- Приготовь нам кофе, а, Лорна, - предложила Шейла.
- Пожалуйста, - улыбнулся Рикки. - Я еще не пробовал твой кофе, а в той стране, откуда я родом, он очень важен.
Я неохотно встала. Сейчас она его начнет безжалостно высасывать. И не только это вызывало у меня беспокойство. С тяжелым сердцем я смотрела, как Шейла скользнула по диванчику и грациозно примостилась рядом с Рикки, подобрав под себя ноги. Что он подумает? Моя мать заигрывает с ним, а я ничем не могу себе помочь: Шейлу всегда тянуло к красивым мужчинам, как цветок к солнцу. Может, я слишком ревнива? Я грохнула бело-коричневые кофейные чашки на стол.
Когда я вернулась, голова Шейлы покоилась рядом с его головой, а рука скользнула по дивану за спиной Рикки, и пальцы нежно пробежали по его шее именно в тот момент, когда я вошла.
- Мы прекрасно побеседовали, - Шейла лениво достала сигарету. - Осторожнее, дорогая, ты чуть не запнулась за ковер.
Я почувствовала себя неуклюжей, молодой, неравной соперницей своей матери - и ненавидела ее. Ни за что, никогда не приведу его сюда снова. Может, он и сам не захочет вернуться. Мои мысли печально потекли дальше. Мы скажем друг другу "до свидания" в аэропорту, и он навсегда улетит из моей жизни.
- Поторопись, дорогая, что же ты? Рикки ждет свой кофе.
Наконец все закончилось! "Ты должна поводить его побольше по Лондону, - сказала Шейла. - И приводи сюда. Я хочу еще услышать о Франции".
Да, я собиралась показать ему Лондон. Планировала также отвезти его в Ковент Гарден за то время, что у нас осталось, но вести его сюда в мои планы не входило.
Шейла одарила Рикки лукавым взглядом и подала ему руку. Он поднес руку к губам со словами: "Был счастлив познакомиться с вами".
Это был жест молодого человека, оказывающего почтение старшей по возрасту женщине. И хотя Шейле это понравилось, ее самолюбие было задето. Я же торжествовала. Рикки представил сегодняшний день в новом для меня свете и так просто, что, когда мы сидели в машине, мне захотелось обнять его. Что я и сделала.
- Извини, мне очень неудобно за мою мать, - сказала я решительно. Он поднял брови от удивления.
- Приятная женщина, немного грустная. Она просто хочет любви.
"Мы все хотим", - подумала я с жестокостью.
Он знал женщин и раньше, было много предложений, возможно, некоторыми воспользовался. Сейчас было задето мое самолюбие, но благодарность за безошибочное понимание и волна эмоций в ответ на его сочувствие перекрыли все. Я поцеловала его, а он бережно обнял меня.
Шейла яростно подпиливала ногти, когда я вошла.
- А он ничего, - повела она плечами. - Не особенно зрелый, довольно симпатичный, но не мой тип.
Я улыбнулась:
- Хочешь еще чашечку?
Последний день был незабываем из-за двух уровней эмоций, или, скорее, из-за взлета и падения чувств. И именно этот внутренний опыт запечатлелся в памяти.
Мы были на площади в Ковент Гарден, толкаясь в полуденной толпе, наступая на ноги служащим и наблюдая уличные представления.
Два энергичных исполнителя брейк-данса лихо вскидывали свои черные конечности и тела в калейдоскопе красок, а пульсирующая музыка отражала настроение дня. Впервые я была просто девушкой, наслаждающейся моментом, не беспокоилась ни о прошлом, ни о будущем - просто была счастлива.
Мы купили печеной картошки, выпили вина в службе милосердия, подивились на фантазию в воске - магазин свечей, - бросили монетки двум не очень удачливым фокусникам в одежде панков.
- Как на континенте, - полуспросила, полузаключила я, когда мы сидели под цветным зонтом и отдыхали за кофе с рогаликами.
Рикки набросился на свой рогалик.
