- Мой ответ был не полон,- сказала она, подымаясь,- я люблю богатство, роскошь и развлечения.
Они вышли на палубу, где играл оркестр. Солнце, окутанное красными облаками, погружалось в море.
- Вы должны прикрыться, если хотите остаться на палубе.
Грэйс отрицательно покачала головой и посмотрела на танцующие нары.
- Не хотите ли потанцевать? - спросила опа.
Он вдруг почувствовал, что только этого и хотел.
- Как чудесно,- шептала она через несколько минут,- иметь такого многостороннего шефа!
После танца они смотрели на звезды, зажигавшиеся одна за другой в темном небе…
Стюард принес прохладительное и передал Гарвею несколько телеграмм. Грэйс тотчас же вскочила.
- Шифр внизу. Одну секунду.
Она вернулась со своей сумкой, и они вместе прочли телеграммы.
- Это повышение цен вам выгодно? - озабоченно спросила она.
- В высшей степени. Еще один месяц, успешный ход дела в Нью-Йорке - и цель достигнута.
- Какая цель?
- Я честолюбив, как многие коммерсанты, и хотел бы, чтобы весь товар был чист от долгов,- уклончиво ответил он.- Хотите пройтись?
Она посмотрела на него, и ему показалось, что он прочел насмешку в ее глазах.
- Зачем? Мне здесь очень хорошо.
- Я должен ответить на телеграммы. Здесь ничего не видно.
Она не пыталась удерживать его. На ее губах играла улыбка. Он пошел в курительную, кинулся в кресло и заказал себе виски. Так сидел он несколько минут, сжимая в руке телеграммы.
- Когда мы приезжаем? - спросил он стюарда.
- В пятницу к пяти часам, сэр.
- Еще четыре дня! - с отчаянием подумал он.
15
Когда Гарвей на следующее утро проснулся, от его тревоги и дурного настроения не осталось и следа. Солнце сверкало над голубым морем, и сильный западный ветер освежающе действовал на нервы. Он нашел на передней палубе тихий уголок, просидел там до полудня, потом отправился на обычную прогулку. Грэйс нигде не было видно. Только плед и оставленная книга свидетельствовали о том, что она сидела в своем кресле. Когда он вышел после своего одинокого завтрака на палубу, застал ее за едой. Стюард прислуживал ей.
- Ничего не случилось, надеюсь? - озабоченно спросил он.
- Ровно ничего. Но вы все утро держались в стороне, и я решила, что будет приятно, если сделаю то же самое. Я ушла в дамский салон и просидела там все время.
- Что за вздор! - воскликнул он не особенно вежливо.- Я оставался один, чтобы спокойно обдумать несколько деловых вопросов.
- Ах так! Вы полагали, конечно, что моя болтовня помешает.
- Вовсе нет. Но боялся, что ваше присутствие слишком отвлечет меня от дел.
- Вы начинаете говорить, как все мужчины. Раньше не делали мне комплиментов - и это мне нравилось. Пожалуйста, угостите папиросой.
Он протянул ей портсигар.
Стюард собрал посуду и исчез.
- Нет ли какой работы?
- Пока телеграмм еще не было. Рассчитываю получить их к четырем часам.
- Вы тотчас же принесете мне, не так ли? -спросила она, раскрывая книгу.- Теперь хочется почитать.
Он ушел с таким чувством, будто его всемилостивейше отпустили, беспокойно провел весь день и боязливо избегал ее. К четырем часам прибыли телеграммы. Увидев его, Грэйс отложила книгу. Шифр, бумага и карандаш уже наготове.
Надеюсь, известия благоприятны? - вежливо осведомилась она.
- Прекрасны. Некоторые телеграммы потребуют очень длинного ответа.
- Тем лучше. Я не забуду стенографии.
Работа, лишь изредка прерываемая вновь прибывавшими телеграммами, была напряженной и утомительной. Только в семь часов с легким вздохом откинулась Грэйс на кресло усталая, но довольная.
- Полагаю, мы заслужили коктейль,- сказал Гарвей.
