- А, верно... "правда". Какая на этот раз? Ну конечно. Та самая, в которой ты сообщил мне, что артефакт, который был, по слухам, в этой области более десяти лет, который удалось отследить, что привело к этому неудачнику Найлу Линчу, даже не существует. Насколько я помню, эту правду я отверг. Я пытаюсь припомнить почему. Ты не припомнишь, золотко, почему я счел это ложью?
Пайпер щёлкнула языком.
- Потому что ты не законченный идиот?
Гринмантл махнул ножом в направлении жены. Супруги. Партнёра. Любовницы.
- Да, именно поэтому. Теперь я припоминаю.
Серый Человек произнёс:
- Я же объяснил вам, это не артефакт, и придерживаюсь этого мнения. Это феномен, не вещь.
- Мистер Грей, не держите меня за грёбанного идиота, - любезно сказал Гринмантл. Он положил сырный крекер себе в рот и продолжил говорить. - Откуда, вы думаете, я знаю, как он называется? Найл Линч мне сказал. Хренов хвастун. Он думал, он был непобедим. Может, я налью вам вина? Я прихватил с собой непристойно красное. Произведение искусства.
Серый Человек наградил его холодным взглядом. Профессиональным взглядом убийцы. Гринмантлу всегда нравилась идея о том, чтобы стать загадочным наёмником, но эта карьерная цель неизменно бледнела по сравнению с удовольствием выходить в город и наличием людей, восхищающихся его репутацией, умением водить Ауди с номером ГРНМНТЛ и празднованием дней сыра в странах, где над гласными ставят маленькие домики, вроде: ê.
- Чего вы хотите от меня? - спросил мистер Грей.
Гринмантл ответил:
- Если бы у нас была машина времени, я бы сказал, что вернуться назад и сделать то, о чём я тогда попросил, но, полагаю, этот корабль уплыл в море катастроф. Не хочешь ли открыть вино? У меня всегда проблемы с пробкой. Нет? Ну, ладно. Полагаю, ты понимаешь, что оказываешься перед необходимостью быть примерно наказанным.
Он пересёк кухню и положил сыр с крекером Пайпер на язык. Он предложил крекер с сыром Серому Человеку, который не принял крекер и не опустил пистолет. Он продолжил:
- Я хочу сказать, что подумают другие, если я позволю тебе так уйти? Наверное, ничего хорошего. Значит, несмотря на то, что я наслаждался временем, проведённым вместе с тобой, полагаю, это означает, что ты, скорее всего, должен быть уничтожен.
- Тогда пристрелите меня, - сказал Серый Человек без страха.
Серый Человек действительно был произведением искусства. Воплощение героя, наёмного убийцы. Всё его благородство не требовало доказательств, это Гринмантл уже знал: есть вещи в этом городе, которые Серый Человек считал важнее собственной жизни.
- О, мистер Грей. Дин. Тебе видней. Никто не вспомнит о трупе. Я знаю, ты осведомлён, как это работает. - Гринмантл отрезал ещё один кусочек сыра. - Сначала я собираюсь поболтаться здесь, наблюдая. Просто осмотрюсь. Выясню, где здесь лучшие завтраки, посмотрю туристические достопримечательности, понаблюдаю, как ты спишь, узнаю про всё, что для тебя важно, найду женщину, в которую ты влюблен, спланирую лучший способ публичного мучительного уничтожения всего выше перечисленного. И так далее и тому подобное.
- Дай ещё, только не такой сырный, - попросила Пайпер.
Он подал.
Серый Человек заметил:
- Если вы всё равно собираетесь уничтожать мою жизнь, тогда мне ничего не остается, как убить вас с Пайпер прямо сейчас.
- Угрожаешь, - сказал Гринмантл. - Как в старые времена. Вообще-то, мистер Грей, есть ещё один вариант. Ты можешь отдать мне Грейворен, как я и просил, и после мы запишем короткометражку, когда ты снимаешь свой палец с собственного спускового крючка, а мы обо всём забываем.
Он поднял руки, как Богиня Правосудия, держа сыр в одной руке и нож в другой.
