Никто не возражал. Я вообще-то заметила, что все мужчины с утра плохо соображают. Мыслительная деятельность активизируется у них лишь к вечеру. Бывают всплески, как правило, перед приемом пищи и во время футбола, а в остальном... Неприятное исключение из этого правила составлял мой бывший муж. Как я уже говорила, он считал себя личностью творческой, а у них, как известно, все наоборот. Творил супруг, как правило, по ночам. Этот процесс сопровождался мотанием по комнате, во время которого некоторые предметы падали с ужасающим в ночной тишине грохотом. Я вскакивала с кровати и пыталась уложить мужа в постель. Он смотрел сквозь меня, что-то бубнил и укладываться не желал. Это, признаюсь, здорово меня злило. По утрам, естественно, муж бывал хмурым, раздражительным и внушению не поддавался. Но, думаю, он один такой на всем белом свете. Остальные мужики правильные, по ночам спят, а с утра плохо соображают. Поэтому, если хотите, чтобы вас слушались представители сильного пола, будите их ни свет ни заря, и победа вам обеспечена. Ранним утром у мужчин можно выпросить все что угодно - начиная от норковой шубки и кончая поездкой на Багамы. Если вдруг к вечеру муж начнет отказываться от всего, что наобещал утром, можно с полным правом падать в слезах на кровать и стонать: "Ты бесчувственный, бессердечный тип! Права была моя мама..." Упоминание о маме здорово работает. После этого мужчина обычно уже согласен на все.
Войско во главе с главнокомандующим, то есть со мной, выступило в поход. Я гордо вышагивала впереди, рядовой состав, зевая, уныло маршировал сзади. Таким вот веселым шагом мы добрались да машины.
- Ключи, - потребовала я у Ромки.
- Жень, - робко начал он.
- Ключи! - по-командирски повысила я голос.
Рядовой не решился спорить и протянул мне ключи от машины, заметно опечалившись.
По правде говоря, машину я вожу не так чтобы очень уж плохо. Просто почему-то не успеваю разглядеть дорожные знаки, натыканные в невероятном количестве во всех возможных и невозможных местах. Если светофоры я еще успеваю замечать и как-то на них среагировать, то знаки пролетают чересчур быстро. Пока я вспоминаю, что, собственно, обозначает промелькнувший только что знак, добрый десяток таких же непонятных иероглифов о чем-то меня предупреждают. В конце концов я решила вовсе не обращать на них внимания. Нечего размениваться по мелочам, решила я и... разбила папину машину. Причем виновата была не я, а тот самосвал, что вылетел непонятно откуда. На реакцию я не жалуюсь, поэтому и успела затормозить. Лбом, конечно, приложилась крепко. В связи с травмой головы я практически не слышала, как дядька с самосвала что-то кричал про главную дорогу и про куриц за рулем. Очень невежливый шофер оказался! Папа, увидев останки своей машины, добавил к сказанному еще пару слов и постановил: руль мне не доверять. Собственно, доверять было больше нечего. Нет, руль, конечно, можно, а вот остальное... Да, большой самосвал попался.
Я в предвкушении дальней дороги уселась за штурвал. Не могу назвать рулем чудо европейской техники! Пару минут повозилась с рычагами, подгоняя кресло пилота под свой размер.
- Куда едем, мальчики? - весело спросила я.
Мальчики хмурились.
- Сначала заедем ко мне за ключами, - пробурчал Мишаня, - потом я вам объясню, как до дачи добраться. Схемку нарисую.
- Не надо, обойдемся без схемы, - легкомысленно отмахнулась я.
- Как же, ты обойдешься! Полгода дорогу домой запоминала! - решил дискредитировать меня в глазах Мишки Алексеев.
Холодное молчание и презрительный взгляд были ему ответом. Я мягко тронула машину с места. Мы уже выруливали со двора, когда я увидела милицейскую машину, а в ней голову... моего следователя, дорогого Владимира Ильича! От неожиданности нога чуть сильнее надавила на педаль газа, и послушное транспортное средство буржуйского производства, взвизгнув, рвануло так, что нас вдавило в спинки сидений.
- Началось! - простонал Алексеев. - Имей в виду, меня укачивает в самолете!