Они отправились в салон, куда принесли коктейли. По ее желанию он рассказал о своей большой спекуляции, ради которой ехал в Нью-Йорк.
- Это очень интересно,- сказала она, потягивая ликер.- Каким пароходом вы возвращаетесь?
- Этим же.
- Я постараюсь устроиться таким же образом. Пожалуйста, сообщите казначею, что возвращаюсь вместе с вами.
- Но ведь вы же ничего не успеете за одну неделю.
- Я намерена успеть. Раз вы уже наняли себе секретаршу, не хочу оставлять вас. Вдруг возьмете в Нью-Йорке другую?
- Уверяю, что не сделаю этого. Но не понимаю, каким образом вы успеете в течение одной педели съездить в Коннектикут и ознакомиться с положением дел вашего деда?
- Возможно, что не поеду в Коннектикут. Я послала - за ваш счет - телеграмму адвокату, который писал мне. Кстати, извините, если попрошу дать мне небольшой аванс.
Он быстро вынул бумажник.
- Тысячу извинений; 500 долларов достаточно? Я позабочусь о билете для вас на обратную дорогу.
- У меня еще никогда в жизни не было 500 долларов. Я, право, не знаю, следует ли мне брать эти деньги.
- Вам следовало бы взять еще больше.
- Почему?
- Потому что я совершенно уверен, что вы найдете состояние вашего деда и станете богатой женщиной.
- Откуда у вас эта уверенность? И почему всегда, когда говорите об этих деньгах, у вас лицо напроказившего школьника?
- Вероятно, у меня очень наивный вид. Что же касается денег, всем известно, что ваш дед был богатым человеком. Кроме того, не могу избавиться от известного чувства ответственности. Если бы мой управляющий не забыл доложить о вашем дедушке, он, может быть, был бы еще жив.
Она отрицательно покачала головой.
- Врач, посетивший его в отеле, удивлялся, что он пережил первый приступ.
Оба смолкли. Внезапно Грэйс встала.
- Я должна переодеться. Это продолжится немного времени. Выбор моих платьев невелик, но гонг прозвучал уже несколько минут назад.
- Вы не оставите меня сегодня вечером одного? - спросил Гарвей и тотчас же рассердился на себя за этот вопрос.
- Нет,- ответила она и засмеялась, уходя…
Переодеваясь, Гарвей еще раз обдумал создавшееся положение. Ему было ясно, что всякие отношения с женой порваны. После долголетнего отчуждения этот разрыв для каждого из них являлся желанным освобождением. Но он раньше никогда не думал, что заменит ее другой женщиной. Влечение к упорядоченной жизни, эстетическое чувство удерживали от флирта, хотя он вращался в кругу, где свободная любовь принималась как нечто само собой понятное. Но его натура противилась этому. Он был человеком утонченных требований. Разгульная жизнь знакомых ничем не привлекала его.
И теперь, завязывая перед зеркалом галстук, он почувствовал, что в душе зарождается нечто новое, прекраспое, доселе не испытанное. Сознание, что проведет весь вечер вместе с Грэйс, наполняло его сердце непонятной радостью.
Когда он сидел за своим столом и ждал, то пытался уверить себя, что она ему безразлична. Но когда она наконец показалась, и он поднялся, чтобы поздороваться, то понял, что она неотразимо влечет его. Спокойная уверенность ее манер, элегантная простота платья очаровывали, и он не переставал мысленно и с горькой иронией повторять, что узнай эта девушка, единственная, которую любил на земле, правду о нем, она приказала бы арестовать его сразу же по прибытии в Нью-Йорк.
- Почему вы так хмуры, дорогой шеф? Сожалеете, что пригласили меня к своему столу? Не хочется ли вам снова быть в одиночестве, как сегодня утром?
Он заказал бутылку шампанского. "Довольно разыгрывать святого Антония",- мысленно сказал он себе.
- Напротив, рад вас видеть, но у меня такое же настроение, как сегодня утром.
- Желание одиночества?
- Нет. Но вы тревожите меня.
