"Каждый сверчок, знай свой шесток!", - он. жил, следуя этой народной мудрости. Народную мудрость наивно считают ошибочной. Поколения тех, кто ей следовал, жили, и ныне живут и приносят пользу, в меру своих возможностей. А те, кто рвал выше планки, - срывались, и пользы, в итоге, от них - никакой, или - очень не много.
Жизнь творят руки первых и тех, кто рванув выше принятой планки, потом не сорвался, а дальше пошел. Но таких очень мало, хотя в этой жизни нужны они, может, не меньше первых.
Так что, - сомневался взводный, - Потемкин и есть из таких - из вторых? Чем не по-нраву ему, вдруг, привычный "родной" шесток - ППС?"
***
- Вы Мац Кирилл Павлович?
- Я.
- Старшина милиции Потемкин. Я приехал из Харькова.
- А что такое? - Серые, холодные глаза, оценили спокойно, неторопливо, Потемкина. Ответ на вопрос, даже собственный, - видел Потемкин, - эти глаза должны найти сами.
- Ага, старшина, я понял! Задолбали, начальники...
- Я Вас не мог задолбать. Или мы с Вами встречались?
- Вы, - да, - признал Мац, - Но и Вы - по тому же вопросу.
Потемкин, деланно хмурясь, крутым взглядом кверху, намекнул на свой лоб:
- Это Вы там мой вопрос прочитали?
- А где же! По Люхе пытать собрались.
- Жуляку Алексею Петровичу.
- Так, и что, я не прав? Меня все "кололи", и наши, и ваши - из Харькова. Что еще надо? Скажи, старшина, ты же видишь - работаю, люди ждут!
- Где расположимся - надо поговорить.
- Значит - надо?
- Надо.
- В бытовке. Устроит?
- Устроит.
Работал здесь Мац, было видно, не первый день.
В бытовке замешкали два работяги, но, Маца увидев с гостем, исчезли. Мац, проводив их, с тоской посмотрел в глаза:
- Привыкли. Ваши их приучили!
- Скажите, а чем Алексей занимался?
- Это когда? Где и чем занимался? Ничем!
- Он Ваш друг. Вы должны это знать.
- Я должен?
- Ну, я например, не могу - не дружил с ним...
Мац недовольно хмыкнул. Внутри шла работа: Потемкина он изучал.
- Был друг да весь вышел! - откликнулся он.
- Не с Вашей ли помощью вышел?
- Да нет, командир, без моей!
- Может, Вы его и поломали?
Конем ощутил себя Мац, не сумевшим стряхнуть нежеланного всадника.
- Вы о нем так говорите, как говорят о врагах, Кирилл Павлович!
- Нет, я уж точно не враг ему… Был… И не я поломал. Это Вам искать надо, чьи руки при чем здесь…
- А я поищу.
- В тюрьме познакомились с ним. Там он был мужиком. И голова была там у него, и руки. Радио, теле, - да всю электронику, мог починить. Из хлама, со свалки ему принеси: пылесос там, утюг, телевизор - он все оживит. Безотказный, не хитрый, не жадный. Таких там ценят. Там мужиком Люха был!
- А на воле?
- Ни рыба, ни мясо! Мерин бесхозный: без крепкой узды, и без хомута на шее...
- А в зоне он - человек! Отчего, Кирилл Палыч?
- А там есть и узда и хомут! Пользу там выжимают, там нет бесполезных людей. Родился - по воле Божьей, а человеком стать - этого или хотеть еще надо, или - заставить могут. В итоге получится то же! А тут, на воле -тут кто мог заставить? Мама? Бомжи? Участковый?
Силу, способную действовать, чувствовал в краткости и неприязненной точности слов, Потемкин.
- А он был из тех, кого нужно заставить?
- Вам же понятно.
- Понятно. Вы хорошо его знали. И можете знать, кому нужна была эта смерть. Кому-то он мог быть опасен? Дорогу мог перейти? Умер ведь не от инфаркта.
- Ломал, и я свою голову, честно! Понять не могу: Он сам никому не нужен, кому тогда смерть нужна? Не знаю... Бомжи могли, съесть... Он с ними путался. Вот это хуже всего - там ничего не найдете. В общем, не знаю...
