- Надо выйти замуж, чтобы люди тебя уважали, - продолжала Эльвира, словно прочитав ее мысли. - В шестнадцать лет если можешь работать, значит, можешь и детей рожать. Дети - это расплата за то нехорошее, что муж заставит тебя делать ночью в спальне. И надо тебе знать, что все мужчины - хороши они собой или нет - в постели одинаковы. Тоньино славный парень, за юбками не гоняется. Значит, когда вы поженитесь, он не будет на тебя налегать больше, чем нужно, - пояснила она.
- Вы очень хотите этой свадьбы? - спросила Лена, всей душой надеясь услышать, что это не так.
- Я только желаю тебе добра. Опыт мне подсказывает, что Тоньино будет тебе хорошим мужем. Если ты согласишься за него выйти, я смогу умереть спокойно.
Лена поняла, что придется смириться с судьбой.
- Я выйду за него замуж. Обещаю вам. Но и вы мне обещайте, что будете жить. - Рыдания сдавили ей горло.
- Этого я обещать не могу. Рождение и смерть от нас не зависят, они в руках божьих.
Девушка сильнее сжала в пальцах стебелек увядающей розы и чуть ли не с наслаждением ощутила болезненный укол ее шипов.
- Пойди позови своего отца, - приказала мать.
Ей хотелось, чтобы Пьетро и все остальные узнали, что Лена согласилась стать женой Антонио Мизерокки. Потом она вновь потребовала, чтобы ее оставили наедине с младшей дочерью. Эльвира понимала, что ее конец близок, а присутствие Лены вносило в ее душу успокоение.
Настал вечер. Пришел дон Паландрана, чтобы причастить и соборовать Эльвиру. Пришел и сельский доктор: Пьетро позвал его для очистки совести.
- Может, она и переживет этот приступ, - сказал врач, выстукав ее грудь. Он сделал Эльвире укол и добавил, качая головой: - Но если ей станет хуже, я больше ничем не смогу помочь.
Будучи атеистом, доктор про себя заметил, что, если бог есть, пусть даст Эльвире поскорее умереть, чтобы она не мучилась.
Сквозь прикрытые ставни в комнате через правильные промежутки отчетливо слышался крик совы. Дети, не смыкавшие глаз в эту ночь, приоткрыли дверь бабушкиной спальни и принялись наблюдать за Леной. Она сидела, склонившись неподвижно, у постели умирающей. Комнату освещал зыбкий огонек свечи.
Совушка-вдовушка,
Круглая головушка,
Плачет-завывает,
Смерть зазывает.
Детские голоса звучали приглушенно, когда они выводили старинную народную припевку.
Лена решительным жестом выставила их вон, но ей самой стало не по себе. Сова никогда не ошибалась. Дурное предзнаменование должно было сбыться.
Последний вздох Эльвира испустила на рассвете. Лена закрыла ей глаза со словами:
- Покойся с миром, мама. - Впервые в жизни она обращалась к матери на "ты". - Я сдержу свое слово, - пообещала Лена, складывая ей руки на груди и вложив между пальцев подаренную Спартаком белую розу.
Похороны состоялись на следующий день. Дон Паландрана исчерпал весь запас своего красноречия, превознося добродетели "возлюбленной дщери нашей" Эльвиры как примерной жены и образцовой матери. Пьетро в отчаянии рыдал в голос. Эрминию пришлось удерживать силой: она рвалась броситься в открытую могилу, прямо на гроб матери. В конце концов она лишилась чувств. Братья и их жены плакали, юные внучки на удивление дружно читали вслух заупокойную молитву и каялись в грехах, которых в глубине души за собой не чувствовали.
Одна только Лена не плакала и не заламывала рук. Ее лицо было необычайно спокойным, а глаза сухими, как истомившаяся по дождю земля. Она думала о белой розе, похороненной вместе с матерью, о едва расцветшей и безжалостно растоптанной мечте.