- Чуть-чуть напряженнее, менее свободно, - сказал он, избегая резкости.
Я нахмурилась. Это как серый Виндзор. Рикки усмехнулся:
- Я опять говорю что-то не то.
- Не всегда.
Ему не по душе бледность и мрачность Англии. Это мне понятно. Но что плохого было сейчас?
- Не надо идти в какие-то особые места, чтобы найти цвет, он - везде в моем краю, - объяснил он. - И мне больше нравятся ваши тихие местечки.
Это было только вступлением, его привычный стиль жизни еще заявит о себе. Холодный туман несчастья окутал меня. Темные глаза следили за мной. Он наклонился вперед.
- Я покажу тебе мой дом, Лорна. Приезжай в Вар. Приезжай летом. Я повезу тебя в горы, мы будем смотреть на синее море и слушать цикад. Я собираюсь летом работать неподалеку от дома.
Мне понравилось то, что я услышала. Франция рядом, ближе, чем Греция или Крит, всего два часа самолетом.
Мне еще больше понравилось, когда он сказал: "Я хочу, чтобы ты познакомилась с моими grandpere и gran'mere. Тебе они придутся по душе".
Моя душа парила, как на крыльях. План действий сверкнул передо мной прямо и ясно: пойду на курсы французского зимой - ведь у меня только школьный запас; поработаю над этим. Буду экономить и куплю самые модные наряды - а потом на Рождество у Мхэр родится ребенок. Жизнь прекрасна! Я бы не хотела сейчас очутиться ни в одном уголке широчайшего мира - только здесь; и никем не хотела я быть в тот момент - только собой.
Рикки задумался, сдвинув брови.
- Возможно, мы могли бы устроить так, что я вернулся бы сюда вместе с тобой. Мне все равно придется приехать сюда весной.
- Чтобы заявить права на наследство, - подзадорила я.
- Чтобы выяснить и уладить все проблемы с поверенным. Как это у вас говорится - покончить с недвижимостью?
- Закруглиться, - помогла я.
- Думаю, это займет много времени.
- Насколько я наслышана, всю жизнь, - ответила я далеко не несчастным тоном.
- Я покажу тебе это место, - предложил Рикки. И по его глазам было видно, что он действительно этого хочет.
- Здорово, - я чувствовала, как мои губы сами растягиваются до ушей в идиотской улыбке.
- Да, я еще не сказал тебе, - он помедлил над последним кусочком рогалика, держа его в длинных, худых пальцах. - Догадайся!.. У меня запечатанное письмо от тетки. Я имею право вскрыть его только в день двадцатидевятилетия, в следующем году.
- Восемнадцатого декабря, - вспомнила я.
Рикки открыто усмехнулся на мою тактическую вылазку, скрытое доказательство того, что все сведения о нем, потихонечку собранные мной, не забыты.
- Выходит, что ты - Стрелец, - я постаралась скрыть свой промах.
- Успех во всех начинаниях, нелегко обмануть.
- Или отчаянный зазнайка, - парировала я.
- А твой знак? - он сделал вид, что забыл.
- Я же говорила тебе в Кноссусе, когда ты мне преподнес вот это, - старательно наводила я его на мысль, указывая на браслет. - Ты же хотел подарить мне брошь с моим знаком зодиака.
- Да, да, февраль. Водолей. Мечтатель.
- Идеалист, - поправила я. - Интересно, что в том письме. - Немного с сожалением я перешла с интересных мелочей на более значимую часть разговора. - Вдруг она и правда была состоятельна, и под половицами ты найдешь свою удачу.
Рикки покачал головой:
- Поверенный предупредил, чтобы я ничего такого не ждал. Он знал ее положение. У тетки не было ничего, только дом - и насколько я помню, я никогда не представлял для нее большого интереса.
- Любопытно, что она хотела сказать тебе?
- Не уверен, что хочу это знать. Она явно оставалась эксцентричной особой до конца жизни.