Грэйс рассмеялась, но ничего не ответила. Когда стюард ушел, она обратилась к Гарвею.
- Будьте так добры, объясните.
- Объяснение очень простое. Я, кажется, собираюсь попасть в смешное положение старика, который становится сентиментальным.
- Но вы вовсе не старик. Вы моложе всех молодых людей, которых я когда-либо встречала. Но сентиментальны - это меня удивляет.
- В сущности, я отнюдь не сентиментален. Меня тревожит только то обстоятельство, что слишком много о вас думаю.
Откровенность этого замечания на минуту привела ее в замешательство. Она слегка покраснела и опустила глаза.
- Почему же это вам неприятно? Не понимаю. Вам давно уже следовало сказать мне об этом.
Гарвей стряхнул с себя мрачное настроение. Она нашла верный тон. Он не должен был портить игры.
- Я серьезно размышляю о том,- ответил он, улыбаясь,- не слишком ли у меня привлекательная секретарша?
Грэйс слегка вздохнула.
- Вы возвращаете мне уверенность. Откровенно говоря, совсем не нравилась себе сегодня вечером, когда посмотрела перед уходом в зеркало. Поэтому-то я и опоздала.
- Не понимаю.
Она отпила шампанского.
- Я должна быть осторожной. У меня уже кружится голова. Лесть опасна, как это вино.
Критическая минута прошла. Они весело болтали, не останавливаясь ни на чем серьезно. Потом пили в салоне кофе и слушали музыку. Оркестр играл какой-то танец. Она вопросительно посмотрела на него.
- Сегодня вечером, принимая во внимание мое настроение, не решаюсь танцевать с вами.
Она встала и протянула тонкую белую руку.
- Я беру ответственность на себя.
16
Когда музыка стихла, дав им возможность отдохнуть немного, Грэйс с удивлением взглянула на Гарвея. Его глаза затуманились, последний вальс он танцевал с трудом.
- Вы устали? - спросила она.
Он невольно улыбнулся. Его физическое самочувствие было так же прекрасно, как в те дни, когда он регулярно занимался спортом. И все же он медлил с отрицательным ответом. Ведь не мог же ей сознаться, что прикосновение ее тела, возможность держать в своих объятиях были причиной того, что у него захватывало дыхание, билось сердце и ноги отказывались служить!
- Я не устал, но охотно присяду на несколько минут. Вы должны потанцевать с любым флотским офицером, который пригласит. Я не смею держать вас в плену.
- Почему же нет? Я не желаю танцевать ни с кем другим. Терпеть не могу заводить новые знакомства и поддерживать надуманный разговор.
Они присели на несколько минут. Грэйс отказала нескольким пригласившим ее мужчинам.
- Упрямица.
- Вы должны быть довольны. Если не хотите танцевать, можем прогуляться по палубе.
Но он предпочел остаться Во время танца она незаметно прижалась к плечу.
- Почему вы сегодня такой странный? Держите меня как ученик свою учительницу танцев во время первого урока. Держите же меня как следует.
В отчаянии он прижал ее, и они закружились под звуки вальса. Оба танцевали необыкновенно хорошо.
- О, это даже лучше, чем в Париже! Вы прекрасно танцуете, мой шеф! Зачем хотелось вам предоставить меня другому? Не боитесь ли, что буду плохой секретаршей, если избалуете? На этот счет можете быть совершенно спокойны.
- С кем вы танцевали в Париже? - спросил он, когда танец был закончен. Первый раз в жизни он ощутил нечто вроде ревности.
- Их было немного. Молодой итальянец Джуззепе Матрини, друг одной девушки, которая изучала со мной стенографию. Ее брат - Сидней Маршам, и брат другой подруги - Поль Генно. Все они танцевали отлично, но не так, как вы.
- С кем вы были наиболее дружны?
- С Сиднеем Маршамом. Он несколько раз делал предложение. Джуззепе и Поль, казалось, были влюблены, но ни один из них не говорил о браке.
- Вы тоскуете по кому-нибудь из ваших друзей?
