- Это Поль! - стал, как вкопанный, Неко. Лицо побелело у шефа - заметил Потемкин во тьме. "Один в поле воин!" - подумало он о себе, и продолжил преследование. Но слишком велик был разрыв и погоню пришлось проиграть. Дуплетом прощелкали где-то дверцы, взревел мотор, укатила машина.
Поль, бедняга, катался в траве. "Цел!" - оценил визуально, Потемкин. Стон, по-мужски, глухо сдерживал Поль, чихал и тер нос во влажной траве. Острый запах в предутреннем свежем воздухе, уловил Потемкин.
- Вот немцы, а! - возмутился Потемкин, - Фосген!
- Где Фосген? - Неко бросился к Полю.
- А, черт возьми! - пояснил Потемкин, - Ты что, ничего не чуешь?
- Ага! - ощупывал Неко собаку.
В воздухе пахло отравой для тараканов.
- Эх, - Потемкин погладил Поля, - брат, дихлофос…
Поль приходил в себя, а Потемкину было и стыдно и больно. Больно, от того, что ушли ворюги; стыдно за то, что катался в слезах бедолага Поль.
- Это тебе повезло, - успокоив собаку, заметил Потемкину Неко, - догнал - и тебе бы досталось! Поль-то зажмурился, а вот тебе - глаза б выжгло, вполне.
"Эх, да какой я сыщик! - стыдился Потемкин, - Чем слушал? Вот, боже мой, слушать не научился!". "Они же, сволюги, след поливают…"! Вот ведь она - золотая нить информации! Что помешало Потемкину ниточку эту извлечь? "Ну, что?!" - сурово пытал он себя самого.
Ничто не мешало. Источник нетрезвый?... Да ведь Уставы всех армий мира, учат: противники недооценивать недопустимо! "Впредь, - делал вывод Потемкин, - какой бы источник ни был, я - как улитка! Громадное, цельное ухо!".
А еще предстояло сдать смену. Писать обстоятельный рапорт. "О, боже! - представил Потемкин, - Сквозь пол провалиться бы, а!". Да пол в кабинете у ротного - танком его не провалишь! Дуб карпатский, "пятерка"!
- Вот гады, Потемкин, это они с собой брали след поливать!
- Да, Коля, у нас научились! У нас "Черемуха", а у них - свое.
- Это профессионалы! А сколько их было?
- У Поля спроси, он ближе всех был к ним …
- Гады! - Неко качал головой, - Вот ведь нелюди, а! Давить таких надо!
- Собаками…
- Танками, гадов, танками!
- Поля на танк менять будешь?
- Поля? Нет, никогда, никому его не отдам! И не поменяю, даже на "Жигули"! Как думаешь, а "евдокимовцы" их найдут?
- Не знаю.
- Да, где там! Иголку в кармане, и ту не найдут!
- Зато, я теперь знаю, чем Евдокимов похож на Махно?
- На Махно? А я, - осмотрел Неко Поля, - еще как-то не понял?...
- Ну, как? У батька - махновцы, а у Евдокимова - евдокимовцы!
- А, понимаю! Зато уже эти, сюда, никогда не сунутся!
- М-мм, если б ноги поотсыхали у них…
- Зачем?
- Чтоб и туда не пошли, где нас с Полем не будет.
- Конечно бы так… Но, представь - поотсохли ноги?! Ты изверг, Потемкин! А какого Фосгена ты вспоминал?
- В пятнадцатом, немцы одной, абсолютно бескровной атакой, убили пятнадцать тысяч солдат противника.
- Да ты что! Это как же - десницей господней?
- Нет, ветер попутный был.
- И дальше? Поставили парус и разогнались?
- Нет. Так они б свои ноги переломали. Они постучали Фосгену - тук-тук, и выпустили. Это был желтый газ. Первая в мире, газовая атака.
- А-а! Я это знаю...
- Полю, потом, как-нибудь, расскажешь.
- Ага, он теперь поймет. А как рапорт писать будем? Позориться, а?