- Но, Вы же, - внимательно, прямо в глаза, посмотрел Потемкин, - отыскали для драки повод? Серьезный, наверное, повод? Свидетели есть. А кто знает, что было у вас! Между вами, точнее… А рисуете мне - человека "ни рыба, ни мясо"? Как Вас понимать? Я не видел. да только слепой бы не видел, - враги вы с погибшим! А у врага и мотивы и случай убить найдутся. Не так ли? - с вызовом, сжатый внутри, готовый к внезапной атаке, спросил Потемкин.
Потемкин не опасался, а как избавления ждал атаки. С оружием, без - все равно! Все, в один миг, станет ясно. Все станет тогда по местам, и прольется истина.
- Я вижу, - разжал губы Мац, - старшина, - ты не опер! Пока что. Рвешься туда, я понял… Не огрубел еще, - человека, пока, в тебе больше… Дозреешь потом, может быть. Может быть… А пока и скажу тебе, как человеку. На нервах я из-за того, что хотел, как и ты, да не мог человека понять! А ты должен! Тебе это надо… Дерзай! Лепить я из Люхи, кого-нибудь, не собирался. Вот маму свою он любить-уважать научился б… За это и получал от меня по шее.
- Ты вырос без мамы?
Мац, владея собой, удивление скрыл: - А знал бы иначе я зону, тебя и тебе подобных?... - он встал, и сказал, разминая в руках сигарету, - А ты, старшина, из меня убийцу лепишь! Мотивы нашел, угрозы, мои "битки в шею"… Да чтоб я, черт возьми, считал ремесло твое легким, как это считаешь ты!
Мац вышел, и закурил на веранде. Рассматривать там было нечего: небо и горизонт. Но, в небе, и за горизонтом, каждый видит по-своему, что-то свое. Иногда заглянуть туда надо… А Мацу, сейчас, даже очень надо: Он курил и блуждал нервным взглядом вверху или там - вдалеке. Он - второй, в этом мире, знал, кто, скорее всего, убийца…
- Протокол, старшина, - спросил он возвращаясь, - писать будешь?
- Нет, писать ничего не буду.
"Что-то не досказал, - понимал, возвращаясь, Потемкин, - Он знает больше, а может быть - все!". Потемкин крутил баранку, стучал по ней пальцами, и размышлял: "Искать, - думал Потемкин, - надо будет в тумане, который пускают такие как Мац, и другие, которые знали погибшего. Знали на уровне, который ладонью в воздухе показал участковый. Да не было уровня выше: туман, как известно, плавает по низам. И чем ниже туман - тем гуще…".
- Ух-х-м! - прошипел Потемкин. И пряча эмоции закурил. Взгляд скользил по деревьям посадки бегущей навстречу, по двум сторонам дороги. Деревья как люди - разные. Тысячи их пройдут перед взглядом, пока он в пути. И ни одного из них не различит Потемкин. Ни об одном из них даже вспомнить, не то что сказать, ничего не сможет. Для этого надо остановиться и рассмотреть их.
"А остановиться, - итожил Потемкин, - не увидеть всего остального!"…
Снова думал об остывающей, только что пережитой беседе. Крепла уверенность: вот она, искорка в тайных глубинах, в потемках чужой души. Искорка, свет которой способен пролиться истиной. Пусть даже крохотной долей истины…
Не сводя глаз с дороги, опять закурил, и вместо удовлетворения от верного хода мысли, вдруг ощутил безысходность. Горькую, как, может, дым, набежавший на лобовое стекло. "А как вынуть искорку?" - мысль об этом казалась вдохом без выдоха: так же кружила голову, тяжестью наливала руки.
Что делать? - не знал он. От этого стал сомневаться: не зря ли затеял все это вообще? А если учесть, что ведь это - цель…
Стал бы сегодня кто-то завидовать человеку, который курил сигареты одну за другой, и завершал путь потому, что работал мотор и крутились колеса, и сам по себе приближался конец маршрута? "Недостижение цели, - это бесцельность!". Простой и нерадостный вывод, вез с собой из поездки, Потемкин.
