19
Двадцать второго августа был четырнадцатый день рождения Анны.
Маттиа смотрел на ее задок, перекатывающийся под белоснежным парео, и спрашивал себя, куда она его ведет.
Солнечный свет резал глаза.
Они встретились в два часа в подъезде. Анна стояла на грязном полу босиком. Обдавая его запахом цветочной пыльцы, она шепнула ему на ухо:
- Пойдем, я знаю одно классное местечко!
Он шагал без майки, в джинсах, завернутых до колен, и сходил с ума, глядя на жаркие изгибы ее бедер.
Над головой вились комары. Под ногами чавкало болотце.
"Куда она, черт побери, тащит меня?" - с удивлением думал Маттиа, мечты которого не распространялись дальше подвала, запертого на ключ. Или, на худой конец, пляжной кабинки.
Наконец они вышли к морю. Прямые солнечные лучи упирались в толщу песка. Везде валялись пустые канистры из-под бензина. И лодки, проржавевшие разбитые лодки, под которыми прятались коты.
Маттиа ожидал совсем другого: он думал, что девушки, когда это случается в первый раз, предпочитают полумрак. Физиологические подробности их почему-то пугают…
Это был самый жаркий день за все лето. Влажность воздуха достигала девяноста пяти процентов, даже дышать было трудно.
Анна сняла парео и швырнула его на песок.
- Я знаю, там есть пленка, - сказала она. - Она полупрозрачная и может растягиваться. Я пробовала, но так и не сумела разглядеть ее у себя.
Она зашла в воду и зарылась ступнями в песок. Ей нравилось провоцировать Маттиа.
- Я искала этот глагол в словаре: дефлорировать - вот как это называется. "Сорвать цветок" - странно, правда?
Купальник был ей тесен, одна из ягодиц обнажилась. Стоя против света, она задумчиво смотрела на остров вдалеке.
Маттиа стянул с себя джинсы и положил их на камень. Пахло ржавчиной, солнечные лучи обжигали лицо. В два часа дня все сидят по домам, особенно в такую жару…
Он подошел к Анне.
- Давай поплаваем, - предложила она.
Маттиа смотрел, как она нырнула и потом разлеглась на поверхности воды. Он волновался как мальчишка. Его первый сексуальный контакт произошел, когда ему было… тринадцать или четырнадцать? Они вместе лежали в спальном мешке. Была ночь, и он ничего не увидел. Неподалеку его приятели курили марихуану и ждали, когда он закончит.
Теперь они с Анной плыли рядом. Море было похоже на спину спящего зверя.
Маттиа не был обделен женским вниманием. Секс со студентками на групповой экскурсии; с женщиной средних лет на капоте автомобиля; в вонючем приватном кабинете "Джильды", обитом красноватым плюшем; в туалете ресторана; у шкафчиков в раздевалке спортзала - обо всем этом Анна даже не подозревала.
Они плыли рядом, синхронно загребая руками, качались на волнах, пересекали холодные и теплые пятна. Анна ныряла на глубину и трогала водоросли-ламинарии, похожие на бороду, а он смотрел на нее сквозь толщу воды, как загипнотизированный.
Когда они лежали на спине, Анна открыла Маттиа свою тайну: перед сном она засовывает пальцы в трусики и испытывает маленький оргазм.
Он чуть не утонул, услышав это.
- Скажи мне, с кем ты сюда приходила?
Анна посмотрела в сторону пляжа и почему-то подумала о котах. Кто им теперь приносит поесть? Помнят ли они ее? Ждут ли остатков макарон, которые она приносила в пакете?
- Ни с кем, - услышал он ответ.
- Не верю.
Это было совсем не то место, куда приходят играть в казаки-разбойники…
Солнце слепило. Маттиа искал под водой маленькие ступни Анны. Она умела выманивать осьминогов из скал, умела убивать их гарпуном с небольшого расстояния. Она умела выжидать.
- Тебе нравится рыбачить?