- Видели мусоровоз? - снижая скорость, спросила я. - Следователь! По мою душеньку явился! Вовремя мы смотались! Нехорошая квартирка!
- При чем здесь ты со своей душенькой? Он приехал по месту проживания трупа Розочки! Нужна ты ему очень!
На мой взгляд, Ромашка сморозил глупость: какое же может быть у трупа место проживания, кроме городского кладбища? И следователю я очень даже нужна. Впрочем, Ромка наполовину мент, ему виднее. И тут меня осенило: господи, да ведь в квартире полно моих "пальчиков"! А совсем недавно у меня снимали отпечатки пальцев в отделении! Теперь уж точно Розочку на меня повесят! Интересно, сколько мне дадут за двойное убийство?
Движение транспорта на улицах нашего славного города в столь ранний час было на удивление оживленным.
- Не спится людям! - ворчала я, обгоняя очередного водилу, плетущегося, как черепаха по пустыне.
- Так ведь на работу же едут, Жень! Ты бы не спешила так, а? А то мне что-то нехорошо! Да и тетка-инвалид пропадет без меня, - пригорюнился Мишаня.
Исключительно из чувства уважения к его тетушке я поплелась в правом ряду.
- Черт, знаков, что ли, меньше стало? - я удивленно глазела по сторонам.
- Да нет, ты, Жень, просто едешь нормально. А знаки как стояли, так и стоят себе спокойненько.
Ох, разговорился Ромашка. И все язвить пытается. К снегопаду, видать.
Мы подъехали к Мишкиному дому. Он с видимым облегчением выбрался из салона и ходко потрусил в подъезд. На лице его явно читалась радость от встречи с родной землей. Спустя минут пятнадцать он снова появился возле машины, но садиться в нее не стал. Пришлось переговариваться через открытое окно.
- Вот ключи, а это схемка, как добраться до дачи. Я к вам завтра приеду. Если что, позвоню на мобильник. Номер телефона Ромка мне дал. Да, вот еще что. Напротив нашего дома дедулька живет... Так вы это, не обращайте на него внимания - контуженый он. С войны еще. В общем, он иногда за немцами охотится, а так ничего, тихий такой старичок.
- А он нас с немцами не перепутает? - с опаской спросила я.
- Так я ж и говорю! Когда он на охоту выходит, лучше дома сидите. Ну ладно, я побежал, а то замерз уже, да и тетке пора завтрак готовить. Пока!
Мишка помахал рукой на прощание и скрылся в подъезде.
- Ко всем проблемам еще и охотник за фрицами прибавился! - возмущение выплескивалось из меня через край. - А ну как он шарахнет по нас из ружьишка? Вот подсобит Мулле! Тот только спасибо скажет.
- Не шарахнет. Ты, Женька, мало на немца похожа, больше на пигмея какого-нибудь: мелкая, тощая, тьфу, смотреть не на что! - нахально заявил пассажир. - А немцы они солидные! Ну вот как я, например.
- Хорошо, - я легко согласилась с Романом, - тогда по тебе дедуля и жахнет! Я ему тогда пол-литровочку подарю в знак признательности за доброе дело! А, может, он в плен тебя возьмет, пытать станет...
Совсем размечталась. Ромка, хоть и болтает всякую чепуху, а с ним все-таки спокойнее.
Так с шутками и прибаутками мы доехали до дачного поселка. Нужный дом нашли относительно быстро. Если бы Алексеев ежеминутно не сверялся со схемой и не давал бестолковых советов (вон у того дерева - направо, да не у этого, тетеря, а у того, и так далее), на место могли прибыть еще быстрее. Когда выгружались из машины, в доме напротив шевельнулась старенькая занавеска, и мне даже показалось, что я увидела ствол ружья, направленный на нас. Наверное, все же показалось!
В доме было сумрачно, холодно и пахло сыростью.
- Сейчас включим отопление, и все будет в порядке, - успокоил Алексеев и скрылся где-то в подполе.
"А ничего себе домик! Два этажа, отопление, газ... Хорошо живет бармен с инвалидом-теткой!"
- Порядок, - вылез Роман, - через полчаса будет тепло и уютно. Может, пока съедим чего не то, Жень?