***
Она наблюдала, как утренний ветер волной шевелил пелену занавески в открытом окне. "Каково же, - хотелось понять, - тому человеку теперь?" Почему-то о нем думалось больше. Не о том, бывшем жителе нашей планеты, который ушел в мир иной. Осталось внизу, по частям, тело бренное. "Бренное" - в самом буквальном смысле. Что ж, каждый судьбу свою делает сам: только тайный уход одного, мог уберечь от краха судьбу другого, - ведь все судьбы связаны. Связаны ближе намного, чем кажется. И невидима связь, часто лишь потому, что от глаз посторонних ее прячут тайны. А убивший убийцей быть не собирался: убил негодяя! Спонтанно… В планах его были, есть, и еще могут быть, нужные чем-то, кому-то, земные дела… Небо молчало всегда, и теперь промолчит. Но, как быть со справедливостью? Сложный вопрос. Вообще, существует она в природе, или обретена человечеством?
Наблюдая, как утренний ветер волной шевелит пелену занавески, она приходила к выводу: "Да, я могу пролить свет… А должна ли, когда существуют сыщики, судьи и прокуроры?"
Волны невидимо и безбрежно царили за окнами. Штиля в этом движении нет, да и мало кто, вообще замечает его: так, колебания легких предметов его выдают иногда… Но полного штиля нет, и законы незыблемы, независимы от человека, - потому, что не изобретены им... И справедливость иная… Убил человек негодяя - законы изобретенные вряд ли поймут, а справедливость иная, - есть она, и она промолчит.
Она понимала все: ведь она - человек. Погибший был человеком… И у погибшего кто-то остался, а все судьбы связаны… Поколебавшись, она решила: "Все же, Потемкину надо будет звонить!".
***
Потемкин, подумав о том, что вчера пережил свой самый не лучший день, за последнее время, сегодня приободрился. Он понял, чем тот вчерашний стресс был вызван. Просто, вчера, впечатленный услышанным от Кирилла, да приложив крохи той информации, которую микропесчинками золота, как-то и сам "намыл", - ну, в разговоре с мамой погибшего, например… Так вот, понял он, взвесив все это, что в его руках - это все, бесполезно! Он почувствовал: те отправные моменты, зацепки, на которых раскрыть преступление можно, - они уже есть. Они рядом, или даже - в руках. И сыщик, из тех, кто эту работу знает, на месте Потемкина, мог бы все это развить, упорядочить, вставить недостающие звенья - и вот!... А Потемкин, - он не умел! Элементарно. Надо было признать это.
Но он признал, значит - понял. Уже хорошо: понял, - значит теперь с этим можно что-нибудь сделать.
"Усердие буду включать! А что остается, если уметь - не умею? И намывать, намывать эти микропесчинки, еще. По принципу: больше - лучше! Времени - не жалеть! А потом разберемся…". Мудрее он становился, день за днем: "Лучше использовать способ, не самый лучший - но тот, который доступен. Пока же доступен лишь этот…".
***
- Вас зовут Оля, а Вас - Сергей, - поздоровался и уточнил Потемкин. - Я - Георгий Артемович, из уголовного розыска. О вашей профессии - улыбнулся он, оглядев интерьер, сделанный, наверняка, руками этих людей, - спрашивать даже не надо...
- А, это, - сказал Сергей. - не проблема! Мы же художники. Да и возможности есть - завод за спиной.
- С хозяйкой Вам повезло.
- Да, - ответил Сергей. - Это так, повезло Будете об Алексее спрашивать?
- Да.
- А я спрошу, можно?
- Спросите.
- Человек, которого мы называли, не убивал его?
- Думаю, это был другой человек.
- А его хоть нашли? Кто такой он?
- Нашли. Спасибо.
- Несерьезно, скажу Вам. Вы должны уже что-то знать. А до сих пор только думаете...
- Закурю, позволите?
- Да, нет проблем!
- Скажите, а что, Анна Ивановна ремонт сама делала? Вас не просила о помощи?
- Нет. А почему Вы спросили? Мы два года ей предлагали. Она отказывалась.