Между нами легло молчание. Осеннее солнце было таким же ярким, толпа такой же красочной, шум - насыщенным. И в один момент для меня все исчезло. Я почувствовала себя одиноко, очень одиноко. Холодное, глубокое предчувствие чего-то плохого, как тисками, сжало все внутри.
- Ладно, восемнадцатого декабря будущего года я узнаю, - говорил Рикки. - Да, весной ты должна поехать со мной посмотреть коттедж, а потом я велю снести его, пока он сам не обвалился, - добавил он, смеясь.
Я рассмеялась вместе с ним, и красочные перспективы открылись передо мной, вновь поднимая меня ввысь, так что ничего не осталось от прежних страхов и предчувствий.
Глава 3
От аэропорта на такси я добралась до Йера, где меня ждал Рикки.
- Тебе понравится Йер, - сказал он. - Здесь тенисто, много пальм.
Странно жить в таком месте, где надо искать тень, а не солнце. Интересно, а как агенты по недвижимости рекламируют это местечко? "Прелестный коттедж с видом на север, солнце почти не заглядывает?" Сейчас, в начале марта, тепло было необычайно приятным. Я прогнала причудливую мысль, сознавая, что она волнует мой мозг только поверхностно, стараясь отвлечь меня от всех беспокойств, связанных с неопределенностью нашей встречи с Рикки, с тем, как я проживу эти две недели.
С самого начала поездки я была то наверху блаженства, то на меня нападала беспричинная тревога - насколько помню, я не могла оставаться спокойной. Мы переписывались всю зиму, тщательно, по крохам собирая сведения друг о друге. Рикки не соответствовал моим представлениям о спутнике жизни, не был тем, кого я искала. Зачем же влюбляться в кузнечика, если жаждешь заполучить муравья! Так я говорила себе, однако я здесь. И буду наслаждаться отдыхом.
Небольшая бамбуковая плантация простиралась вдоль дороги и возвышалась меж двух полей, как английская живая изгородь. Вид мне нравился. Да, зимние месяцы были напряженными, особенно Рождество. Перемены мне просто необходимы.
Ребенок Мхэр приурочил свое разрушающее появление к святкам, в 5 утра после всеобщего мучительного 48-часового ожидания.
Мне хотелось присутствовать там, быть участницей этой сцены. Это был бы мой шаг, шаг в семью, в счастливую семью, на которую я имела полное право. Но ведь была и Шейла. Одна моя половина хотела, чтобы родился мальчик. И я знала, что отец мечтал о мальчике. А другая трусливая половина надеялась, что будет девочка, чтобы смягчить горечь, которую будет чувствовать и выставлять напоказ Шейла.
- Будь уверена, что она выберет самое неудобное для всех время, - сказала она, когда я уже была готова уходить на рождественский ужин. - Полагаю, твой отец суетится, как ошпаренная купоросом муха.
Я вздрогнула от такой грубости.
- Ах, как нас легко обидеть! - язвительно уколола Шейла. - Надеюсь, ты вернешься домой на праздничный ужин.
- Но ты же собиралась на ужин в клуб! - Я не могла припомнить, когда в последний раз мы вместе ужинали на Рождество.
- Да, и, кроме всего, Лэрри заказал три места. Он слишком хорошо к тебе относится.
- Не стоило. Все равно мне надо убедиться, что у папы все в порядке! - я пошла к выходу, зная, что всадила Шейле острый нож.
- Он будет в больнице весь день, у него теперь семья, ведь так? А я хочу, чтобы ты осталась со мной. Пожалуйста, Лорна. - Ее лицо сморщилось под слоем косметики.
- Хорошо, я вернусь, - ответила я устало. - А сейчас мне надо идти, может, она уже родила.
Но она еще не разродилась. Роды проходили нелегко, и это было связано с ее прошлым. Я сидела с отцом в приемном покое, рассказывая ему об отдыхе, о последнем письме от Рикки, обо всем и ни о чем.
- Неужели ты ищешь такой жизни, как у него? - удивил меня отец своим вопросом.
Наша близость, сама ситуация требовали только правды.