- А нечего! Мы же не заезжали в магазин!
- Ну ты даешь, подруга! Про самое главное забыла!
- Это для тебя еда - главное, а у меня о другом голова болит! Возьми ключи и сгоняй за хлебом насущным, - я бросила ключи от машины Ромке.
- А куда? - он уставился на меня в ожидании ответа.
- Прояви смекалку, а от меня отстань! Тебя легче убить, чем прокормить!
Ромашка обиделся и вышел. Я осталась одна. И сразу на меня навалился липкий страх.
"Дохленький какой-то домик, ненадежный! Не выдержать ему осады! Может, и простоит пару часов, а там хана! Рухнет вместе со всеми!" Такие невеселые мысли бродили в голове.
- Здравствуй, дочка! - от неожиданности я подпрыгнула на месте. - Вы кто ж такие будете?
На пороге стоял симпатичный старичок: востроносенький, с седой бороденкой и такими же седыми волосами.
- Здравствуйте, дедушка, мы друзья Михаила. Вот погостить приехали.
- Стало быть, дружки племянника Кузьминичны. Как она там поживает?
- Да ничего, спасибо! Михаил за ней ухаживает.
Старичок показался мне вполне здоровым и довольно крепеньким на вид. Никаких признаков контузии я не наблюдала.
- Ну, дык, давай знакомиться! Меня зовут Егор Степанович, люди кличут просто Степаныч, - дед протянул старческую сухую ладошку.
- Евгения. Можно просто Женя.
- Да-а, Женечка, трудно тута у нас! По всему лесу фрицы недобитые ползают! Ты, детка, осторожней ходи, без левольвера из дому ни-ни! Вона Кузьминичну подстрелили, теперича племянник ейный в гошпитале за ей ходить! - легкий огонек безумия засветился в глазах Степаныча.
Мне стало жалко старика: для него война не кончилась и, наверное, не кончится никогда.
- Хорошо, Степаныч, - успокоила я деда, - мы будем осторожны.
Степаныч важно кивнул и ушел. Я осталась одна, но на этот раз страх не появлялся. Зато вернулся Степаныч, таща за собой огромное полено:
- Возьми вот, печку растопи, а то промерзнете тута!
Свалив полено на пол, дед опять исчез.
"Дурдом", - подумала я.
Назрела срочная необходимость осмотреть диспозицию и наметить пути отступления в случае появления немцев. Черт! Я хотела сказать, бандитов! Начать решила со второго этажа. Лестница наверх противно скрипела. Было темно. Поднявшись на второй этаж, я тихонько тукнулась обо что-то лбом.
"Шкаф", - решила я и нашарила выключатель. Это и правда был шкаф, очень громоздкий и неудобно расположившийся почти посередине коридора. Справа и слева были двери. Что ж! Места предостаточно, а вот путь отступления один - через окна в комнатах. Я распахнула первую дверь. За ней находилась спальня. Большая двуспальная кровать, прикроватные тумбочки, шкаф-купе - все было омерзительно розового цвета. Жуткий вкус у хозяев!
Что находилось за второй дверью, я узнать не успела. Снизу послышался звук падающего тела и непарламентские выражения.
"Ромашка вернулся", - обрадовалась я.
- Ты зачем сюда это дерево приволокла? - увидев меня, спросил Ромка.
- Печку топить, - бестолковость соседа порой умиляла.
- Так, понятно. Ты головой давно ударялась последний раз?
- Нет, - радостно воскликнула я, - минут десять назад! А что?
- Да ничего. Это я так спросил, из любопытства, - Роман беспокойно оглянулся.
- Полено Степаныч притащил. Волнуется, что замерзнем.
- Какой еще Степаныч?
- Ну, который немцев отстреливает.
- Ясно, - Ромашка кивнул, - пошли обед готовить.
- Не пойду. Бастовать буду. Надоело у плиты вечно торчать. Хочешь есть - готовь сам, а я и бутербродиком удовлетворюсь. Мне еще думать надо, - громко заявила я о своих правах.
- Ну-ну, особо не напрягайся, а то голова заболит с непривычки.
Честно говоря, в чем-то он прав. За последнее время я слишком много думаю, так что приступ головной боли не за горами.