- А вот нас не было - к родителям ездили на неделю, она вдруг сама все сделала, - заметила Ольга.
- Когда это было?
- Да., в марте и было.
- Сын ей помогал?
- Нет. Точно, не помогал. Его уже не было. Ну, не знали тогда, что случилось, но - уже не было.
"Ага! Куда-то я все же, приду!" - услышанное показалось Потемкину важным. Нарабатывал он постепенно, нужную схему мышления.
***
- Здравствуйте. Я хочу видеть Кирилла Павловича.
Рабочий остановился, поставил ведро с раствором.
- Вы из Харькова?
- Да.
- Он там, у вас, на Холодной горе* (*СИЗО находится на Холодной горе) Вы-то уж понимаете, да?
Потемкин такого не ожидал. А рабочий, беря снова в руки ведро, пояснил:
- Да буквально за Вами, его и забрали. Мы даже думали - Ваших рук дело.
- Спасибо! - сказал Потемкин.
"Кирилл оценил: меня с первого взгляда, и понял - "не по горячему следу" приехал этот! Другого он ждал!" - это понятно, да поезд ушел. Отчего же так бесполезны догадки? Реальный предмет, и не где-то - в себе, прятал при нем человек! А Потемкин? Да что он, Потемкин - так, потоптался вокруг, да ушел восвояси…
"Что ж, буду знать, - утешил себя, Потемкин, - приезжал не зря!". Чутье приводило…
Смысл творимого обретал, пусть хиленькие, - но все же реальные очертания. Правда, и уезжал нынче так же - ни с чем…
***
- Потемкин, тебе звонили! - сказал перед разводом ротный.
- Кто?
- А! - улыбнулся ротный, - Не знаешь, да? Не догадываешься? И телефоны служебные, дамам, может быть не раздаешь?
- Нет. Не раздаю!
- В общем, сам догадался, да? Мадам тебя, с очень приятным голосом, хочет.
- Спасибо.
- Нет, ты не уходи. Я сказал чтобы перезвонила, вот, как раз в это время. Ага! - телефон зазвонил, - бери, это тебя, дорогой!
- Потемкин!
- Здравствуйте. А это Вы занимаетесь делом по расчленению трупа?
- Да, я.
- Еще не раскрыли?
- Еще не раскрыли. - Потемкин был не готов, абсолютно, к такому звонку. Не знал, надо ли так отвечать… А там, - он дыхание слышал, - там волновались.
- Кажется, мне надо увидеться с Вами…
- Вот что, - ответил Потемкин, - подумайте, и назначьте время, и место, где Вам удобно. Я встречусь с Вами.
- Лихо! - мотнул головой, восхитился ротный, - Назначьте, - и встречусь! И где Вам удобно! И как! Ну, даешь, Потемкин!
На том конце провода, неуверенность правила речью:
- А можно, я после перезвоню?...
- Хорошо, завтра в девять, на этом же телефоне, я жду звонка.
- Спасибо, - с той стороны, звонок завершился.
- А что ж так, Потемкин! - шутливо заметил ротный, когда телефонная трубка легла на рычаг, - Она же готова, и ты говоришь, что готов. Чего ж ты съезжаешь? Вот и надо, пока горячо! А так все и сходит, на нет, потихоньку.
- Ну… - Потемкин рассеянно глянул в ответ, - Так ведь через сорок минут, на службу.
- А-а, государственный ты человек, Потемкин! О службе печешься. Что ж, это похвально. А утром, - делано оценил он, - с чистой душой, после службы! Смотри, что б потом мне жена твоя не звонила!
***
Никогда, никакой маршрут, для Потемкина не казался трудным, или не тем, как хотелось… Трудности были, на каждом маршруте свои, и каждый момент по-своему, не походил на другие. На то и маршрут, - нитью врезаемый в непредсказуемость и непостоянство стихии, которую называют Жизнь. Именно этим Потемкина и привлекала профессия. Новизна, взбодренная каплей здравого риска, натуре мужской всегда ближе, чем стабильная скука обыкновенных, непримечательных будней.