- Нет, - сказала я. - Но мне кажется, что я люблю его.
В половине первого ночи вышла медсестра и произнесла ободряюще:
- Еще не родила, и, думаю, вам нужно поспать, мистер Петтифер. Одна из комнат для родственников свободна - мы выписали многих пациенток домой на праздник, - так что можете заглянуть к жене на несколько минут.
Я ехала по притихшим улицам, мимо маленьких домиков, в окнах которых горели огни на рождественских елках. Почему не я спала в одном из этих домов и не мне суждено было там проснуться перед семейным рождественским ужином?
"Хватит", - приказала я себе с яростью. Жизнь не так уж плоха. Мог ведь пойти снег, улыбнулась я. Часто случается в жизни так, что чуть встанешь во весь рост, а судьба вновь соберется с силами и залепит пощечину своим безжалостным: "Знай свое место, это не для тебя".
Вот маленькая церквушка, игрушечно приземистая на фоне ночного неба. Золотистый свет струился из открытой двери, и люди только что стали выходить после полночной службы, желая друг другу счастливого Рождества, собираясь в группочки, чтобы идти домой и затем, днем, начать семейное торжество. А я буду метаться между Шейлой и отцом, и, может, не выживет ребенок Мхэр, и мне было совершенно все равно, поеду ли я во Францию к Рикки или нет. Я чувствовала себя грустно и одиноко. Море жалости к себе так поглотило меня, что огни впереди расплылись и поплыли. Почему жизнь так ужасна!
Вдруг я резко ощутила нетерпеливое - явно не по сезону - гуденье автомобильных сигналов, сморгнула слезу и сконцентрировалась на зеленом огоньке, двинулась вперед, а инстинктивное впрыскивание адреналина выдернуло меня из моря самооплакивания. Такого Рождества, как это, больше не будет, пообещала я себе, просто не будет…
Странно, что именно сейчас, в машине, когда весеннее солнце залило светом широкую дорогу и кругом зацветали деревья, я вспомнила тот момент. Где я буду на следующее Рождество, что я буду делать? Затем мы вновь свернули на менее широкую дорогу между высокими домами, и машина нырнула из яркого света в прохладную тень.
Глупое ощущение тут же охватило меня - этот прыжок из света в тень был предзнаменованием чего-то, предупреждением, продолжающим мою мысль. Какую-то секунду во мне шла борьба с безотчетным страхом, а затем мы снова выехали на шумную, полную красок и света улицу с пальмами и множеством кафе. И я поняла, что это и есть Йер.
Как только я увидела Рикки, все мои сомнения растаяли. Он выглядел, как всегда, прекрасно, его глаза сказали мне все, что я хотела знать. А я хотела знать, как он находит меня. Мы поцеловались, обнялись и начали болтать, как дети. Его французский акцент стал заметнее после месяцев, проведенных с бабушкой и дедушкой. Мы пили кофе, смотрели на прохожих. Казалось, что сезон здесь уже начался.
- Et maintenant nous allons visiter notre grandpere et gran'mere, n'est-ce pas! - похвасталась я прилежно усвоенным запасом разговорного французского.
Его брови поползли вверх.
- Неплохо, - одобрил Рикки. - Не совсем хорошо, но и не плохо.
Я сделала вид, что обиделась. Честно, мне казалось, что все было правильно.
- Зато теперь я смогу поговорить с дедушкой и бабушкой и узнать, каким опасным ребенком ты был в детстве, - я говорила почти серьезно и рисовала себе беседу с бабушкой.
Он пожал плечами.
- Может быть, - сказал он с сомнением. - Ну, а сейчас едем.
Его сомнения имели все основания. Я едва могла разобрать, что было сказано пожилой парой в непринужденной беседе на сочном местном наречии. Рикки приходилось переводить. Я была горько разочарована: после всех затраченных усилий довольствоваться улыбками и жестами, как будто совсем не знаешь языка.