- Или/или.
- А если нет никакого Грейворена?
Гринмантл ответил:
- Тогда всегда существует публичное уничтожение всего, что тебе дорого. Выбор: Американская мечта[25].
Серый Человек, похоже, задумался. Как правило, все остальные пугались в этом месте разговора, но, скорее всего, у Серого Человека совсем отсутствовали эмоции.
- Мне нужно подумать.
- Конечно, нужно, - согласился Гринмантл. - Давай я дам тебе неделю? Нет, девять дней. Девять - это три плюс три плюс три. Я просто побуду поблизости, пока ты решаешь. Спасибо, что зашёл.
Серый Человек отошёл от Пайпер, всё ещё нацеливая на неё пистолет, а затем исчез за дверью позади. Комната погрузилась в тишину.
- Разве это не шкаф? - поинтересовался Гринмантл.
- Это дверь в гараж, ты, кусок дерьма, - сообщила Пайпер с характерной душевностью. - Ну вот, я пропустила занятия по йоге, и что мне теперь им сказать? О, мне к голове приставили пушку. Кроме того, ещё несколько месяцев назад я велела тебе выкинуть эти боксеры. Они все вытянулись.
- Это был я, - сказал он. - Я их вытянул. Понятно?
Голос Пайпер остался, тогда как сама она уже ушла.
- Я устала от твоих хобби. Это худший отпуск, который у меня был.
Глава 15
Адам находился в мастерской один.
Вечер был всё ещё дождлив, благодаря чему внутри преждевременно потемнело, углы гаража поглотил мрак, до которого не мог дотянуться свет от флуоресцентных ламп. Однако он провёл несчётные часы здесь за работой, поэтому его руки знали, где что лежит, даже когда глаза не видели.
Сейчас он растянулся над двигателем старого Понтиака, компанию ему составляло чумазое радио, стоящее на полке мастерской. Бойд поставил перед ним задачу: поменять прокладку головки до закрытия мастерской. Ужин, по его словам, был для стариков, таких, как он. Монотонность смены прокладок была для молодых, таких, как Адам.
Несложная работа в каком-то смысле хуже, потому что его незанятый разум трещал. Даже когда он мысленно прошёлся для проверочного теста по деталям главных событий истории Соединенных Штатов Америки 1920х годов, ему всё равно требовалось чем-то ещё занять голову, чтобы отвлечься от того, что спина болела от нависания над двигателем, что ухо было измазано в масле, от разочарования, что проржавела шпилька головки, от приближения дня суда и от присутствия других на энергетической линии.
Он гадал: неужели Гэнси с остальными, и правда, отправились под дождём исследовать гору Куперс. Часть его надеялась, что нет, хотя он старался изо всех сил убить самые низменные эмоции по поводу своих друзей – если он выпустит их на свободу, то будет ревновать Ронана, ревновать Блу, ревновать Гэнси, любого к другим двоим. Любая комбинация, не связанная с Адамом, спровоцировала бы повышение степени дискомфорта, если бы он позволил.
Но он не позволил.
Не ссорься с Гэнси. Не ссорься с Блу. Не ссорься с Гэнси. Не ссорься с Блу.
Не было смысла говорить себе не ссориться с Ронаном. Они вновь поссорятся, потому что Ронан всё ещё дышит.
Снаружи мастерской дул ветер, а на маленькие с прожилками окна дверей гаража сыпал дождь. Сухие листья шуршали о стены и отползали прочь. Это было время, когда могло быть и жарко, и холодно, день на день не приходился; уже было не лето, но и не осень. Едва уловимое межсезонье. Граница.
Когда он выпрямился, чтобы получше добраться до блока двигателя, то почувствовал прохладный ветерок вокруг лодыжек, играющий только внутри манжет его брюк. Его руки болели, они ещё сильнее потрескались. Когда он был ребёнком, то, бывало, облизывал их тыльную сторону, не понимая сначала, что от этого они только ещё сильнее растрескаются. От этой привычки было тяжело избавиться. Даже сейчас, когда руки щипало, он сопротивлялся импульсу, чтобы уменьшить дискомфорт хотя бы на секунду.