Поджал губы Потемкин, и посмотрел на пса:
- Главное, Коля, семья у тебя нынче крепкая: "Объединенные шкафы"! А Поль про нас лишнего не наболтает…
***
Внимательно вычитав рапорт, ротный его отложил... Посмотрел сквозь Потемкина, и поверх него, и не смеясь, сказал:
- Да-… Это тот, о котором я говорил: "Государственный Вы человек!". Я бы на смех тебя поднял, Потемкин, или бы постыдил вволю. Да ведь все ж понимаю… А? - он смотрел доверительно, и уж не мимо Потемкина, - Это ж она? Вот, две беды у мужчин… Не будь их, нам цены бы не было! Это горло, Потемкин, и сердце… Второе, я б проще назвал, и точнее, которое, в общем: "Вам ниже пояса будет, со стороны живота". Да звучит оно неблагозвучно… С горлом-то у тебя - нормально? Совсем нормально! И дай бог! Так значит - второе. Я ж все теперь понял: ты у нее был? Позавчера звонила: вот этой рукой я тебя, лично сам, к ней направил. Отгул у меня хотел выпросить - все, ты же видишь, сходится! Ты там был? И голову, ясен перец - ты потерял! А? Ты чего вспоминал в эту ночь? О чем думал? Любой результат естественен, потому что он зреет там, - он показал на висок, - и только на 10 процентов зависит от внешних факторов. С этим ты спорить не станешь, зреющий сыщик?
- Нет, с этим спорить не стану.
- А с остальным? Вот и правильно, что молчишь: все равно не поверю! Не буду касаться я личной жизни той девушки - дело ее. Но вот что тебя, старшина, касается, я тебе так скажу: любую. твою ошибку, начальство всегда объяснит по-своему. А то и, как я - не захочет слышать! Не допускай их! А лучше ты, друг мой, не уходи к Евдокимову. Я-то тебя, таким, какой есть: с ошибками и приключениями, - и поддержу, и прикрою всегда. А там - неизвестно!
- Спасибо.
- Хорошее слово, да жаль, - не ответ…
***
"Если б люди умели друг друга слышать, - думал, остывая от разговора с ротным, Потемкин, - преступления бы раскрывались с простотою весенних почек. Естественно. Грянуло солнце - пошло сокодвижение. Земля слышит небо. А тут, ротный метко сказал: тебя каждый слышит по-своему, - или не хочет слышать!".
Последний период всерьез изменил отношение к миру и к человеку. Потемкин старался быть глубже и терпеливей. Анатом, биолог, Олег, - его слышать не захотел. Привычка, натура такая - таков он. Поэтому знал он жену, понимал ее, не намного больше, чем посторонний. Посторонний предмет и теряется легче! Погубил ты его, или сам он исчез как-нибудь - большой разницы нет. Главное - как ты к нему относился…
Перебрав документы о тех, кто пропал в тот период без вести, Потемкин убрал из них те, что касались области. "Время теряю - считал он, - а времени мало. Из области в город, ни труп, ни фрагменты, везти не будут".
"Узнать бы сейчас, - закурил он, расслабился, - что найден фрагмент трупа женщины, из числа пропавших… Тогда, - улыбаясь, дымил он в пространство, - можно сказать: "Да, Олег, убит негодяй, но свидетель - когда-то ему обещали Вы руку и сердце! Забыли?"
От сигареты остался фильтр. Ствол сгорел в огоньке, улетел в пространство, помедлил и побродил там клубами дыма, и просто исчез, как исчезают пропавшие без вести…
***
Потемкина встретили, уважительно расступились, впуская в свой дом, двое. Он и она.
- Это я звонил предварительно, - уточнил Потемкин, показывая удостоверение.
Мирно, втроем, расположились на кухне. В коридоре, в пространстве, которое видел Потемкин, и в кухне, были следы ремонта. Хозяину: это Потемкин знал, как Жуляку, - 45. О ней - ничего не знал. Не было в строчках, которые он изучал, ничего о ней.
- Хозяйку представьте, - сказал Потемкин.
- Элла, - она назвалась сама, и поднялась к плите: там варился кофе.
- Ваш выбор, - спросила она, - кофе? Чай?
- Если можно - чай.
- А я знала, что чай! Сыщики спят не много, значит много пьют кофе. Он Вам надоел. А мы с Колей - кофе.
- Кофе? Ну, значит и Вы спите плохо. На это, наверное, есть причины?
- Нет. Как раз спим неплохо поэтому кофе нам не помешает. Он просто нравится нам.
Сыр, печенье и хлеб, ждали Потемкина заблаговременно. Он звонил полчаса назад.
- Знаете, да, Сергей Алексеевич, что меня привело?
- Да, надеетесь что-то услышать Вы, и, так же точно - надеюсь я.