Место мне очень понравилось. Особенно прохладный сад, где обычно находился дедушка - плотная согнутая фигура в черном берете. Бабушка была худощавой и прямой, обладательница семейных темных глаз. Мне показали фотографию дочери, заботливо обрамленную. Красивая молоденькая девушка с темными волосами и такими же темными глазами. Рикки явно унаследовал все лучшее от свой матери-француженки.
Я немного удивилась, каким простым и, правду сказать, бедным оказалось местечко, но, конечно же, это была сельская Франция, спрятавшаяся за блистательным богатством прибрежной части.
Мне нравилась маленькая комнатка под крышей, которую мне выделили. Раньше это была комната Рикки, а до этого - его матери. Дух непрерывной последовательности и преемственности царил в доме. Во всем доме была лишь одна фотография Рикки: мальчик девяти лет, безмолвно смотрящий в камеру темными, настороженными глазами.
- Когда он приходить… - бабушка сделала попытку продолжать общение.
- Когда он приехал из Англии, - поддержала я. Я уже отказалась от неравной борьбы с французским. Мои планы были расстроены: я так много хотела узнать, чувствовала, что ей хотелось много мне рассказать, но мы могли только глупо улыбаться друг другу.
Она кивнула. "Son papa приехать - назад…" - бабушка помахала рукой, обозначая прошлое. Я старалась понять. Отец Рикки вернулся сюда. Почему?
- Пьер, - она указала туда, где дедушка работал в саду. - Пьер есть-есть jardinier.
Садовник, так, это все, что я поняла. Я кивнула с надеждой. Но в конце концов Рикки пришел мне на помощь и объяснил смысл нашего разговора. Пьер в то время работал на полях, принадлежащих сельскохозяйственному колледжу. Отец Рикки приехал сюда учиться и снял комнату в семье Биву, а у них была дочь.
Бабушка переводила взгляд с одного на другого, затем улыбнулась, ударила в ладони и сказала с выражением: "L'amour!"
Я тоже улыбнулась. Все это, конечно, было интересно, но мне-то хотелось знать, что же случилось с тем маленьким мальчиком в те месяцы, пока он жил со своей тетей в Англии, что до сих пор тенью проносилось в глазах взрослого мужчины.
Дни летели. Стояла теплая ранняя весна. Мы поехали в горы. Лежа в его объятиях, я слушала, как стрекочут цикады, смотрела на волны в заливе, мирные в солнечном свете. Мы бродили рука об руку по узким аллеям Bonnes les Mimosas, деревушке цветов, как говорилось в открытке, проехали вдоль бульваров, игровых площадок для богатых, перекусили в очень дорогом кафе - и все время смеялись.
- Я хочу показать тебе, где я работаю летом, - сказал мне однажды утром Рикки.
Мой визит подходил к концу, и я пребывала в меланхолии. Вчера он показался мне молчаливым, погруженным в себя, и перспектива возвращения домой, где меня ожидали спутанные обрывки нитей моей жизни, принимала все более угрожающие размеры с каждой минутой.
Сейчас он со мной не едет, а собирается только в мае. Ни о каких общих для нас планах не упомянул. Неужели это все? После чудесных теплых отношений в последние дни он стал другим - казалось, ему не по себе. А чего я хотела? Его стиль жизни не совпадал с моими планами на будущее, что же я так несчастна? У меня ведь был прекрасный отпуск, разве не так?
Мы направились в кемпинг, целый городок домиков-фургонов, расположенный на холме. Каждый автофургон стоял на своем выступе.
- Здесь я буду учить водному спорту, - Рикки указал на спортивный комплекс.
Собирался ли он сказать: "Приезжай ко мне сюда отдыхать?" Хотела ли я этого?
Он не сказал ничего, и мое настроение упало, я почувствовала горькое разочарование. Позже мы сидели в кафе на балкончике, и между нами лежала отчужденность. И вдруг как гром среди ясного неба - он попросил меня выйти за него замуж!
- Я встречал много женщин, - это то, что он в действительности сказал мне. - Но они для меня ничего не значили. Я не хочу потерять тебя.