- Да, - ответила Анна.
- А еще что тебе нравится?
- А ты не догадался?
Он приблизился и стал ласкать ее близко к паху.
- Да, - улыбнулась она.
Маттиа под водой отодвинул край ее трусиков, и Анна зажмурилась.
- Ой, подожди, мне нужно пописать.
Маттиа, совершенно ошарашенный, смотрел, как она отплывает.
- Не приближайся, - засмеялась она, - а то у меня не получится.
Когда они вышли из воды, Маттиа растянулся на перевернутой лодке. Все его тело горело от нетерпения. Он ждал, что Анна вот-вот подойдет. Она сама этого хотела, сама привела его в это место, сама…
Но Анна, вместо того чтобы идти к Маттиа, принялась гонять ящериц, потом бродила по пляжу и что-то собирала.
Во рту Маттиа стоял привкус ржавого железа. Он повернулся на бок, чтобы наблюдать за ней. Солнце немилосердно палило, в висках стучало. Было невыносимо смотреть, как она кружит, будто мелкий хищник, - конечно же нарочно.
- Иди сюда, - сказал он.
Алессио в два вышел на смену и будет работать до десяти. У Кристиано свои дела. А эта маленькая засранка тащит из моря медузу на веточке, чтобы посмотреть, как она будет таять среди камней!
Краем глаза посматривая на Маттиа, Анна едва сдерживала убийственную улыбочку.
Ох уж эта улыбочка… Представляя ее, он до изнеможения онанировал по утрам.
Для Анны все это было игрой. Она хотела опередить своих подруг, и Маттиа давно это понял.
Но… он потерял голову из-за этой девчонки, из-за ее аппетитной попки, выглядывающей из купальника…
- Оставь ее, она уже растаяла.
Анна предвкушала удовольствие. Ей и в голову не приходило, что Маттиа может сделать ей больно. Она уже получала удовольствие…
- Иди сюда! - сказал он, теряя терпение.
Анна подошла и, увидев выпуклость, образовавшуюся под его плавками, расхохоталась.
Над головой жарило солнце, а завтра Маттиа ждал чертов завод, где нужно сгружать и разгружать проволочные заготовки.
- Ну же, - повторил он, - оставь медузу в покое, иди сюда.
На этот раз Анна послушалась, легла рядом и уставилась на него своими огромными глазищами. Ей не хотелось больше заигрывать, она поняла, что время пришло.
Маттиа потянул вниз трусики от ее купальника. Теперь он отчетливо ощущал ее тревогу. Ему даже пришлось удерживать ее, когда он навалился на нее своим тяжелым телом.
Солнце палило ему спину. Ему хватило ума не спешить. Сдерживая свою страсть, он ласкал ее там, внизу. Ласкал и рассматривал жадными глазами: каштановый пушок на ее лобке, ее розовое лоно… Запах лона напоминал запах водорослей, но был более терпким.
Он приложил руку к животу Анны и почувствовал ее страх. Чтобы помочь ей преодолеть этот страх, он нежно поглаживал ее, роняя капли пота.
Анна была в подходящем возрасте, ее тело уже сформировалось. Но она еще не была готова и, как на осмотре у врача, просто позволяла себя трогать.
Маттиа ввел член и стал медленно, постепенно продвигаться внутрь. Был день ее рождения, ее день.
Ни к чему было искать определения в словаре, думала Анна. Цветок? Какой цветок? В реальности все гораздо проще. Больно было, как от укола шипом или тупым предметом, который не разрезает плоть, а только продавливает ее. И вот уже пленка, будто фрукт, треснула пополам.
Анна смотрела на Маттиа, как ребенок, который решил спросить совета у плохого дяди. Она ни с кем еще не была настолько вместе. И ей это нравилось. Она полностью отдавалась новым для нее острым ощущениям. Непрерывное движение Маттиа почему-то напоминало ей покачивание колыбели.