- Времени около полугода прошло, что-то нового, может быть удалось Вам вспомнить? Увидеть по-новому? Нам это может быть важно.
- Извините, - спросила, ставя кофе и чай, хозяйка. Или, может быть, гостья… - я, может быть, в Вашей беседе, лишняя?
- Нет, - согласился Потемкин.
- Особого, нового - нет, ничего вспомнить не удалось. Как ни печально звучит, даже дико, пожалуй, но - исход такой был, знаете, естественным. Самому, Вы поймите, так говорить не просто. Но… При ее образе жизни…
- Сергей Алексеевич! "Ее образ жизни" - да разве не странно звучит это в Ваших устах. Вы кто? Посторонний? Вы - часть судьбы, половинка того человека…
- Да, извините, конечно же, извините… При увлечениях этой, моей половинки - так было б точнее сказать. Я, конечно же, виноват, - Сергей Алексеевич досадовал, он даже не знал что сказать. И сказал виновато, - просмотрел, ничего не. скажешь…А половинками мы с ней не стали. Не жизнь была, а кошмар! Не выпивала. Но вот мужчины… - Сергей Алексеевич развел руками, отвел в сторону взгляд, - Да, что я мог сделать? Это болезнь, хуже алкоголизма. Любила, при чем таких, которые ни во что, саму-то ее, не ставили. Вот чем он дебильнее, тем, тем… - А! - махнул он рукой.
"Не того ли искал я?! - подумал Потемкин, - Что ж, значит, не зря пришел! Возможно…". - А как же Вы делали выбор? - спросил он, - Когда начинали.
- Банально: по глупости юных лет. Я ее несколько раз увидел, в соседней деревне, и как-то незабываемо все у нас получилось. Я после Армии, все было в жизни впервые… Ответил, как разумел это - полной взаимностью и обязательством. Потом переехали в город, родился первый…
- А дети с Вами?
- Всегда были с нами! Жаль, видели все, а уже большие. Старший - уже младший школьник. Сначала она на работе водилась со всеми, на стройке. Я думал: условий там много благоприятных для этого. Уговорил, настоял, - перестала работать. Я-то столяр-макетчик, с зарплатой нормально…
- Мастер режущих инструментов?
- Ну, - хозяин отхлебывал кофе, - столяр - каких же еще?
Он не знал, что еще скажет Потемкин, и чувствовал себя неуютно, - Вы мне не верите? - вдруг спросил он.
- Ну, Сергей Алексеевич, Вам так не надо думать. Вы ж невиновны. Так ведь? Но перемены у Вас - я так вижу, все к лучшему, да? За последнее время…
- А, Вы все это имеете в виду? - Показал следы ремонта, и посмотрел на Эллу, - А Вы представьте, мы с Эллой знакомы уже почти сорок лет. Вы про такое читать могли, в книгах, а я это знаю. Меньше всего, посторонним тем более, я бы хотел говорить это слово: "Любовь". Но я знаю теперь, и дай бог, что дожил до такого чувства. Любили мы эти сорок лет! Да, сначала не знали об этом, потом не имели права. Хотя, это я не имел, а она ждала. Элла не выходила замуж.
"Дождалась, или есть грех на душе, а Сергей Алексеевич?" - думал Потемкин. Он спокойно отхлебывал чай и наблюдал, краем глаза, за Эллой. Не корпел, это правда, и не подыскивал нужного слова. Исчез человек - а живущим - во благо! Несчастье бы продолжалось, будь та живой и здоровой… Что мог на это сказать Потемкин?
- Спасибо. Сергей Алексеевич, проводите…
"А для чего человек рождается? - думал Потемкин, - Для счастья! Но у счастья, как у человека, бывают враги, бывают…".
***
- Шатунов! - легла телефонная трубка к уху. На том конце провода, он ощутил, к разговору готовились долго. Его, не один видно раз, прокрутили в мозгу. Кто знает, как объяснить - но почувствовать это на расстоянии, можно.
- Скажите пожалуйста, как Вас зовут?
- Меня, - Шатунов улыбнулся, - зовут Владимиром. Я Валентинович. Вы…
- Да, я Станкевич Людмила.
- Но я это понял, Людмила. И понял, кого Вы хотите услышать. Признайтесь, а это не он Вам давал этот номер?
- Нет. Евдокимов.