Приглядывался, и как говорится, в кулак покашливал, сегодня милиционер-водитель. Что-то не то, видел он в Потемкине. Не был таким тот. Не замечали, во всяком случае. Какой-то, в себе весь, Потемкин сегодня. Посторонний бы не заметил, но эти-то знали его...
"Может, дома не так?" - подумал водитель, и наконец, спросил:
- А как ты думаешь, кто по ночам гуляет с собакой?
- Понятия не имею! - ответил Потемки. Но тут же взял себя в руки, - Тот, кто по ночам не спит.
- И я думаю так же. Гуляют, я знаю утром, и по вечерам, иногда. Моей Альфе гулять по ночам в голову не приходит. Даже, когда я не сплю.
- Животные мудры. Они понимают, зачем человеку отводится ночь, и стараются нам не мешать.
- А отводится ночь для отдыха, да? И других добрых дел?
- Вот именно!
- Ну, если они в самом деле так думают, значит животные наши, твари действительно мудрые.
- Да, так и думают! - улыбнулся Потемкин, - А вот человек для каких дел ночами гуляет - вопрос…
- Так и я тебе, как бы, о том же…
"Ну, вот, - про себя усмехнулся водитель, - и пробудил человека…". Откуда ему было знать, что человек этот и вообще пребывает на грани паники? Не понимая: с чего бы? - да чувствовал, знал Потемкин, что не позвонит эта женщина, не позвонит! Был шанс, да к утру он умрет… "Что я должен был сделать? - терзался Потемкин, - Чтобы не потерять этот шанс?" Обязан был сделать! - чувство вины то катилось жаром, то холодком будоражило кровь. "Почему я такой? - возмущался Потемкин, - Почему, черт возьми, до меня не доходит?! "Что ты сказал? - Сообщил, что ты умный и этим пресек меня!" - разве не указал Евдокимов? - "Кажется, мне надо увидеться с Вами…", - робко просилась удача.
В ответ, по-военному четко, Потемкин ей сообщил, что участлив, умен, и готов, на ее условиях… В общем, пресек! И потерял… "Слышать надо уметь!" - он так и сказал себе - слышать. Не слушать, а именно слышать! Вот и сейчас, говорит человек…
- Та-ак… - Потемкин встряхнулся, - Андрей, где ты видел собаку?
Шел третий час ночи. Последний, темный час в летнюю ночь. Маршрут пролегал в далеко не жилом районе. Рядом - заросший пустырь и тыльная часть длиннющего забора ХАРЗовской* территории. (*Харьковский авторемонтный завод)
- Два раза уже проезжали. А ты не видел?
- Не обратил внимания…
- Гуляет собака. Овчарка. Хозяин при ней. Как-то странно, на поводке...
- Хозяин?!
- Да нет… - понял шутку водитель.
- Поехали в третий раз!
Те были там же. В отдалении, как в тени, но замеченные милиционерами, стояли хозяин и, на поводке, овчарка.
- Вот видишь: прогулка, а он все торчит, в том же месте…
- Как на посту?
Из отдаления, по свету фар, не видно, что за машина, - понимали милиционеры.
- Подвези, я хочу поздороваться с ними, - попросил Потемкин.
Почти не сбавляя хода, УАЗ махнул через низкий бордюр, и покатил, косолапя, прямо по пустырю.
- Да не так же буквально! Черт… - спохватился Потемкин.
Внезапно все это увидев, человек машинально отпрянул, и видно, хотел уйти.
- Минуту! - стараясь не крикнуть, сказал просто погромче, Потемкин. Крик, в такие секунды - как провокатор. - Милиция!
- Да, - человек отозвался, - увидел уже…
- У кого же из вас такой скверный характер? - спросил, подходя, Потемкин, - У Вас? Или у него?
- А-а, чего это вы, ребята?...
- Кого из вас, - уточнил Потемкин, - в такой час на прогулку тянет?
- Да, вот, собака большая, - с ней, как раз, лучше бы ночью. Спокойней.
- Постоянно гуляете здесь?
- Да-а…
- И все по ночам?
- Ну-у… По-всякому.
- Я думал Вы ждете кого-то?...