* * *
На несколько дней в семье утихли ссоры, крики, взаимные попреки и даже разговоры, однако плач детей, мычание и блеянье домашней скотины, работа в поле напоминали о том, что жизнь продолжается. В кухне на одной из полок установили портрет Эльвиры, и Эрминия ревностно следила за тем, чтобы с наступлением сумерек перед ним зажигали свечку. С молчаливого согласия всех она стала во главе дома после смерти матери.
Лена вновь начала работать в поле. Она трудилась с таким ожесточенным усердием, что вполне могла заменить любого из мужчин, а по вечерам жадно проглатывала миску похлебки и без сил валилась в постель, измученная усталостью, после чего мгновенно засыпала. Она заставила себя не вспоминать о Спартаке, о поцелуе, которым они обменялись. Никогда она больше не пойдет на берег реки в надежде, что белая роза упадет ей на колени. Через год ей предстоит идти под венец с Антонио Мизерокки. Ночью он навалится на нее и оставит в ней свое семя. И это будет повторяться снова и снова. Ей придется все стерпеть. Только одна мысль поддерживала Лену: она надеялась, что мать увидит ее с того света и поймет, какую жертву ее дочь приносит из любви к ней.
И в самом деле, со временем Лена чем дальше, тем больше начала утверждаться в мысли, что в словах, сказанных Эльвирой о мужчинах и о браке, есть какая-то ошибка. Как могла мать убеждать ее, что все мужчины одинаковы, если она, Лена, испытывает отвращение к Тоньино и влечение к Спартаку? Если бы в тот воскресный день Спартак попытался ее соблазнить, она отдалась бы ему без сопротивления. В этом она не сомневалась.
В следующее после смерти Эльвиры воскресенье, когда семья вновь собралась за столом, ей кусок в горло не шел при мысли о том, что Спартак ждет ее у реки. И тогда Лена сказала:
- Можете передать Тоньино, чтобы зашел меня навестить. Я с ним поговорю, как обещала маме.
Она говорила отрывисто и резко, как всегда, не поднимая глаз от миски с похлебкой.
По окончании обеда, когда женщины вымыли посуду и кухня опустела, Лена села за прялку. За работой она горько плакала. Никто на свете не мог бы ненавидеть ее сильнее, чем она сама: ведь ее счастье было так близко, совсем рядом, стоило только протянуть руку, чтобы ухватить его, но ей недоставало смелости взбунтоваться и отстаивать собственное счастье.
Она остановила колесо прялки и вышла во двор.
Ее отец сидел в тени фигового дерева в обществе нескольких крестьян, пришедших составить ему компанию, поскольку свежая утрата не позволяла ему заглянуть в сельский кабачок. Они пили скверное, неперебродившее вино, сидя верхом на колченогих стульях и сдвинув шляпы на затылок. Все толковали о местных делах и о мировой политике с шумной развязностью людей, хлебнувших лишнего.
- Мужчина без женщины - все равно что калека одноногий, - говорил Пьетро, удрученно качая головой.
- Да уж, конечно, хозяйка в доме что король в замке, - подхватил один из гостей.
- Когда в дом входит красавица новобрачная, это праздник для всех! - воскликнул старый Помпео Мизерокки, завидев направлявшуюся к ним Лену. - Вот она, невеста! - радостно приветствовал он девушку. Ему, видимо, уже сообщили о ее согласии.
Не удостаивая его ответом, Лена накинулась на отца чуть ли не с кулаками.
- Это неправда, что я не умею определить время на часах колокольни! - с вызовом сказала она. - А правда в том, что я ничего не вижу на расстоянии, потому что я близорукая!
- Что за бес в тебя вселился? - спросил Пьетро, вздрогнув от неожиданности и недоуменно оглядываясь на своих друзей, словно в поисках поддержки.
- Вы должны купить мне очки, вот что! - ответила Лена, топнув по земле деревянным башмаком.
Совершенно растерянный, отец сунул руку под шляпу и начал чесать в затылке.