Снаружи снова подул ветер, листья ещё сильнее застучали в окна. Внутри что-то сдвинулось и щёлкнуло. Возможно, что-то поселилось в мусорном ящике. Адам потёр рукой по щеке, и только после того, как сделал это, понял, что рука была перепачкана в смазке. Однако не было смысла вытирать лицо, пока он всё здесь не закончит.
Внутри мастерской раздался ещё один щелчок. Он сделал паузу в своей работе, гаечный ключ завис над двигателем, к верхней части его черепа прикасалась крышка открытого капота. Что-то, казалось, изменилось, но он не мог понять, что именно.
Радио больше не играло.
Адам с опаской взглянул на старый приёмник. Он мог просто видеть его через два каркаса, на другой стороне Понтиака, пикапа и маленькой Тойоты. Сигнальная лампочка погасла, скорее всего, он, наконец-то, сдох.
Но всё-таки Адам спросил пустой гараж:
- Ноа?
Это было, в отличие от Ноа, нарочито страшно, но Ноа в последнее время был меньше Ноа, чем обычно. Меньше Ноа – больше мертвец.
Раздался треск.
У Адама ушла секунда, чтобы осознать, что это портативный фонарик для работы, висевший на краю капота. Он погас.
- Ноа? Это ты?
Адам неожиданно почувствовал ужас, будто что-то надвигается на него сзади, наблюдая. Что-то настолько близкое, что его лодыжки вновь обдуло холодком.
Что-то достаточно большое, чтобы закрыть свет от лампы накаливания у боковой двери.
Это был не Ноа.
На улице вдруг разразился гром. Адам сломался. Он вылез из-под капота, вертясь, вжался спиной в машину.
Но не было ничего, кроме бетонных блоков, календарей, инструментов на стенах и постеров. Один из ключей на стене с инструментами, задёргался. Другая сторона гаража была в полумраке, и Адам не мог вспомнить, что там находится.
Уходи, уходи...
Что-то задело заднюю часть его шеи.
Адам закрыл глаза.
И тут же всё понял. Это был Энергетический пузырь, который пытался быть услышанным. Персефона тренировала его, чтобы улучшить их взаимопонимание. Обычно он спрашивал Пузырь утром, что тому нужно, пока раскладывал карты таро или гадал по кристаллу в раковине ванной. Но он не интересовался с самого начала занятий в школе.
Значит, теперь тот заставлял его выслушать себя.
"Энергетический пузырь, - как-то сказала Персефона, тихо и сурово, - тебе не указчик".
Что-то щёлкнуло на столе у противоположной стены.
Адам сказал:
- Постой!
Он нырнул за своей курьерской сумкой, когда в помещении потемнело ещё больше. Его пальцы нащупали тетради, учебники, конверты, ручки, забытую конфету. Что-то ещё упало, ближе. На какую-то минуту, в которой совсем не было воздуха, он подумал, что забыл свои карты таро дома.
Он не причинит мне боль. Это будет страшно, но он меня не обидит...
Но страх тоже причинял боль.
"Только то, что он не в духе, - добавила тогда Персефона, - не даёт ему прав больше, чем тебе".
Карты. Сидя на корточках рядом с сумкой, Адам вытряхнул бархатный мешочек, и ему в руки упала колода. Персефона учила его всем видам медитации, но сейчас он не будет медитировать. Дрожа, он зашелестел колодой, как масло на сковороде, под Понтиаком, начиная слегка касаться разбушевавшегося океана.
Он бросил три карты на бетонный пол. Смерть, Императрица, Дьявол.
"Думай, Адам, думай, проникни внутрь пузыря..."
Ближайшая флуоресцентная лампа резко загудела, неожиданно весь свет зажёгся, а потом точно так же погас.
Подсознание Адама бежало через сознание Энергетического пузыря, они оба запутались в этой странной заключенной ими сделке.
Смерть, Императрица, Дьявол. Трое спящих, да, он так и знал, но им нужен только один, и, как бы там ни было, что волновало Энергетический пузырь, кто спит на энергетической линии, что Пузырю нужно от Адама?