- Теперь нет. Когда приехала в "Савой" и узнала о случившемся, почувствовала себя одинокой и несчастной. Это же чувство преследовало меня, когда посетила вас в бюро. Теперь я счастлива. Жаль только, что не успела увидеться с дедушкой… Но теперь я не одинока. Вы так добры ко мне, мистер Гаррард!
Все поспешили к иллюминаторам посмотреть на проплывающий мимо пароход.
- Идемте на палубу,- попросила Грэйс. Они облокотились о борт, наблюдая за величественным, медленно удалявшимся пароходом. Наконец он скрылся.
- Внизу душно. Пройдемте на верхнюю палубу.
- Слишком поздно.
- Ну и что же?
- Офицеры не разрешают прогуливаться там в такой поздний час.
- Ах, не говорите глупостей! Вы ничего не знаете. Вчера вечером - было еще позже, чем теперь,- старший офицер пригласил меня туда, а казначей хотел повести меня на самую вышку.
- Черт бы побрал их! И что же вы - пошли?
- Понятно нет.
- Почему?
Гарвей почувствовал, что ее пальцы сжали руку.
- Вы отлично знаете почему.
Он усилием воли овладел собой и постарался принять отеческий тон.
- Вы избалуете меня. Вам следует быть в обществе молодых людей. Настаиваю на этом и не хочу быть эгоистом.
- Когда ближе узнаете меня, поймете, что я сама ужасная эгоистка. Я всегда делаю только то, что мне хочется.
Он остановился, чтобы закурить. Она тоже взяла папиросу. Резкий ветер подул им в лицо. Они слышали, как волны, гремя, ударялись о железные стены парохода. Ее волосы растрепались, платье развевалось на ветру. Она прижалась к своему спутнику. Когда они нагнулись к борту, их обдало целым каскадом брызг.
- Пожалуйста, обнимите меня,- попросила она. Гарвей и во тьме видел ее улыбающийся рот и смеющиеся глаза, нежно глядевшие на него. Он пытался не смотреть на губы и нежно погладил ее волосы. Она крепче прижалась к пему.
- Грэйс,- сказал он,- мне 40 лет и я женат. Вам 22 года и вы еще ребенок. Мне нельзя целовать вас, уйдем отсюда!
- Не хочу. Какой вы смешной! Старший офицер тоже женат, но он, наверное, поцеловал бы меня.
- Пусть он отправляется к черту! Если хотите…
- Ничего не хочу. Ведь я здесь не с ним, а с вами.
- Грэйс, будьте благоразумны. Вы знаете, наши отношения так легко испортить. Ведь мы же не дети, для которых поцелуй ничего не значит. Вы поцелуете мужчину, которого полюбите по-настоящему. Сейчас у вас только мимолетное увлечение.
- Я часто переживала мучительные минуты, будучи вынужденной отказывать мужчинам в поцелуе. Теперь хочу - и получу его.
Ее губы приблизились. Он притянул ее к себе…
- Дорогой шеф,- спросила она после долгого поцелуя,- вы не сердитесь на меня?
Он боролся с опьяняющим действием близости, чувствовал биение ее сердца и читал в глазах еще не осознанную ею страсть.
- Разве можно на вас сердиться? Вы заставляете делать безумства, но это прекраснейшая минута в моей жизни.
Смеясь, но с видимой неохотой она позволила ему отстраниться, и они пошли обратно.
- Не могу выразить это словами, но вы сделали меня очень счастливой. Даже если вас больше никогда не встречу, всю жизнь буду благодарна за эту минуту. В Париже я пережила многое, что ожесточило меня. Теперь стала добрее к людям.
- Значит, все в порядке, и я не стану упрекать себя. Оркестр все еще играет. Потанцуем немного, потом выпьем чего-нибудь и пожелаем друг другу спокойной ночи.
- Чудесно! Какой великолепный вечер!… Надеюсь, завтра у меня будет много работы. А рыночные цены будут подниматься все выше и выше. И вы будете завтра так же милы, как сегодня.
- Завтра и всегда,- обещал Гарвей.