- Владимир Иванович? А-а, ну значит дело другое. Чем могу быть для Вас полезным? И вот, я, давайте-ка сразу скажу: Потемкин бывает здесь раз на три дня. Когда заступает на службу. В ночь, до утра, вот такая работа. Тогда он мой! А в другой час - он вольный стрелок! И сейчас я Вам не приглашу его. Не могу. Мне его негде взять.
- У меня есть просьба, Владимир, к Вам. Я могу попросить?
- Ну, - Шатунов нахмурился, - а почему бы и нет? Говорите, Людмила.
- А Вы хорошо его знаете?
- Я? - Шатунов удивился, - Насквозь!
- Вы сказали "Тогда он мой!" - хорошо Вы сказали… Владимир Валентинович, а Вы отпустите его!
- Как? - изумился ротный.
- Ну, совсем! До утра он Ваш? Вы сказали, что Ваш… Отпустите. И, Владимир Валентинович… И чтобы Вы, чтобы он… Чтобы Вы так сказали, а он бы не догадался, что я Вас просила! Я очень хочу его видеть. А Вы, я же знаю, Вы можете в этом помочь. Никто больше. Я все, извините, я все понимаю… И больше, я Вам обещаю, больше такого не повторится! Только один раз в жизни! Поэтому я не могла Вам не позвонить.
- Потемкин, - сказал Шатунов, - будет здесь через час.
И, не зная, что сказать больше, вернул на рычаг телефонную трубку.
- Да уж, - невесело улыбнулся он, - дела…
***
- Зайди-ка, - сказал Шатунов, увидев в курилке Потемкина. - Присядь. Поговорить и подумать надо.
Подача была интересной: "Поговорить и подумать", Потемкин присел.
- Ты, скажи-ка мне, по уголовному делу еще занимаешься?
- Да.
- Ну и как? Интересно?
- Мне да, интересно.
- И не устал?
- Ради бога, я не устал.
- А получится что-то? Толк будет?
Потемкин кивнул: - Будет.
- Так что? Неужели раскроешь?
- Так ведь надо, товарищ майор!
- Да, ты прав. Значит, уйти ты готов? А жалеть не будешь?
- Помнить все это долго буду... Хорошего много тут было…
- Еще не минуло, вообще-то.
- Ну, да, да, конечно… - смутился Потемкин.
- А к службе сегодня готов?
- Как всегда.
- Карточку не забыл, заместителся?*... *(карточка-заместитель на пистолет)
- Нет, - Потемкин достал из кармана и показал.
- Убери, - сказал Шатунов, - и вот что, сегодня… Пусть пистолет твой сегодня останется там, на подставке. Он же ведь у тебя в порядке?
- В порядке.
- Вот пусть постоит. А я же сказал, что подумать надо. Так вот я прошу тебя, ты и подумай. Я сам удивлен был, поверь уж, побольше, чем ты… В общем, что у тебя со Станкевич Людмилой?
Он видел: Потемкин такого не ожидал.
- Ну, ладно, я в личную жизнь твою, вмешиваться не буду. Не стоит, согласен… Но, просьба, пусть равносильна приказу, но - просьба. Станкевич звонила, будь добр, сходи к ней, сегодня, сейчас, я тебя отпускаю. Ты слышишь? Я до утра тебя отпускаю. Будь добр, ты сам появись перед ней. Человек просто должен тебя увидеть, и все услышать. Редко, но, видишь, и так бывает. Давай, повторяться не будем. Договорились?
"Чудеса!" - изумился Потемкин, но ротный совсем не шутил. Может что-то случилось?
- Спасибо, - ответил Потемкин.
- Не волнуйся, не передумаю. Нет!
"Что же я должен сказать ей?" - не знал Потемкин. Но этого и Шатунов не знал.
***
Его ждали. Он это сразу понял. Она его очень ждала. Он едва только пальцем коснулся звонка. А Люда стояла уже перед ним. Неуверенно, виновато, она улыбнулась: - Входи… Я обидела тем, что отказала тебе, не призналась в чем тот предмет пари…
- Ради бога, Людмила, не надо об этом.
- А что, ты об этом забыл?
- Нет, Люда, я не забыл, но ни малейшего права на твои тайны, я не имею. И об этом я тоже помню Поэтому нет не обид, ни вопросов лишних. Все, видишь, просто и хорошо…
- Да, это правда. И все хорошо… Спасибо.