Его разум, сосредоточенный на разветвленной мысли, пустился в путешествие по ветвям к стволу, вниз к корням, в землю. Во мрак, в грязь и камни, где он увидел энергетическую линию. Наконец, он увидел связь и место, где линия прерывалась, и понял, о чём его просил Энергетический пузырь – о восстановлении. Его накрыло чувство облегчения.
- Я всё понял, - сказал он громко, заваливаясь назад и обнаруживая себя на холодном бетоне. - Я всё сделаю на этой неделе.
Мастерская сразу же стала такой, как обычно. Радио вновь заиграло; Адам не уловил момент, когда это случилось. Хотя средства связи Энергетического пузыря могли пугать до чертиков – приведения, чёрные псы, завывающие ветра, лица в зеркалах – по существу, цель была не такая. Он это знал. Но об этом сложно было помнить, когда стены двигались, и вода бисером стекала внутри окон, а в ухо рыдала несуществующая женщина.
Такое всегда прекращалось, как только Адам осознавал. Энергетический пузырь только хотел, чтобы он понял.
Он тяжело вздохнул рядом со своими картами таро. Пора вернуться к работе.
Но.
Он что-то услышал. Больше ничего не должно было быть.
Но что-то скреблось в дверь мастерской. Сухой, слабый шум, словно рвалась бумага. Лапа. Коготь.
Но ведь он понял. Он пообещал заняться работой.
Он хотел сказать себе, что это только лист или ветка. Что-то обыкновенное.
Но Генриетта больше не была обыкновенным местом. Он больше не был кем-то обыкновенным.
- Я же сказал, что понял, - произнёс Адам. - Понял. Эта неделя. Нужно раньше?
Никакого ответа из гаража, но снаружи что-то светлое и мутное двигалось мимо одного из окон высоко над землей. Света хватило, только чтобы разглядеть его чешую.
Чешую.
Пульс Адама подскочил, его сердце билось так тяжело, что это причиняло боль.
Конечно, Энергетический пузырь поверил ему, он никогда не подводил раньше. Не было правил, но было доверие.
Шум пришёл снаружи: ткк-ткк-ткк-ткк.
Дверь гаража с треском открылась. Звучало, словно товарный поезд, когда она прогрохотала по колеям на потолке.
Мрачным вечером в глубине тёмно-синего дождя возвышался бледный монстр. У него были игольчатые когти и свирепые клювы, изорванные крылья и засаленная чешуя. Он был настолько противоестественен всему реальному, что тяжело было даже по-настоящему его видеть.
Ужас охватил Адама. Старый ужас, в котором было так же много замешательства и предательства, как и самого страха.
Он всё сделал верно. Почему это всё ещё происходило, если он всё сделал верно?
Животный кошмар сделал скребущий, скользящий шаг к Адаму.
- Кыш, ты, уродливый ублюдок, - произнёс Ронан Линч.
Он ступил в мастерскую из дождя; его прятали в темноте тёмный пиджак и тёмные джинсы. Чейнсо впилась в его плечо. Ронан поднял руку к белому чудовищу, будто отдавая швартовые. Существо повернуло голову, одновременно разинув клювы.
- Проваливай, - сказал Ронан без страха.
Оно взлетело.
Потому что это был не какой-то там монстр, это был монстр Ронана Линча. Ночной кошмар, приведённый в порочную жизнь. Он поплыл в темноту странно грациозно, как только лицо его скрылось из поля зрения.
- Чёрт, Ронан, чёрт, - выдохнул Адам, наклоняя голову. - О Боже. Ты напугал меня до усрачки.
Ронан усмехался. Он не понимал, что сердце Адама практически взорвалось. Адам потёр затылок, свернувшись на бетоне в ожидании чувства, будто он собирается умереть.
Он слышал, как снова с грохотом закрылась гаражная дверь. Температура сразу выросла, как только ветер был заблокирован.
Ботинок пихнул Адама по колену.
- Вставай.
- Ты засранец, - пробормотал Адам, всё ещё не поднимая головы.