- А ты другого времени не нашла, чтобы мне об этом сказать? Кто забивает тебе голову таким вздором? - взревел Пьетро, вскочив на ноги и глядя ей прямо в глаза.
В жизни такого не бывало, чтобы Лена обращалась к отцу подобным тоном, да еще в присутствии посторонних. Бог знает что подумают о нем люди, если он не заставит эту полоумную уважать себя.
Первым побуждением Пьетро было закатить дочери хорошую оплеуху, но что-то удержало его. В лице девушки сквозила такая отчаянная решимость, что Пьетро побоялся поднять на нее руку.
- Это я подал ей мысль насчет очков, и это вовсе не вздор, - произнес молодой человек, внезапно появившийся во дворе, почтительно снимая шляпу в знак приветствия.
Лена взглянула на него в замешательстве, все остальные сделали то же самое. Пьетро вновь принялся чесать в затылке, как и всегда в трудные минуты.
- Кто такой? - спросил он, обращаясь скорее к друзьям, чем к светловолосому незнакомцу, пришедшему незваным к нему на двор.
- Меня зовут Спартак Рангони. Я из Луго, синьор Бальдини. Покорнейше прошу разрешения с вами переговорить, - ответил юноша с непривычной для Пьетро церемонной вежливостью.
Лена попятилась назад, к порогу дома. Ее сердце пело от радости. Она была уверена, что Спартак пришел, чтобы просить ее руки. Теперь все изменится, думала она, надеясь, что ее белокурый поклонник представит достаточно солидные рекомендации, чтобы убедить отца взять назад слово, данное Антонио Мизерокки.
Глава 6
Для Пьетро Лена была постоянной головной болью. Безрассудные выходки младшей дочери подрывали его веру в незыблемое.
Пока жива была Эльвира, именно ей приходилось принимать решения обо всем, что касалось семьи. Теперь, когда господь призвал ее к себе, тяжкое бремя ответственности легло на его непривычные к такому грузу плечи.
Взбалмошная и строптивая Лена, гибкая и сильная, как ивовый прут, обзавелась женихом только по милости божьей, да еще благодаря неустанным хлопотам своей покойной матери, и вот - на тебе! Откуда ни возьмись у нее объявляется еще один поклонник!
Пьетро решил, что, раз уж мир сошел с ума, сам он должен руководствоваться исключительно и только здравым смыслом. Этой девчонке надо преподать хороший урок.
Представший его взору молодой человек был привлекательным, сообразительным, хорошо воспитанным и острым на язык. Но Пьетро Бальдини был не из тех, кто верит первому впечатлению.
- Меня, молодой человек, интересуют факты, - угрюмо заметил он, выслушав гостя. - Словами сыт не будешь, с воды не захмелеешь.
Спартак Рангони усмехнулся, услыхав этот перл премудрости, неизменным припевом звучавший в разговорах крестьян с тех пор, как он себя помнил. Просторная кухня, прохладная и уютная, располагала к деловой беседе.
- Вы из Луго, - продолжал Пьетро. - Стало быть, вы горожанин. А у нас тут, в Котиньоле, свои обычаи.
- И что же из этого следует? - спросил юноша.
- А то и следует, что, раз уж вы представляетесь человеком благородным, я, стало быть, имею право знать, далеко ли вы зашли с моей полоумной дочкой.
Улыбка сошла с лица Спартака.
- Никуда я не зашел. И ни за что на свете не позволил бы себе вольностей с девушкой, которую, с вашего позволения, хочу взять в жены. - Лицо Спартака вспыхнуло от негодования.
- Навряд ли Лена станет вашей женой, - ответил Пьетро, с облегчением переводя дух после только что услышанного признания. - Моя дочь, да будет вам известно, уже обручена. И даже если бы это было не так…
- Если бы это было не так? - переспросил молодой человек.
- Мне о вас ничего не известно. Скажу вам больше, это ваше внезапное вторжение в мой дом принесет мне кучу неприятностей и не понравится семье жениха. Они люди порядочные. Они и так уже проявили даже слишком много понимания и терпения.