В ночь Феррагосто Маттиа давал клятву ее брату, утирая кровь с разбитой губы. Но какое это имеет значение? Алессио далеко и ничего не узнает. Его сестра восхитительна, Маттиа ни с кем не переживал подобное. Она быстро уловила нужный темп и сама стремилась к наслаждению.
Маттиа знал ее едва ли не самого рождения. Он видел, как она росла, как играла в куклы вместе со своей белокурой подружкой. Он помнил, как она пошла в школу с ранцем за плечами и в фартуке в розовую клеточку. Он видел, как она купалась в школьном бассейне на крыше вместе с другими ребятишками.
А теперь она кончает на его глазах.
Глаза Анны будто выцвели, на мокром от пота лице светилась ее знаменитая улыбка. Она внезапно почувствовала, как в недрах ее тела будто зашевелился гигантский муравейник, и, обессиленная, замерла.
Маттиа хотел взорваться у нее внутри, но в последний момент вышел и кончил ей на живот. Сердце бешено колотилось, он ничком повалился на белую грудь с острыми сосками.
Прости, Алессио…
Когда Маттиа с Анной стали отряхиваться от песка и водорослей, Роза как раз звонила в квартиру Сандры…
Когда Анна пошла смывать с живота белую жидкость, Алессио втягивал в себя очередную порцию кокаина, сидя в кабине крана…
Им не хотелось уходить с пляжа. Они сидели рядом в тени лодки. Солнце адски палило, на Эльбе, на горе Капанне, горел лес. Анна забрасывала Маттиа вопросами, а тот, вместо того чтобы отвечать, целовал ее в макушку.
Кристиано тоже видел дым, поднимающийся над Эльбой. Он терпеть не мог островитян: горят и горят, пёс с ними.
Он сидел на пластиковом стуле под зонтиком. В свой первый семейный выезд они с Дженнифер отправились на Соляную Гору, пляж, расположенный между "Энель" и "Дальмине-Тенарис".
Народу было много. Мужчины, оживленно жестикулируя, обсуждали пожар. Кристиано даже сделал погромче радио, чтобы послушать последние новости о футболе.
Дженнифер загорала, растянувшись на полотенце. Ее бедра и ягодицы после родов расплылись; она вообще здорово подурнела - от хрупкой пятнадцатилетней девчонки, которая отдавалась ему под лестницей или в кабинке на пляже, не осталось и следа.
На руках Кристиано агукал сын, которому он подарил модные позолоченные кеды "Найк". На эти башмаки он потратил кучу денег, и они, к тому же, были слишком большие. Но откуда Кристиано мог знать о детских размерах?
Кристиано смотрел на сопли под носом Джеймса - вот имечко то! - и не знал, что ему делать. В конце концов он все же достал из сумки платок и вытер сыну нос.
Признаться, его смущал взгляд маленьких глаз. Все это было непросто. Ему совсем не хотелось стать таким же, как эти пузатые сорокалетние мужики с сумками-холодильниками, набитыми водой и пивом. Черт, вот уже битый час толкуют, что Эльба горит каждое лето.
Но разве ему светит что-то другое? Чего он сможет добиться в Пьомбино, вкалывая каждый день на смене, а по воскресеньям отправляясь с семейкой на пляж?
Ограбление - вот выход. Нужно поговорить об этом с Маттиа. Набраться адреналина, ворваться в здание почты с пистолетом в руках - все на пол, руки за голову! - а потом исчезнуть и шиковать в каком-нибудь крутом местечке.
Кристиано улыбнулся и, поглаживая лысую головку Джеймса, шепнул ему на ушко:
- Папа отвезет тебя в Бразилию - посмотришь на карнавал!
Но шестимесячный Джеймс ни с того ни с сего разревелся. Кристиано пришлось орать, чтобы перекричать музыку в наушниках Дженнифер. Он не знал, как успокоить ребенка.