На кухне Алексеев гремел кастрюлями и хлопал дверцами шкафов и холодильника. Я почувствовала легкие уколы совести, но усилием воли попыталась их заглушить. Не тут-то было! Уколы становились все ощутимее, и мне пришлось пойти на кухню. Я решила вдохновлять Романа на кулинарные подвиги своим присутствием, ну и советы давать, разумеется.
На главном кулинаре был повязан легкомысленный фартучек веселенькой расцветки. Он очень гармонировал с его глазами, уже утратившими фиолетовость, зато засиявшими всеми цветами радуги.
- Ромка, надо позвонить жене Ковалева, - с места в карьер начала я вносить предложения.
- Зачем?
- Во-первых, выразить соболезнования, во-вторых, может, она что-нибудь знает такое, что нам интересно, а в-третьих... Знаешь, Ром, я сильно подозреваю, что отраву Славке подсыпал кто-то из наших на вечере встречи. Так вот я хочу выяснить, с кем встречался Ковалев. Я имею в виду одноклассников.
Алексеев почесал затылок и задумался.
- В общем-то, в твоих рассуждениях что-то есть. Давай попробуем, - разрешил он.
- Ромочка, а что ты готовишь? Тебе этот фартучек очень идет! Просто под цвет глаз!
Так чем мы сегодня питаемся? - я вертелась вокруг Ромки, как лиса вокруг вороны.
- Омлет, - пожал плечами сосед.
- Мама, - простонала я, ощутив приступ тошноты, - лучше бутерброд съем.
- Ты же без моего омлета жить не можешь, - напомнил Алексеев мои слова, сказанные явно сгоряча.
- Так это я в тюрьме не могу, а на воле очень даже запросто!
- Ладно, ты давай звони, а я тебе чего-нибудь сооружу, - неожиданно легко пошел на мировую Роман.
Я подозрительно покосилась в его сторону. Странно! Чего это он такой покладистый? Решил, наверное, не травмировать мою уже сильно пострадавшую психику, а, может, думает, что я и без его омлета помру скоро.
К телефону долго не подходили. "Только бы не ребенок ответил. Боюсь, опять не выдержу и расплачусь". Наконец, в трубке раздался усталый женский голос:
- Слушаю.
- Алло, здравствуйте, - я была предельно вежлива и подпустила нужную грустинку в интонацию, - могу я поговорить с женой Вячеслава Ковалева?
- Вдовой. Я слушаю вас, - повторила женщина.
- Меня зовут Женя. Женя Зайцева. Я вместе с вашим... с Вячеславом училась в школе.
- Знаю, - перебила мадам Ковалева, - Слава много о вас рассказывал. По-моему, он был в вас все еще немножко влюблен. Что вы хотели?
- Можно, я приеду к вам? - неожиданно даже для самой себя ляпнула я. - Нам необходимо поговорить.
- О чем? - удивилась женщина. - А, впрочем, приезжайте. Запишите адрес.
Она продиктовала адрес, объяснила, как лучше проехать, и повесила трубку. В комнату заглянул Алексеев:
- Жень, ну ты есть будешь?
- Ромка, сегодня я еду к вдове Ковалева, - задумчиво проговорила я.
- Вот это номер! Она, видите ли, едет! А я, значит, дом буду охранять и от трехнутого старикана отмахиваться! Госпожа следователь, разрешите полюбопытствовать, а от людей Муллы вы тоже самостоятельно собираетесь отбиваться? Так, может, я в отставку пойду, чтобы вам под ногами не мешаться? А то ведь мы люди простые, мы только в клуб гомиков могем с голыми ногами и искусственным бюстом таскаться, ни на что другое не годны! - Ромка не на шутку разошелся. - Не сочтите за назойливость, но вечером я поеду с вами, уважаемая. Так, на всякий случай! Вдруг дед меня подстрелить захочет, а я один, не у кого защиты просить! Уж не извольте гневаться!
- Да ладно тебе, Ром! Как маленький, ей-богу! Раз так хочется, пожалуйста, поедем вместе, мне не жалко. Чего ты злишься-то?