В течение всего разговора со Спартаком Пьетро косился на стоявший на кухонной полке портрет покойницы Эльвиры, словно ожидая знака одобрения.
- Я вам честно объявил о своих намерениях. Теперь ваша очередь отвечать, - упрямо продолжал Спартак.
- Девушка просватана. Что ж тут еще говорить? - удивился Пьетро.
- А вы уверены, синьор Бальдини, что Маддалена согласна с таким решением? - не отставал упрямый посетитель.
Пьетро не сомневался, что у дочери имеется по этому поводу свое мнение, противоположное его собственному. Но на нем лежала обязанность сделать разумный выбор, чтобы как можно лучше устроить ее судьбу. Не говоря уж о том, что этот выбор был сделан покойной Эльвирой, разглядевшей в Тоньино Мизерокки самого подходящего мужа для сумасбродной девчонки.
- Хотите поучить меня жить? - рассердился Пьетро.
- Я только хочу сказать, что люблю Маддалену и твердо намерен на ней жениться.
Старику нравился этот парень, не лезущий за словом в карман. Но Пьетро не был с ним знаком, да и вообще не питал доверия к жителям Луго, полукрестьянам-полугорожанам.
- Единственное, что мне о вас точно известно, так это то, что вы забиваете голову моей дочери всяким опасным вздором. Оставьте Лену в покое. И меня тоже. - Он обхватил голову руками и поставил локти на стол. - Что это вам взбрело подбивать ее на разные глупости? Что это за история с очками? Кто вам позволил совать нос в дела моей семьи?
Разгорячившись, Пьетро твердо решил выставить нахала за дверь. Тот, впрочем, ничуть не смутился и был полон решимости стоять на своем.
- У меня ничего нет, синьор Бальдини. Даже земля, на которой я работаю, мне не принадлежит. Однако все Рангони - люди честные и работящие.
- Славная парочка! - расхохотался Пьетро. - Она, дурища, выращивает розы вместо помидор, а он, горемыка без гроша за душой, только и умеет, что болтать. Такие непременно окажутся под забором и помрут с голоду.
- Я получил диплом с отличием по агрономии, - сообщил Спартак.
- И на кой тебе сдался твой диплом? На ужин его съешь? - презрительно усмехнулся Пьетро.
Спартак не стал отвечать грубостью на грубость и даже не обратил внимания на то, что отец Лены перешел на "ты".
- Дорога мирская широка, а у меня хорошие ноги. Я иду прямо к цели и не останавливаюсь на достигнутом, - сказал он.
- Это все слова. На своих двоих далеко не уйдешь.
- Пока что я езжу на велосипеде, но в один прекрасный день у меня будет автомобиль. Не сомневайтесь, я смогу обеспечить Маддалене достойное существование.
- Нахальства тебе не занимать, - пришлось признать Пьетро.
- Я - фаворит в скачке, синьор Бальдини. Поставьте на меня, и вы не пожалеете. - Спартак одарил его улыбкой, способной искусить самого сатану.
Лене пришлось подняться наверх, когда мужчины ушли разговаривать в кухню. Но она не могла усидеть там, зная, что решается ее судьба. Ей удалось незаметно спуститься и спрятаться снаружи, под окном. Поэтому она не пропустила ни слова из разговора отца со Спартаком.
Лена слушала, молитвенно сложив руки и вопреки рассудку надеясь, что Пьетро согласится выдать ее замуж за Спартака. Она обратила мысли к небу, моля, чтобы господь исполнил ее желание. Потом, когда все кончится, этому самонадеянному парню придется ответить на множество вопросов и объяснить ей, как это он посмел обратиться к ее отцу, не спросив для начала ее мнения. Конечно, она была в него влюблена, но ей не нравилось, что он принимает ее согласие как нечто само собой разумеющееся.