Потемкин вошел в ее дом, и от этого что-то переменилось в мире. Он спокойно сидел спиной к выходу, и не казалось, что человек спешит. "Что, может и так быть?" - на знала она, и боялась ответа на этот вопрос.
- Сомневаюсь, - сказала она, - что тебя можно знать насквозь…
Потемкин не очень, наверное, понял: - А ты, - сказал он, - никогда не пытайся узнать человека насквозь.
- А то что?...
- А то мир потускнеет Люда.
- Правда? Художник, а так не думала…
- Зато вот сейчас, эта мысль тебе принесла улыбку. В человеке должна быть скрытность, в любом, обязательно. Тогда в нем живет изюминка.
- Значит, ты на меня не сердился?
- Конечно. Нисколько, никак…
- Никогда… - в тон добавила Люда.
- Совсем никогда.
- А как нам потом позабыть друг о друге? Ведь я ж понимаю, и ты понимаешь: придется забыть! У нас даже повода нет встречаться. Сейчас, да кто знает, - может быть это в последний раз?. Я не знаю, как быть. Вот, разве что через тридцать лет мы встретимся: ты мемуары напишешь, а я издам книжку…
- Ты думаешь, я напишу?
- Я уверена в этом. Неплохо напишешь, тебе есть что сказать. И с художником профессионалом, Потемкин, наивно спорить. Я знаю!
- Не спорю. Но уточню: мемуаров не будет точно. Если есть что сказать в этом мире, зачем говорить о себе? Наивно…
- Никто, как сказал мне ты, никогда не скажет: "Я не могу быть участником Вашей судьбы".
- Пусть так, но я у тебя многому научился. Человеческое не исчезает бесследно. Вот, сумел это понять, и за это тебе благодарен.
- Ты преувеличиваешь?...
- Нет. Это правда. И я хочу сделать кофе. Ты не возразишь, если я его сделаю сам?
- Нет, конечно, я буду счастлива. Так, в самом деле, немного для этого надо. Только ты принеси вместе с кофе и то что я приготовила. Кажется, не собиралась… Когда у меня что-нибудь не так, руки сами готовят тесто, пекут. Странно, да? Так бывает у женщин… Но ведь теперь они получились совсем не напрасно. Увидишь…
"Как мы легко, боже мой, перешли на "ты"! - удивлялся Потемкин. Но беспокоило, все же, не это.
"А как нам потом позабыть друг о друге? - он ведь не думал еще. Да если б и думал, - что мог бы сказать? Ничего! - А я понимаю, и ты понимаешь: придется забыть! У нас даже повода нет встречаться".
А на столе, рядом с уже подготовленной туркой и кофе, стояли блинчики. Теплые, недавно совсем напеченные солнышки.." Не собиралась, уж так получилось...". Невольно, на миг, Потемкин спрятал в ладони лицо, и потер виски. Сдержался, чтобы немедленно, просто, без слова не выйти отсюда прочь, насовсем! Так всем будет легче…
Но ведь сдержался. Как обреченный: "Что ж, теперь все может быть…", - он вернулся в комнату.
- Спасибо, это сюрприз хороший! Блинчики, в торопливом быту нашем - редкое блюдо. У избранника, есть замечательный шанс быть довольным тобой.
- Спасибо. Я волновалась.
Кто их выдумал? Или, точнее, - кто их столкнул, двоих совершено случайных людей, которым увидеться даже, нет повода. Но жизнь, не стесняясь казаться жестокой, вынуждала их искать повод к тому, чтоб расстаться. Пока не поздно...
Потемкин ведь все понимал. И часы, - он видел, стояли на телевизоре, как человек, - спиной к ним. Она не хотела, что б видел Потемкин того, что диктует время. Наивным это ему казалось: для того чтобы подчиняться - не обязательно видеть время на циферблате.
Кушали блинчики гость и хозяйка, дом наполнялся домашним уютом. Потемкин, пока не казалось тревожным молчание, поискал глазами, вдоль стен, побродил по ее работам.
- Там что-то есть интересное?
- Да, Люда, конечно. И вот, например, что именно. Мы, в общем-то все, тяготеем к стабильности. Так? К постоянству: чтобы как можно меньше нам приходилось чего-то менять… Верно?
- Верно, - соглашалась она с интересом.
- И терять - особенно! А человек способный творить, убеждает меня - заблуждаемся!