20
Вернувшись домой, Анна даже не поздоровалась с матерью и сразу бросилась в ванную. Она уселась на унитаз, спустила трусики и стала пристально разглядывать их. Действительно, осталось маленькое пятнышко.
Схватив мыло, она с остервенением стала оттирать кровь. Это пятно никто не должен увидеть… Но… Ей было немного жаль, что оно светлеет…Светлеет, но не отходит, и ей совершенно не хотелось весь день его отстирывать. Поэтому она скомкала трусики и бросила их под кровать.
Когда Анна вошла в кухню, было очевидно, с ней что-то происходит. В другой день Сандра заметила бы это. Чего уж тут не заметить: о парне, вернувшемся из России, судачили все во дворе, и, если понаблюдать за Анной, задачка решалась просто.
Сандра сидела за столом, развернув газету, но не читала ее. Услышав шаги дочери, она подняла голову и увидела песок на только что подметенном полу.
- Сколько раз я тебя просила мыть ноги после пляжа?
Анна схватила из вазы с фруктами персик и вгрызлась в него.
- Кошмар какой, - вздохнула Сандра, качая головой. - Ты прямо с кожицей его ешь?
- Угу, она ворсистая и вкусная, - ответила Анна, не прекращая жевать, а потом выплюнула косточку прямо в раковину. Сандра уже хотела сказать что-то вроде "Разве я тебя этому учила?", как дочь уставилась на нее и нахально спросила:
- И когда же вернется твой муж?
Как всегда, она застала мать врасплох и теперь смотрела на нее вызывающе.
- Не знаю я, когда твой отец собирается возвращаться! - Сандра в сердцах отшвырнула газету. - Он вчера звонил, что-то там вякал, просил передать привет и получше следить за тобой.
Анна криво улыбнулась:
- Хорошо же вы за мной следите.
Сандра схватила веник и принялась заметать песок на полу.
- Но у него все хорошо? - спросила Анна.
- Хорошо, плохо… - буркнула Анна. - Я-то откуда знаю? Жив-здоров. У него, знаешь ли, дела, произведения искусства! Как же иначе! Занятой человек! Я даже знать не хочу, чем он там занимается. Кстати, сказал, что завтра приедет.
Услышав слово завтра, Анна ощутила неожиданный прилив радости, но попыталась это скрыть.
Тем временем Сандра перерывала ящики в поисках сигарет.
- Я думаю, вряд ли он приедет. Ему и так хорошо, он прекрасно устроился! Мне говорили, что видели его в Сан-Винченцо! - Тут Сандра остановилась, подумав, что не стоит говорить подобные вещи при дочери. - Я, конечно, надеюсь, что он вернется, и поскорее, иначе… - пошла она на попятную, но ее хватило ненадолго, и она снова сорвалась - Иначе не знаю, что будет! Твой брат - идиот, вот что! Он пошел и внес залог за "Фольксваген Гольф" - взял кредит на автомобиль! Нет, и почему только я всегда должна надрываться, а? Разве нельзя хотя бы немножко головой соображать?
Каждый раз, когда речь заходила о деньгах, Анна приходила в подавленное, угнетенное состояние духа. Ей совсем не хотелось грустить, но настроение все равно испортилось. Хорошо бы отец действительно приехал…
Ей нужно было подумать, хотя она еще не совсем четко представляла: о Маттиа, о заброшенных под кровать трусиках или об отце, который больше месяца не появлялся дома? Анна уже подходила к двери, как вдруг Сандра сказала:
- Подожди, мне нужно с тобой поговорить.
Девушка с тревогой оглянулась. Она вдруг испугалась, что все раскроется: история с трусами и все остальное.
- Сегодня приходила мать Франчески… Мне нужно кое-что тебе сказать, сядь на минутку.
Анна послушно присела. Сердце бешено колотилось.
- Не знаю, говорила ли тебе Франческа, рассказывала ли… о своем отце, - выдохнула Сандра.
Анна побледнела, на ее лице было написано: "Знаю, продолжай".
