держись за меня!
- Каблук. Каблук попал в канализационную решетку. - Я наклонилась, машинально ухватив Гастона за плечо. Оно было крепким, очень крепким…
- От ненадежной ноги? - Он нагнулся тоже.
- Каблук не на ноге, а на туфле.
Волнистые волосы Гастона блестели. От них исходил призывный аромат едва уловимой изысканной мужской парфюмерии, смешанной с первобытным запахом дождя.
- Это понятно. - Он поднял на меня сочувственно улыбающееся лицо. Оно было совсем близко. - Нога-то как?
- Это не та нога. - Я облизнула губы. Речь давалась мне с трудом. - Эта нормальная.
- Значит, не очень больно? Выдернуть сможешь?
- Не знаю… Не очень…
- Не очень знаешь? - Гастон выпрямился, мотнул головой, откидывая со лба влажную прядь. - Тогда держись крепче. Я расстегну ремешок, ты вытащишь ногу, а я - туфельку.
- Да, но… - Моя вторая рука помимо моей воли легла на второе плечо Гастона и сама собой потянулась к его волосам. Я судорожно сглотнула, заставляя руку не делать этого. - Но…
- "Но" не нужно, - прошептал он; между нашими лицами оставалось не больше сантиметра. - Достаточно одного "да".
Я чувствовала на своих губах его дыхание и закрыла глаза.
- Одного "да" достаточно, - повторил он и занялся ремешком моей туфли. - Вынимай ногу. И чуть-чуть поиграй в цаплю. Хлопать ресницами цаплям не возбраняется. Хватайся, хватайся за меня, некого стесняться. Так, осторожненько… Готово! Извольте, принцесса, ваш хрустальный башмачок.
- Спасибо, - наконец смогла выдавить я, протягивая ногу.
Гастон смотрел на меня снизу вверх и держал в руках мою туфлю. А потом ловко, словно всю жизнь проработал в обувном магазине, надел ее. На какое-то мгновение моя нога почувствовала прикосновение его рук, они чуть-чуть погладили подошву и, застегивая ремешок, - щиколотку…
- Спасибо-спасибо! - ворчливо произнес он. - Старику сапожнику полагается настоящая награда. - Гастон с шутливой натугой разогнул спину и потыкал указательным пальцем в свою щеку.
Я поцеловала щеку. Губы случайно оказались рядом. Просто так устроено человеческое лицо, на нем все рядом - щеки, губы, нос, глаза, лоб…
Мы были как безумные, и это не произошло сразу, в бордовом "мерседесе", лишь потому, что из моросящей пелены возникла под гигантским черным зонтом рыжая полицейская барышня, похожая на красивое привидение, и неожиданным тоном древней консьержки проверещала, указывая на дорожный знак:
- Господа, стоянка здесь запрещена. Если у вас слабое зрение, обращайтесь к окулисту. - Ее наманикюренные пальчики протянули влажную бумажку штрафа…
Мы вихрем ворвались в мою квартиру и сразу же рухнули на кровать, срывая друг с друга остатки одежды; раздеваться мы начали уже в подъезде. Перепуганный кот едва успел спросонья спрыгнуть с подушки и даже не проронил ни звука от ужаса.
- Ты, ты, только ты! Ты совершенство, ты моя богиня… - задыхаясь, жарко шептал Гастон. - Я боготворю тебя всю, всю! До самых кончиков маленьких пальчиков…
Я тоже задыхалась, ощущая горячую тяжесть его спортивного, мускулистого, горячего тела.
- Сейчас, сейчас… О! Моя! Моя! Нет, я сначала должен поцеловать твое божественное…
Мы оба вздрогнули - за окном страдальчески и виновато взвыла автомобильная сигнализация.
- Проклятье! - Гастон неуклюже спрыгнул с постели и бросился к окну. - Мой "мерседес"!
- Ты уверен? - Стряхивая остатки страсти, я села на кровати и вяло зажгла ночник. Из меня вдруг вытекли все силы.
- Мой мальчик! Двести восьмидесятая модель! - Ночник осветил Гастона. Он, постанывая, суетливо влезал в брюки. - Умоляю, Беа, звони скорее в полицию! Там какие-то типы пытаются его вскрыть! Я кладу возле зеркала. - Что-то зашуршало. - Звони, не сиди столбом!
Хлопнула дверь.