Кроме того, у нее не было ни малейшего желания немедленно выходить замуж. Ей хотелось во время помолвки съездить в Равенну, увидеть море, корабли, автомобили, увидеть городских женщин, этих модниц с очками на носу. У нее тоже будет пара очков. Но сначала она собиралась о многом условиться со своим будущим мужем. Например, о том, что, если он и вправду разбогатеет, она ни за что не позволит ему завести в доме эту нечисть под названием "унитаз", о которой он ей рассказал.
- По мне, так ты просто хвастун, - заключил Пьетро. - Строишь замки из слов, и они рушатся при первом порыве ветра.
Лена услыхала шум отодвигаемого стула. Это был недвусмысленный знак того, что разговор окончен.
- Вы ошибаетесь, синьор Бальдини, - сделал Спартак еще одну попытку.
- Все ошибаются. Могу и я ошибиться.
- Подумайте хорошенько, прежде чем принимать окончательное решение, - настаивал Спартак. - Я очень люблю Маддалену. И она меня любит.
- Маддалена, как вы ее называете, - на прощание Пьетро вдруг вновь стал величать молодого человека, вызывавшего у него невольную симпатию, на "вы", - связана словом и сдержит его. Может, в один прекрасный день вы мне скажете спасибо, потому что Лена куда более строптива, чем вам кажется. А теперь ступайте себе с миром. Меня на дворе ждут друзья.
Лена просто клокотала от ярости. По какому праву отец решает за нее? Почему никто не хочет выслушать ее мнение? Она горько пожалела о кончине матери, не сомневаясь, что Эльвира была бы на ее стороне. Верно, мать хотела выдать ее за Тоньино, но ведь она думала, что никто другой не захочет жениться на Лене. Познакомившись со Спартаком, Эльвира наверняка изменила бы свое мнение.
Девушка покинула свое укрытие в тот самый момент, когда Спартак и Пьетро выходили из кухни. Чтобы остаться незамеченной, она прошла позади курятника и сумела проскользнуть мимо соломенного скирда, не потревожив растянувшихся возле него собак, а потом бросилась бегом по тропинке к фруктовому саду и с разбегу налетела на Спартака, наклонившегося за оставленным на земле велосипедом.
Лена упала в его объятия.
- Я уже и не надеялся тебя увидеть, - прошептал он ей на ухо, крепко прижимая ее к себе.
- Я знала, что ты здесь пройдешь, - сказала Лена, высвобождаясь из его рук.
Несколько минут они медленно шли рядом и молчали.
- Оказывается, ты просватана, - начал Спартак.
- Это правда, - грустно кивнула она.
- Почему ты мне об этом не сказала? - спросил он с упреком.
- Потому что ты - самонадеянный дурак. - Лена остановилась и со злостью взглянула ему в глаза. - Тебе не пришло в голову, что для начала следовало поговорить о своих намерениях со мной?
- Я ждал тебя сегодня утром, но ты не пришла, - упрекнул Спартак.
- Прошло восемь дней с того дня, как мама покинула нас. - У Лены перехватило дыхание от злости и обиды. - Перед смертью я ей обещала, что выйду замуж за человека, которого она для меня выбрала.
- Но ты должна выбрать себе мужа по сердцу, - запротестовал Спартак.
- Нет, мне придется выйти за того, кого она мне сосватала и кто мне совсем не нравится. - В отчаянии Лена начала плакать.
Спартаку хотелось перевернуть весь мир.
- Кто он? Как его зовут?
- А что изменится, если я тебе скажу? - ответила Лена вся в слезах.
- Ты права, ничего не изменится, - горестно вздохнул молодой человек.
- Он такой же крестьянин, как и ты. Только старый и некрасивый, - плакала Лена.
- Не могу поверить! - нахмурился Спартак.
- Ты мне даже не сказал, что любишь меня. - Лена пальцами утирала слезы.
- Да, я люблю тебя. Иначе меня бы здесь не было. Но что толку теперь говорить о наших чувствах, раз уже решено, что ты выходишь за другого?