- Дура, прости господи! - как-то слишком громко рявкнул Алексеев. - Ты пораскинь своими куриными мозгами, Пинкертон недоделанный! А если за ее домом следят или, еще хуже, это подстава? Ты там нарисуешься, тут тебя, миленькую, и примут под белы рученьки! Соображаешь?
Ну вот, что я говорила? Резкий всплеск умственной активности аккурат перед ужином! Естественно, Ромка оказался прав. Придется брать его с собой, может, и правда пригодится. Только насчет куриных мозгов он зря сказал, честное слово! Ох, как ему это аукнется! А пока я невероятным усилием железной воли заставила себя промолчать. Роман, круто развернувшись, отправился на кухню заедать моральную травму традиционным омлетом. Прикинувшись робкой овечкой, я юркнула за ним.
От увиденного обеда меня перекосило, словно Пизанскую башню: в меню, помимо любимого блюда моего заботливого товарища, красовалась яичница. Монморанси, кажется, тоже начал скучать по родному "Вискасу" и укоризненно поглядывал на своего дружка.
- А где бутерброды? - задала я глупый вопрос.
- В холодильнике, - пожал плечами пожиратель яиц, - ты что же, и яичницу не любишь?
- Не то чтобы не люблю, - промямлила я, - но как-то мясного хочется, понимаешь?
- А-а! Момент!
Ромашка с ловкостью фокусника извлек из кастрюли добрый десяток толстеньких и очень аппетитных на вид сарделек. Конечно, наши сардельки нельзя назвать сильно мясными, скорее, бумажными, но выбор - увы! - невелик.
- Ура! - мы с котиком заметно оживились и принялись уплетать сей кулинарный шедевр нашего повара. Ромка тоже забросил в себя некоторое количество с огромным, надо сказать, удовольствием.
Отобедав, мы уставились друг на друга осоловевшими глазами. Ехать никуда не хотелось. Нас одолело непреодолимое желание поспать. Роман облек его в словесную форму:
- Жень, может, это... поспим пару часиков? Подняла ведь нас ни свет ни заря! Так и клонит в сон! - в подтверждение своих слов он широко зевнул.
- Ну да, - зевнула в ответ я, - ты заснешь, а потом тебя только гранатометом поднимешь! Причем вместе с кроватью. Нет уж, дудки! Поехали к вдове!
И только котик промолчал: он уже сладко спал, свернувшись клубком. С завистью посмотрел Алексеев на животное и тяжело поднялся:
- К вдове, так к вдове. Я за рулем.
Кто бы возражал! Быстренько объяснив Ромке дорогу, я притулилась к окошку и с удовольствием задремала.
Проснулась оттого, что кто-то немилосердно тряс меня за плечо.
"Убью", - подумала я и открыла глаза. Разумеется, кто же, кроме Ромашки, мог так усердно трясти меня, словно пыльный мешок?! Что за манеры? Разве так будят спящую красавицу!
- А поцеловать слабо? - сонным голосом спросила я.
- Кого? - опешил Алексеев.
- Пушкина! - я окончательно проснулась. - Уже приехали?
- Ага. Дальше пройдемся ножками. Тут недалеко, метров четыреста. А кого поцеловать-то, Жень?
- Забудь, - махнула я рукой и, грациозно выползая из машины, моментально провалилась по колено в сугроб.
Зима вспомнила о своих правах и обязанностях. На смену недавней оттепели пришел легкий морозец. Солнышко делало попытки прорваться сквозь облака, и зачастую это ему удавалось. Настроение заметно приподнялось, и даже как-то умирать расхотелось в такую погоду. Просто не верилось, что со мной может случиться что-то плохое.
Дом Ковалева поражал своими размерами и великолепием. Двухэтажный особняк из белого камня показался мне сказочным дворцом.
- Умеют жить люди! - присвистнул Ромашка. Всю дорогу он пытался выяснить, кого все-таки ему предлагалось поцеловать, но перед такой роскошью собственные интересы показались ему мелковатыми.
- И ты бы так мог жить, если б взятки брал с нарушителей, - просветила я соседа.
- Так ведь не дают, Жень!
- Ну да, как же! Просто ты лопух, не умеешь пользоваться служебным положением и внешними данными.