Я натянула ночную рубашку и, едва переставляя ноги, пошла к телефонному аппарату. Он у меня в кухне, возле окна. Я выглянула. Возле вопящего "мальчика" двести восьмидесятой модели уже вертелась "мигалка" на крыше полицейской машины. Толпились темные фигуры. Из подъезда выскочил Гастон и побежал к ним. Шелковисто-пушистая мягкость ветерком коснулась моих босых ног.
- Как же я устала, Геркулес.
Я подняла кота с пола, он что-то маловразумительно буркнул, привычно полез ко мне на плечо, ткнулся в мою шею кожаным носиком и принялся ее вылизывать.
- Спасибо, зверь. Видишь, что у меня нет сил умываться. Только твой язык из наждака. Лучше не надо. - Я отстранила его морду и прижалась лицом к мохнатому боку.
- Мр-рм-рм-рм, - трактором запел кот. От него пахло шерстью, уютом и моим домом.
- Зверь, мой самый лучший в мире зверь. - Я потерлась об него щекой, побрела в спальню и в обнимку с котом забралась под одеяло. Глаза слипались. Пошарив над изголовьем, я дернула висюльку-выключатель ночника…
Глава 5, в которой я не напрасно прихватила зонт
Значит, я не напрасно прихватила с собой запасной зонт на длинной ручке взамен маленького, заедающе-складного, который где-то посеяла вчера. Небо бессистемно бросало вниз пригоршни дождя вперемешку со шквалами ветра, тоже без всякой логики приносившего то пронзительно-самоуверенный запах молодой травы, то автомобильную гадость, то вдруг отчетливо тянуло свежеиспеченной сдобой.
Пару лет назад, примерно в это же время года, после нескольких волнительных недель поисков работы, я все-таки устроилась и наконец-то получила первую зарплату. Почему-то у меня не было с собой зонта, но зато - и в избытке - отличное настроение; я купила этот: с пижонской ручкой в виде трости и куполом из разноцветных клиньев, похожим на радугу.
Ветер порой задумывался, невольно возвращая дождю вертикальное положение. Небо с любопытством выглядывало из-за туч и неуместно демонстрировало свою бельевую голубизну и край солнца. Похоже, даже такой кроткий надзор не нравился ветру, и он, так и не сумев изобрести ничего более оригинального, восстанавливал целостность туч и с удвоенным презрением принимался командовать аллюром дождя.
Публика томилась возле выхода из метро, меланхолично ожидая завершения погодных маневров. Я шагнула из укрытия и нажала механизм зонта. Яркий купол раскрылся. Я слегка посторонилась, пропуская в метро женщину с ребенком.
- Мама! Радуга! - воскликнула девочка.
- Радуга? Где? - Мамаша обернулась, инстинктивно подняв голову к небу. Ближайшая публика - тоже.
- Да не там, мама. Вон. - Девочка показала пальчиком на мой зонт и вдруг встретилась со мной глазами.
- Это не радуга, Лулу. Это зонт у тети. Нельзя показывать пальцем, тетя обидится.
Публика вздохнула и вернулась к своему ожиданию.
- Радуга. - Девочка не отводила глаз. - Настоящая радуга.
Я улыбнулась ей. Она - мне. Не смущаясь отсутствием передних зубов. Лет шесть, наверное, выпали, молочные.
Ветер и небо тоже проявили интерес к неожиданной радуге. Ветер притих, чтобы разглядеть ее получше; небо опять раздвинуло щелочку между серыми тучами. Только дождю до всего этого было мало дела. Но без атак ветра я вполне благополучно обогнула площадь, почти не забрызгав брюки. За уличными столиками "Ришара" публики не наблюдалось - хозяин зачем-то не по погоде убрал тент. Ветер вновь вспомнил о своих кавалерийских экзерсисах; я заспешила к кафетерию.
Внезапно в дверном проеме появился человек - его комбинезон был основательно перепачкан краской - и с размаху швырнул на улицу какую-то пластиковую круглую емкость. Лишь потом он заметил меня, вытаращил глаза и попятился, виновато прижимая руки к груди. Емкость оказалась пустым ведром из-под краски, но краски в ней имелось еще достаточно, чтобы, приземлившись прямо мне на ноги, испортить мои брюки, мои чудные шелковые брюки, брюки а-ля Лили Марлен…
- Это безобразие, мсье! - закричала я, моментально сложив "радугу", и, размахивая зонтом, как мечом, ринулась в кафетерий. - Вы мне ответите!
- Извините, мадам… Я не думал… Никого нет, такая погода, мадам… Я не видел… - Он все пятился и пятился.