Однако вернувшись в каюту, твердо решил не давать развиваться чувству к Грэйс и горько сожалел, что на минуту забылся. Он не потерял уверенности в себе, заботило другое. Грэйс пожелала, чтобы рыночные цены поднимались "все выше и выше". А если они упадут? Его ожидают банкротство и позор. Тогда Грэйс узнает, что он вор, укравший ее состояние, подлец, которого одно ее слово может привести на скамью подсудимых.
17
Наконец крупная сделка была заключена. Много лет после этого Гарвей вспоминал о дне, когда подписал контракт. Он, его представитель Беннет, владелец фирмы "Мак Дормат" и два адвоката встретились в бюро поверенного на седьмом этаже большого дома. Из окон видны были часть города и море. Не успел Гарвей подписать чек на 1 000 000 долларов, как уже снова садился в автомобиль и мчался в гавань. Беннет, держа в руках часы, сидел с ним рядом.
- Мы, наверное, успеем, если пароход подождет пару минут, как нам было обещано. Заведующий пароходным агентством сам поспешил к капитану, чтобы попросить его об этом. Вот уж видны мачты. Пароход еще на месте. Ваш багаж уже на борту.
- Да. При мне только папка и портфель с документами.
- Было бы ужасно неприятно, если бы пришлось остаться.
- Это исключено.
- Заключенная вами сделка - одна из самых крупных на моей памяти.
- Пожалуйста, дайте в Англию телеграмму немедленно о моем отъезде. Они должны сейчас же приступить к продаже и сообщить на пароход о результатах. И еще одно, Беннет. Мы использовали кризис в самом начале. Как только цены снизятся, надо остановиться. Если на каком-нибудь рынке обнаружится хоть самое ничтожное колебание цен, вы должны прекратить все закупки. Следите за предложением товара: если оно повысится, цены немедленно падут.
- Это случится не так скоро, мистер Гаррард.
- Надо надеяться. Но это все же наступит, и как раз тогда, когда мы меньше всего будем ждать этого… Черт возьми! В нашем распоряжении всего несколько секунд, Беннет! Сходни уже убраны!
Авто остановилось. С парохода ответили сигналом на сигнал Беннета. Они проталкивались сквозь толпу любопытных.
- Представитель пароходного общества на палубе. Он спорит с капитаном. Этот Никольсон ужасный упрямец.
На палубе столпились пассажиры, наблюдавшие за происходившим. Канаты были уже отвязаны. Вдруг прозвучал сигнал - и сходни спустились. Гарвей пожал руку Беннету и вскочил на ступени. Дежурный офицер, смеясь, встретил его.
- Еще минута, сэр, и было бы слишком поздно.
Пароход отчалил. Гарвей поспешил в свою каюту. Там он нашел стюарда, распаковывавшего его чемодан.
- Вы вовремя подоспели, сэр,- заметил он, улыбаясь.- Я наблюдал с палубы, но уже не рассчитывал, что вам удастся попасть на пароход.
- Дело, по которому сюда приехал, закончилось только 20 минут назад,- пояснил Гарвей.
Он кинулся в кресло и отер пот со лба.
- Откуда эти цветы? - спросил он, указывая на стоявшие на столе фиалки.
- При них письмо,- ответил стюард.
Гарвей вскрыл конверт и прочел письмо, отправленное из какого-то нью-йоркского отеля:
"Дорогой мой, мне едва верится, что завтра вас увижу снова и снова проведу с вами шесть чудесных дней. Пожалуйста, будьте так же добры ко мне, как по дороге сюда. Поверьте, что, несмотря на успех моей поездки - я получила все нужные мне сведения,- радуюсь сейчас лишь одному: через 24 часа снова увижу вас. Грэйс".
Он спрятал в карман письмо, первое, полученное от нее, и нагнулся к фиалкам.
- Бар через час будет открыт, сэр,- сказал стюард.
- Мне не к спеху. Во втором чемодане вы найдете бутылку с уже готовым коктейлем. Поставьте ее на стол и подайте два стакана и лед.
- Слушаю, сэр.