- В общем, Энрико узнал, что вы ходили на праздник, и избил Франческу, сломал ей нос. Похоже, он ее и раньше бил…
Анна принялась ковырять край столешницы.
- Роза хочет заявить на него, и я ее полностью поддерживаю. Я готова сходить с ней в участок, дать показания - да все что попросит!
Сталкиваясь с несправедливостью, Сандра не молчала. Об этом необходимо рассказать на собрании партии. Нужно затронуть проблему домашнего насилия. Не обсуждать бесконечно бродяг-румын, а поговорить о том кошмаре, который происходит под носом у всех.
Она немного успокоилась и продолжила:
- Роза хочет, чтобы Франческа побыла у нас какое-то время. Ее можно понять: она боится, что, узнав о заявлении, Энрико натворит дел. Еще бы: утром ей пришлось отвести Франческу в травмопункт.
Это оказалось последней каплей. Анна вскочила, ее захлестнуло чувство вины. Она была сама себе отвратительна. Пару секунд она смотрела на мать, затем бросилась в коридор, распахнула входную дверь, выбежала из квартиры и стремглав помчалась по лестнице.
"Сволочь! Сволочь!" - без конца твердила она, перескакивая через две ступеньки. Вот бы надавать самой себе по морде! Как, черт побери, она могла оставить Франческу одну, почти целую неделю притворяться, что не замечает ее! Из-за чего? Из-за того, что Франческа стала дружить с Лизой?
И потом… Она сделала это с Маттиа, и где! На их с Франческой месте! Она предала Франческу, предала все, что было раньше, и теперь у Франчески сломан нос. Бабуин ее избил!
Анна была уверена, что только она может спасти Франческу… Но… как? Анне хотелось свалиться с лестницы, испытать физическую боль, которая затмила бы собой тот ужас, что раздирал ее сердце.
К дьяволу Маттиа, я его брошу, от всего откажусь, лишь бы обнять Франческу, лишь бы никто не причинил ей зла! - клялась она.
Анна изо всей силы надавила на кнопку звонка. За дверью было тихо. Плевать, вы мне все-таки откроете! - Она стала колотить в дверь кулаками.
Черт, черт! Хватит уже! Теперь Франческа будет жить с ней, как родная сестра. Они потеснятся, ничего страшного. Она с Франческой будет спать в одной кровати, они будут вместе завтракать, вместе ездить в школу на скутере, а после занятий она будет ждать ее у выхода из училища.
Я отсюда никуда не уйду, не сдвинусь с места, пока не увижу Франческу. И она пойдет со мной, а это чудовище отправится на нары и там сдохнет! Я его убью, если мне сейчас не откроют!
Послышались шаги, щелкнул замок, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы видно было, кто стоит на площадке.
Из полумрака квартиры на Анну смотрел Энрико.
Анна в испуге отступила назад и еле слышно пробормотала:
- Франческа дома?
Налитое кровью лицо Энрико ничего не выражало.
- Франчески нет. Я не позволю Франческе водиться с дурной компанией, - сказал он и захлопнул дверь.
Анна в ужасе закрыла рот рукой, повернулась и побежала вниз.
Во дворе она все-таки разрыдалась - громко, в голос. Соня и Мария пытались успокоить ее, но тщетно. Оттолкнув девушек, Анна пошла к скамейке, на которой розовым маркером были написаны их с Франческой имена. Она села и уткнула лицо в ладони, плечи ее тряслись.
Из своего окна, из-за занавески, Франческа смотрела на Анну и плакала сама.
Она слышала, как Анна стучала в дверь, слышала, как отец пошел ей открывать.
Ее мать сидела в гостиной, а Франческу отец запер в комнате. Она была вся в синяках, и нос здорово болел. Когда послышался голос Анны, ее сердце сжалось.
Но теперь, глядя на подругу, Франческа плакала не из-за отца и не из-за побоев. Она плакала потому, что во всем была виновата Анна.