- Вставай. Он не собирался причинить тебе вреда. Я не знаю, почему ты обоссался.
Адам выпрямился. Медленно возвращалась способность быть больше раздражённым, чем напуганным. Он вскочил на ноги.
- В мире происходит больше, чем только ты, Линч.
Ронан повернул голову в сторону, просматривая карты.
- Что это?
- Энергетический пузырь.
- Что за хрень с твоим лицом?
Адам на это не ответил.
- Почему оно было с тобой?
- Я был в Барнс. Оно последовало за машиной.
Ронан слонялся вокруг Понтиака, вглядываясь в процесс внутри с безразличным непониманием. Чейнсо перелетела вниз на блок двигателя, наклонив голову.
- Не надо, - предупредил Ронан. - Ядовито.
Адам хотел спросить, что Ронан делал все эти дни и вечера в Барнс, но не давил. Барнс был делом семьи Ронана, а семья – это личное.
- Я увидел твою развалюху на парковке на обратном пути, - пояснил Ронан. - И подумал: что угодно, чтобы избежать Мэлори на несколько минут больше.
- Трогательно.
- Что ты думаешь об идее поисков супер паутины Гринмантла? Возможно? Невозможно?
- Всё возможно.
- Тогда сделай это для меня, - сказал Ронан.
Адам в неверии засмеялся.
- Сделать это для тебя! Знаешь ли, у кого-то из нас есть домашняя работа.
- Домашняя работа! В чём смысл?
- Проходные баллы? Получение диплома?
Ронан выругался тем способом, который указывал на дальнейшую незаинтересованность.
- Ты пытаешься просто вывести меня из себя? - поинтересовался Адам.
Ронан поднял штепсель с рабочего стола с другой стороны Пантиака. Изучал его, словно предполагая рассмотрение ценности предмета в качестве оружия.
- Аглионбай отчасти бессмыслен для людей вроде нас.
- Что за люди вроде нас?
- Я не собираюсь использовать его, - сказал Ронан, - чтобы проделать что-нибудь с галстуком... - Он сделал подвешиваемое движение над своей шеей, склонив голову. - А ты мог бы найти способ заставить энергетическую линию работать на тебя, раз уж ты уже заключил в ней сделку.
Адам возразил:
- Что, как ты видишь, я сейчас делаю? И где это мы сейчас?
- Оскорбительно близко вон к той Тойоте, вот где я.
- Я на работе. Ещё два часа, затем я собираюсь на мою следующую работу ещё на четыре часа. Если ты пытаешься убедить меня, что мне не нужен Аглионбай после того, как я убивал себя ради него целый год, то зря сотрясаешь воздух. Будь лузером, если хочешь, но не делай меня частью этого, чтобы заставить чувствовать себя лучше.
Выражение лица Ронана было невозмутимым поверх крыши Понтиака.
- Ну, - произнёс он, - пошёл ты, Пэрриш.
Адам только опустошённо глядел на него.
- Делай свою домашку.
- Плевать. Я убираюсь отсюда.
К тому моменту, как Адам наклонился за тряпкой, чтобы вытереть смазку с уха, второй парень уже ушёл. И как будто он забрал весь шум гаража с собой; ветер стих, листья больше не грохотали, и настройки радио сместились так, что станция стала едва размыта. Стало безопаснее, но ещё и одиноко.
Позже Адам шёл сквозь прохладную влажную ночь к своей маленькой говённой машине. Когда он сел на водительское сидение, то обнаружил, что что-то уже на его месте расположилось.
Он вытащил объект и поднял его на слабый внутренний свет в салоне. Маленький пластиковый контейнер. Адам открутил крышку. Внутри был бесцветный крем, пахнущий туманом и мхом. Заменив крышку хмурым взглядом, он перевернул контейнер в поисках идентификационных признаков. На дне почерком Ронана было едва помечено: "manibus".
"Для твоих рук".
Глава 16
- Я имею в виду, самым добрым из возможных способов, - произнёс Мэлори, полулежа в кресле у стола Гэнси, - но ты не можешь сделать чаю за любовь или за деньги.